Ne наша планета

Анна Бойко

Ядерная война… Большая часть населения Земли уничтожена, а у оставшихся в живых ничтожно мало шансов уцелеть. Иная, более развитая цивилизация приходит на помощь обитателям планеты. Сооружает орбитальные станции и эвакуирует тех, кому посчастливилось выжить. За исключением вынужденной несвободы, на станциях люди обрели почти что рай. Безопасность, комфорт, бессмертие… вот только инопланетяне не так просты, как это может показаться на первый взгляд…

Часть первая

Юлька

1

…Они возвращались домой довольные и усталые. Последнее время он только и делал, что пропадал на работе, Юлька и Сашка его почти не видели. В канун Рождества он, наконец, пообещал, что будет дома и сдержал слово.

Втроем они провели в парке почти целый день. Катались с горки, бесцельно шатались по ослепительно-снежным аллеям, пили особый, раскаленный и душистый чай из термоса и заедали хрустящим печеньем. Сверху невесомыми хлопьями опускался мокрый снег.

Зашли домой, пообедали наваристым, густым борщом, который, под хорошее настроение, на этот раз Юльке особенно удался. Переоделись в сухое и опять вернулись на горку.

Он фыркал как лошадь, галопом катая малышку по сугробам. Сашка заливисто смеялась, нарочно опрокидываясь с санок в снег. Юлька со счастливой улыбкой наблюдала, как они дурачатся.

На несколько минут выглянуло солнце, снег в его лучах празднично заискрился.

Мужчина запрокинул голову и, щурясь, смотрел вверх, наслаждаясь первым за много дней выходным. Выкопал в высоком сугробе нору, мелкая залезла в нее и не захотела вылезать, озорно сверкая глазами. Они, хохоча, вытаскивали ее вдвоем, извалялись в снегу и промокли. Так легко и весело Юльке давно уже не было.

Начинало темнеть.

Пребывая в восторге от того, что любимый папа здесь, рядом, Сашка скакала по снегу точно щенок, кувыркалась, намочила уже третью пару варежек и наотрез отказывалась возвращаться домой.

Уговорить удалось не сразу и только под обещание почитать дома вслух любимую книжку.

Обратно малышка ехала лежа, свесившись с санок, стуча ногами в валенках по замерзшим деревянным планкам и наблюдая за мельтешившей под полозьями тропинкой. Юлька опасалась, что она так прямо и заснет, но обошлось.

Дома он зажег гирлянды и пару свечей, включил торшер рядом с диваном, а Сашка притащила потрепанную толстенную книжку про Фрекен Снорк, Снусмумрика и Муми-тролля.

Он читал.

Сашка и Юлька примостились с двух сторон и внимательно слушали. Они обожали такие вечера, которые выпадали не так уж часто. Юлька украдкой любовалась выразительным и очень, очень мужским профилем с упавшей на глаза непокорной прядью, смотрела, как шевелятся его губы и думала о том, что Сашка вскоре обязательно заснет, и тогда… Он внезапно оторвал взгляд от книги и глянул на Юльку. В глазах прыгали веселые чертики. Он точно знал, о чем она сейчас думает.

Сашка захотела есть, и Юлька пошла на кухню. Тут-то и выяснилось, что все как-то забегались перед праздниками и хлеб купить забыли. Не обнаружилось никакого, ни черного, ни белого. Она предложила напечь плюшек, но он внимательно глянул на нее:

— Юла, только этого для полного счастья тебе сегодня и не хватает.

И отправился за хлебом. Героический поступок, если учитывать, как они провели день.

Совсем стемнело.

Юлька стояла у окна. Снег меховым покрывалом окутал тротуары, дома, скамейки в парке. Ватная тишина опустилась на город. Ветви деревьев, как в зимней сказке, под тяжестью снега пригнулись к земле. На шторах — причудливый узор гирлянды. Он так придумал, и их окно единственное во дворе, а может и во всем городе, светилось ночью заманчивыми мягкими огоньками.

Сашка копошилась в кроватке, бормоча под нос что-то радостно-озабоченное, разбирала немудреные рождественские подарки — деревянную лошадку, любовно сделанного из ваты снеговика, ёлочки-леденцы. Пахло немного воском и мандаринами. Банальное, маленькое отдельно взятое счастье здесь и сейчас.

