Случайная встреча

Анна Владимировна Ренье, 2021

Молодая женщина, всю свою сознательную жизнь проведшая в столице, волею судьбы оказывается на строительном проект в небольшом сибирском городке.

Город встретил неприветливо. Хмурое небо, ветер за секунду продувший модное пальто и выпотрошивший душу, грязные лужи, подернутые ледяной коркой.

Вспомнились зимние сапоги, удобные как тапочки, оставленные на пороге, уже при выходе из дома. «Да не буду я их брать!» — слегка огрызнулась она уже дверях, в ответ на уговоры матери, «Март месяц уже, какие сапоги».

Оказалось, что мать как всегда права и март в Омске и март в Москве — это две большие разницы.

«Девушка, здесь нельзя курить!» — это видимо ей. Ах да точно, рядом стоял тощий лейтенантик и строго взирал на нее. «Вот ведь гад», беззлобно подумала Алина и выкинула почти целую сигарету в урну и ведь не объяснишь, какое это счастье — первая сигарета после перелета. Да, не через Атлантику, а всего — то три часа, но мало ли что, недаром ведь ее дядька авиаконструктор, с самим Королевым, между прочим работавший, летал, как и британские монархи, «дробно» — жена с младшим на одном борту, а он со старшим на другом.

В аэропорту никто на встречал, в этот день был «звездопад» из шишек такой величины, что ей машины не нашлось. «Алина Витальевна, уж не обессудьте, до гостиницы всего ничего, вызовите такси, а мы все возместим». Голос местной кадровички был профессионально вежлив, не придерешься.

Когда разбитая «Волга», бренча внутренностями, притормозила около нее, взметнув фонтан грязных брызг, остальные пассажиры, разобранные счастливыми домочадцами и более расторопными таксистами, уже сидели по домам.

«Сначала всю эту шайку надо пересажать, а потом уж реформировать, а то реформируют незнамо что, часовой завод прикрыли, двигателя где выпускают тоже, и туда же митинговать!». Предвыборная платформа оборвалась на самом интересном месте. Драндулет залихватски припарковался у лучшей гостинцы в городе, в самом центре. Изрядно потрёпанная поездкой по ухабам, Алина неловко вывалилась с заднего сиденья, очистив от вековой грязи крыло автомобиля полой модного пальто, заслужив презрительную гримасу портье.

Да уж, куда там Навальному…каждый таксист без пяти минут президент, на худой конец министр иностранных дел. Волоча крокодильский чемодан по коридору, Алина усмехалась и над шофером и над собой. А ты — то чем лучше? Возомнила себя self-made women, завод приперлась строить в Сибири. Уж без тебя бы точно не справились!

Глаза слипались, всем отзвонившись и отчитавшись, Алина плюхнулась на кровать и засыпая дала себе слово не паниковать, если уж ввязалась в драку. Завтра точно будет лучше, каждый день это возможность, а то, что номер больше похож на розовый лазарет — плевать. Она найдет квартиру и съедет, два года в этой дизайнерской «зефирке» она не выдержит.

Завод поражал воображение. Шутка ли — двести пятьдесят километров внутренних дорог и автобусы, которые развозят работников по местам, иначе шагать будешь до конца рабочего дня. Попасть на территорию труднее, чем в библиотеку Ватикана, а заветным пропуском обзавестись можно только сдав экзамены на знание правил безопасности труда.

То, что экзамен, увы, не проформа, стало понятно, как только Алина увидела льдистые глаза лектора. Почему то сразу вспомнились старые советские фильмы про шпионов и опытных следователей, которые видят этих врагов насквозь.

«Наш завод стремится к нулевому уровню происшествий, у нас работают представители более пятидесяти зарубежных держав и мы, не до такой степени нуждаемся в кадрах, чтобы допускать на производство, связанное с повышенной технологической опасностью людей, которые не способны освоить элементарные вещи. Один раз завалили экзамен — перезачет, второй раз последний. Третьего шанса не будет, Вы просто поедете домой» Аудитория взрослых дяденек и тетенек сникла под напором металлического голоса. Алина сникла вместе со всеми, но по привычке решила не сдаваться, еще не хватало с двумя вышками завалить промбезопасность и на щите вернуться домой, под улюлюканье бывших коллег.

— Добрый день, Алина Витальевна, как добрались, как устроились? У Вас новая стрижка? Самый главный начальник улыбался. Мальчишеское лицо, белозубая улыбка, легкий загар, безупречный костюм — короче сойти с ума. Бывает же такое!

— Спасибо Константин Александрович, все хорошо, квартира супер. А Вы что, помните мою стрижку?

— Я помню абсолютно все, сказал он и улыбнулся.

В том, что это так пришлось убедиться на следующий же день. Совещание оглушило. Сшитые на заказ пиджаки перемежались с рабочей униформой, просторный зал забит до отказа представителями зарубежных держав и их переводчиками, и среди всего этого махрово-мужского мира, сжавшись от ужаса, сидела Алина Витальевна, как единственный представитель победившего феминизма, вжав голову в плечи, в робкой надежде, что ее никто не заметит.

— Какого хрена, Вы до сих пор не завезли жаропрочный бетон? У нас вторая зона из-за Вас стоит, прогресс в строительстве за неделю нулевой!?

Судя по паузе перед упоминанием острого корнеплода, раньше на совещаниях мужики чувствовали себя вольготнее, ее неожиданное присутствие чуть снизило эмоциональную окраску слов.

— Да у Вас надо спросить, кто впихнул его в проект, не удосужившись проверить, где его покупать. Таких заводов всего три в области и раньше чем через неделю мы его не получим. А за ту цену, которую Вы предлагаете, мы можем купить только глину, но вас же это не устроит?

Главный улыбался, видно было, что подобные дебаты ему не в первой и скорее забавляли, чем всерьез беспокоили, как он себя ведет, когда такой повод есть, она узнала гораздо позже.

— Алина Витальевна, а не напомните ли нам, что говорится в подписанном контракте по поводу ответственности за устройство теплых полов?

Господи… Зал совещаний стих, как от взмаха волшебной палочки. Сорок пар глаз с любопытством уставились на тонущего московского юриста.

Ох, недаром, благоприобретенные коллеги перекрестили ее перед совещанием.

— В контрактах подобного рода ответственность за поставку, безусловно, наша, — вымолвила Алина, придушенным голосом, — однако турецкие коллеги, подписывая его, вероятно, знали, что соблюдение сроков выполнения работ — это их обязанность, так что…

— Так что, давайте вместе искать выход, тем более не будем забывать, что кислотостойкого бетона у Вас тридцать шесть кубов, а Вы его до сих пор не залили, хотя контрактный срок истек пять дней назад, Константин Александрович, улыбнувшись"турецкоподданным"слегка подмигнул ей.

Совещание загудело с новой силой.

Выжатая как лимон, она едва доволочила ноги до второго этажа. Ее кабинет располагался в самом конце их ВЗИСов — временных зданий и сооружений, проще говоря, металлических коробок, обшитых сайдингом, в которых летом дико жарко, а зимой так же холодно.

Буйный Омский ветер заполнял помещение запахом сероводорода и ничего более гнусного на голодный желудок и представить себе нельзя. Интересно, работает ли столовка? Нет, опоздала. Надо хоть булку купить.

— Алина Витальевна, Вам помочь?

Голос раздался где-то в районе, крайне непригодном для восприятия. В размышлениях об упущенной еде, она как раз забралась под стол в тщетной попытке унять буйство проводов оргтехники, которую кое-как приладили к ее приезду, так что наружу торчала только филейная часть туловища.

— Если Вам не трудно, — сказала Алина выбираясь.

Рядом с ней стоял мальчишка из соседнего отдела, чье помещение они как раз и оккупировали.

— Че спрашиваешь, разве не видно, что надо? — а это уже ее подчиненный, с которым они познакомились только вчера, но как то сразу спелись.

Макс, который «ее», с ухмылкой взирал на Стаса, так, кажется, зовут «помощника».

— А ты не командуй, убогий, присоединяйся, или руки не из того места растут?

— Ой, мальчики, только не ссорьтесь, сказала Алина, попытавшись погасить конфликт, сил на войну, по крайней мере, сегодня, совсем не осталось.

— А кто тут ссорится? — изумился Макс?

— И мы не мальчики — возмутился Стас.

— А потом пойдем есть, а то пока мы Вас дождались, чуть не окочурились, — почти синхронно произнесли они.

Уже сидя в буфете, улыбаясь и слушая их перебранку, она подумала, что как же здорово, когда тебя хоть кто — то ждет, даже если это просто едва знакомые мальчишки. Ах, да не мальчишки, мужчины, подумаешь, пятнадцать-двадцать лет разницы.

Ну, до чего чудная баба, вроде и башка варит и ждали ее все начальники как манну небесную не напрасно, и с деньгами проблем нет, но ходить в такую погоду в пальтишке не толще папиросной бумаги и в каких-то несерьезных тапочкам мехом внутрь…Стас не успел додумать мысль, как распахнулась дверь и на пороге появилась Алина Витальевна в несерьезных тапочках и дурацком пальто.

— Доброе утро, Стас, сказала, стуча зубами Алина.

— Доброе утро, Алина Витальевна, а Вам не холодно? — против воли вырвалось у него.

На кой черт полез, спрашивается, какое мне собственно дело, неожиданно разозлился он сам не себя.

— Если честно, то очень. Я мерзну каждый Божий день. Боюсь, что как ни — будь нос, так замерзнет по дороге на работу, что упадет сосулькой на асфальт.

— А почему не переоденетесь? — Стаса несло, но остановится, он почему-то не мог.

— Так не во что. Я вот как с одним чемоданом приехала, так и хожу в том, что додумалась туда положить, а додумалась, к сожалению, только до этого и Алина покрутила носком «тапочка». С нашим графиком я даже заехать никуда не успеваю. Все магазины здесь до шести, ухожу я не раньше восьми, в субботу тоже до обеда работаем, а в воскресенье я могу только спать — сил ни на что больше нет.

Алина улыбнулась, вымученной улыбкой и, наконец, раздевшись, села за компьютер.

— Если хотите, я могу в субботу отвезти Вас в магазин, хоть за сапогами, хоть за чем, мне не тяжело — сказал Стас спустя пять минут, не отрывая голову от монитора и не глядя в ее сторону.

Мерзкая, поганая баба, сволочь, выскочка. Слова клокотали где-то в районе кадыка, даже удивительно, как удавалось отвечать на ее дурацкие вопросы, а они не выпрыгивали вместо «Да, конечно, Вы правы».

Все перевернулось с ног на голову с ее появлением. На все совещания стали звать только ее, а она, даром, что только приехала, уже въезжает. Первое впечатление отмороженной дуры, как в прямом, так и в переносном смысле, оказались ошибочными. Гадина соображала, самое главное, что соображала быстро, схватывала как бульдог и уже не отпускала. Один раз она уже прошла по краю, хорошо, что отвлекли и она не успела вгрызться как следует, но надо бы поосторожнее. Контрактик поглубже зарыть, циферки в отчете подшаманить и крепко подумать, как быть дальше. Контрактик то такой не один и в следующий раз эта московская фря может не отвлечься…

Месяц пролетел буквально за день, казалось, еще вчера была середина марта, а уже сегодня заканчивается апрель. Алина проснулась, комнату заливал яркий солнечный свет. Боже, как же хорошо! Суббота, а она не работает. Начальство сжалилось и разрешило передохнуть.

