Белая звезда и черное солнце

Анна Владимировна Осадчук, 2020

Юмор и сатира повседневной жизни и внутрисемейных отношений, трагикомедия, В основе классический хоррор. Роман основанный на реальных событиях, рассказах очевидцев, воспоминаниях, а также местных легендах и сплетнях. История любви вампиров, ныне живущих и здравствующих в современном мире. Девушка и парень встречаются в самом начале эпидемии короновируса и эта встреча была предрешена для них самой судьбой. Мистика с особенностями Дальнего Востока и Приморского края. Тайны старого города и предместий, ужасы, происходящие за закрытыми дверями приличных домов. Насилие, страх, беспомощность, отчаяние, душевное одиночество. Вечный туман Владивостока и поездка в Италию, где молодая ведьма встречает до неприличия красивого вампира. Он научит ее принимать себя такой, какая она есть, без стыда и сожалений, научит управлять своей силой. а она развеет тьму в его душе… Страсть, влечение, эротика и … настоящее глубокое чувство, выросшее между этими одинокими монстрами.

Найти себя

В детстве все кажется простым и волшебным. Если что-то не понятно, то конечно же, за поворотом ждет интересное приключение, которое откроет глаза, даст ответ на твой вопрос, возможно сделает тебя героем или очень важным и хорошим человеком. Но что, если детство уже позади? Теперь ты становишься взрослой и тебе нужно осознать — кто ты есть, чтобы затем выбрать свою дорогу в жизни. Потому что это определит всю твою дальнейшую судьбу и все очень серьезно. А что, если ты растеряна? Что, если боишься, что у тебя не получится сделать все так, как надо? Ведь теперь, это будет реальная жизнь, а не школа, где можно выучить правило ради оценки! Марика все это понимала и была совсем не уверена, что справится. Училась она хорошо. Не отлично, но вполне нормально, на четверки. Большинство в классе считали ее зубрилой, но это было не так. Действительно, уроки она делала старательно и вдумчиво, но потому что была серьезная и ответственная, ведь за этим в школу и ходят, чтобы получить знания. А некоторые предметы она даже схватывала на лету, впрочем как и все дети, ведь у каждого свои таланты. Марика всегда верила, что именно знания помогут ей найти ответы в жизни и старалась учиться как можно лучше. Марика была невероятно одинока в душе, как и очень многие подростки, родители которых не слишком искренни и открыты дома со своими близкими, потому что не могут разобраться в своих внутренних конфликтах и проблемах, ругаются между собой и у них не хватает свободного времени и сил пообщаться по-настоящему со своими детьми. К тому же Марика была уверена, что никакая она не хорошая, а только всю жизнь старается быть хорошей, потому что в глубине души отлично знает, что она мерзкий монстр и ей было очень страшно, что люди уничтожат ее. Потому что она не заслуживает того, чтобы жить, дышать и чувствовать все так, как чувствует это она. Она ведь делает все неправильно. И она всю жизнь оглядывалась. Пыталась приспособиться, а мать следила за ней зорко, как коршун, все время задавливала ее. Как будто понимала, что с Марикой что-то не так. Мать Марики, Александра, обожала стихи, а также трогательные и сентиментальные истории, любила кого-нибудь пожалеть, а также обожала выставлять тягостные неприличные моменты своей жизни напоказ, как трагически пережитые трудности жизни, в то время как о многом ей лучше было бы промолчать. Марика же никогда не любила и не понимала стихов, за исключением стихов Есенина про суку, у которой утопили щенков. При этом всегда изображала, что ей стихи нравятся и что очень ее трогают, чтобы не разочаровать мать, которая восторженно и настойчиво повторяла — смотри, какие хорошие стихи, это хороший человек написал! И Марике приходилось соглашаться, чтобы бать ближе к матери, ей так хотелось хоть немного любви и внимания. Но однажды в интернете она наткнулась на стихи современной поэтессы Анны Тукиной и влюбилась в них. Ей казалось, что строки идут одновременно из ее души и извне, прямо таки охватывают ее со всех сторон и зажигают сердце. И она перечитывала их снова и снова, как завороженная:

«Ты научилась снимать проклятья..