Он ушел всего десять минут назад, но она уже соскучилась. Стояла и думала, как хорошо, что он сейчас вернется, а не ушел навсегда. Глупые мысли, но если это и только это и есть самое главное?..

…Ослепительно-яркая вспышка резанула по глазам. От неожиданности Юлька заслонилась ладонью и сделала шаг назад. Над горизонтом расползалось нездоровое розово-желтое марево. В его центре неторопливо разрасталось вверх и в стороны зловещее-бесформенное клубящееся пятно.

Несколько секунд Юлька, не веря себе, смотрела, затем отшатнулась от окна, кинулась к кроватке, подхватила Сашку. Глаза у малышки сразу стали в пол-лица (мамочка никогда не хватает без предупреждения и не смотрит ТАК), посадила маленькую на горшок, мимоходом подумала, что, слава богу, уже год, как не нужны памперсы… Стекла жалобно зазвенели, пол ощутимо дрогнул, посыпалась штукатурка. Юлька поспешно натягивала на дочь свитер и уличный комбинезон. Сашка замерла, как тушканчик возле норки, только испуганно хлопала длиннющими ресницами.

Юлька бестолково совала в велосипедный рюкзак паспорта, теплую одежду, несколько золотых колец и цепочек, муку, сухое молоко, соль и спички. Сашка порывалась выбраться из жаркой одежки, вертелась и негодующе кряхтела. «Сейчас начнется рев… Если вдуматься, чего я суечусь, куда собираюсь? Подвал в доме маленький, всех не вместит. Да и не подвал это… так, цокольный этаж. А где в городе полагающиеся на такой вот случай убежища, я понятия не имею…»

Он влетел, когда она металась, задувая свечи и выключая свет.

— Не нужно, Юла, сюда мы вряд ли вернемся. Паспорта, деньги… все. И быстрее, бога ради, — голос немного севший, но очень собранный и спокойный. Он схватил маленькую в охапку и поволок на улицу. Сашка испуганно пискнула, но сразу замолчала, послушно обмякла и приникла к его куртке.

Паника стремительно надвигалась на город, мимо быстро шли и бежали люди с отрешенными или испуганными лицами, слышались гудки и завывания сирен. Хлопали двери, слышались вопросы тех, кто еще не видел или не осознал, что произошло. Тишина зимней сказки за эти несколько минут оказалась безжалостно растоптана, снег осыпался, обнажая черные, будто изогнутые в страдании ветви, под ногами чавкала грязно-снежная каша. А вот уже послышались первые крики о помощи, шум неумелой потасовки, звук разбиваемого стекла, грозное рычание, переходящее в захлебывающийся лай и визг…

У Юльки мелькнула мысль: «Если здесь так, то что же творится в Москве?!»

Улицы и проспект встали наглухо, со всех сторон слышались истеричные сигналы. Выбор остался между лёгкими в лавировании видами транспорта — мотоциклами, мотороллерами, велосипедами и попыткой двигаться пешком. Неизвестно куда.

Когда они добрались до гаража, замка на нем уже не было. Одна створка оказалась распахнута, но на старенькую «Оку» угонщики не польстились. А велосипеды, стоящие у закрытой по-прежнему створки, видимо не заметили. Он зафиксировал Сашку в велосипедном кресле Юлькиного велосипеда «Мам, пап, хочу в магазин!», закутал в свой старый свитер, забытый с осени в гараже, окинул взглядом Юльку, проверяя экипировку, перехватил у нее рюкзак. Указал на свой велосипед:

— Прошу тебя, постарайся не отстать.

Нырнул в машину и достал из бардачка карту области и фонарик. Развернул, на секунду замер, соображая, и обвел ручкой небольшое пятнышко на карте километрах в двенадцати от города:

— Мы должны попасть вот сюда. Если потеряешься — добирайся сама, но во что бы то ни стало. Помни, ты нам очень нужна. На сотовый надежды никакой, сеть наверняка лежит.

Он сунул карту застывшей Юльке в карман. Нашарил на полке изоленту. Намертво примотал фонарик к детскому креслу так, чтобы свет не попал Юльке в лицо и включил:

— Батарейки должно хватить. Пожалуйста, не выпускай его из вида ни на секунду. — На мгновение прижался холодными твердыми губами к ее, провел пальцем по щеке, стирая слезинку, оценил степень паники и неадекватности, подтолкнул к велосипеду: — Давай, Юла.