Как же Омск отличается от Москвы, подумала она и улыбнулась. Здесь дует самый лучший в мире ветер и каждое утро светит солнце. Кажется, я влюбилась, влюбилась в Омск.

Огромная квартира, которую ей сняли, располагала к диким танцам, но Алина решила повременить, хотя бы до завтрака, но музыку включила. «Маршал» выдавал отменный звук и об стены забился омский «Грот».

«Где-то среди нами не названных мест

Мертвую деревню проглатывал лес..»

Даше душ не заглушил немыслимые децибелы, издаваемые усилителем. Выкинув последний кусок скукожившийся колбасы, она приняла мужественное решение заняться хозяйством. Перво-наперво — открывашка, нет сил уже пилить консервные банки ножом, надо же быть такой бестолочью, чтобы купить стратегический запас тушенки, горошка и ананасов дольками и все без «хлястиков». Второе — тряпка, веник и ведро. Квартира хоть и супер, но с орудиями труда — полный швах. Видимо, предполагалось, что все кто может позволить себе такое жилье в Омске сами ничего не моют и не трут. Третье — продукты. Много, много всего и разного. Сочетание ананасов с тушенкой и без хлеба немного утомило, хотя фигуре явно на пользу.

Четвертое. До четвертого она не додумалась поскольку вопрос куда ехать, на чем и кто все это потащит, обнулил все предыдущие планы.

Размышляя о собственной никчемности в быту и о том, как Омск все — таки уступает Москве, где в каждом приличном доме есть тряпки, веники и еда, а главное мама, которая всегда пожалеет, она машинально открыла пиликнувшее сообщение в ватсапе: «Алина Витальевна, я освободился и могу помочь, как и обещал. Если что — это Стас».

Ура, вскрикнула она и, наскоро настучав: «Спасибо большое, буду ждать», побежала собираться.

«Самый лучший день, заходил вчера» дурным голосом орала она поздно вечером в сияющей чистотой квартире. Холодильник уже не голодильник, а довольный, раздувшийся от запасов «пузырь». Новые сапоги стоят в коридоре, вместо скособоченной сковородки теперь нормальная — неподъёмная, с толстым дном, а на кровати свежее постельное белье.

Действительно, самый лучший день. Жаль, что прошел, а еще больше жаль, что Стас уехал.

Дура, как есть дура, подумала она засыпая. С чего ты решила, что он может остаться, разная жизнь, разные судьбы, случайное пересечение пути.

— Алина Витальевна, соединяю с Константином Александровичем, московская секретарша шефа уже давно не внушала ей первобытного ужаса, но что-то в ее голосе заставило выпрямить спину.

— Алина Витальевна, я прилечу в четверг. Готовьте цифры. Мне нужен отчет по «Грамонту», воронежскому филиалу и главное поднимите все контракты с китайцами за два года. Я хочу знать, сколько они выполнили и сколько еще должны как по деньгам, так и по объемам. Формат отчета скину на почту. Обсудите с замом, может что — то дополните. Вероятно, прилечу не один.

В трубке раздались гудки. Голос шефа впервые «не улыбался» и Алина неожиданно забеспокоилась.

За три дня Алину уже можно было выносить с территории завода вперед ногами. Когда шефа не было в Омске, его зам верил, что он тут самый главный, от его кипучей, бьющей через край бестолковой энергии было не спастись. Он один «выкашивал» всех. Не успевало закончиться одно безумное совещание, как начиналось другое. Очумевшие сотрудники работали по ночам, стараясь справиться с настоящими задачами, которые поставил настоящий руководитель. Более опытные, закаленные в боях мужики, держали лицо и не реагировали на идиота, Алина же сдерживалась с трудом. Она, разумеется, не хамила, но этого и не требовалось. Всю жизнь ее «били» за одно и тоже — по ее физиономии можно было прочесть все, то есть абсолютно.

— А потом он и говорит, так если бы у бабушки был, ну сами знаете, что, гы-гы, то это была бы не бабушка, а дедушка.

На этом блистательном месте, Алина вышла из кабинета, сославшись, да ни на что уже не ссылаясь. Терпеть больше сил не было, а раз зам взялся сыпать остротами, то скоро захочет выпить в более тесном кругу и, наконец, свалит, оставив всех в покое.

Четверг уже завтра, а цифры не сходились. Может это заразно, думала Алина глядя в монитор отсутствующим взглядом, может он распространяет глупость, как только открывает рот, воздушно капельным путем? Ну, хорошо, положим, что и так, но куда тогда делись китайские контракты? Она не досчиталась десяти в подлинниках. Они же от его дури сбежать не могли?

Господи, ну что за чушь лезет в голову. Пора работать. Сделав еще одно нечеловеческое усилие, она в очередной раз полезла в отчет.

— Алина Витальевна, поехали домой. На пороге кабинета стояли «ее» мальчики. — Уже двенадцать, все ушли и Вам давно пора. Макс разговаривал с ней как с маленькой, а Стас неловко переминался рядом.

— А как Вы здесь оказались? Вы же уехали?

— Стас слышал, что Вы отпустили водителя, а когда мы вечером созвонились и я сказал, что сегодня Вас не подвозил, мы решили вернуться.

Пиликнув пропусками на вертушке КПП, они уселись в машину и, наконец, поехали в город. Завод в ночи был нереально хорош, горели промышленные факелы, выдавая ввысь черничного неба языки фиолетово-оранжевого света, хромированные купола перегонных кубов отражали эти всполыхи пузатыми боками. Весь периметр освещался прожекторами и издалека, казалось, что это часть инопланетной цивилизации, раскинула здесь, на окраине, свое временное пристанище.

— Алина Витальевна, держите, мы Вам по дороге самсу купили и попить. На этой фразе, струна лопнула и Алина тихо зарыдала на заднем сиденье. Судя по тому, что звук из магнитолы стал громче, они оба всё же услышали.

Идти самой в приемную было страшно. Шеф вернулся, но до обеда никого не звал, даже расписания планерок по почте никому не скинули.

Макс, сходи вниз глянь что там, тебя же Раечка обожает, может, что разузнаешь? — Алина, улыбнулась, отправляя Макса на разведку.

— Ладно, схожу, так уж и быть. Пользуетесь Вы Алина Витальевна моим личным обаянием в своих служебных целях, я бы мог сказать, что это харрасмент, а еще….

— Иди балабол, с тебя не убудет, будут приставать, ни в чем себе не отказывай, — Стас рассмеялся и вытолкал Макса из кабинета.

Смеются придурки, все не знают как ублажить ее светлость, чтобы только драгоценная Алина Витальевна улыбнулась. Носятся, как с писанной торбой, то кофе притащат, то пирожное. Смотреть тошно. А эта рыжая дрянь проглотит щенков и не подавится. Неужели они всерьез думают, что она потащит их с собой в Москву? Они балласт и нужны ей только здесь и сейчас, когда завершиться проект ее ждут новые блистательные горизонты, а они останутся тут, на задворках империи. Хотя, по поводу блистательных горизонтов это мы еще посмотрим. Отчет не сошелся, контракты бесследно исчезли. Вряд ли шеф погладит ее по головке, Жаль мало проработала, все на нее не повесишь…

Через полчаса, вернулся Макс, с видом триумфатора.

— Итак, принеся, в жертву коллективу и лично Вам, Алина Витальевна, свою бессмертную душу, рискуя самым дорогим — мужским достоинством, я выяснил следующее, — Макс, как всегда был неподражаем, — Шеф с утра не в духе, от пиджаков на первом этаже весь коридор «посинел». Все понаехали — и заказчики и подрядчики, все ждут. А он как заперся в кабинете с безопасниками, так и не выходит. Одно благо, я весь пропитался дорогущим парфюмом и сумел притащить Вам генеральского кофе, которое мне Раечка лично сварила.

— А я вот, ни у кого ничего не таскаю, я пошел и на кровно заработанные купил Вам пирожное, — сказал Стас, появляясь в дверях.

А что тебе остается, когда есть я? Только платить…

Что и требовалось доказать, кофе и пирожное, а ей хоть бы хны, взяла, и опять уставилась в отчет. Посмотрим, чем они ей помогут, когда всерьез припечет. Бросят и уйдут не оглядываясь, как поступил бы на их месте любой. А то, что припечет — сомнений никаких. Самое главное, чтобы она раньше времени ни до чего не докопалась. Посмотрим для начала, как она переживет сегодняшний день.

— Мамуль, привет, как дела? От усталости она едва шелестела в трубку. В Омске было уже восемь, когда спохватившись, она стала звонить домой. После такого дня как сегодня, особенного хотелось услышать родной голос.

— Что случилось детка? Мама, не реагируя на вопрос, сразу почувствовала неладное. В принципе, за всю жизнь ей еще ни разу не удавалось обвести мать вокруг пальца.

— Да ничего, все хорошо, просто устала очень и день какой-то дурацкий.

— Алина, перестань морочить мне голову и немедленно рассказывай что стряслось.

— Мам, я не сделала отчет, то есть сделала, но он корявый, цифры не бьются. Куда-то запропастились важные контракты и я думаю, что проблема в отчете связанна как раз с ними. А еще завтра прилетает комиссия из Москвы.

— А кто именно приезжает? — надо отдать должное, мама и на этот раз услышала главное.

— Да там целая армия. И Никоненко, и главбух, и финики, и юрики, и Сафронова. Алина наконец-то произнесла последнюю фамилию.

— Ах ты, господи прости, вскрикнула мама и они замолчали.

— Мам, что делать-то? — после продолжительной паузы произнесла Алина.

— А что тут сделаешь? Бежать ты не станешь, я слишком хорошо тебя знаю. Единственное, что можно посоветовать — постарайся свести боевые потери к минимуму и уж конечно, не наступай второй раз на те же грабли — ничего не рассказывай Никоненко. Ты же знаешь…

— Конечно, знаю.

Разумеется, знаю, мне ли не знать, грустно подумала Алина, положив трубку. Сафронова была легендой головного офиса, если бы на дверях ее кабинета, ставили отметки об исковерканных судьбах, так же как во время войны на фюзеляжах самолетов звездочками отмечали сбитые вражеские машины, на ее двери не было бы живого места.

«Я — человек директора!» — эту фразу Сафроновой назубок знали абсолютно все. Алине казалось странным, чтобы одно человеческое существо с таким восторгом сознавалось в своей принадлежности другому спустя сто с лишним лет после отмены крепостного права. Тем не менее, Сафронова гордилась и умело пользовалась этим. Задекларированная принадлежность директору позволяла ей вести себя совершенно безнаказанно.

Она обладала удивительной способностью к разрушению. Все, что было с таким трудом и любовью налажено, с ее появлением обратилось в пепел. Нормой стало запредельное подобострастие и вассальная верность. Малейшее сопротивление подавлялось на корню. Заявления об уходе даже самых стойких, переживших десятки корпоративных войн, сотрудников, сыпались в кадры, как осенняя листва.