Жить без оглядки, ты знаешь, можно..

Дышит в подол кружевного платья

Стражник-дракон, как ручная кошка.

Старый свидетель всего, что было..

С рук твоих ели степные волки..

Взгляд твой сияет мечтой и силой..

Слабостью тоже.. Да что в ней толку?

Слабостью теплой.. С холодным носом..

Жизнь ей диктует свои законы..

Дует в камин колдовская осень,

День догорает, как листик клена..

День догорает.. Мечта едва ли..

Жизнь расставляет свои границы..

Раньше, ты знаешь таких сжигали

И никогда.. не спасали..

Принцы.»

Прочитав это, Марика задохнулась, похолодела, испугалась. У нее никогда не хватало мужества признатся себе, что она ведьма, она считала, что все это сказки, но однако прекрасно поняла из стихотворения, что такому монстру как она, нечего ждать от жизни счастья. Никогда у нее не будет своей семьи, не будет любимого, мужа. Мысль работала с бешеной скоростью и сама она была в бешенстве. В отчаянии, загнанная в угол, она страстно желала что-то изменить, но не знала, как это сделать. Тем не менее, надо было позаботиться о своем будущем и она ходила на подготовительные курсы, притом на несколько предметов одновременно, потому что еще не решила точно, куда будет поступать. Параллельно Марика заканчивала художественную школу и попросила у матери разрешения в этом году никуда не подавать документы и пропустить этот год.

— Мам, можно я в этом году не буду поступать? Хочу отдохнуть, все обдумать. Что-то за все хватаюсь, а в голове туман, чего хочу — не понимаю.

— Не знаю, — мать пожала плечами, — отцу сказала?

— Пока нет. Скажу.

— Он разозлится.

— Посмотрим.