От непривычки к зимней езде нога в высоком ботинке соскользнула с педали. Юлька чертыхнулась про себя и вцепилась в руль. Немного виляя, пристроилась следом. Хотя, если задуматься, куда он их тащит? За город, умирать в снегу?

— Послушай, куда…

— Береги дыхание, все потом.

Он взял не слишком высокий темп, знал ее обычную крейсерскую скорость. Но ехать по снегу в зимней куртке на видавшей виды «Украине», с которой из-за маленького роста даже слезть толком не получается, удовольствие все равно так себе. Правда опасность придала сил. Следом за ним, она свернула в какие-то узкие и темные закоулки, про которые до этого дня не имела ни малейшего представления. Здесь до сих пор было хоть и тревожно, но почти тихо, лишь издалека долетали крики и нервные гудки. Снег на карнизах и крышах невысоких домов в свете редких фонарей сверкал нетронутой белизной.

Эти-то закоулки, как позже сообразила Юлька, видимо и спасли их от большинства желающих поживиться велосипедами. Только раз на нее откуда-то сбоку выскочил незнакомый дядька и, ни слова не говоря, рванул на себя руль. Она тихо взвизгнула и потянула в свою сторону. Свет карманного фонарика впереди исчез, а секунд через пять рядом раздался негромкий, но от этого не менее страшный голос:

— Мужик, это твое?!

В короткой фразе явственно прозвучал рык защищающего свою самку зверя. Даже у Юльки ледяным морозцем продрало спину — ни до, ни после она не слышала таких интонаций. Дядька тихо охнул, отшатнулся и канул в темноту.

Раздалось тихое:

— Мама?

— Что малыш?

— Папа ой-ой-ой!

— Все хорошо, маленькая, — он мимолетно ободряюще улыбнулся Сашке одними губами, развернулся и свет от фонарика вновь заплясал впереди.

На выезде из города пришлось выбираться на крупную магистраль и, поминутно съезжая на обочину, лавировать между сигналящими и мигающими, как сумасшедшие, еле движущимися легковушками и грузовиками. В одном месте начинался пожар — три машины на обледенелой трассе столкнулись, одна загорелась. Ад на дороге, мат-перемат, вспышки мигалок, лед, — все слилось в Юлькином сознании в одно сплошное нечто. Она как во сне механически крутила педали и как заклинание повторяла про себя «Это скоро кончится, это скоро кончится…»

Километров через пять фонарик впереди свернул направо, и она с облегчением вслед за ним съехала на неприметное двухполосное шоссе. Шум и крики остались позади, наступила тишина и почти полная темнота. Только жуткое зарево на горизонте освещало поля по сторонам и добросовестно расчищенный асфальт впереди.

Они долго ехали без происшествий и монотонная дорога, наконец, позволила ей слегка расслабиться и начать соображать хоть что-нибудь. Например, что эта двухполоска, обсаженная по обочинам ухоженными пушистыми ёлочками, оказывается, ей знакома. Года два назад, когда они еще только начали встречаться, он привозил ее сюда, в Николаевку. Показывал почти уже построенные двухэтажные уютные домики, придуманные небольшой архитектурной фирмой, принадлежащей ему и его приятелю. Проект поселка такого уровня, единственного в окрестностях города, будь он заказан архитекторам в Москве, стоил бы несметных денег. А местная, едва сводящая концы с концами фирма, взялась за него почти за бесплатно. Тем не менее, не прибавив денег, проект сильно повысил реноме фирмы, количество заказов у нее резко возросло…

Дорога вилась по живописной местности с полями и перелесками и закончилась изящнейшей в своей простоте кованой оградой со столбами из дикого камня. Спешившись, через узкую, чуть приотворенную калитку они проникли на территорию для обеспеченных граждан. Охраны на посту не наблюдалось, только следы поспешного бегства — распахнутая дверь в караулку, оброненная мужская перчатка…

Поселок выглядел необитаемым. Небольшие коттеджи из камня и дерева утопали в снегу по самые окна первого этажа. Каждый немного отличался от остальных — оттенком островерхих черепичных крыш, высотой каминных труб, рисунком наличников.

Дорожки были расчищены буквально к паре домов, но он проехал мимо. Бросив велосипед, подхватив на руки Сашку и, махнув Юльке, чтобы догоняла, по целине рванул к четвертому в ряду, стоящему чуть глубже остальных коттеджу.