Фальшивый смех, вперемежку с истерическими воплями, позволяли максимально точно определить положение Сафроновой в пространстве и отдел, которому сегодня так несказанно повезло.

Всех неподдающихся перевоспитанию, Сафронова брала измором. Ежедневные отчеты с посекундной тарификацией проделанной работы, приказы о нарушении трудовой дисциплины, лишение премий, хронометраж рабочего процесса с помощью сотрудников, с которыми ты лишь недавно пил чай и делился секретами — все это и многое другое, приводило к ожидаемому результату.

Больше никто никому не доверял, не помогал и не сочувствовал. Каждый был сам за себя.

Алина поняла это слишком поздно. Не про Сафронову, а про доверие. Она доверяла Никоненко и своему заму. Зам, точнее замша сдала первой, а Никоненко оказался обычным мужиком, не орлом, а просто слабым. Как говорилось в известном фильме: «Хорошая жена, хороший дом, что еще надо человеку, чтобы встретить старость». Он хотел встретить старость в хорошем доме, с хорошей зарплатой и с семьей, все объяснимо, жаль, что не хватило мужества сознаться, что против Сафроновой он бессилен.

Уснув только под утро, Алина поняла, что кошмар вернулся, ее опять, как и два года назад, стало тошнить при мыслях о работе.

— Алина Витальевна, скажите что подъезжаете, — голос Раечки звенел от возбуждения.

— Да, я уже на проходной. Алина всегда приезжала первой.

— Слава Богу, Вас Константин Александрович ищет.

Ищет он, хоть бы предупредил, сварливо подумала Алина и ускорила шаг. Настроение итак ни к черту. Мало того, что уснула лишь под утро, так еще и в гостиницу пришлось заехать, за документами воронежского филиала.

Судя по лицу шефа, его утро было не менее «добрым».

— Присаживайтесь, Алина Витальевна. Только Вас и ждем. В кабинете уже было трое. Зам, главный инженер и безопасник.

Интересно девки пляшут, подумал Алина, сам отправил за документами, а еще и упрекает…

— Пока все свои, давайте обсудим план действий на сегодня, до совещания с московскими коллегами, продолжал Константин Александрович. — Они, как Вы понимаете, приехали не грамоты вручать. Их цель — я, а вместе со мной и Вы все. Надеюсь, дураков нет и никого не ввело в заблуждение словосочетание «плановая проверка»? Все промолчали. — Они едут нас трясти, чтобы найти хоть что-то и будьте уверены, даже если ничего не найдут, крови выпьют цистерну. В этой связи отчет, который Вы вчера предоставили — никому не показываем, контракты ищем, а рот держим на замке. Совещание сегодня в десять.

— Алина Витальевна, задержитесь, сказал Константин Александрович, когда она уже выходила из кабинета.

— Так вот, учитывая анамнез Ваших прошлых взаимоотношений с Сафроновой на совещание сегодня не приходите. Лучше подумайте над отчетом. Меня это беспокоит. Очень.

Алину беспокоило не меньше, а в двенадцать по Омску беспокоить перестало. В двенадцать все узнали, что Сафронова не явилась на совещание, потому что мертвые такие мероприятия обычно игнорируют.

Новость разнеслась ударной волной по всем закоулкам стройки. В курилках, в столовых, в буфете, по кабинетам — везде и всюду обсуждали одно и тоже. Производственный процесс встал, следом рухнул прогресс строительства.

Стены ВЗИСов были настолько тонкими, что никто и не пытался говорить шепотом, когда же монотонный гул голосов добрался до кабинета шефа, он велел Раечке оповестить коллектив, что если еще хоть кто-то упомянет имя Сафроновой всуе, то этот кто-то поедет домой без содержания. Ажиотация стихла, но ровно до такого момента пока бесстрашный кто-то не произнес слово «убийство».

К шести стало понятно, что разговоры теперь уж точно не стихнут, всех распустили по домам раньше срока, дабы не усугублять. Удивительно, но даже «клуб анонимных работоголиков», как его окрестила Алина в который входили, помимо нее еще пять — шесть других ИТРовцев, сегодня разошелся по домам сразу, как только дали отмашку.

— Алина Витальевна, а Вы сегодня с водителем домой? Алина обернулась, ее догонял Стас.

— Да нет, я его отпустила еще раньше. Все равно работы никакой, что человека на привязи держать.

— А можно я Вас подвезу, мне как раз в Вашу сторону. Стас соврал и с непривычки покраснел. Быстро стрельнул глазами в ее сторону — заметила, нет. Понял, что нет и с облегчением вздохнул.

— Конечно, можно, я что-то сегодня дико устала.

Как назло, перед ними к КПП подъехали автобусы с китайцами и проходная мигом стала похожа на рынок в Харбине. Гендерные различия, так же как и нормы поведения, привычные европейцам, для китайцев были пустым звуком. Поэтому, когда плотный поток людей выплюнул ее по ту сторону вертушки, кости хрустели, ноги были оттоптаны, а пакет с документами болтался на тонкой полиэтиленовой полоске.

— Хорошо хоть не оплевали, — сказала Алина, отряхиваясь и приводя скособоченную одежду в порядок, когда из потока вынесло Стаса.

— Чудо, что руки-ноги целы. Девчонке в соседнем отделе эти азиаты руку сломали. Стас вовремя подхватил у Алины расползающийся пакет, переложил в свой рюкзак и они пошли вдоль забора, обвитого колючкой, на стоянку.

Еще с момента той субботней поездки по магазинам, Алина влюбилась в его машинку. Маленькая, шустрая Хонда, в руках Стаса становилась суперкаром. Водил он залихватски, а уж акустика была такая, что на проигрыше «Imagine Dragons», когда солист начинал вопить «Natural» у Алины волосы вставали дыбом, в прямом смысле этого слова.

«Я сам настраивал» — сказал он тогда, и пока Стас сыпал терминами и пытался на пальцах объяснить, в чем различие мид басов и среднечастотников, она разглядывала его, изображая живейший интерес к обсуждаемой теме. Все женщины так умеют.

«Какой хороший мальчик», подумала она впервые его увидев, пожалуй, что ошибалась. Хороший — то, безусловно, но вот поступки все мужские. Характер, как шило в мешке не утаишь. Только вчера Макс ей под страхом смерти рассказал, что начальник соседнего отдела — показушник и редкий дурак, не просто так вылетел из окна кабинета, пропахав бритой, вечно красной бугристой башкой лужайку. В полет его отправил Стас, который прервал его рассуждения на тему зачем, по его мнению, одинокие бабы едут на стройку и каким местом они при этом себе зарабатывают на жизнь.

— Алина Витальевна, «ау», все хорошо, а то Вы куда-то провалились.

— Ой, прости. За мной это манера «выключаться» водится, как говорит моя подруга — опять «завалилась за подкладку».

— Это как? — не понял Стас.

— А это, когда в кармане дырочка, в подкладке. Туда закатывается монетка и тихо себе лежит, никого не трогает, до стирки, или до момента пока не начнут, наконец, штопать, прощупывая подол. Так и я, по ее мнению, тихонько себе лежу и думу думаю, пока город рушится….

— Жуткий день, правда? — спросила Алина, когда они уже поехали.

— Да нам то что? Жалко, конечно бабу, но мы ее даже не знали.

— В том то и дело, что я ее знала, настолько чтобы со всей ответственностью утверждать, что жалеть ее будут единицы.

Алина замолчала, а Стас задумался — спросить, не спросить и рискнул.

— Алина Витальевна, а как Вы думаете, а не выпить ли нам по рюмашке, а то у Вас цвет лица какой-то зеленый?

Алина захохотала, причем так, что у Стаса не хватило сил и он стал смеяться вместе с ней, хотя и непонятно по какой причине.

Ох, Стас, а Вам никто не говорил, что женщинам, тем более в моем возрасте никто не сообщает, что у них зеленое лицо?

— А я и не говорил что у Вас зеленое лицо! Я сказал, что у вас зеленый цвет лица. Да, пожалуй, так ничуть не лучше. И они засмеялись снова.

Ресторанчик на берегу Иртыша, куда они заехали «выпить по рюмашке» ничем не поминал ей привычные московские заведения. Деревянные столы и лавки, официанты, дружески похлопывавшие клиентов по плечу и со словами «Да, дарагой», неторопливо удаляющиеся на кухню, жизнерадостные барышни — отчаянные бодипозитивщицы и их подкаченные, татуированные кавалеры, все это точно соответствовало названию заведения — «Версаль».

К полуночи, Алина с изумлением обнаружила себя в центре людского водоворота, отплясывающую на пару с незнакомой девицей что-то зажигательное.

Напротив, дикие коленца выкидывали Стас и девицин кавалер.

Девица, смеялась и колыхала огромным бюстом, Алина смеялась в ответ и старалась не отставать, благо и ей было чем колыхать.

Мужчины одобрительно переглядывались, очевидно, довольные увиденным, в свете огромного диско-шара, переливающегося разноцветными огнями на потолке.

«Версаль» гудел, разнося далеко по реке «…тебя найду и потеряю по ресторанам».

Уже засыпая, Алина сладко поежилась вспоминая, медленный танец и как приятна была мимолетная близость. Давно забытое чувство, настолько давно, что и не вспомнить, как называется.

Утро началось с разноса руководства. Митинговать всех вывели на площадку перед входом, переговорный зал не был рассчитан на такое столпотворение.

— Итак, предупреждаю последний раз и сразу по-плохому. Я не только отправлю каждого без выходного пособия домой, я еще и вычту все доплаты, которые позволяют Вам получать более чем хорошие деньги. Кроме того, обещаю, что ни на какие приличные должности в нашей отрасли Вы больше не устроитесь. Волчий билет — это не сказки далекого советского прошлого, а Ваше будущее, в том случае, если Вы все не займетесь тем, ради чего сюда приехали — работой.

Константин Александрович цедил слова сквозь зубы и как любой, по настоящему страшный начальник, голоса не повышал, приходилось прислушиваться в звенящей тишине.

— Чтобы пресечь дальнейшие разговоры, могу сообщить лишь то, что знаю сам. Нашу московскую коллегу, Сафронову Тамару Варламовну действительно вчера убили. На этом точка. Поскольку завод — это отдельное государство со своим внутриобъектным режимом, то в случае, если у следствия появятся к кому-то из Вас вопросы, Вам пришлют повестку. Настоятельно не рекомендую выдвигать версии, строить гипотезы и вообще открывать рот, если Вы только не захотите обсудить друг с другом животрепещущие производственные вопросы. Особо впечатлительным и общительным напоминаю, что у меня в штате нет специалистов, способных проводить следственные мероприятия, так что займитесь тем, чему Вас учили и что подтверждают Ваши дипломы.

— Расходимся.

Притихшие сотрудники оперативно разошлись, а Алина осталась караулить начальника в приемной, он куда-то исчез после произнесенного спича. Офис замер в молчании.

Волшебная сила слова, думала Алина, нетерпеливо ерзая в кресле, или дело в сочетании слов и человека их произносившего?