И Марика стала ждать подходящий момент для разговора с отцом. После знакомства со стихами Анны Тукиной, Марика стала тоже писать стихи. Ее удивляло, что раньше она стеснялась, а теперь с удовольствием излагала на листе свои мысли и чувства. «Это же невероятно, я фанатка! Так на меня не похоже… — думала Марика, — Что же дальше то будет?». Марика сидела на набережной родного любимого города Владивостока и смотрела, как трехлетняя племянница играет у воды камешками с другими маленькими детишками. У Марики было обычное, не запоминающееся лицо, с правильными, но неброскими чертами и слишком светлая, слишком прозрачная кожа, которая очень быстро обгорала. Из-за этого Марика у моря носила кепку или панаму. Лицо было очень серьезное, взрослое, от носа к углам рта пролегли скорбные складки. Русые густые волнистые волосы, собранные в неуклюжий хвост под заколкой, растрепал легкий ветер. Ей было шестнадцать лет и она училась в последнем классе школы города Владивостока в самом ветреном районе Владивостока на «Маяке». В этом районе было много солнечных дней за год, но зимой холодина страшная. Район был открыт всем ветрам у самого океана, словно разрывающим небо на миллионы чаек. Вода на Маяке была всегда холодная, но район считался престижным, потому что там был чистый воздух и благоприятная аура. Люди даже из других городов приезжали, чтобы сходить на Токаревский маяк, считали это романтичным. Но Марику район Маяка совершенно не прельщал, ей гораздо больше нравилось на Улиссе или в бухте Тихая, где она любила купаться в детстве, когда они жили в районе Чуркина. Вода там была очень теплая, а дно песчаное, пейзаж ее тоже вполне устраивал. На Улиссе был очень красивый большой лес, светлый, почти без подлеска, в отличие от многих других лесов вокруг Владивостока, полный диких цветов и черемши, точно так же как и лес на Змеинке. Растущие на тех побережьях высокие пышные травы жили своей тайной жизнью словно бы одушевленные особи, казалось, они вздыхают под дуновением ветра, летящего с бухты, и удивляются, что их побеспокоили. Но в данный момент Марика сидела на Центральной Набережной города у музыкального фонтана, красивом и оживленном месте, очень любимом всеми горожанами, где чаще всего было тепло и солнечно. Марика была в хлопковых молочного цвета корейских бриджах, белых носках, белых кроссовках, серой ветровке и футболке в бело-салатно-голубую горизонтальную полоску с длинным рукавом. Огромная квадратная сумка серого цвета с широким плечевым ремнем без ручек стояла слева от нее на скамейке рядом, а ремень накинут на плечо. На набережной иногда бывали хулиганы — мелкая шпана или пьяные и было опасно просто поставить сумку рядом. Случаи хулиганства бывали редки и тем более ходила полиция, но Марика всегда была очень осторожная. Вид у Марики, как правило, был замученный, немного подавленный, слегка помятый, хотя она не пила и не