Взбежав на крыльцо, передал Саню подоспевшей Юльке, присел на корточки и принялся быстро и тщательно сметать перчаткой снег с одной из балясин. Юлька, озадаченно наблюдала за его действиями, совершенно не представляя, что же они здесь делают… Собираются ограбить напоследок чью-то дачу?!..

Он достал прихваченную из гаража отвертку, вставил в какую-то едва приметную щель в пузатой балясине и сильно и резко нажал. Раздался скрежет, открылся небольшой тайник, содержащий нечто, судя по звуку, металлическое. Как поняла секунду спустя Юлька, это была связка с несколькими ключами.

Тяжелая дверь открылась мягко и бесшумно.

— Идите прямо, в коридоре — первая дверь направо. Там ждите, я сейчас…

Задавать вопросы было глупо и несвоевременно. Она подхватила Сашку на руки и на ощупь осторожно стала продвигаться в кромешной темноте. Из прихожей с шершавыми стенами они попали в коридор. Первая дверь направо вела, по всей видимости, на кухню. По крайней мере, в небольшом помещении светилось несколько синих индикаторов и что-то еле слышно гудело. Юлька налетела на массивный деревянный стол и тихо охнула. Поудобнее перехватила Сашку и прислонилась то ли к шкафу, то ли к холодильнику.

Из прихожей послышался звук шагов, он появился на пороге, ухватился за обидевший Юльку неподъемный стол и потащил его в угол. Она помогала, как могла, одной рукой придерживая дочь. Он встал на колени и чиркнул спичкой. На светлых, плотно пригнанных досках едва заметно выделялся окантованный латунью, состоящий из двух половинок квадрат. «Два на два, не меньше», — прикинула Юлька. В середине — втопленные в пол ручки-кольца. Он ухватился за одно, и половина квадрата легко подалась, за ней последовала вторая. Под створками, почти вплотную, обнаружилась металлическая поверхность. Один из добытых ключей подошел к скважине в центре. Послышалось тихое мерное гудение и пластина, неожиданно оказавшаяся очень толстой, стала уползать вбок, под поверхность пола.

Он лег, свесился в люк, зажег еще одну спичку, дотянулся и щелкнул тумблером. В тусклом электрическом свете Юлька увидела глубокую, круглого сечения, уходящую вниз метров на пять шахту. В полуметре начинались поручни и ступени вертикальной металлической лестницы. Он подхватил Сашку, расстегнул на ней куртку, а лямки от комбинезона крепко завязал у себя на шее.

— Юлька, ты первая, доберешься до низа — отойди в сторону и прижмись к стене, — он подал ей руку. Она успела только чмокнуть Сашку в холодную испуганную щечку…

Первую, далеко отстоящую ступеньку нащупала не сразу. Сказались нервы, ноги и руки ощутимо подрагивали. Путь вниз показался бесконечным, сердце колотилось. Наконец она почувствовала под ногами ровную поверхность, нащупала спиной стену и замерла, задрав голову. Он оказался рядом через минуту и, слегка задыхаясь, отвязал Сашку. Пол, на котором они стояли, оказался платформой подъемника. Велев им сесть в центр, он нажал большую черную кнопку на стене. Люк-подъемник неспешно пошел вниз. Из темноты проступила часть, по-видимому, довольно большого помещения с невысоким потолком и голыми бетонными стенами. На уровне пола подъемник замер. В полутьме он помог Юльке встать и подтолкнул их с Сашкой к центру помещения. Нажатие кнопки, и платформа плавно ушла вверх, закрыв собой отверстие в потолке.

Он щелкнул выключателем, Юлька настороженно осмотрелась. Неуютные лампы дневного света, вентиляционные короба, у стены справа — стеллажи до потолка, заполненные разномастными коробками. Слева вдоль стены шкафы, в углу несколько сложенных ширм, раскладушки и две двуспальные кровати. Стены в этом углу покрыты обоями с веселеньким рисунком. Напротив — длинный стол с двумя электроплитками и пластиковыми складными стульями вокруг. В другом углу — компьютерный стол, на нем небольшой дисплей и системный блок. Неприметная дверь посередине противоположной стены.

— Мама, я хочу домой, — тихо сказала Сашка.