Как — то не так, до сегодняшнего дня ей представлялся улыбчивый, остроумный, всегда безупречно одетый Константин Александрович. Меньше всего он походил на руководителя такой огромной стройки, его легче было представить на холмистых полях Шотландии с клюшкой для гольфа, чем здесь, в продуваемом всеми ветрами Омске, но сегодня Караев напомнил ей медведя.

Когда-то давно она прочитала, что больше всего дрессировщики боятся медведей и никогда не поворачиваются к ним спиной. В отличие от кошачьих, которые скалятся, рычат и бьют хвостом, перед нападением, медведь ничем не выдает своего настроения. Глаза, только отражают свет. Гнев и радость — все скрыто в глубине. Так и у него, глаза, оказывается, были медвежьи, а привычная улыбка служила лишь приманкой, специально отработанным коммуникативным навыком.

— Алина Витальевна, пройдемте, если Вы, конечно, ко мне. Шеф вернулся незаметно, прервав поток Алининых «размышлизмов».

— Что Вы хотели? У меня совсем немного времени.

— Я хотела только сказать, что никаких документов на ресепшене не было, я просто забыла Вам, со всеми этими событиями, доложить.

— Алина Витальевна, я же сказал, что спешу, а Вы в шарады решили со мной сыграть?! Я не понимаю, какой ресепшен и какие документы.

— Ресепшен в гостинице Камелот, куда Вы меня отправили, ну тем самым утром, когда….Алина запнулась, — а документы воронежского филиала.

До этого, впопыхах запихивающий в портфель бумаги, Константин Александрович остановился и сел напротив нее.

— Алина Витальевна, а теперь четко и ясно.

Алина волнуясь, но, тем не менее, четко и ясно объяснила, что поздно вечером с почтового ящика, которым пользуется Раечка, ей пришло сообщение, что по его поручению ей необходимо утром, еще перед работой заехать на Заозерскую и забрать документы воронежского филиала.

— А Вы Рае не перезванивали, ничего не уточняли?

— Нет, зачем. Адрес гостиницы был во вложении со схемой проезда. Сообщение было предельно ясным.

— Рая, — крикнул Константин Александрович неожиданно и Алина вздрогнула.

— Позавчера вечером, Вы, от моего имени, просили Алину Витальевну заехать и забрать документы в Камелоте? — спросил он, когда Рая впорхнула в кабинет.

— Нет, — сразу же отозвалась она. Несмотря на ангельскую внешность Раечка была профи и переспрашивать было бессмысленно. Ее «нет», было «нет», без всяких, кажется…

— Дело в том, Алина Витальевна, что я Вас никуда и ни с какими поручениями не отправлял, — сказал он, как только за Раей закрылась дверь.

Алина задумалась, Караев молчал.

— А зачем тогда этот розыгрыш и кто так глупо шутит, — наконец, произнесла она.

Не уверен, что это шутка. Если бы я знал Вас чуть меньше, я бы сказал коронную фразу все паникеров — «Вы только не волнуйтесь», а так скажу, что повод волноваться у нас с Вами действительно есть. Дело в том, что Сафронову убили утром в ее номере в гостинице Камелот, видимо, в то самое время, когда Вы приехали туда забирать несуществующие документы.

Когда Алина через два часа появилась в кабинете, коллектив уже стоял на ушах, строя фантасмагорические предположения, куда она запропастилась, если совещаний нет, а шеф уехал.

— А к нам безопасники заходили, — сказал Макс

— И рылись в Вашем компьютере, — добавил Стас.

— Знаю, — хотела сказать Алина, но промолчала.

Годы работы и успешная карьера, почти полностью перекроили ее характер. «Если думаешь, не говори, если думаешь и говоришь — не подписывай, если думаешь, говоришь и подписываешь — не обижайся». Эта жестокая фраза не раз спасала ей жизнь. Скольких хороших людей, на ее памяти, сгубила привычка «делиться».

Начальник службы безопасности, знал ее не первый год и именно поэтому два часа, проведенных у него, были чуть проще, чем могли бы быть.

— Алина Витальевна, еще раз расскажите мне в подробностях все про поручение Караева.

— Как Вы добрались до Камелота тем утром?

— Почему Вы отпустили водителя?

— Продиктуйте номер машины, которая Вас довезла до гостиницы.

— Сколько Вы там пробыли?

Алина отвечала по-армейски, не растекаясь мыслью по древу. Мямлей с рохлями Шамиль Наимович терпеть не мог.

Все это время он расхаживал по кабинету. Огромные плечи, периодически загораживали яркий свет, бьющий в окна.

— Да, зайдите, — отозвался он, когда в дверь постучали.

— Шамиль Наимович, никаких следов ни на почте Алины Витальевны, ни данных об отправке с общего ящика, которым обычно пользуются секретари не найдено, — доложил гонец, отправленный проверять ее с Раечкой компьютеры.

— Можете идти, — и подчиненного как ветром сдуло, а они опять остались вдвоем.

— Да, Алина Витальевна. Все гораздо хуже, чем представлялось вначале.

Алина и сам это знала. Получалось совсем безрадостно.

— А зачем Вы поднимались на этаж?

— Когда на ресепшене сказали, что никаких документов для меня не передавали, я решила подняться к Багдасарову сама. Мы с ним пересекались, когда я была в Воронеже в командировке, и я подумала, что может он просто забыл оставить пакет.

— И что?

— И ничего. Дверь никто не открыл.

— На каком этаже его номер?

— На третьем, направо по коридору.

— Шамиль Наимович, а камеры, — спохватилась Алина.

— Алина Витальевна, — протянул он удивленно. — Ну, неужели, Вы думаете, что я бы переживал, если бы они там были? В Камелоте нет и никогда не будет камер. Именно поэтому я и сам там останавливаюсь, когда приезжаю в Омск.

— А вы переживаете? — с надеждой спросила Алина и заглянула ему в глаза.

— Разумеется, — сказал он абсолютно спокойно. — Вся эта история крайне не выгодна нам именно сейчас. Убили ключевую фигуру комиссии, которая направлена сюда проверять финансово-хозяйственную деятельность. У нас на кону новый крупный заказ. Контракты, которые Вам поручил проверить Константин Александрович — чрезвычайно важны. Новый проект мы собираемся подписывать именно с китайской компанией. Расхождения в отчете, которые Вы заметили, безусловно, вызовут вопросы у потенциальных партнеров. «Сайнакс» предпочитает работать самостоятельно, их производственные мощности позволяют справляться с любым объемом работ, просто руководство компании решило, что на Российском рынке слишком много «национальных особенностей», назовем это так. Да и фигура Константина Александровича внушает им доверие.

Понятно, бизнес есть бизнес, никаких личных переживаний, подумала Алина.

— Я могу идти, Шамиль Наимович, — произнесла она вслух, стараясь даже взмахом ресниц не выдать разочарования, — у меня работы непочатый край.

— Да, конечно, но еще на секунду задержитесь. Обещайте мне, что когда Вас вызовут повесткой поговорить, первым об этом в известность Вы поставите меня.

— А Вы думаете, что меня будут вызывать?

— Уверен. Мир не без добрых людей и Ваши сложные взаимоотношения с Сафроновой недолго будут тайной следствия.

— Ладно, прорвемся, — сказала Алина, уже выходя, скорее сама себе..

— Алина Витальевна, — окликнул он. — Я сделаю все возможное, чтобы разобраться в том, что происходит и кто пытается испортить Вам жизнь. Я Вас привел сюда и мне важно, чтобы «мои» люди не пожалели, что пошли за мной. Так что, будьте уверены, что кто бы это не был, он сильно пожалеет, что втянул Вас в эту историю.

Макс, давай вместе, она опять «завалилась за подкладку», — сказал Стас.

— Чего?

— — Позже объясню.

— Раз, два три, Алина Витальевна, — хором грянули они.

Алина очнулась. Ребята стояли у ее стола и с тревогой заглядывали в глаза.

— Пойдемте обедать, а то опять все прошляпим.

— Простите ради Бога, я задумалась.

— Да мы заметили. Собирайтесь, а то последний автобус упустим. А пешком в такую погоду идти неохота.

К столовой было не подступиться. До «генеральской», где обедали ИТРовцы они не добрались, Алина закопалась и автобус уехал, а у обычной, позади их офиса, уже змеился хвост очереди. Монтажники в страховочных поясах, сварщики с откинутыми на затылок защитными масками, электрики с «кошками», турки, сербы, итальянцы, оранжевые жилеты поверх фирменных спецовок ведущих строительных фирм мира, разномастный людской поток бурлил и галдел на все лады.

Как же они ей нравились! Ей, коренной москвичке из «хорошей семьи» ужасно нравились работяги на стройке. Пройдя все круги офисного ада, закаленная в управленческих войнах и умевшая «держать удар» она только здесь поняла, как же надоели ей белые воротнички, с неизменными стаканчиками из «Старбакса» по утрам, на элекстросамокатах и коротеньких штанишках в облипку.

Вот куда надо устраиваться на работу, если хочешь выйти замуж за приличного человека, а не за метросексуала, прости Господи.

— Барышня, проходите, у нас такие красотки без очереди, — окликнул ее здоровенный детина, стоявший уже у входа.

Алина, была здесь как бельмо в глазу, если в той, дальней столовке еще встречались женщины, то здесь она оказалась одна.

— А я с кавалерами, — крикнула Алина, кивнув на Стаса и Макса.

— Да, ладно, проходи и детский сад свой бери.

Очередь дрогнула богатырским смехом. Макс уверенно двинулся ко входу, а Стас остался стоять, где был.

— Ты чего тормозишь, пойдем, — обернулся к нему Макс.

— Я не пойду.

— Я не пойду, — крикнула Алина и осталась со Стасом. Макс затормозил и поворчав, что уже чувствует как костлявая рука голода сжала ему горло, вернулся.

— А где Вас все — таки черти носили, — спросил Макс, изнывая от жары. — Мы Вас обыскались, думали, не случилось ли чего. Стас даже сам, без моей поддержки Раечку очаровывал, чтобы выведать Ваше местоположение.

— У Шамиля.

— И что? Зачем? — Макс мгновенно оживился. Шамиль Наимович вызывал его неподдельный интерес, его раскачивающаяся пружинистая походка, габариты, которые заставляли жаться к стене, когда он шел по коридору, сломанное правое ухо, а главное взгляд от которого стыли жилы и что-то начинало бурлить в животе — не давали Максу покоя. Вот как, спрашивается такого добиться? Мало того, что мужики при его приближении тоже хотели казаться выше и сильнее, так еще и женщины, эти бесстрашные существа, смело заглядывали ему в глаза и кокетничали.

— Макс, может, отстанешь от человека? Надо будет, сама расскажет, — прошипел Стас ему на ухо.

— Вот еще, столько терпеть, — сказал Макс отчетливо, — Алина Витальевна, рассказывайте сейчас. Все равно благодаря этому «рыцарю в блестящих доспехах» — и он кивнул на Стаса — нам еще здесь полжизни стоять.

Алина посмотрела по сторонам и действительно не увидела ни одного знакомого лица.