курила, вела здоровый образ жизни, правильно питалась и соблюдала режим дня. «Откуда вечно эта слабость, вялость, пониженная температура? — с досадой думала она, — Астмы давно уже нет, я молода, у меня хорошая жизнь, я должна была уже справиться, стать здоровой…» Тем временем она постоянно испытывала слабость, быстро уставала и чтобы ей сосредоточиться и что-то сделать, нужно было каждый раз собираться с силами. Но она не опускала руки и надеялась избавиться от болезни, а для этого много двигалась, старалась держать позвоночник ровно, дышать свободно. Все эти ее усилия облегчали дыхание и придавали сил, повышали настроение, но совсем ненамного, а ей так хотелось обрести здоровье и счастье. Ее смущало ощущение несоответствия ее внутреннего мира и мира внешнего. В современный мир она сумела вписаться лишь технически, но не морально и душа ее страдала. Ей самой не понятные сомнения одолевали ее и она мечтала понять себя, собрав по кусочкам мозаику своей жизни, словно зеркало, которое разбилось, когда ее родители оскорбляли друг друга снова и снова каждый день на глазах у своих детей. А пока Марика не понимала, что с ней такое. Она была молода, но чувствовала себя ужасно старой, а она только начинала жить и хотела жить как молодая. «Возможно, мне все же повезет, и меня кто-то полюбит и заберет к себе», — продолжала мечтать она, — возможно, окружающим не так заметна моя слабость». Совершенно противоположно ее грустным мыслям, царящим в ее внутреннем мире, во внешнем мире был хрустальный, теплый, солнечный день ранней осени, а солнце понемногу опускалось все ниже к горизонту, кидая яркие снопы света на море, и вода просто сияла. Переливающаяся бесконечность бликов, простор раскинувшейся синей воды, запах океана насыщенный, густой, соленый. Приятный ветер обдувал лицо, прикасался к губам, теребил волосы. Марика просто пьянела от этого всего. «Я словно глупая кошка разомлела на солнце, — думала Марика, — вот-вот расплавлюсь». Блики слепили глаза и почему-то думалось о бесконечности жизни. Этот свет на воде и блики как будто заходили в душу, как незваные, но приятные гости-путешественники. Марика словно бы погрузилась в какой-то дивный сон под очарованьем океана. И так бывало каждый раз. Она выросла во Владивостоке и полностью принадлежала этому городу, этому лесу, кустам, сопкам, скалам, дворам и улочкам. Временами ей казалось, что мосты его, словно крылья чаек развернулись и город летит ей навстречу. Марика очнулась от сладких грез на солнышке и заскучала. «Да, гулять с ребенком, смотря как он играет у воды, дело приятное, но весьма однообразное», — досадливо подумала она, доставая блокнот, и настроенная на романтический лад, описала свои восторги по поводу солнца на воде и вечерней набережной в нескольких строках. Стихотворение Марика назвала «Набережная»:

«Опять на синем небе облака

И, как знакомые, кружатся чайки!

