Душа

Анна Веди, 2017

В чём смысл жизни? Есть ли душа? Что происходит по ту сторону смерти? Герои научно-фантастического романа «Душа» поставили эксперимент с целью научно доказать само существование души и проследить за её передвижениями после смерти человека. Сюжет охватывает период более тысячи лет. Вы окунётесь в захватывающие путешествия по другим мирам Вселенной и приблизитесь к разгадке секрета Мироздания. Эта книга поможет вам преодолеть экзистенциальную данность – страх смерти, научит жить с ним и развиваться. Автор предлагает взглянуть по-другому на смерть и на жизнь.

Глава 2

Квантовая механика

Я живу и работаю вблизи адронного коллайдера. Это мощная станция, на которой перегоняют большие потоки энергии и которую мы с Патриком построили сами. Первый в мире адронный коллайдер был создан, чтобы выяснить, как образовалась вселенная, и чтобы воспроизвести условия, имевшие место сразу после Большого взрыва, в результате чего из тепловой энергии родилась материя и материальный мир, который мы можем наблюдать. Меня всегда интересовала антиматерия. Не знаю, откуда у меня страсть ко всем «анти», но этим прямо-таки пронизана вся моя жизнь. Мы выдвинули гипотезу, что антиматерия — это духовный мир, который невозможно наблюдать визуально, но можно почувствовать на ментальном уровне. Сначала это была даже не гипотеза, а просто мысль, которая мелькнула у меня в голове. Мелькнула и не ушла, а стала постепенно овладевать мной, незаметно для меня самой. Мне было тогда сорок лет, я была молода и полна сил. Именно тогда я утвердилась в мысли, что существует другой мир. Но не сразу. В то время об этом много и писали, и говорили, и было много фильмов на тему высших сил. Поначалу я этого не чувствовала и поэтому не могла поверить, считала очередной сказкой. Но однажды меня будто пронзило током от осознания масштабов вселенной и от вопроса, а что же там, за её пределами? Я вдруг ощутила связь с высшими силами и наполнилась энергией, дотоле мне неведомой. И мне пронзительно захотелось заглянуть в этот иной мир. Но как? Я стала собирать информацию, всё больше убеждаясь, что это не фантазия, не досужие домыслы, просто эта область пока ещё за пределами человеческого знания. Тогда же мне посчастливилось побывать на конференции, где поднимались вопросы субатомной физики и квантовой механики.

— Спиральные галактики подобны крутящимся шутихам. И звёзды в них вращаются вокруг общего центра так быстро, что по законам физики должны разлететься прочь, подобно разогнавшемуся автомобилю, который выносит в кювет на резком повороте из-за слишком большой центробежной силы. Чтобы звёзды оставались в своих галактиках, на них должны действовать дополнительные гравитационные силы. Поэтому есть предположение, что в галактиках есть нечто, вносящее свой вклад в силу тяготения, но не отображающееся ни в каком диапазоне электромагнитного спектра. Эту загадочную субстанцию мы называем тёмной материей.

За кафедрой выступал Франкл Броуз, молодой профессор Оксфордского университета, специализирующийся на физике элементарных частиц. Глаза его излучали уверенное спокойствие и свет. Я жадно впитывала все его слова и даже дыхание.

— Любые частицы, подверженные влиянию магнитного или электрического полей, могут испускать электромагнитное излучение. Частицы тёмной материи должны быть индифферентны к этим силам. Возможным кандидатом на роль тёмной материи могут быть нейтральные субатомные частицы, например, нейтрино. Это неуловимые частицы, несущиеся сквозь вселенную почти со скоростью света. Именно в этом и заключается проблема, потому что современные космологические модели согласуются с наблюдаемыми свойствами галактик лишь при условии, что тёмная материя состоит из медленно движущихся массивных электрически нейтральных частиц, которые способны легко проходить сквозь Землю, но изредка могут оставлять следы, сталкиваясь со специальными датчиками.

Он ещё много говорил, а я сидела с открытым ртом и слушала, и воспринимала по-своему, не как физик или астроном с их естественнонаучным мышлением, а на своём уровне, с точки зрения духовного развития. У меня философское образование, но я всегда интересовалась естественными науками, потому что убеждена, материальный и духовный мир — неразрывные части вселенной.