— Ладно, — она решилась. — Мы поговорили и, в общих чертах, история такая. Утром, как раз когда и убили Сафронову, я ездила в Камелот за документами, которых там не было и быть не могло, поскольку Караев мне этого не поручал. Кроме того, я еще и на этаж поднялась, где жила Сафронова, не к ней, разумеется, а к Багдасарову, гендиру воронежского филиала думала, он просто забыл про документы. Его не было. Никто не открыл и я ушла. Вот, собственно и все.

— Интересно то как! — Макс даже закрутился на месте от возбуждения, Стас стоял молча, задумчиво глядя на нее.

— И что? В конце-то концов, они по камерам посмотрят, что Вы к ведьме даже не приближались и всех делов — произнес Макс.

— Нет там камер. И на почте Каревского поручения у меня нет, поэтому безопасники и приходили — ответила Алина.

— А…

— И у Раи пусто — они тоже проверили, — не дала договорить Максиму Алина.

— Все равно, ее терпеть не могла куча народа, причем тут Вы? — не унимался Макс.

— Разумеется, только из всей этой кучи в гостинице в то утро была только я — и Алина грустно пожала плечами.

Все складывалось крайне удачно. Выскочка попалась в самую простенькую ловушку, даже изобретать ничего сверхъявственного не пришлось. Конечно, вероятность, что ее «закроют» только на основании того, что она была в гостинице и терпеть не могла покойницу крайне мала, но нервы потрепят изрядно, а впрочем, чем черт не шутит может и на нее все повесят. Хотя вряд ли, Шамиль костьми ляжет, но не даст ее в обиду. Жаль, если бы не он, то можно было бы попытаться «усугубить». Надо подумать, хотя…пока и этого достаточно. Достаточно того, что вся эта история отвлекла ее от главного — от контрактов и отчета. Пока ее не стали таскать на допросы он еще «держит лицо», посмотрим, как запоет, когда наши доблестные сыщики возьмутся за нее всерьез.

— Детка, ты там как? — мама дозвонилась до нее уже поздно вечером.

— Да нормально, сегодня без эксцессов. Вызывал Гасанов, сказал, что поможет, так что немного отпустило.

— Ну, слава Богу, а то я без снотворного уже не засыпаю. Все крутится этот кошмар в голове. Никак не могу поверить, что это происходит на самом деле. Какой-то детектив.

Мама была большой поклонницей «легко» жанра. Уж кого только не было в их огромной библиотеке — и Луиза Пенни, и Себастьян Жапризо, и Артуро Перес Реверте, и Энн Пэри, не считая признанных корифеев.

В отличие от других «приличных» домов, эти книги стыдливо не прятали в глубине полок, а отдавая должное, ставили в общий ряд с «настоящей» литературой. Тридцать томов Агаты Кристи — красный переплет с золотым тиснением, зеленый томик с черными буквами — Конан Дойла, новенькие, яркие обложки Алана Брэдли со смешной девчонкой на обложке — были полноправными членами книжного братства.

— Да мамуль, только в жизни все гораздо страшнее.

— Я понимаю, да и я тебя так подвела со своей операцией, не могу к тебе выбраться, а душа-то не на месте. Ты мне хоть расскажи, что ты там ешь, пьешь. Ты себе суп варишь, или все в сухомятку?

— Мам, ну какой суп?! Ты серьезно? Я один раз сварила — вылила, да и в столовой хорошо кормят.

— Да уж я себе представляю…

— А вот и не представляешь. Мы со Стасом ходим в рабочую столовую, там выбор меньше, зато готовят лучше. Здесь стройка и если бы мужиков, которые так пашут кормили бы бурдой, они бы эту столовую давно разгромили. Знаешь, как трудно найти приличных сварщиков, мы не то, что всю область перетрясли в их поисках, так еще и все соседние регионы прошерстили, у них же должны быть НАКСовские свидетельства и аттестовывать их..

— Алина перестань мне морочить голову, ты не на совещании, совсем помещалась со своей стройкой. Я твои фотографии в этом жутком комбинезоне и в каске своим подругам показывать стесняюсь, а ты со сварщиками ко мне пристаешь. Ты мне лучше вот что расскажи кто такой этот Стас. Как не позвоню, Стас то, Стас се…

— Нет, ну ты подумай, — рассмеялась Алина, вот как тебе это удается? Я тебе так искренно пытаюсь запудрить мозги, но тебя со следа не сбить.

— Ну, еще бы, во-первых я знаю тебя как облупленную и все твои отвлекающие маневры тоже, а во-вторых, он действительно у тебя с языка не сходит, так что рассказывай.

— Мам, ну что тут рассказывать. Даже смешно. Он молодой совсем и мы с ним просто дружим.

— Тебе его не варить, как говорится. Так что молодой — не старый, или ты хочешь выйти замуж, а потом в Инрстаграме выставлять неприличные снимки, где ты, а рядом твой «дедушка» с лицом доброй бабушки, а во — вторых я не очень — то верю в дружбу между мужчиной и женщиной, то есть теоретически она вроде есть, но на практике, я лично, ни разу не встречала.

— Мам, притормози. Он моложе на пятнадцать лет. Понимаешь, на пятнадцать! Я же не Алла Пугачева! Да и Инстаграма у меня нет.

— Ты гораздо лучше, — сказала мама и они обе расхохотались.

— Мама, Бог с ними, с этими мужиками. Я тебе хотела сказать, чтобы ты в голове ничего не держала. Сделаешь операцию, приедешь. Мы полгода ждали, записывались, а он хирург от Бога, ты же знаешь.

— Знаю детка, конечно, только поэтому и не прилетела до сих пор. Но ты там держись, не вешай нос, все будет хорошо и Стаса этого не отталкивай, чем черт не шутит…в любом случае мужчина лишним не бывает.

— Ладно, целую, — сказала Алина смеясь, — завтра позвоню.

Ишь ты — цаца, думал Воронцов, пока Андреева Алина Витальевна, располагалась на стуле напротив него и с любопытством разглядывала кабинет.

Лет сорок с небольшим, одета не по-здешнему, вроде и ничего особенного, но видно, что столичная штучка. Как бы так спросить, что это у нее на шее болтается. Жена все уши прожужжала, про какой-то сотуар, кажется это именно то.

Стрижка только дурацкая, как у его сына, виски почти выбриты и длинная челка, которую можно собрать в хвост, но ей идет, а Кольке нет. Глаза внимательные, умные, цвет только чудной. Карие с зелеными всполохами. Вот сейчас, на свету, скорее зеленые с карими, черт разберет, составляй по таким фифам фоторобот.

— Алина Витальевна, давайте пропуск, я отмечу.

— Да, пожалуйста, — Алина протянула бумажку и мельком взглянула на него.

— Ну что же, приступим, помолясь, — сказал Воронцов и потер руки.

— Давайте, — согласилась Алина.

— Как нам стало известно, утром двадцать шестого апреля Вы, Андреева Алина Витальевна, по неизвестной причине посетили гостиницу Камелот, где в это же самое время, вот ведь совпадение какое, произошло убийство вашей московской коллеги Сафроновой Тамары Варламовны, с который Вы, Алина Витальевна, состояли в крайне напряженных отношениях. Все верно? — и Воронцов еще раз, довольно потер руки.

— Нет не совсем. — Ее голос звучал спокойно, ни намека на истерику.

— А что же в сказанном Вас не устраивает? — поинтересовался Воронцов, немного нарочито изобразив изумление.

— Формулировка про «неизвестную причину» и про напряжённость в отношениях.

— Ну так не оставляйте следствие во тьме предрассудков, просветите нас.

Ишь ты — цаца, опять подумал Воронцов.

Ишь ты — «во тьме предрассудков» подумала Алина и оба про себя усмехнулись.

— Я ездила в Камелот, потому что у меня было поручение руководства забрать документы, а с Сафроновой я давно ни в каких отношениях не состою, с тех пор как уволилась из головного офиса. То есть более двух лет.

— Как интересно, а нам, из надежных источников известно, что никакого поручения руководства не было, а это значит, что Вы поехали в гостиницу, где жила покойная по собственной инициативе.

— Значит, стоит проверить источники на надежность, потому что поручение было — уверенно сказал Алина.

— Всенепременно проверим, надеюсь, Ваше руководство это подтвердит? — спросил Воронцов, хотя и знал ответ на этот вопрос. Еще утром, это подтвердил сам Гасанов, который заезжал к его шефу.

— Разумеется, — и на этот раз голос не дрогнул.

— Ну — с, положим, но с какой стати, Вы решили подняться на третий этаж?

— Потому что документов у дежурного администратора не оказалось.

— И так совпало, что искать Вы их стали именно на том этаже, где жила убитая?

— Искать я их стала на этаже, где проживал руководитель нашего филиала, который и должен был их передать, а то, что на этом же этаже проживала и Сафронова, это как Вы справедливо отметили — совпадение.

— А как Вы узнали, в каком номере он остановился, Вы ведь на ресепшене не спрашивали?

— Я слышала, как секретарша шефа бронирует ему номер и запомнила.

Воронцов насмешливо приподнял бровь.

— Напрасно сомневаетесь, у меня очень хороша память.

Молоток, одобрительно подумал Воронцов, не плывет хоть и нервничает. Он, в отличие от того что показывают в дурацких ментовских сериалах, терпеть не мог дрожащих как желе свидетелей, ему не доставляло никакого удовольствия доводить противную сторону до икоты, орать в беззащитный затылок, нависая над человеком горой. Он предпочитал задавать вопросы и скрупулёзно проверять ответы, а уж если и загонять в угол, то только с козырями на руках. В этом ему очень помогала внешность. Раньше, по молодости, он очень стеснялся схожести с Аниськиным, а теперь понимал, как ему повезло. Никто до поры до времени не воспринимал его всерьез, а когда спохватывались — было поздно.

— Ну и как, нашли?

— Нет, Багдасаров, так зовут руководителя, в номер к которому я поднималась, дверь не открыл и я уехала.

— И никуда больше не сворачивали?

— В номер к Сафроновой? С целью убийства? Нет, конечно. — Алина чуть улыбнулась. Он ей нравился. Разыгрывает деревенского простачка, а глаза цепкие, лисьи. Уж что-что, а таких, как он, она на своем веку навидалась. Как же там было — «Лучше всего слушают люди, в присутствии которых лучше молчать». Он как раз был из их числа.

— Допустим, тогда если Вас не затруднит, расскажите подробнее про Сафронову и про Ваши отношения.

— Не знаю, с чего начать, — Алина вопросительно посмотрела на него.

— Так с начала, как водится. Когда и при каких обстоятельствах Вы познакомились. Почему коллеги, оценивая Ваши отношения, называют их напряженными.

— Познакомились, не совсем верное определение. Она пришла к нам на работу, когда у нас сменился директор, собственно, вместе с ним и пришла. Было это три года назад. Год мы проработали вместе, потом я ушла. А напряженность — такая штука, которая существует в моменте. На тот момент, когда мы работали вместе, она была, а сейчас нет. Прошлое прошло, уж извините за банальность.

— А почему ушли? — Воронцов умел задавать правильные вопросы.