О, Набережная! — сердца моего причал,

Где море прямо в душу дышит счастьем.

Тревожный солнца круг стал близко к горизонту

Кружком безликим и бесцветным, бледно-жёлтым

И от него течёт дорожка плавким золотом,

По березе морской рукою щедрой сыпет звезды.

В воде дрожит и бьётся солнца луч,

Живьём горит в прозрачно-жидком пламени

И воздух хочется шальной вдохнуть,

Навеки душу этим счастьем одурманив!

Здесь волны шепчут мне о чём-то очень близком

И звезды в солнечном тумане колыхаются,

А блики тают, как слеза в улыбке,

В златое море падая исполненным желанием.»

Полюбовавшись на плоды своего труда и вполне довольная, Марика подозвала племянницу и они поехали домой, обеим уже порядком надоело гулять. По дороге Марика думала о стихах, писать которые ей очень даже нравилось, потому что при этом у нее было чувство, что прелестные или волнующие моменты застывали во времени и словно драгоценные капли оставались с ней навсегда. Это немного успокаивало ее полную отчаянием душу, постепенно переходящую в стадию бешенства. Ее душа чувствовала себя словно тигр в клетке. Но Владивосток — хорошее место для дикой души. Он блаженствует в объятиях коварного и переменчивого красавца-океана, несколько раз за день меняющего цвет! Этот город, словно дикий кот, отдыхающий после охоты на склоне, вытянув лапы, расположился на сопках и скалах, торжественно и гордо возвышающихся по сторонам. Он окружен густыми лесами и тайгой, населенной дикими зверями, обдуваем со всех сторон суровыми ветрами, беспощадно гнущими и ломающими ветви деревьев, напоен ароматом диких цветов, трав и соленого моря. Здесь есть, где отдышаться, если тебе не хватает воздуха. И Марика просто обожала природу. Лес, море, сопки, походы — вот это была ее любовь! Весь конец лета и начало осени, бархатный сезон во Владивостоке, Марика плавала в море на Русском острове. Больше всего ей нравилось купаться на пляже ДВФУ, проходя через парк, любоваться на деревья, красивые здания корпусов университета и выходить на благоустроенный пляж с фонтанами, скамеечками, высокими бордюрами, спускающимися каменными лестницами к белому песку. Вода была чистая, абсолютно прозрачная, а плавала Марика превосходно. На суше казавшаяся приятной, но чуть неуклюжей девчушкой с тяжеловатой фигурой, в воде она преображалась и двигалась уверенно, легко и быстро, кувыркалась в воде, плавала брасом, по-женски, по-собачьи, по-лягушачьи, вертелась вокруг своей оси, ныряла и просто лежала на воде звездой. Погода стояла обалденная, пляж был шикарный и настроение отменное. Вот где Марика была абсолютно счастлива! Она обожала море — удивительное, постоянно меняющее цвет, ласковое и игривое, как сейчас. В море Марика чувствовала себя и свое тело совсем иначе, чем на берегу, не могла наплаваться и каждый раз приезжала снова. У них на Маяке тоже был пляж рядом с домом, но постоянный ветер и холодная вода, а также дно из больших камней, Марику не привлекали. Детство она провела на пляже Улисс. Она выросла, купаясь там целыми днями вместе с подругой. Они брали с собой большие полиэтиленовые пакеты и зонтики. Если было слишком жарко, то девочки открывали зонты и лежали под зонтами. Если шел дождь, то они опять открывали зонты, собирали покрывала и одежду в пакеты и ставили под зонты, а сами бежали в море. Какое же это наслаждение было — купаться в теплом море под дождем! Для Владивостока такие приемы были в порядке вещей, потому что погода за день могла поменяться пять раз и мудрый человек всегда носил летом с собой ветровку, потому что в любой момент могло похолодать. К сожалению, каникулы закончились, как обычно, слишком быстро и теперь надо было учиться. Это мало кто любит, а Марике давно уже и надоело, превратилось в рутину. Она любила из предметов по-настоящему только химию и рисование. Дни теперь пролетали быстро — школа, художественная школа, курсы по математике, черчению. Нагрузка была приличная. Но Марика была счастлива, как всегда бывало в те моменты, когда ее голова была занята каким-нибудь делом и туда не лезли тревожные мысли. Все шло хорошо, она везде получала хорошие оценки, все складывалось. А Марика же была на грани отчаяния. В ее представлении не складывалось вовсе ничего. Потому что она уже давно страстно желала любви. Крупная, высокая, статная молодая женщина — вот как она выглядела в свои шестнадцать лет. Она уже три года, как полностью созрела, и ей было что называется «замуж невтерпеж». Марика нравилась некоторым парням, она даже пыталась общаться, встречаться, ходила на свидания. Но ничего не получалось, потому что она чувствовала при этом какую-то фальшь во всей ситуации, ей становилось стыдно и неловко, она как бы играла чужую роль. Одним словом, взаимная любовь никак не приходила. Парни, которые в свою очередь нравились Марике, либо не обращали на нее никакого внимания либо полностью разочаровывали ее при близком общении. «Ладно, значит это не для меня», — смирилась шестнадцатилетняя Марика. «Я молода, умна, у меня все идет по плану!» — подбадривала она себя. В школе она очень выделялась на фоне плоскогрудых стройных подростков своей большой высокой грудью, широкими бедрами, тонкой талией. Ее тяжеловатая женственность немного резала глаза. «Ну почему со мной всегда так? — думала Марика, — даже когда полный порядок, то я все равно несколько не в тему и не в такт». В начале зимы Марика попросила отца разрешить ей не поступать в этом году. Всегда очень напряженный, раздражительный отец подскочил и резко спросил:

— У тебя что, ничего не получается?

— Все получается. Я хочу от дохнуть, — спокойно и твердо ответила Марика.

— Так тебе сказали, что ты не справляешься? — грубо и с нажимом рявкнул отец.

Марика покраснела, а губы ее онемели, ей стало трудно дышать и она почувствовала как ее начинает трясти, ей всегда тяжело давалось общение с отцом.

— У меня все хорошо и все получается! У меня на общем уровне очень хорошие результаты, но у меня чувство — как будто что-то не свое делаю, мне надо подумать, — ответила она.

— Отлично, тогда иди работать! А то слишком хорошо живешь! Не хочешь учиться — иди работай! Деньги у нас конечно есть и время у тебя тоже есть. Но курсы не бросай, ты можешь в конце года еще передумать.

— Хорошо, — пробубнила Марика и пошла в свою комнату на третьем этаже их коттеджа. Коттедж был очень просторный и красивый, но Марика частенько гостила у бабушки в гостинке или у тетки, когда дядя уходил в море. Тетке бывало одиноко, а Марике тем более. Ее мать была занята своими делами и своими мислями, с детьми по душам она общаться не умела, а когда рассказывала о себе и своей жизни, то с беспощадным удовольствием садиста излагала Марике всякие тяжелые моменты своей жизни либо подробности того, как ее муж — отец Марики, обижал, низко оскорблял или избивал ее. От этих рассказов у Марики голова шла кругом и ей хотелось уйти, но мать настоятельно требовала сочувствия и внимания. «Ничего, самое главное, — думала Марика, — это найти свое место в жизни. Тогда я никогда не буду одинока». Между тем, Марика спокойно могла пойти одна без компании в кино, на прогулку и даже на танцы. При этом обожала общество и прекрасно понимала разницу между прогулкой в одиночестве и прогулкой в приятной, веселой компании. Она обожала танцевать, общаться, тусоваться. Но любила общество и одиночество в равной степени, словно кошка, живущая в двух параллельных мирах. При этом оба мира были ей хорошо знакомы и очень необходимы. Марика от своей матери Александры унаследовала не только бледную, прозрачную кожу, русые волосы и блестящие глаза. Она переняла повышенную чувствительность, восприимчивость и воображение. У матери это, казалось, было доведено до предела и к ней приходили все время не только духи или домовые, а еще и все время ей снились вещие сны. Всю семью это порядком доставало. Мамаша была в курсе всего, чего ей и знать не следовала и совала свой нос в жизнь детей там, где им совершенно этого не хотелось. При этом чувство меры и чувство такта у матери Марики начисто отсутствовало от рождения, хотя она и повторяла с утра до вечера, какая же она святая женщина. Все это вызывало в молоденькой, нежной, ранимой, но при этом очень самостоятельной Марике моральную усталость, возмущение, переходившее в сарказм. Но сарказм отскакивал от Александры, как горох от стены. Сны ей снились, не переставая, и почти каждый день она их беззастенчиво пересказывала. Во снах отражались практически все события семьи и детей, настоящие и будущие. Это всех тяготило, но изменить ничего было нельзя. В ее даре, конечно, никто не мог сомневаться, это было у матери от природы, как и ее упорная назойливость, за которую ей крепко влетало от мужа. Марика переняла от матери лишь способность видеть и чувствовать духов и домовых и еще она видела будущее. Это было так, как будто вдруг сверху с неба перед ней опускается экран и там она видит себя в какой-то ситуации и видит, что с ней происходит в будущем. Контролировать это Марика не умела и не понимала, по какой причине это происходит. Домовые, которые приходили к Марике, в основном были злые и пытались ее душить еще с того времени, когда она была совсем маленькой девочкой, стоило ей только погасить в комнате свет. Она видела их и чувствовала в реальности, но кроме этого, Марика постоянно видела во сне ведьму, которая гналась за ней:

В детстве сером и грустном

Дождь поливал усталый,

Ведьма за мною по пустошам

Во снах постоянно бежала.

Долго сопротивляясь,

Отчаянно и беспрестанно…

Помню, что не казалось —

Иногда я ее побеждала!

Во снах безоглядно-детских,

Я выходила смелой,

Решительной и даже резкой

И она от меня отставала.

И на душе становилось

Мне во сто крат светлее

И даже сердце билось

Чаще и веселее.