Для участников конференции в огромном фойе были организован фуршет. В перерыве люди, разбившись на небольшие группы, обсуждали доклад и свои темы, отдавая должное напиткам и разнообразным закускам. Я медленно прохаживалась и пробовала то одно блюдо, то другое. Тут в моё поле зрения попал Франкл. Он непринуждённо беседовал с каким-то привлекательным мужчиной. Я обрадовалась возможности пообщаться со старым товарищем и направилась в их сторону. Видимо, уловив мою энергию, Броуз повернул голову и расцвел в улыбке. Мы знакомы с юности, еще по университету, вместе учились, общались, и сейчас я испытывала некоторую гордость, что он так увлечён наукой, ставит серьёзные эксперименты, выступает с докладами.

— Отлично выступил! Я с удовольствием и интересом слушала и впитывала, — вместо приветствия похвалила я, улыбаясь Франклу и мельком взглянув на незнакомца.

Мы обнялись, как положено давним друзьям.

— Рад видеть тебя! Молодец, что нашла время и приехала, — Франкл, оставив руку на моём плече, развернул меня на своего собеседника. — Позвольте вас представить. Это мой коллега Патрик. А это моя университетская подруга Ева. Мы учились на одном курсе, правда, Ева у нас не физик, а философ. Но, как видишь, гуманитарные науки не отбили у нее интереса к природе, — добавил он с лукавой улыбкой.

Патрик смотрел на меня большими глазами, наполненными любовью, интересом и удивлением. Я также около тридцати секунд смотрела в его глаза и не могла оторваться. Их глубина меня поразила и покорила. Время остановилось, мы как будто играли в «замри».

— Очень приятно, — очнувшись наконец, он слегка поклонился, и я протянула ему свою руку.

Его рука оказалась тёплой, а прикосновение приятным. У него были привлекательные черты лица, ухоженная бородка, пушистая шевелюра с золотистым отливом. Да, его волосы меня поразили. Длинные, ниже плеч, круто вьющиеся и от того очень пушистые. Если бы не бандана, которая, видимо, и была на нём, чтобы сдерживать их объёмность, он был бы похож на солнышко.

— Ты похож на ангела, — сказала я, потому что мне так показалось.

— Хорошо, что хоть не на чёрта, — ответил он неожиданно громко.

Голос у него был также необычный. Его тембр сложно описать, но однозначно не похожий ни на один другой, низкий, глубокий, обволакивающий. Звучал он громко, твёрдо и уверенно. Мы рассмеялись его шутке. Он и смеялся громко, привлекая внимание окружающих. Я никогда не встречала таких людей. Он был очень непохож на тех, кого я знала. Тело у него маленькое, щуплое, а голова, благодаря прическе, большая. При этом от его голоса, взгляда, да и от него самого исходила сила и мощь. Компенсация. Одним словом, чудо.

Тут Франкл подался вперёд, явно увидев кого-то.

— Прошу прощения, вынужден ненадолго вас покинуть. Скоро вернусь, — почти пропел он и быстрой летящей походкой направился в другой конец зала.

Какое-то время мы стояли молча и поглядывали друг на друга. Патрик иногда глупо улыбался, не решаясь заговорить.

— Мне интересно, как ты проводишь свои эксперименты и где? Ведь необходимы особые условия и место, — решила я прервать молчание, видя его нерешительность и отнеся это к его скромности.

— Мы стараемся воспроизвести условия, имевшие место сразу после Большого взрыва. Большой адронный коллайдер может порождать тёмную материю. Он находится возле Женевы, — Патрик обрадовался, что может говорить на любимую тему, и с энтузиазмом принялся рассказывать, тем самым снимая тяжёлую неловкость от молчания.

— Можно поподробнее? Что за условия такие? Что такое адронный коллайдер? Это типа экспериментальной лаборатории?

— Совершенно верно. Это огромнейшая лаборатория. Антиматерия и материя при соприкосновении аннигилируют, превращаясь, как правило, в гамма-излучение. И наоборот, энергия может превращаться в равное количество вещества и антивещества. Так из тепловой энергии Большого взрыва родилась материя, которая образовала наблюдаемую нами материальную вселенную.

— А антиматерия? Что с ней произошло?