— Ушла потому, что кланяться надо было слишком низко. Так низко, что и шею сломать можно.

— Год значит терпели?

— Запаса прочности хватило только на год. Я очень любила то, чем занималась.

Вопрос ее и расстроил и взволновал и в этот момент он понял — не она. Не она, но она мне нужна. За все время «беседы» она ни разу не напряглась, только сейчас, когда спросил про работу.

— Ладно, Алина Витальевна, на сегодня достаточно, но не прощаемся, не прощаемся. Надеюсь, про то, что из города Вам уезжать нельзя, Вы понимаете?

— Конечно, но я и не смогу. Я работаю по контракту, а его досрочное расторжение, по собственной инициативе, будет мне столько стоить, что домой я вернусь в «дезабилье».

— Любопытно было бы посмотреть, — сказал Воронцов.

Ишь ты «дезабилье» подумал Воронцов, и не такое слыхали.

Ну, ты и фрукт, подумала Алина.

Она неловко улыбнулась, он ответил ей, слегка кивнув головой, в лисьих глазах плясали черти.

Уже с подписанным пропуском в руках она решилась.

— Геннадий Викторович, можно спросить?

— Спрашивайте, смогу — отвечу.

— Как Вы меня нашли?

— Элементарно, Ватсон.

— Я серьезно, я же знаю, что в Камелоте нет камер, и вряд ли гостиница обклеена моими фото с пометкой «разыскивается». Как они меня опознали? Номер Багдасарова я знала, так, что в гостинице я пробыла десять минут, максимум. Наверняка, была не только я.

— Я же сказал — элементарно, значит так и есть. Обычная следственная рутина. Установили время убийства, опросили персонал, кто был и в какое время и стали искать. Установили, помаленьку, кто, на чем приезжал в гостиницу, отделили таксистов от владельцев собственных авто. Выяснили, откуда забирали клиентов. У нас в городе таксопарков раз — два и обчелся. Как-то так, Алина Витальевна.

— Не сходиться, Геннадий Викторович, — сказала она на прощание — слишком быстро Вы меня нашли.

Не сходиться, подумал про себя Воронцов, но не скажешь же ей об этом. Поэтому-то она ему и нужна. На нее, как на живца можно ловить того, кто затеял эту возню, кто позвонил и сказал где и кого ему надо искать.

Алина возвращалась пешком. Гасанов, инструктировавший ее перед походом к следователю, запретил брать служебную машину. Чем меньше народу знает, куда она поехала — тем лучше.

— Алина Витальевна, — ее кто окликал. Обернувшись, она увидела на обочине знакомую Хонду.

— Я за Вами, — сказал Стас. Врать и притворяться, что опять проезжал мимо, уже не имело смысла.

— Спасибо, — обрадовалась Алина так искренно, что комок в его горле мгновенно исчез.

— Куда поедем? — спросил он, кода посадил ее в машину и захлопнул за ней дверь.

— Не знаю, можете довезти меня домой? — а то этот разговор дался мне тяжело.

— Конечно.

В машине играла музыка.

— Что это? — заинтересовалась Алина.

— «Каспийский груз», Вам нравиться? — удивленно спросил Стас, а то я могу выключить.

— Нет, ни в коем случае. Можно погромче?

— А кто они? — спросила Алина, когда стих последний звук.

— Два пацана, кажется, из Баку. — Вам правда зашло?

— Да, а что не похоже?

— Просто это сильно на любителя.

— Почему?

— Да потому, что они скорее про меня, чем про Вас.

Он хотел добавить, что вряд ли она может понять, что значит «Не было и не надо». Ребята пели про другую жизнь, которая ничего общего не имела с ее. Разная жизнь, разные судьбы, случайное пересечение пути.

— Напрасно Вы думаете, что я не понимаю, о чем это. Да я не из бедной семьи и не из такого же района, и у меня не было никого со скамьи подсудимых, ни с зоны, как они поют, но и я не родилась с золотой ложкой во рту. Я всего добивалась сама. Всегда. И одному Богу известно, чего мне это стоило.

— Простите, я не хотел Вас обидеть. Я просто не думал, что Вам и правда понравится.

— Да не страшно, тем более, что мы уже приехали.

Шлагбаум поднялся, пропуская их вперед, вглубь «буржуйского» района, как в шутку называла его Алина.

Стас быстро выскочил из машины и открыл ей дверь.

— Всего доброго, Алина Витальевна, до завтра.

Алина раздумывала всего секунду.

— А Вы не хотите зайти? Я даже постараюсь приготовить, что ни будь съедобное.

С утра Макс приехал первым, он надеялся застать Алину уже на месте и пока никого нет, в подробностях расспросить начальницу о вчерашнем визите к следователю, однако она все никак не появлялась и зашла одновременно со Стасом, когда остальной коллектив уже был в полном составе.

— Алина Витальевна, а что это Вы сияете, как медный таз, прошу прощения, или Вы вчера не в околотке были, а на бал с принцем ходили, — спросил он, когда, наконец, удалось заманить ее в курилку.

— Много будешь знать — скоро состаришься. Алина счастливо засмеялась и дернула его за нос.

— Ну, серьезно, сосредоточьтесь, что Вы, в самом деле! Я полночи не спал, так волновался, даже звонил Вам три раза, а Вы трубку не брали, — обиженно сказал он.

— Прости, видимо уснула.

Алина продолжала блаженно улыбаться, а Макс недоуменно смотрел на нее. Все — таки бабы, все с приветом, но его начальница — это что-то, хотя с другой стороны вот уж с кем не заскучаешь, так это с ней. Не успела приехать и трах-бах убийство, а то жили как в болоте. Их отдел в упор никто не видел, да и они мало кого замечали. А сейчас — совещания, отчеты, контракты, дверь в кабинет не закрывается, прям проходной двор. Девки, правда, злятся, работы привалило, не успевает она выйти — шипят, хотя сейчас шипеть стали меньше, но как он подозревал не потому, что вдруг полюбили Андрееву, а потому, что ему перестали доверять. Ну и черт с ними, главное, не забыть ей сказать про китаёз.

— Алина Витальевна, ну расскажите, я ведь умру от любопытства, — опять занудил Макс.

— Хорошо, так уж и быть.

Алина вкратце пересказала ему разговор со следователем. Услышав, что следователя зовут Воронцов, Макс встрепенулся и сообщил, что у них на кафедре преподавал уголовное право его отец, правда сейчас уже вышел на пенсию, но мужик был толковый и сын, как говорят такой же.

— У них это, как его — трудовая династия, так, кажется, говорили в Ваше время — пояснил Алине Макс.

— Ах, значит в мое время, в мезозой что ли, — рассмеялась Алина и опять, на тот раз уже пребольно дернула его за нос. — Я тебе покажу в мое время.

Подгоняемый шутливыми пинками начальницы Макс вернулся в кабинет и совершенно забыл ей рассказать о своем открытии.

А в обед завыли сирены и спустя час они узнали, что со строительных лесов сорвался монтажник.

— Разрешите?

В дверях маячил парень, которого он изредка встречал в коридоре.

— Прошу.

— Шамиль Наимович, я хотел поговорить по поводу Андреевой.

— Стас долго раздумывал, перед тем как идти, но как только Макс утащил Алину курить, ноги сами принесли его к кабинету Гасанова.

— Я вот что хотел сказать, я знаю, что Вы проверяли почту Алины Витальевны и Раи, но так ничего и не нашли. Надо срочно запросить информацию с общего сервера в головном офисе, в Москве. Там следы остались. Обычно, информация хранится не больше недели, можем не успеть. — И еще. Помните отчет, который для Караева готовила Алина? Я должен его посмотреть, мне кажется — я могу помочь.

— Присаживайтесь молодой человек, торопиться — то нам теперь некуда. Шамиль Наимович улыбнулся, и Стасу мгновенно захотелось выйти.

Парень ему понравился. Крепко сбитый, широкоплечий и широкогрудый, наверно борец, или бывший боксер и лицо хорошее, открытое, смотрит в глаза, взгляд не отводит.

Предложение про сервер толковое, надо не забыть местных айтишников на кол посадить, что сами до этого не додумались.

— А по поводу отчета, поступим так, — сказал он вслух, когда Стас закончил. — Я сам Вам его пришлю. Алину Витальевну лишний раз не дергайте, ей и так в последнее время досталось. Проверите Вашу гипотезу и ко мне, а дальше видно будет.

— Договорились, — Стас пожал протянутую руку и вышел.

— Рая, сделайте мне кофе, — попросил Гасанов, продолжая размышлять, расхаживая по кабинету, ведь если парень прав, то Сафронова — только побочный эффект, основное направление удара другое.

— Ваш кофе, Шамиль Наимович, — секретарша прервала поток его мыслей.

— Спасибо, подскажите, как фамилия того сотрудника, который ко мне заходил?

— Берг.

— Немец?

— Скорее всего, в Омске их много, Шамиль Наимович.

— Хорошо, можете идти и запросите в кадрах его личное дело.

Интересно, а он Алину просто Алиной случайно назвал, или как? Надо бы присмотреться к нему повнимательней, или уже к ним? — подумал Гасанов, и нажал «отправить» Бергу Станиславу Андреевичу.

Коза смотрела на Алину круглыми желтыми глазами, к жиденькой белой бороденке прицепилась колючка. Вот ведь дрянь, подумала Алина, но обогнуть ее с тыла не решалась. Коза внушала ей подозрения. Алине показалась, что та выглядит слишком залихватски и в любой момент может выкинуть какой ни будь фортель.

— А ну пошла, зараза, — дверь домика отворилась, на пороге показалась боевая старушка и шустро стала спускаться с крыльца.

— Мэээ, сказала коза презрительно, посмотрев на бабку.

— Мэээ, повторила она уже Алине, скривившись, и медленно пошла прочь от калитки.

— Вот ведь, бесовское отродье, всю клиентуру мне распугала. — Бабка, уже на излете шлепнула козу дрыном по тощему заду и пропустила Алину в полисадник, щелкнув простенькой задвижкой.

Алину занесла в Александровку воскресным утром неуемная жажда деятельности. В обед приедет Стас и ей хотелось его удивить. Вычитав в интернете рецепт «Ривель-кухен» она рванула в деревню за домашними яйцами, маслом и творогом.

— Да ты проходи, милая, чего на пороге стоять. — Квасу самодельного хочешь? По такой жаре — самое милое дело. Я в него смородиновый лист добавляю, тогда вкус совсем другой и, не дожидаясь ответа, налила ей полную эмалированную кружку.

— Пей, не стесняйся, а я тебе пока все соберу, — с этими словами она откинула половицу и исчезла в темноте погреба.

Не бабка, а электровеник какой — то, подумала Алина, с интересом осматриваясь. Комната была большая и светлая. Полстены занимала пузатая, свежебеленная печь, кружевные занавески обрамляли неширокие окошки, а по подоконникам цвела герань. На крашенном деревянном полу плясали солнечные зайчики. Вот тебе и телепортация, подумал Алина. Отъехала пятьдесят километров от Омска и, шагнув в калитку, очутилась в девятнадцатом веке.

В доме пахло вкусно: теплым хлебом, медом и малосольными огурцами.