Юлька слишком хорошо знала этот ее тон… и внутренне поежилась, ожидая продолжения.

— Не получится, маленькая, — так же тихо ответила она дочери и медленно опустилась на ближайшую койку. Ноги подкосились от усталости и внезапного понимания того, что все, дорога кончилась. Скорее всего, это последнее в их жизни пристанище. Сколько оно позволит им просуществовать, столько они и проживут…

— Это наш новый дом, Сашунь, — он присел перед девочкой на корточки, снял с нее шапочку и куртку, — давай посмотрим, что здесь есть интересного.

Губы Сашки поехали в стороны, из глаз брызнули давно сдерживаемые слезы. Она выхватила свою шапочку и, набекрень надевая ее, бросилась к Юльке:

— Мама домой! Я домой, мама, мама, — отчаяние было огромно, слезы текли по измученной, испуганной мордашке. И не существовало никакой возможности объяснить неизвестно за что наказанной так несправедливо и жестоко маленькой девочке, что происходит там наверху, как там страшно и невозможно выжить. Она же прекрасно знает, что там чудесный белый снег, горка, качели, санки, их уютная квартира с волшебными огоньками и свечками, любимые игрушки и ласковый соседский кот Барсик…

Истерика продолжалась полчаса. Передавая маленькую из рук в руки, они старались сделать, что могли. Он раздобыл где-то в недрах шкафа чайник и вскипятил воды, Юлька развела молоко и раскопала в своем рюкзаке самую важную вещь — слегка потертого зайца с коричневым мехом и поникшими ушами. Крепко обняв зайца и вцепившись в знакомую бутылочку, Сашка, наконец, уснула у мамы на руках, всхлипывая, вздрагивая и постанывая во сне. Минут пять они тихо сидели, потом Юлька осторожно положила девочку на одну из стоящих вплотную к стене раскладушек, накрыла одеялом. Присела рядом, подняла на него глаза:

— Ты мне теперь что-нибудь расскажешь?

— Да, и постараюсь покороче. — Он устало улыбнулся и притянул ее к себе. Юльке как-то сразу стало легко и безопасно. — Хозяева этого дома, точнее хозяйки — две почтенные леди, весьма состоятельные и неглупые. Они давно понимали — все, что произошло сегодня, могло произойти в любой момент и старались себя обезопасить. Выбрав место подальше и потише, они начали строить коттеджный поселок. Расходы не окупились, но это их не волновало. Главное, поселок позволил оправдать наличие забора, охраны, удобного подъезда и не вызвал никаких вопросов у местных властей — ну чудят пожилые дамы, что с них взять? Налоги уплачены, земля официально приобретена в аренду на долгий срок. Все чисто и законно.

Поселок строился своим чередом, дома постепенно продавались. Лишь один коттедж не соответствовал типовым проектам. Хозяйки оставили его в своем личном пользовании, «для выездов на пленер».

Рабочим-таджикам сложно, но возможно объяснить, что именно под этим вот строением грунт просто отвратительный, плывет и не держит нагрузку, и надо его вывезти. А раз уже все равно образовался котлован, то «большая-большая подвал делать». Ну а генератор и прочее необходимое оборудование было завезено и смонтировано позже, другими людьми, профессионалами именно в этой области. Их услуги и молчание обошлись раза в четыре дороже, чем проектирование и строительство всего поселка…

Проблема вышла с нами, с архитекторами. Придумывать и рассчитывать, не зная, что именно ты делаешь, без грубых ошибок невозможно. Поэтому меня и моего компаньона Марка пришлось посвятить в тайну. В результате возникла договоренность, согласно которой проект поселка создавался практически бесплатно. Зато в случае форс-мажора мы оба имели право воспользоваться бункером, и каждый мог привести с собой не более одного человека. Вот, собственно, и все, маленькая.

— Стан, если я правильно понимаю, кто-то из нас с Сашкой лишний, — сосредоточенно, по слогам выговорила Юлька. Она редко его так называла, только в такие вот переломные, решающие моменты.

— Не думаю, что две пожилые порядочные женщины потребуют смерти маленького ребенка или его матери. Тем более что Сашкины потребности не так уж велики, — он помолчал и, тщательно подбирая слова, добавил: — надеюсь, мы сумеем договориться. По крайней мере, я попробую…

По выражению его лица Юлька поняла, что условия, на которых они смогут остаться, не понравятся ни ему, ни ей, но спрашивать ни о чем не стала. Помолчала минут пять, и только хотела уточнить кое-что еще… как раздалось знакомое гудение, и подъемник пошел вниз. Юлька испуганно вскочила и поправила на Сашке одеяло так, чтобы девочку не было видно со стороны площадки.