Годы промчались мгновенно

Острой сверкнув стрелою

Ведьма подругою стала,

А впоследствии стала мною…

Мать Марики Александру тоже мучили страшные чудовища во снах, а домовые посещали ее перед тем, как должно было произойти что-то, душили ее, мучили, издевались. А к Марике приходили по совершенно разным причинам: несколько раз пытались душить, пугать, а недавно такой дух или домой пытался пару раз переспать с ней. Марика была девственницей, она была напугана. Ей было противно, она сопротивлялась и дух каждый раз уходил. Она чувствовала, как он на нее наваливался, как пытался раздвигать ей ноги, видела часть лица, которое затем проступало пред ее лицом. Чувствовалась его холодность, ненавистность, коварство и подлость. Это был вовсе не нежный герой-любовник из фантазий молодой девушки и это был не сон. Но Марика искренне не понимала, зачем она могла пригодиться какому-то духу. Она мечтала о реальном женихе, при том таком, кого бы она сама себе выбрала. В трехкомнатной квартире, где они до этого с семьей жили, тоже был домовой, который мучил и дочь и мать. Другим детям этот дар не передался. Кожа у сестры с братом тоже была светлая, но матовая, а не прозрачная, у них были другие глаза, другой взгляд и они не чувствовали никаких чудес, в отличие от Марики, которой всегда казалось, что за спиной у нее кто-то стоит. До переезда Марика надеялась, что дело в квартире, но переехав в коттедж, поняла, что дело в ней самой, в том, что она могла чувствовать и иногда видеть духов. С самого детства это происходило с ней, даже когда все остальные домочадцы были дома, стоило только Марике остаться в комнате одной. Как ни странно, при этом она очень любила оставаться дома одна. Она считала свою квартиру крепостью, словно маленький наивный поросенок из сказки, а людей снаружи гораздо страшнее всяких монстров внутри дома. С людьми она всегда была напряжена — когда она записывала конспекты на уроке, то от напряжения у нее немели пальцы и даже болела косточка на пальце, сжимавшем ручку. Также она постоянно сворачивала ручки у смесителей — слишком сильно закручивала. Обстановка в доме очень этому содействовала: постоянные крики отца, его манера говорить очень громко, хамовито и задавливая собеседника, избиения им своей супруги; неизменная нервозность, дерганность, распущенная истеричность матери и ее вечный страх перед супругом, бесконечные жалобы; нервные расстройства, тики и навязчивости сестры и многочисленные попытки суицида брата. Несмотря на ее досадные трагичные промахи, мать семейства Александра, была решительная женщина. При этом она считала, что у нее есть свой стиль и мнение, которое она по праву просто обязана всем привить. Например, нужно было носить что-то серенькое в клеточку или в горошек, когда тебе 16 лет. В то время, как она в этом возрасте ходила в юбке мини по самую попу. Либо потолки у Александры вдруг должны были быть без украшений и фризов, потому что тогда они напоминали ей церковные и пугали ее. Александра была нелогична, но при этом спорила насмерть, никогда не уступая в разговоре. Но зато в поступках именно глава семейства делал, что он хотел и как только хотел. Супруга была смела только на словах. Однако он постоянно ее поколачивал. Отец Марики, Иван Иванович Зозуля, бил свою супругу со всей силы наотмашь, особенно стараясь попасть по голове либо по позвоночнику, чтобы очень ощутимо и наверняка, но не видимо для глаз окружающих. Марике было очень жаль мать. Она видела, что им нельзя быть вместе и уговаривала обоих разойтись. Но кем она была? Лишь молодой девушкой, ничего не знающей о жизни. Во всяком случае, так считали ее родители. После того как мать узнала, что Марика пыталась уговорить отца развестись с ней, она избила дочь в душе — именно в момент обнаженности и полной беззащитности. Не лишком сильно, но очень унизительно, чтобы знала свое место — очевидно, что брак с супругом был для нее все-таки гораздо важнее чувств детей, в заботе о которых она себя каждый день убеждала и говорила, что готова ради них на все. Возможно, мать считала Марику ребенком и что она забудет этот случай, но к великому сожалению, Марике пришлось слишком рано повзрослеть и ее давно уже все достало. Замуж выйти она уже не слишком надеялась. Мир вокруг был Марике не понятен, он пугал ее, но очень манил. Но как в нем выжить она не представляла, потому что не видела никакой логики, по крайней мере, в поступках близких. А дело было в том, что Марика пыталась жить умом, а не сердцем. Это происходило потому, что мать любые ее сердечные порывы задавливала, обрывала, а затем воодушевленно предлагала восторгаться тем, что было дорого самой матери, но не дочери. Обладая на самом деле добрым сердцем, но отличным от матери отношением к жизни, дочь не хотела думать о матери плохо. Поэтому она искала