— Антиматерия также при этом родилась, и она должна была привести к аннигиляции всей материи. Но что-то сместило равновесие в пользу материи. И это загадка. Есть предположение, что в поведении вещества и антивещества есть различия. Именно поэтому небольшое количество вещества и антивещества смогло пережить начавшуюся Великую аннигиляцию вслед за Большим взрывом, хотя в первые мгновения Большого взрыва вещество и антивещество возникли в равной пропорции.

— Как интересно! И загадочно. Что же повлияло на то, что произошло смещение? Что за некая сила неизвестная?

— Да, существует силовое поле. Здесь ещё одна загадка. Такие частицы, как электроны, обладают массой. Если бы не было массы, то не существовало бы таких структур, как атомы, а вместе с ними и нас. Будь электрон безмассовым, атомы имели бы бесконечные размеры, иначе говоря, их бы не существовало. Мы предполагаем, что источником массы элементарных частиц служит их взаимодействие со всепроникающим силовым полем.

— Я правильно понимаю, что Большой адронный коллайдер имитирует столкновение частиц в первые мгновения Большого взрыва?

— Да! И даёт представление об уровне энергии. Мы пытаемся найти свидетельства того, что вещество и антивещество ведут себя по-разному, и различия либо в том, как они возникают, либо в особенностях их распада.

— Мне кажется, в особенностях распада. Всё же процесс зарождения нам виден и известен, а распад не до конца…

— Что ты имеешь в виду?

— Мы знаем, как распадается материя, и как зарождается материя. Как зарождается антиматерия тоже можно предположить, а вот распад антиматерии неизвестен.

— А я вот что скажу вам, дорогие мои, — мимо нас в это время проходил мужчина средних лет с кислородным коктейлем в руках. — Услышал ваш разговор, и я как раз думаю на эту тему. Какая синхрония! Невидимые силы и энергетический поток направил меня в вашу сторону! Фундаментальные свойства природы суть соотношение неопределённостей. Любая попытка посмотреть на явление сколько-нибудь пристально непременно оказывает на это явление неконтролируемое воздействие…

Мы с интересом разглядывали мужчину. Выглядел он несколько чудаковато, впрочем, как и большинство учёных, погружённых в идею. Казалось, что он сдерживает суетливость и бешеный поток мыслей нарочито медленными и плавными движениями. Он отпил коктейль из трубочки. Мы отпили сок. Я внутренне немного обрадовалась такому внезапному вторжению из внешнего мира, так как почувствовала какую-то непонятную связь с Патриком, и мне нужен был таймаут, чтобы разобраться в себе и осознать свои ощущения. Периодически мы с ним переглядывались и улыбались, пока мужчина говорил.

— Так вот, я продолжаю, — радуясь, что нашёл слушателей и единомышленников, вдохновлялся учёный. — На чём я остановился? А! И причём тем более неконтролируемое, чем более мелкие детали нас интересуют. Для того чтобы различить малый масштаб, требуется большая энергия. Нужно разгонять частицы всё сильнее, если мы хотим изучить всё более мелкие детали. Да-да, мы должны работать в планковском масштабе. А чтобы до него добраться, нужно собрать в одном месте едва ли не всю энергию, что есть во вселенной. Она когда-то и была заключена в таком предельно малом планковском объёме, но лишь в момент, близкий к рождению нашей вселенной.

— Пока что это невозможно осуществить, насколько я понимаю. Но откуда тогда известно, что там происходит что-то необычное?

— Да, там происходит нечто необычное, то, чего не существует ни в каком привычном нам смысле, — учёный отрешённо посмотрел куда-то вдаль. — Кстати, я ведь не знаю, как вас зовут.

— Что значит «в привычном нам смысле»? Я Ева, — улыбнулась я, захваченная темой и стараясь не отвлекаться.

— На антропном уровне, живя в трёхмерном пространстве, мы всё воспринимаем только исходя из длины, ширины и высоты. Это три измерения, в которых мы легко можем представить нашу вселенную. Четвёртый параметр, который наблюдает человек, — это время или протяжённость. К сожалению, мы можем наблюдать его крайне ограниченно. Мы можем видеть наш мир в каждой отдельной точке, но нам недоступно движение вдоль оси времени, как, например, вверх-вниз или вперед-назад. Принимая постулат, что время — ещё одно измерение нашей вселенной, логично предположить наличие бесконечного множества параллельных миров — возможное развитие нашей вселенной после Большого взрыва, а если смотреть более глобально, то и другие вселенные и их возможное развитие во времени. Но это лишь теория, потому что мир в доступной нам части управляется квантовой механикой, той самой наукой, существенными элементами которой является соотношение неопределённостей. И в случае с ядерными силами получается всё хорошо. А вот с теорией гравитации, той самой общей теорией относительности Эйнштейна, всё плохо, — вставил Патрик, с улыбкой подавая руку неизвестному учёному. — Я Патрик.