Трио на опускающейся платформе выглядело весьма примечательно. Две седовласые, ухоженные дамы лет пятидесяти (одна в короткой дубленке, худощавая и бледная, вторая в кожаной куртке, отороченной серебристым мехом, грузная и слегка обрюзгшая) и молодой человек лет тридцати. В сравнении с породистыми спутницами он явно проигрывал. Коротко стриженные темные волосы, дешевая куртка, не отягощенное интеллектом лицо. В целом симпатичный, но не интересный. Только глаза не соответствовали. Взгляд цепкий, внимательный и напряженный, явно не упускающий ничего из происходящего вокруг.

Дама в дубленке шагнула в сторону с платформы, рукой в перчатке поправила и без того идеально уложенные волосы. Вторая надменно подождала, пока молодой человек предложит ей свою помощь, тяжело оперлась на его руку и неторопливо проследовала вслед за первой. Молодой человек, не сводя глаз с Юльки и Стана, отступил назад и нажал на кнопку, отправив подъемник на исходную позицию.

— Елена Дмитриевна, Инесса Львовна, — голос Стана звучал ровно и доброжелательно, — рад видеть вас в добром здравии.

Он вышел вперед, незаметно переместившись так, чтобы прикрыть собой Сашку. Юлька заметила его маневр и занервничала еще больше.

— Ах, Станислав Владимирович, голубчик, это вы! А мы уж думали, кто это на крыльце топтался, в прихожей наследил, стол подвинул… — дама в куртке, она же Елена Дмитриевна, светски улыбнулась. — Илюшенька, солнце мое, это свои.

— А что же Марк Анатольевич не пожаловали? — подключилась к диалогу Инесса Львовна.

— Марк Анатольевич в отпуске, как раз вчера собирался вернуться. Не знаю, дождемся ли…

— Ну да, ну да… — Елена Дмитриевна обвела рассеянным взглядом помещение, — ну что ж, знакомьтесь, это… племянничек мой, Илюшенька.

Губы Инессы искривила мимолетная саркастическая ухмылка.

–…А это Станислав Владимирович, архитектор, с…

— С законной супругой, Юлией Алексеевной, — при этих словах Инесса Львовна слегка прищурила глаза и внимательно глянула на Юльку.

— А где же ребенок лет трех? — лениво осведомился «Илюшенька», выразительно изучая издалека кровать со спящей Сашкой, — до-олжен быть ребеночек, обладатель ма-аленьких таких ножек…

— Это моя дочь, Александра, — Станислав спокойно и внимательно смотрел на Инессу Львовну. Та молчала, зато Елена Дмитриевна холодно, с расстановкой произнесла:

— О, это новость. Не знала, что у вас есть дети, Станислав Владимирович.

— Только одна дочь. Не думаю, что ее присутствие станет большой проблемой, — Стас разговаривал с Еленой Дмитриевной, но продолжал не отрываясь смотреть на Инессу.

— Хмм, мне кажется, если Марк Анатольевич появится, и тем более не один, эта проблема станет актуальной, все оборудование на шесть человек рассчитано… ну на семь максимум. А пока… Пускай обе остаются. Хотя, конечно, шум и беспокойство… Или вы что думаете, Инесса Львовна?

Юлька стояла глядя в пол, ни жива, ни мертва. Женским чутьем она понимала, что лучшее, что сейчас можно делать, это молчать.

— Думаю, маленькому ребенку немного нужно, и он может остаться при любых условиях, — отводя глаза, сказала Инесса.

У Юльки отлегло от сердца — вопрос с Сашкой вроде бы временно решился.

Вот только зачем Стас назвал ее своей «законной супругой», если они не только не расписаны, но и не собирались этого делать? У нее была дурацкая девчоночья теория о том, что штамп в паспорте заставляет людей следовать определенным навязанным правилам и портит, в конечном счете, отношения. Год назад он предложил ей руку и сердце, внимательно выслушал эту ее теорию, приподнял бровь и сказал, что она все-таки неординарная девушка. И очень юная. Юлька, в свои двадцать три считавшая себя вполне взрослой, смутилась и перевела разговор на что-то другое. Больше эту тему не обсуждали.

