Игра Сна

Анна Болтон, 2020

Молодая девушка с друзьями попадает в загадочную реальность, в которой оживают мифы и мысли. Там они встречают бога сна, который предлагает им сыграть в необычную игру. Но то, что поначалу кажется интересной прогулкой туда, где сбываются мечты, начинает все больше напоминать кошмар. Оживают их страхи и старательно забытое прошлое. Все происходящее превращается в ужасный абсурд, конечная цель которого пока неизвестна. Сумеют ли они вырваться из игры сна? Прокатитесь по небу в лодке, половите грешников на удочку в Аду, пообедайте с каннибалами, зайдите на рынок, где за ломаный грош продают мечты и попробуйте отстоять свою невиновность в Суде. Написанная на грани сумасшествия и реальности, эта книга вывернет ваше подсознание, заставит посмотреть в глаза самым потаённым страхам. И в финале, вы, вместе с главной героиней, попробуете найти ответ на вопрос: Что такое реальность?.. Содержит нецензурную брань.

Исповедь Виктора

Виктор шел шаг в шаг за странным рыжеволосым священником — он опасался заплутать в бесконечных одинаковых коридорах, которыми была пронизана церковь.

«Может мы уже и не в церкви?» — подумал он, прикинув пройденное расстояние.

Вскоре ему надоело разглядывать одинаковые стены, стало скучно, он обернулся, и только тут понял, что за ним никто не идет.

Это было странно, поскольку все время что они шли, он отчетливо слышал за своей спиной шаги.

— Стойте! — он повернулся к священнику, — А где остальные?

Но священник продолжал идти, не обращая внимания на его оклик.

— Погодите! — Виктор протянул руку и схватил священника за плечо. Точнее попытался схватить. Черная ткань опала и выскользнула из пальцев Виктора, обнажив две деревянные палки и парящий в воздухе рыжий парик.

Виктор отпрянул, автоматически подхватив упавшую на пол сутану. Палки и парик продолжили свое монотонное, механическое движение вперед. Какое-то время Виктор просто стоял, глядя вслед этой странной кукле.

— Нда, — не нашел он слов. — И что делать? Э-Э-ЭЙ!! — его крик пронесся по бесконечным коридорам, поплутал и вернулся долгим эхом. И снова повисла тишина. Ни шага, ни шороха.

Виктор пожал плечами и пошел назад, надеясь прийти к выходу из церкви. Один каменный коридор сменялся другим, Виктор все больше путался на перекрестках, никто так и не появился и не было и намека на выход.

— Странная игра, — сказал сам себе Виктор, убирая волосы со лба. — Должна же быть у происходящего какая-то логика?

— А она и есть, — раздался гулкий голос над самым его ухом.

Виктор сжал руки, гася испуг.

— Простите? — обернувшись он увидел говорящие доспехи, мимо которых прошел пару секунд назад. Да, поправочка: ПУСТЫЕ говорящие доспехи — забрало было откинуто.

Доспех поднял два пальца к шлему, как бы здороваясь, Виктор в ответ кивнул, чуть нервически усмехнувшись.

— Логика, говорю, есть! — тем временем продолжил доспех.

— В самом деле? — спросил Виктор не без сарказма, — И в чем же она заключается?

— А вот в чем — внушаемость повышается, да и, — сказал доспех, внезапно хватая Виктора за руку, и втягивая его прямо в стену. — Испуганный человек легче откровенничает!

— Стой!!!

Виктор заорал — стена без проблем пропустила доспех, но совершенно не желала пропускать Виктора. После очередного удара об стену Виктор почувствовал, как его зрение сужается до точки, все заволокло чернотой, и он стал куда-то падать.

Усилием воли Виктор выдернул себя из черноты и распахнул глаза. Он летел вниз по какой-то серой туманной трубе, раскручивающейся вокруг него словно торнадо. Он падал и падал, все ниже и ниже. Ветер свистел у него в ушах, полы одежды развевались.

— Виктор… Виктор! — услышал он громкий крик, эхом отдавшийся в трубе, и пронзивший его голову.

Она?

Он дернулся, пытаясь определить источник звука.

— Виктор! — женский голос был полон отчаяния и боли. — Виктор, ты слышишь?!

— Я… — попытался сказать он, но понял, что не может выдавить ни звука.

И вдруг прямо перед ним возникла дверь. Она падала вместе с ним. Обычная деревянная дверь с ручкой. Он схватился за нее, дверь поддалась и открылась.

В ту же секунду полет прекратился. Виктор висел прямо напротив дверного прохода.

Он впрыгнул внутрь, дверь с грохотом захлопнулась и исчезла за его спиной.