— Вот, смотри, сказала бабка, появляясь. Тут сметана и она ткнула пальцем в пластиковое ведерко, тут творог, жирный и она одобрительно покивала головой, а тут масло и она вытащила из пакета увесистый желтый шар. Яйца по дороге не тряси, а то у меня для них тары нет.

— Молока хочешь? С утра доила.

— Да я козье не очень, — смутилась Алина.

— А почему козье? Коровье. У меня ж и корова есть, правда тяжко мне уж с ней, вот думаю продавать на следующий год.

Алина взглянула на бабульку и подумала, что с коровой та нескоро расстанется.

— А ты откуда ж такая, говор вроде не здешний. Неужто из-за границы? — и бабка всплеснула морщинистыми руками.

— Нет, из Москвы.

— Ух ты, а к нам то, каким ветром занесло?

— Я на заводе работаю, юристом.

— Ну, ты подумай, выходит без тебя в Омске не справлялись?

— Выходит что так, — Алина улыбнулась.

— И много Вас таких пришлых, теперь у нас трудится?

— Да навалом. И итальянцы, и сербы, и болгары, кого только нет.

— Чисто Вавилон — каждой твари, по паре. А что ж, наших омичей не беруть?

— Берут, конечно, монтажники все местные. В пятницу, правда, один с верхотуры свалился.

— В эту? И что убился? — бабка охнула и присела на табурет.

— Да. Даже до больницы не довезли.

— Господи прости, а че же случилось?

— Ребята говорят, что голова закружилась, а трос страховочный, ну Вы знаете, это который к лесам крепится, он зацепить забыл.

— Да знаю я, знаю, не объясняй. Супруг мой, покойник, царствия ему небесного и бабка перекрестилась, глядя на сурового мужика, взирающего на них с фотографии в темной раме, монтажником на вашем же заводе был. Выпить, конечно, любил, но по выходным, все как у людей, но чтоб голова у него, у трезвого средь бела дня кружилась, такого и не припомню. Я ему, бывало, начну говорить, что ты там Вань поосторожнее, а он махнет рукой, и скажет, что скорее как его зовут забудет, чем про трос энтот.

Распрощавшись, в конце — концов со старушкой, Алина погнала в город. Скоро приедет Стас, а у нее еще «конь не валялся».

В арендованной машинке радио было хрипатое, но Алина не возражала, на этом фоне ее сомнительные вокальные данные не так резали слух. «Дети Вашей маме снова семнадцать, Вы просто поверьте. А поймете потом…» подвывала она, в глубине душе радуясь, что никто не слышит, особенно Шахрин.

Мысли скакали, как солнечные зайчики в доме старушки. А вот интересно, Стас подарит ей цветы, или они так стремительно перепрыгнули конфетно-букетный период, что теперь и не полагается? А еще, зачем он ходил к Гасанову? Ей Раечка сказала, а сам он промолчал. А пирог делать, как бабка велела, или довериться интернету? А маме про Стаса рассказать, или еще рано? Промолчать, а то сама еще не разобралась, что у них происходит.

Лихо воткнув крошечное «приведение с мотором» в зазор между Брабусом и Кайэном, Алина подхватив свертки, пошла к подъезду. На ступеньках стоял Стас с огромным букетом пионов и, увидев ее, улыбнулся так, что стало совершенно очевидно, что разбираться здесь абсолютно не в чем.

— Прости, что с пирогом ничего не вышло, — сказала Алина, спустя столетие. — Я старалась, по крайней мере, у меня есть рецепт и все ингредиенты.

— Ты мой самый главный ингредиент, — сказал Стас и чмокнул ее в нос. Зеленые глаза светились от счастья. — Если хочешь, не вставай, я сварю тебе кофе и принесу. — Алин, ты меня слышишь?

— — Слышу, но поскольку я тебя еще и вижу, то от увиденного глохну.

— Я думал, что от увиденного можно ослепнуть, но оглохнуть?

— А я вот и глохну и слепну, так ты мне нравишься. Нет, ну серьезно, что ты смеешься, так у птиц бывает, ну перестань смеяться. Я просто название забыла, про них еще Розенбаум пел.

— Ладно, пойду, сварю кофе и яичницу пожарю, а то если мы и дальше будем валяться, то я умру с голода, а ты чего доброго от красоты моей еще и онемеешь.

— Глухарь, я вспомнила, от любви глухарь глохнет, — завопила Алина и рванула за Стасом на кухню… любоваться.

Понедельники надо просто отменить, думала Алина, шагая по коридору, но это бы не помогло, тогда бы все ополчились на вторники. А всю неделю же не отменишь, заодно с трудовым кодексом.

Всё — таки жуткое безобразие орать на непроснувшегося человека, а уж на такую кучу непроснувшихся людей — тем более. Утро началось с совещания, которое организовал зам, пользуясь отсутствием Константина Александровича. Как и все, что он делал, совещание вышло бессмысленным и беспощадным, а-ля русский бунт. Иногда ей казалось, что он так непотребно себя ведет, потому что в глубине души понимает, что его никто не любит и не боится, и даже жалела его, но стоило ей лишний раз заглянуть в пустые глаза, сострадание быстро улетучивалось.

Надо заняться делом, пока их опять не согнали совещаться.

Алина зашла в кабинет и шелест голосов стих. Опять ее чихвостили. Доведут ведь когда ни — будь до греха, посворачиваю цыплячьи шеи, потом пусть не жалуются.

— Алина Витальевна, Вам Караев звонил, я сказал, что Вы на совещании, но он, к сожалению, не разрешил Вас с него выдернуть, — не успел Макс договорить, как раздался звонок.

— Алина Витальевна, Вы что-то трубку не берете, а мне бы с Вами увидеться, — услышала она голос Воронцова.

— Я на совещании была, не могла разговаривать. Мне надо к Вам подъехать?

— Да пожалуй, что нет. Давайте вечером пересечемся в центре. Я Вас надолго не задержу.

— Хорошо, давайте в шесть на Ленина, точнее в Камергерском. Там сейчас полно летних кафе.

— Договорились.

Алина положила трубку, Макс посмотрел на нее вопросительно, но Алина незаметно мотнула головой, еще не хватало обсуждать это при всем честном народе.

До шести время пролетело мгновенно и Алина почти забыла о предстоящей встрече. Отчет не давал ей покоя. Умение «проваливаться» благотворно влияло на производительность труда. Уже убегая, она поняла, что не так в цифрах, которые она «крутила» так и сяк целый день. Надо будет вечером рассказать Стасу. Похоже, что это по его части, по крайней мере, она очень на это надеялась.

Камергерский переулок в Омске, конечно же, напоминал ей Москву, хотя внешнего сходства не было никакого. В отличие от московского, он был раз в десять меньше, и скорее представлял собой зажатую между старинными особнячками площадь, чем пешеходную зону, но общее впечатление праздника и расслабленности было тем же.

Когда она пришла, Воронцов уже сидел под тентом, и что-то рассматривал в телефоне.

— Добрый вечер, — поздоровался он и отодвинул соседний стул, приглашая сесть.

— Добрый, — ответила она и пожала протянутую руку.

— Ух, ты, — хмыкнул Воронцов и комично потряс ладонью. — Я думал, что Вы юрист, а не армрестлер.

— Не преувеличивайте, Геннадий Викторович, я вполсилы, улыбнулась Алина. — Зачем Вы хотели меня видеть?

— Вам что ни будь заказать? — спросил он, не отвечая на вопрос, к ним как раз приближался официант.

— Раф, апельсиновый и обычной воды.

— Раф и воду без газа, — повторил Воронцов официанту.

— Что-то случилось? — Алина против воли начинала нервничать.

— Еще не знаю, поэтому и не стал вызывать Вас повесткой. У Вас на заводе в прошлую пятницу было ЧП — погиб человек, верно?

— Верно, но причем тут я? Я близко не подходила к стройплощадке, да и допуска к высоте у меня нет, если Вы об этом, а кроме того…

— Да нет, конечно, — Воронцов нетерпеливо ее перебил. Не думаете ли Вы, что стали для нашего отела «дежурным подозреваемым»? Дело в том, что в кармане погибшего мы нашли вот это и положил перед ней свой телефон, предварительно открыв какое-то фото.

Алина боязливо взяла телефон в руки.

— Надеюсь, Вы не собираетесь показывать мне труп?

Воронцов промолчал, а они поднесла телефон ближе к глазам. Слава богу, на картинке был только клочок бумаги и цифры кое-как накарябанные на нем.

— Ну и что? — Алина фыркнула и положила телефон перед Воронцовым.

— Какое у Вас зрение? Плюс четыре? — спросил он. — А очки где?

— Забыла, — ответила Алина и почему-то смутилась — Что там было, я не разобрала?

— На этом клочке бумаги — Ваш номер телефона.

— И?

— И он лежал в нагрудном кармане Демина Игоря Дмитриевича, который…

— Не может быть, — ахнула Алина, прижав руку ко рту.

–…который и упал в пятницу с высоты более девяти метров, закончил Воронцов фразу.

Алина замолчала, а Воронцов ее внимательно разглядывал. Некоторые люди, как будто думают вслух. С ней вообще просто, со всеми бы так — лицо, как открытая книга. Вот сейчас, было видно, как в голове вертятся шестеренки, взламывая одну комбинацию цифр за другой, подбирая код, посмотрим, что надумает…

— Но все это Вас бы не заинтересовало, если бы Демин упал просто так? — наконец произнесла она и Воронцов мысленно ей зааплодировал.

— Именно так, Алина Витальевна, именно так. Пока большие заводские и большие милицейские начальники договариваются, что лучше — несчастный случай на производстве, или убийство, мне велено, в свободное от работы время «провентилировать ситуацию». Вот и вентилирую, вместо того, чтобы с Колькой на рыбалку поехать. Воронцов как-то сник, а Алина опять задумалась.

— Ну, Геннадий Викторович, что приуныли? У меня ничуть не лучше чем у Вас. На каждого приличного руководителя, всегда приходится пяток не очень, причем я сильно сомневаюсь, что наши с Вами подчиненные относят нас к первой категории. Так что будем делать что должно, а там будь что будет.

Воронцов промолчал, а Алина продолжила.

— Разумеется, никакого Демина я не знаю, правда я еще не видела его фотографии, можете показать, только до падения, если можно.

Воронцов минуту поковырялся в телефоне и показал фото, очевидно с паспорта. Алина внимательно посмотрела, максимально увеличив изображение и, отрицательно покачала головой.

— Что и требовалось доказать — я не знаю этого человека. Если отбросить предположение, что он плененный моей неземной красотой, раздобыл телефон у товарища, чтобы позвонить и познакомится, то выходит, что ему что-то надо было мне сказать, поговорить. Надеюсь, не это желание привело его к падению с высоты?

— Не знаю. Верно только то, что если выводы не складываются в цепочку, то для этого недостаточно фактов. Единственное, что верно, что за две недели — это второе убийство, чтобы там кто ни думал. Траектория падения и положение тела говорит о том, что его кто-то сильно толкнул. Впрочем, дождемся заключения экспертов.

— Даже если и так, то, причем тут я — непонятно.