— Ну-с, дорогие мои, давайте, что ли обживаться. Инесса Львовна, где у нас тут что? Что у нас тут где? Где жратва, например?

Елена Дмитриевна, решительно двинулась к стене со стеллажами, «племянник» нехотя поплелся следом. Минут через десять оттуда послышались сварливые комментарии:

— Господи боже мой, Инесса Львовна, это вы заказали столько рыбных консервов? Да мы здесь в котов превратимся!

— Не успеем… — рассеянно отозвалась Инесса.

— А мыло у нас, значит, исключительно франХцузское-апельсиновое? Чудненько… — у стены что-то шумно упало.

— Инесса Львовна, а посуду мы в платяные шкафы складывать будем? А личные веСчи куда? Туда же или на пол под койку? ОчеННО романтично… А вы, Юленька, что думаете?

Юлька дипломатично улыбнулась и промолчала.

— Елена Дмитриевна, да кто же вам мешал самой этим всем заниматься? — не выдержала, наконец, Инесса. (Юлька подумала, что несмотря на примерно одинаковый возраст дам, про себя она называет одну Еленой Дмитриевной, а другую просто Инессой, и по-другому как-то не получается) — Вам все некогда и некогда, а у меня сами знаете сколько свободного времени в наличии… было.

— Милая моя, да если бы я еще и за этим следила, наш бизЕнеСС за неделю бы развалился…

— Главное, что есть вода и электричество, — устало сказала Юлька, чтобы прекратить бессмысленные препирательства. Сашка уже начала ворочаться и вот-вот собиралась высказать негодование по поводу внеурочной побудки.

— О, милочка, а не сделаете ли вы мне кофе? Хотя бы и растворимый, — тут же переключилась на другую жертву Елена Дмитриевна. Юлька без звука поднялась и направилась к столу. Слегка обидно, но поставленная цель достигнута — разгоравшийся скандал унялся, а Сашка так и не проснулась. Пока Юлька разыскивала в шкафах чашку, Стас так же молча принес чайник с водой, на секунду ободряюще приобнял Юльку и отправился искать в коробках кофе и сахар.

…Время было уже позднее, и все успели проголодаться. Несмотря на это, Инесса извлекла откуда-то из недр ящиков мотки с шерстью (Елена Дмитриевна демонстративно закатила глаза) и устроилась с вязанием на одной из двуспальных кроватей, которые, естественно, заняли дамы. Елена Дмитриевна продолжала вдвоем со скучающим Илюшенькой проводить инвентаризацию, поэтому за ужин взялись Юлька со Стасом. К чаю нашлись крекеры и шпроты. Пока Юлька пыталась из подручных материалов сервировать стол, а Стас вел раскопки в поисках ножей, вилок и ложек, Илюшенька галсами продвигался от Елены Дмитриевны в сторону Юльки. Достигнув цели, присел на край стола и внимательно заглянул ей в лицо. Взгляд был наглый, как у кота:

— А где это красивые девочки так шикарно сервировать научились?

— Илья, вы бы тарелки поискали что ли, а то прямо из банок есть придется. — Юлька устало отвернулась.

— Ой, какие мы суро-овые!

Подошел Стас и избавил ее от необходимости говорить банальности.

За столом Илюшенька как-то ненавязчиво очутился между Еленой Дмитриевной и Юлькой. Его колено немедленно прижалось к Юлькиному, и было это как-то особенно неприятно. Он как будто намекал, кто в доме будет хозяин. Юлька отодвинулась насколько смогла, чтобы этого не заметили окружающие, быстро перекусила и, сославшись на усталость, ушла застилать их со Стасом раскладушки и разбирать рюкзак.

— Может быть, девочка и мне постельку застелет? — интимно поинтересовался «Илюшенька», возникнув у нее за спиной. От звука его вкрадчивого голоса и от того, что он стоял так близко, Юльку передернуло. Она на секунду замерла, взяла себя в руки, повернулась с ясной улыбкой:

— Мне кажется, ты уже большой мальчик и тебе пора учиться делать это самостоятельно.

— О, уже на «ты», это прогресс! — он исчез так же бесшумно, как и появился.