во всем логику, чтобы отыскать правду. Но никакой правды нельзя было отыскать, потому что просто были чувства матери и чувства дочери. Марика, чувствуя отчаяние, попробовала обратиться к опытному психологу, который имел три высших образования, а также собственный бизнес и был совершенно уверен, что он, как он сам выражался, «может все». Марика, которая сама являлась манипулятором и, у которой, ее родной отец был природным манипулятором, сразу же увидела в нем манипулятора и решила, что именно он сможет ей помочь, потому что на примере его поведения она увидит собственные ошибки. И так оно и было, хотя при этом она испытала ужасную душевную боль и пережила сильное моральное потрясение, потому что этот человек любил превращать всех вокруг в своих рабов и подчинять себе, а методы, которыми он пользовался при психологической коррекции были жесткими, при этом он считал их гениальными. Он как бы отсекал мешающие в повседневной жизни людям их недостатки, а взамен того, что избавил их от недуга, превращал их в рабов, потому что проводил операцию излечивания от недуга под девизом «они мои дети» и люди становились с ним в связке и подчинялись ему. Он называл это превращение «благодарный человек». Марика быстро поняла расклад, но никак не могла понять, при чем тут «дети». У нее плохо были развиты функции самозащиты в жизни, она всегда спотыкалась и падала в детстве лицом в грязь и она выработала такие невидимые нематериальные энергетические руки для защиты при угрозе и падении. Когда этот психолог ее лечил, то он не смог показать ей правильную жизненную дорогу, которую она искала, не смог, хоть и пытался, объяснить ей ее проблемы так, чтобы при этом она увидела способ выжить в этом мире, не сумел помочь ей гармонично, вместо этого он просто сломал ее невидимую руку и тут же ему позвонили и сказали, что его сын сломал себе руку. Тут Марика стала догадываться о том, что происходило и что происходило все неправильно. Он, как и положено психологу, просто показывал ей ее возможности, а дорогу и действие она должна была выбрать сама. Но дорога перед ней как всегда открывалась лишь чистая ненависть и путь по головам, а это она сумела бы и без его помощи и это был путь, который она с ужасом обнаружила для себя еще в глубоком детстве и от которого она всю свою жизнь бежала к свету. Этот человек не мог помочь кому-то по-настоящему, потому что сам не понимал самых простых и естественных законов природы, а именно, единства и равновесия, что за каждое действие есть возврат и его действие вернулось к нему самому. Но благодаря ему она поняла смысл христианства и порочности человеческого существования, когда люди каждый день делали плохие или хорошие поступки, подчиняясь лишь желаниям своего сердца, а потом эти поступки к ним возвращались и они молили о пощаде. То есть человеческая судьба была в том, чтобы делать шаг и отвечать за него, ибо само твое рождение уже и есть грех. Марика сознавала, что попала в лапы монстра и время было делать ноги. Словно змея она выскользнула из его щупалец. Своими стараниями подчинить ее и унизить, он вызвал в ней самую неистовую и чистую ненависть к людям и она с разбегу бросилась в прохладный океан, чтобы смыть с себя всю эту нечисть. Психолог считал, что все, кто глупее него, словно его дети малые и что он вправе решать их судьбу, а наказание за это будет ждать его только после смерти, но он очень ошибался, ибо гордыня потому и является самым страшным грехом, что расплата за нее падает на самых близких нам людей, потому что, беря на себя управление чужой жизнью, мы меняем свою, ведь наше существо есть единое неделимое целое, и, ломая руку воображаемого ребенка он мысленно сломал руку своему ребенку, вернее создал для этого подходящую энергетическую ситуацию, сплел невидимую сеть, частицей которой был он сам и поэтому не мог полностью контролировать процесс. Когда Марика обратилась к психологу за помощью, ей нечем было заплатить за то, чтобы он вытащил ее из той темной жизненной ямы, в которой она находилась, и она предложила себя. Она надеялась, что этот невероятно умный, талантливый и образованный человек покажет ей дорогу в мир любви с обычным мужчиной, объяснит, как это вообще бывает, потому что встретить мага, который ее полюбит, девушка уже отчаялась, а про любовь с людьми она ничего не знала. В отличие от других детей в их семье, доведенных родителями до психического расстройства и попыток самоубийства, Марика была единственным ребенком истинно желанным, а не рожденным по случайным обстоятельствам и единственным ребенком в семье, вскормленным грудным молоком матери. Поэтому жажда жизни в ней, а также внутренний стержень были необычайно сильны. Она продолжала искать путь к своему счастью и записала в то время в своей тетради:

Конец ознакомительного фрагмента.