— Всё верно! Имеется масштаб, на котором квантовые эффекты становятся не просто большими, а неконтролируемо огромными, лишая всякого смысла наши попытки с ними разобраться. Квантовая природа гравитации нам неизвестна! Но уверен, что проникновение на такой уровень принесло бы нам потрясающие знания о том, что самая, казалось бы, базисная ткань мироздания на самом деле сложена из чего-то ещё более фундаментального, чего-то, что может сформировать пространство-время.

— А может существовать и в совершенно иных формах… — добавила я и улыбнулась.

Внезапно учёный что-то вспомнил.

— Прошу меня извинить, мне нужно срочно удалиться. Жаль, только успели познакомиться, и придётся расстаться. Надеюсь, ещё увидимся и пообщаемся.

И он, слегка прихрамывая, заспешил к выходу. Мы с Патриком переглянулись.

— Может, перекусим? Кажется, я проголодалась.

— Да и я бы тоже чего-нибудь пожевал.

Мы переместились к фуршетным столам. Я, в задумчивости о теме мироздания, скорее машинально выбирала сыры, мясо, овощи. Патрик тоже молчал. Но стоило нам оказаться друг напротив друга, как мысленный поток вырвался в словах.

— Почему бы не изобрести методы глубинного зондирования природы пространства и времени?

— Пока что нет таких методов. Я как раз-таки ломаю голову над этим, — улыбнулся Патрик. — Дело в том, что и в планковском масштабе линии пространства-времени искривлены, просто с учётом расстояний эта нелинейность практически ненаблюдаема. Но даже ничтожные эффекты можно сделать заметными, если есть возможность их накопления.

— Планковская длина — это масштаб, на котором перестают работать наши обыденные представления о пространстве? Я правильно понимаю? И необходимо совместить фундаментальные теории — квантовую теорию субатомного мира и теорию относительности, описывающую поведение пространства и времени?

— Да, всё верно. И эти две теории необходимо совместно использовать для описания структуры пространства и времени в планковском масштабе. Это число с 34 нулями после запятой.

— Но в этой области наверняка есть какие-то исследования. Ведь есть данные, и мне было бы интересно с ними ознакомиться.

— А что за интерес у гуманитариев к физике? — Патрик улыбнулся.

— У меня есть одна идея, но пока что она сырая, и я боюсь её озвучивать. Мне надо накопить больше информации, чтобы утвердиться в своих догадках.

— Понятно. Значит так, существует несколько теорий. Одна из них — это теория суперструн, согласно которой материя в масштабах порядка 10^–35 рассматривается как полевая структура, представляющая набор стоячих волн. Колебания этих струн совершаются в десятимерном пространстве, все измерения которого, кроме привычных нам, свёрнуты в сложные формы.

— Потрясающе! Я так и думала! Я догадывалась, я это чувствовала.

— Да? Эта теория уже не новая. А вот относительно недавно космическим телескопом «Ферми» зарегистрированы гамма-лучи — самый высокоэнергетический вид излучения. Это был двухсекундный гамма-всплеск, пришедший из галактики, находящейся от нас на расстоянии 7 миллиардов световых лет.

— Боже мой! Фантастика!

— В составе этого всплеска астрономы обнаружили пару квантов с длинами волн, различающимися примерно в миллион раз.

— Соответственно, во столько же раз различается их энергия? Невероятно!

— Нам нужен микроскоп в 10 миллионов миллиардов миллиардов раз более мощный, чтобы разглядеть события в планковском масштабе.

— То есть нужно такое увеличение, чтобы отдельный атом казался бы больше целой галактики?

— Всё верно. Если нечто локализовано в области меньшего размера, гравитационное искривление окажется столь сильным, что вся область пространства превратится в крошечную чёрную дыру.

— Чем точнее определена область пространства, тем неопределённее количество содержащейся в ней энергии.