— Мне, по совести сказать, тоже, но повторюсь, что это второе убийство и общего между ними только Вы и завод. Так что не прощаемся, Алина Витальевна, не прощаемся.

— Алин, еще раз — как называется, то, что я сегодня ел? — спросил Стас, в изнеможении лежа на диване.

— Запоминай по слогам — аджап сандал.

— Ага, а ты повторить сможешь?

— Слово, или блюдо?

— И то, и другое.

— Конечно. Я еще и не то могу. Если бы ты только знал, как готовит моя мама, а уж как готовила бабушка — вообще не описать словами.

— А откуда такое странное название? Я запомнил только сандал.

— Тогда добавь сначала аджап, а потом соедини, улыбнулась Алина — и оно не странное, просто восточное. Мой дед прослужил десять лет в Баку и этот город, как они о нем рассказывали, и мама, и бабушка, и тетка стал частью и моих воспоминаний. Старая мельница, улица Низами, набережная, бабушка, возвращающаяся с рынка с плетеной картиной фруктов, где сверху, прозрачные, теплые бусины винограда, а самое главное люди, с которыми они дружили. Азербайджанцы, армяне, евреи, русские. Общие праздники и общие застолья и круговорот рецептов народов мира. Отсюда и непривычные для русского уха — долма, довга, и хаш.

— Надеюсь, что я все это попробую и через пару лет буду, как Максов кот — «жиробусинкой».

— А ты думаешь, что через пару лет, тебя, по — прежнему, буду кормить я?

— Ну конечно, и через пару, и через тройку и вообще — всю оставшуюся жизнь.

— Тогда, вообще не проблема, если ты, конечно, про мою оставшуюся, а если про свою — то на ее остаток — тебе придется искать другую повариху.

— Алин, ну ни начинай. — Стас нахмурился. Эти разговоры выводили его из себя.

— Хорошо, не сердись, не буду. Ты мне лучше расскажи, что было на стройплощадке. Мы с Максом тебя к обеду ждали, но ты так и не вернулся. До самого конца проторчал?

— Да, когда, я приехал, тебя уже не было. Просто у Белякова завтра предпоследний день, а кроме него там никто ни в зуб ногой. Я хотел разобраться с объемами в четвертой зоне. Там же и турки, и китайцы одновременно ковыряются. В контрактах написано одно, а по факту — совершенно другое. Бог бы с ним, ты мне лучше скажи, что Воронцову от тебя надо было. Мне Макс рассказал, что ты «расфуфырилась» и к нему сорвалась.

— Максу, твоему, я завтра уши оторву, чтобы глупости не говорил. А Воронцов звонил по делу, ни за что догадаешься по какому! — Алина хитро на него посмотрела и села рядом на диван.

— Конечно, куда уж мне — карамельке в шоколадный ряд! Но могу попытаться. — Стас комично поднес неестественно согнутую кисть ко лбу, изображая задумчивость. После того, как в воскресенье они посмотрели интервью Тарковского с Тонино Гуэрра, этот позерский жест стал их «домашним мемом». — Он говорил с тобой по поводу, по поводу… Демина! — и Стас торжествующе воззрился на Алину.

— Ну да, именно об этом, как ты узнал? Я никому не рассказывала — Алина с изумлением смотрела на него.

— Об этом знает вся стройплощадка, а мне Беляков рассказал, как только я приехал. Ребята изначально не верили, что Игорь упал сам.

— А что говорят?

— Да ничего, просто злятся, что всё стараются свалить на него, якобы не пристегнулся, якобы куда-то спешил, но я не понимаю где Демин, а где ты, или твой, хваленый, Воронцов, будет с тобой встречаться, под любым благовидным предлогом?

— Не выдумывай, — сказала Алина и чмокнула его в щеку, — во-первых Ворноцов не мой, он женатый человек и у него сын Колька и он, кстати, очень жалел, что вынужден торчать со мной, вместо того, чтобы с ним рыбу удить, а во вторых у Демина в робе нашли мой телефон.

— Бред, твой телефон у тебя, вон на столе лежит, — и Стас показал, где именно.

— Да, не об этом речь. У него в кармане они нашли огрызок бумаги, кажется в клеточку, а на нем мой номер телефона, — терпеливо объяснила Алина.

— Все равно бред, ну кто сейчас так делает? Кто пишет телефоны на клочках бумаги? Только пещерные люди, а Демину было тридцать с небольшим, ну тридцать пять, максимум.

— С пещерными людьми, поосторожнее, я, например, после того, как потеряла телефон самые важные номера, переписываю в записную книжку.

— Все равно не понимаю, причем тут ты?

— Так Воронцов тоже не особо, но он считает, что на заводе, ну с «нашими» сотрудниками — это уже второе происшествие за две недели, а общего у них — только я.

— Сомнительный довод, ты Демина не знала. Не знала ведь?

— Нет.

— Ты его не знала, а следователь, вместо того, чтобы опрашивать знакомых, почему-то тратит время на тебя. — Стас злился, а Алина не понимала почему.

— Стас, ты чего? Согласись, все равно странно. Человека убивают, они начинают разбираться, что к чему, находят бумажку, проверяют и тут опять — Андреева, та самая, которая вполне возможно, укокошила недавно Сафронову.

— Ладно, допустим, но зачем надо было встречаться? Звонишь и говоришь — Алина Витальевна, вы такого-то такого знали? Нет? И вешаешь трубку.

— А вот ты о чем, — протянула Алина. — Стас, перестань, не накручивай себя, я может и не смогу обеспечить тебе бесперебойное питание до конца дней твоих, но ни для Воронцова, ни для кого — либо еще, я готовить не буду! Зуб даю!

— Договорились! А ты имей в виду, что он женат, мне Макс сегодня сказал. Стас чмокнул ее в макушку и покрепче притянул к себе.

— Значит, Макс завтра лишится не только ушей, но и чего ни будь более жизненно важного! — засмеялась Алина и поцеловала его ответ.

Ни она с ним отчет, ни он с ней свои открытия, они так и не обсудили. Зря.

Гасанов был вне себя. Даже в спокойном состоянии, он внушал «шок и трепет», а уж сейчас…Алина вышла из кабинета, как нашкодившая кошка.

«Алина Витальевна, не ожидал от Вас такой беспечности! Я, кажется, четко и ясно дал Вам понять, что ничего абсолютно не должно проходить мимо меня и тут я узнаю, что Вас опять допрашивают, уже по совершенно другом делу, а Вы даже не соизволили поставить меня в известность!».

Алина пыталась, что-то объяснить, но это был глас вопиющего в пустыне. Шамиль Наимович явно не был склонен искать компромиссы и уж тем более вслушиваться в ее «блеянье».

— И вообще, Алина Витальевна! Черте чем занята Ваша голова в последнее время. Идите!

Подумаешь, ну не сказала, но это же не было официально, ее же не повесткой вызывали, мысленно оправдывалась Алина, третий раз огибая здание столовой. После разговора с Шамилем ей захотелось «подышать»… И вовсе не чем-то, а кем-то занята моя бедная дырявая голова.

Ишь, ты круги наматывает, видно Гасанов «на хвост наступил». Ну и замечательно, чем больше они все ее отвлекают, тем лучше. Так глядишь и свои дела можно доделать и по-тихому свалить, а то аванс получен, люди нервничают, а эта стерва под ногами путается. Вот и вчера, почти докопалась, хорошо, что свалила раньше, удалось «творчески» переработать ее отчет. А еще прекрасно, что этот щенок морочит ей голову. Бабы в ее возрасте от такого вообще перестают соображать, она не исключение. О, как раз — рванул к ней, и второго прихватил — «Спасатели Малибу» недоделанные. Спасайте, спасайте, только вряд ли получиться.

— Алина Витальевна! У Вас голова еще не кружится? Давайте приземлимся в курилке и Вы нам все расскажите. Макс галантно подхватил ее под локоток с одной стороны, а Стас основательно вцепился с другой и они потащили ее за поворот

— Ребят, со стороны, наверное, кажется, что Вы меня либо пьяную ведете, либо конвоируете, против воли. Отпустите, немедленно — сказала Алина.

— Не сердитесь, мы просто нервничали. Нам Раечка рассказала, что после Вашего ухода Гасанов огнем плевался, а Вы вообще так были не в себе, — сказал Макс.

— Да ладно, сама виновата. Обещала же, так что…поделом. Ты вот что лучше мне скажи, значит, расфуфырилась? — и Алина грозно придвинулась к Максу, всерьез намереваясь вцепиться в ухо.

— Э, э… полегче, сказал Макс, на всякий случай, отбегая, — «ухи» у меня не казенные и я сказал, что Вы прекрасно выглядели, впрочем, как всегда. Давайте я Вам лучше шоколадку в буфете куплю и кофе, уровень серотонина в крови повысится и мир снова заиграет волшебными красками.

— Сейчас ты у меня заиграешь волшебными красками, болтун!

— Поклеп, и не болтун я вовсе. Меня спросили, я ответил и ведь не соврал ни капельки, лишь обратил внимание товарища, что наша Алина Витальевна, была чудо как хороша, когда уезжала на встречу со следователем Воронцовым, только и всего, заржал Макс и отбежал еще подальше. — А вот к Станиславу Андреевичу вопросы — зачем он все это Вам рассказал, а главное, когда успел? Вас вроде сразу к Гасанову дернули, Вы даже в кабинет не заходили?!

— Кончай трепаться, — недовольно пробурчал Стас. Давайте лучше в буфет зайдем, ты и мне, заодно шоколадку купишь.

— Заодно не куплю. Вот Алине Витальевне есть за что, ей Шамиль Наимович кучу нервных клеток изничтожил, а тебе нет, тебе восстанавливать нечего.

— Коллеги, кто уходил вчера последним? — спросила Алина, замерев с кофе в руках, когда, вернувшись, открыла компьютер.

Вопрос был задан таким тоном, что замолчали сразу все.

— Я, сказал Макс, я выключил Ваш ноут и ушел последним, а что случилось?

–А кто вчера сидел за моим столом?

— Никто, — опять ответил Макс. — Никто, подтвердил притихший коллектив.

— Что случилось то!? — не выдержал уже Стас.

— Ничего, скоро совещание, а я файл найти не могу, видно, не сохранила.

Спустя секунду, все вновь застучали по клавишам, а Алина еще раз посмотрела в экран монитора. У нее действительно была очень хорошая память, она не кривила душой перед Воронцовым. Цифры в отчете были не те. Кто-то виртуозно всё перекроил. Не впопыхах, подставляя другие, а меняя формулы и циклические ссылки. Огромная, как динозавр таблица в Excel стала абсолютно бесполезной.

Обедать она не пошла, ребята принесли сухим пайком. В девять, Стас уже со скандалом, вытащил ее из кабинета, Макс уехал раньше и обещал вечером позвонить.

— Ну, что там? — спросил Стас, как только они вышли за проходную, на Алину больно было смотреть. — Ты, кажется, меньше переживала, даже когда убили Сафронову.

— Я же знаю, что я тут ни при чем, а как я все это Караеву объясню?! — Алина чуть не плакала.

Конец ознакомительного фрагмента.