Он оказался в небольшой темной комнате. Стены были заставлены книжными шкафами, нигде не было видно ни дверей, ни окон. На полу лежал старый красный ковер. На нем стоял массивный стол, заваленный бумагами, протертое кресло и столик коричневого дерева, на котором стоял граммофон.

Виктор огляделся, но не нашел и намека на выход. Тогда он подошел к шкафу, просмотрел корешки книг. Все названия были ему знакомы — каждую из них он когда-либо читал.

Бумаги на рабочем столе не представляли для него никакого интереса. Какие-то счета, почему-то смутно знакомые. Впрочем, все в этой комнате казалось ему знакомым. Словно давным-давно и у него был такое кресло, такой столик, такие шкафы…

На столе лежала раскрытая книга, придавленная пресс-папье. Виктор склонился над ней:

— «Я хочу предупредить читателя, что все, происшедшее со мной в течение жизни, — хорошее или плохое — без сомнения, заслужено, и поэтому я могу считать себя человеком свободным»…

Виктор усмехнулся.

Он подошел к граммофону и увидел лежащую рядом россыпь пластинок. На каждой вместо названия были напечатаны жирные черные цифры: «1», «2», «3» и так далее.

Виктор попробовал поставить пластинку с номером один, установил иглу, нажал на старт, и, к его удивлению, граммофон заработал.

— «История моей жизни — это история женщин, которые заботились обо мне».

Виктор вздернул брови.

Голос говорившего был смутно знаком, вот только он никак не мог понять, кто это.

— «Первой и самой любимой была, конечно, мама.»

Виктор замер, вслушиваясь, начиная узнавать.

— «Она и подарила мне глубочайшее отвращение к семье, к браку.»

Это был его собственный голос. Чуть в нос, с его интонациями. Но он никогда не произносил этого.

— «Она была из дворянского рода, как и папа. Статная, всегда держала себя с достоинством. И, к сожалению, смиренная, как истинно русская женщина. Я имею в виду что она никогда не пыталась чего-то изменить, всегда плыла по течению. Папа… Он был совсем другой. Черствый, буйный, гордый. Но, к сожалению, совершенно не смиренный. На самом деле, он бы мог стать великим человеком. Он обладал способностями ко всему на свете. Но был слишком ленив, чтобы стать кем-то. А гордыня мешала ему признать, что он никто. Только одно примиряло его с действительностью — водка.

Они любили меня, крепко, по-своему. Мама любила меня, знаете, как сука любит щенят — облизывала, защищала, кормила — и легко отпустила, когда я вырос. Ей было тяжело… Она тянула меня практически одна.

Папа… Ну он видел во мне себя. Только более молодого, более везучего. И он отчаянно со мной боролся — «ради меня самого» — как он постоянно повторял.»

Грампластинка зашуршала и затихла.

Виктор стоял, глядя на граммофон.

Вдруг на грани слышимости раздался какой-то шелест. Он все нарастал и нарастал, усиливался, разбивался на множество голосов и отголосков. И с какого-то момента Виктор начал различать слова:

–…Виктор!..

–…Витя…

–…Виктор!..

–…Витя, тебе нельзя!..

–…Нельзя, папа будет ругаться!..

–…Виктор, никогда больше так не делай, ты слышишь меня?!..

–…Зачем ты ходил туда?..

–…Замолчи!..

–…Сядь прямо, не сутулься!..

–…Не трогай, папа рассердится…

–…Витя, мы любим тебя и хотим тебе счастья…

–…Ты, кусок дерьма, у тебя нет никаких прав открывать свой поганый рот!..

–…Неужели нельзя понять, что есть правила приличия?!.

–…Да кто ты такой, чтобы что-то мне указывать? Яйца курицу не учат!..

–…Можно хоть что-то сделать по-человечески?..

–…Ты всегда меня ненавидел, даже сейчас смотришь так, что убил бы!..

–…Как можно быть таким идиотом??.

–…Все дети уже научились, а ты все еще…

–…Мне, право, стыдно за тебя! Другие дети так себя не ведут! Вот посмотри на…

–…Если тебе плевать на мнение окружающих, то нам нет!..

–…Я знаю, ты звереныш, всегда ненавидел своего отца!..

Виктор вздрогнул, словно очнувшись от транса. Сняв пластинку с цифрой один, он поставил пластинку «2». И тут же голоса смолкли.

Он нажал на «Старт».

Шипение.

— «А потом мама вдруг влюбилась. Мне было лет четырнадцать, наверное. Она влюбилась очень сильно. И немного бессмысленно.

Наверное, для нее это было красиво. Он был холостой, богатый и любил ее до умопомрачения. Французский дипломат и русская аристократка. Кино! Красивые интерьеры, белые простыни, танцы, набережная, вино, печальное расставание. Ведь есть сын и муж, и она слишком… труслива, чтобы бросить все и зажить по-новому.

Конец ознакомительного фрагмента.