Казалось, я задыхаюсь от возбуждения, настолько синхроничны были эти научные факты с моими догадками и гипотезой, которая даже мне порой казалась фантастической. Теперь я понимала, что на правильном пути. И если совместить духовное и физическое, я найду отгадку, истину, тайну мироздания. Я подошла к столу с напитками за бокалом энергококтейля.

— Я убеждён в многомерности нашего пространства, — стоя у стола, двое учёных горячо спорили, и я невольно подслушала их разговор. — Ну да. Взять хотя бы существование квазикристаллов.

— Простите, а чем квазикристаллы отличаются от обычных кристаллов? — невинно спросила я и шумно потянула коктейль через трубочку, привлекая внимание.

— Кх, кх, кх, — закашлялся учёный и смерил меня оценивающим взглядом. Получив отпор моих уверенно устремлённых на него глаз, очень серьёзных и спокойно ожидавших ответ, он сделался весьма учтивым и даже слегка улыбнулся. — Их миры схожи, и между ними можно провести мосты, но в то же время они разные. Например, наночастицы, не обладая трансляционной периодичностью, могут обладать любой симметрией. Таким образом, наночастица…

— Своего рода зародыш кристалла, — вставил второй собеседник.

— Да! На самом деле может иметь запрещённую симметрию.

— И очень часто имеет, — опять не удержался другой, пытавшийся понравиться мне, всем своим телом выдавая себя с головой.

Я легко считывала все посылы и вибрации тела человека во время общения.

— Запрещённые симметрии — это те, которые пока не изучены? — слегка улыбнулась я и наклонила голову.

— Можно и так сказать, — продолжил учёный. — Такой симметрией обладают углеродные наночастицы — фуллерены. А квазикристалл можно представить как наночастицу-переросток.

— Понятно, — кивнула я, хотя уже чувствовала перебор информации и потребность всё переосмыслить и сложить в логическую цепочку.

— Другой мост между кристаллами и квазикристаллами — элемент бор, у которого все известные модификации содержат икосаэдрические кластеры с запрещённой симметрией. Этим обусловлены экзотические свойства квазикристаллов — их неожиданная для металлов высокая твёрдость, хрупкость, низкая теплопроводность, а по особенностям электропроводности они во многом напоминают полупроводники…

Я оторвалась от беседы и оглянулась на Патрика. Учёные продолжили делиться знаниями и гипотезами. А мне пора было уходить.

— Сегодня у меня перебор с информацией, — засмеялась я, поднимая брови.

— Понятно, — улыбнулся Патрик в ответ.

— Я думаю, что вопросы у меня остались, и их будет ещё много. Механизм запущен, я вынашиваю одну идею и постоянно о ней думаю. И я бы хотела поделиться ею с кем-то, но пока не готова. Ещё не уверена, что это не бред. Хотя, конечно же, в какой-то степени бред и полная нелепость.

— Практически каждая гениальная идея изначально кажется бредовой и нелепой. Лишь вера гения учёного, что она имеет место быть, помогает ей выйти наружу и стать научным открытием.

— Вероятно, это так… А вот вспомнила, что ещё мне неясно и хотелось бы сегодня понять. Про порядок. Как это устроено? Удивительно, что я люблю порядок. А здесь есть запрещённый. Я про квазикристаллы. И тоже мне нравится. Запретный плод сладок.

— Хе-хе, да… Ближний и дальний порядок — это упорядоченность в расположении структурных частиц вещества…

— Атомов, молекул, ионов…

— Да. Упорядоченность на расстояниях, сравнимых с межатомными, называется ближним порядком, а упорядоченность, повторяющаяся на неограниченно больших расстояниях, — дальним порядком. Например, в идеальном газе нет никакой закономерности во взаимном расположении атомов, то есть нет ни ближнего, ни дальнего порядков. В жидкостях существует только ближний порядок, но на больших расстояниях он размывается и переходит в беспорядок. А вот в кристаллах правильное чередование атомов на одних и тех же расстояниях друг от друга повторяется для сколь угодно отдалённых атомов.

— Ясно, значит, основным признаком дальнего порядка является симметрия кристаллов. Соответственно, в квазикристаллах эта симметрия нарушается, но в то же время порядок остаётся. Поэтому запрещённая симметрия?

— Да, это так.

— Как с тобой всё легко и просто! Удивительно. Оставь мне, пожалуйста, свой телефон или другой контакт для связи. Если ты непротив, я бы звонила и уточняла неясные вопросы, как только они у меня сформулируются.

— Да, конечно, — Патрик протянул магнит со своим автографом и телефоном.

— Прилеплю на холодильник, — засмеялась я.

— Для этого и задумано, — широко улыбнулся Патрик.

— А, вот вы где! — к нам навстречу почти летел Франкл. — Я прошу прощения, что так надолго вас оставил. Теперь я с вами.

— Это прекрасно. Однако я уже собираюсь уходить.

— О, Евочка! Побудь со мной ещё немного. Кстати, меня пригласили в Женеву на Большой адронный коллайдер. У них одна из учёных ушла в отпуск на несколько лет, и среди остального персонала не нашлось никого, кто мог бы выполнять её функции. А я как раз специализируюсь в этой области. Так что я, скорее всего, соглашусь. Даже и не мечтал поработать на БАКе. Да, вот это чудо! — Франкл был очень возбуждён от переполнявших его эмоций.

— Потрясающе! Я тебя поздравляю. Значит, мы с тобой будем там чаще встречаться. Ева, ты хотела бы посетить Большой адронный коллайдер?

— Конечно! Это же попасть в сам организм, вовнутрь тела.

— Вот торопыги! Подождите пока! Я ещё не дал своего согласия. Может, я не захочу там работать. А вы уже распланировали, — Броуз явно кокетничал, стараясь говорить с напускной строгостью.

Мы с Патриком только рассмеялись. Как же, не захочет! У Франкла был вид мальчишки, получившего в подарок заветную игрушку.

— Вот только не надо строить из себя. Ещё как захочешь.

— Да! — сдался он. — Я ведь даже и мечтать не мог об этом. А здесь, на два года! И кто знает, возможно, этот срок продлится, — Франкл улыбался и выглядел очень счастливым. — Ты прав, Патрик, я не могу поверить, что это со мной произошло! Как будто это для меня много, и я не могу принять.

— Это поначалу так, а потом привыкнешь и примешь как подарок тебе от Высшей силы за труды твои и старания, — я ободряюще погладила его по плечу. — Ребята, я всё же с вами прощаюсь. Жду от вас приглашения на Большой адронный коллайдер.

— Конечно, жаль, что ты уходишь, я и не поговорил с тобой, как следует давним друзьям. Надеюсь, Патрик был красноречив, и ты не скучала.

— О, да! Мне было очень интересно.

— Позволь, я тебя провожу, — произнёс Патрик, густо покраснев при этом.

— А, хорошо, — я немного смутилась и оттого замешкалась с ответом.

Он попрощался с Франклом, и мы вышли в прохладные осенние сумерки. Повсюду лежала опавшая листва. Вечер замер в безветренном безмятежьи. Лишь тихий шорох листьев под ногами напоминал о существовании материального мира. Я как будто оторвалась от реальности и переместилась в другой мир, непонятный в обыденном смысле, простирающийся за границами знаний человека. Что-то неуловимой нитью тянулось там, и я всей душой и даже кожей ощущала присутствие чего-то иного, неподвластного логике и разуму и поэтому недоступного для описания словами. Если провести аналогию с темой конференции, то это нечто из области квантовой гравитации. Настолько близкое к Богу, что немыслимо вообще. И как бы я ни убеждала себя, что в данном случае мозг надо отключать и не пытаться объяснить логически, что здесь можно только чувствовать, ощущать, я всё же стремилась осознать это. Я понимала и верила, что это осознание будет чем-то новым, тем, что до сих пор не было открыто человеку. Мы шли молча, шурша листвой, и никто не пытался прервать тишину.

— Это вам.

Незнакомая девушка протянула нам что-то, и я машинально взяла. Как будто листовка рекламы. Я потрогала и нащупала открытку. Повернулась к девушке, а она уже собралась уходить.

— Боже, какая красота! — воскликнула я, разглядев красивый рисунок.

— Это ручная работа, — ответила девушка, сделав легкий книксен.

— Спасибо большое, — улыбнулась я.

Мы двинулись дальше, а я пыталась разглядеть, что написано на открытке. Прочитав, я воскликнула с удивлением и восторгом.

— Ты посмотри, что написано! «Истинные цели, истинное предназначение и своя, настоящая дорога открыли, распахнули все двери. Люблю и любима. Любви, добра и процветания».

— Да, очень красивые слова. Я бы сказал, пророческие. Ангел спустился и отдал тебе открытку.

— Не мне, а нам. Ты же со мной сейчас.

— Мне кажется, открытка предназначалась тебе.

Я опять погрузилась в тишину. Не зря говорят, что Бога можно услышать только в тишине. Вот я его и услышала. Или он меня. И передал открытку в знак подтверждения правильности моего Пути, одобрения и довольства мной. Моя вера в Бога крепла по мере того, как я всё глубже погружалась в науку, постоянно натыкаясь на непонятные и необъяснимые вещи. Я изучила множество религий, от христианства до буддизма. Пусть у меня не было доказательств, видимых и буквальных, и не было научно доказанных фактов, но я замечала небуквальные подтверждения существования высшей силы и Бога, и что он не рождает и сам не рождён, и что это невероятная энергия, существующая в мире, которая постоянно наблюдает и контролирует земной процесс. А помощники Бога, ангелы, помогают всем людям с благочестивыми намерениями. И это факт! Чем более чист человек в своих помыслах, внутренне расслаблен и свободен, тем большего он достигает, и ему помогают высшие силы в Пути. Это я проверила на своём опыте.

— Ты веришь в Бога? — спросила я у Патрика. — Я верю.

— Что за вопрос? Верю ли я? Верю. В единственного создателя всего. Без веры невозможно жить. А ты как пришла к Богу?

— О, я долго шла и выбирала. Изучала разные религии. Увлекалась эзотерикой. Но мне нужно было что-то определённое, конкретное. Стала ходить на собрания для верующих. Какое-то время мне там было хорошо. Но вскоре я поняла, что люди, хоть и верят в Бога, всё равно грешат, совершают плохие поступки. Мне стало казаться, что у некоторых вера неосознанная, больше показная, просто как социальная норма, правило. И я перестала ходить на эти собрания. Верю сама по себе и всё, стараюсь жить по совести, совершать добрые дела.

— Да, неопределённость всегда пугает, это я тоже понял. Поэтому человек стремится попасть в систему. С рождения, — школа, институт, работа, — человек всегда в системе. А вне системы ему плохо. Как бы он ни стремился к свободе — это обманчивое стремление. Свобода подразумевает жизнь в неопределённости.

— О да, это точно! У меня был период, когда я оставила надоевшую работу, хоть и рисковала в течение месяца оказаться на улице без средств к существованию. И в это время я начала погружаться в веру в Бога и полностью отдалась под его влияние. У меня был тяжёлый период. Я боролась с собой. Мне так хотелось вернуться в зону комфорта, к привычной жизни, к работе, хоть и неинтересной. Лишь бы быть в более или менее безопасной определённости.

— Так живёт большинство людей на Земле. Хоть и не в самых комфортных условиях, но для многих главное — иметь чувство определённости будущего, хоть немного. Бродяги, отшельники, именно они приближены к свободе и научились жить в неопределённости.

— Радуются жизни в реальном мире здесь и сейчас. Ничего не планируют. Конечно, у них есть мечты и надежды, и они идут к ним своим Путём. Они знают свою миссию и находятся на самом высоком уровне развития, каким бы странным это ни казалось.

— Я согласен с тобой. Ты права. И всё же, как у тебя получилось прийти к свободе? К истинной свободе?

— Ну, это было тяжёлое время моего духовного роста, которое проходило через кризис. Я верила в помощь Высшего Разума. И лишь благодаря этому у меня получилось. Я много молилась и медитировала. И в какой-то момент достигла критической точки. Нужно было отказаться от всего, остаться в невесомости, чтобы обрести свободу и безмятежность. Лишь вера в безусловную и бескорыстную любовь Бога мне помогла. А поскольку я всегда считала, что Высшая сила и разум есть и внутри меня, и повсюду, всё вернулось к моей Божественной сути и вере в неё.

— Но ведь одними молитвами и медитациями сыт не будешь. Мы живём в материальном мире, и человек зависим либо от работы, которая даёт средства к существованию, либо от других людей, которые его кормят и помогают. Или приходится жить подобно бродяге, в лесу, под кустом. Сложно совместить и найти баланс.

Мы долго не могли расстаться, просто брели наугад по тихим осенним улицам, не замечая ничего вокруг, и говорили, говорили… Это был Знак. Я на верном пути, и Бог послал мне в помощь единомышленника, союзника и верного друга.