Ничья, отметила про себя Юлька. Плохо. Привлекать к этой проблеме чье-либо внимание означало еще больше усложнить сложившуюся ситуацию.

Перед сном она заглянула в комнатку за неприметной дверью. До половины отделана серо-зеленым кафелем, в наличии раковина, душ и биотуалет. Все только самое необходимое. Аскетично и просто.

Погасили свет, только слабо светилась лампочка над дверью в санузел. Юлька отодвинула подальше от края спящую Сашку, подтащила свою раскладушку вплотную к ее, легла и закрыла глаза. Пришел Стас, неслышно прилег рядом. Она подвинулась, уступая ему немного места, провела ладонью по впалой небритой щеке, по взлохмаченным волосам, уткнулась носом в шею. Он подгреб ее ближе, прошептал: «утро вечера мудренее… спи», слегка коснулся губами лба и она стала проваливаться в сон.

2

…Юлька проснулась от холода. В помещении было градусов пятнадцать. Самостоятельная Сашка во сне стащила с нее одеяло и замоталась в два слоя, а Стас уже встал и куда-то ушел. Его раскладушка так и осталась нетронутой. Юлька поднялась, медленно осознавая, где она и что вокруг происходит. Чувствовала она себя не ахти, немного подташнивало, голова кружилась и слегка побаливала.

— Поздно вы что-то, Юлия Алексеевна, встаете — не упустила случая подпустить шпильку Елена Дмитриевна. Они с Инессой чинно пили кофе за столом, на другом конце которого высилась гора невымытой с вечера посуды. Илья, по-кошачьи плавно перемещаясь в дальнем углу, совершал какие-то сложно-замысловатые движения. «Что-то восточное… Кун-фу, карате?.. И судя по отточенности, он занимается этим профессионально и не первый год» — подумала Юлька.

— Доброе утро, Елена Дмитриевна, Инесса Львовна, как спалось?

— Да замечательно, дорогая моя, замечательно! — преувеличенно бодро отозвалась Елена Дмитриевна. Инесса бледно улыбнулась:

— Доброе утро, Юленька.

Подошел Стас, свежевыбритый и собранный, развернул один из стульев и сел на него верхом, сцепив руки замком на спинке. Инесса при его появлении вскинула глаза и тут же опустила, словно обжегшись. Он поочередно глянул на каждую из женщин, помолчал и с несколько наигранным оптимизмом сообщил:

— Новостей несколько, есть хорошие, есть и плохие. Компьютер работает, но интернета нет, в эфире — ничего кроме помех. Посему узнать хоть что-нибудь о том, что делается в мире, возможным не представляется. Датчики на поверхности показывают приличный фон, у нас здесь, тем не менее, фон почти в норме.

— Что значит «почти»? — забеспокоилась Елена Дмитриевна.

— Имеется незначительное отклонение, на которое не стоит обращать внимания.

Елена покачала головой, но промолчала.

— Все оборудование в порядке, а собачий холод потому, что вчера никто не сообразил выключить режим консервации… Через полчаса будет примерно двадцать два градуса и пойдет более активный забор воздуха с поверхности и очистка — и, опустив глаза, совершенно иным тоном добавил: — думаю, Марк Анатольевич уже не появится.

Инесса внимательно выслушала, кивнула, поднялась и ушла к своему вязанию. Юлька налила себе и Стасу чая и присела к столу.

— Ну и когда же нас спасать-то будут, как вы думаете, Станислав Владимирович? — с этакой нахрапистой бравадой в голосе вопросила Елена Дмитриевна. Напряженный взгляд выдавал, что ответ ей и самой прекрасно известен.

— Да, по правде сказать, думаю, что никогда, Елена Дмитриевна, простите за пессимизм. Если бы интернет хотя бы был… Или радио работало. А так… Некому нас спасать.

— Вы, надеюсь, шутите, Станислав?

— Да нет, Елена Дмитриевна, не шучу. — Стас мельком глянул на Юльку. Та пыталась понять, зачем бывшая бизнесвумен изо всех сил изображает недалекую особу. Развлекается, или просто так привыкла? — И Инесса Львовна, похоже, поняла это гораздо раньше нас с вами.

По роли, которую придумала себе Елена Дмитриевна, в ответ на эти слова вполне могла случиться истерика с валокордином. Но пожилая дама лишь улыбнулась по-змеиному:

— Ну, нет, Станиславушка, насчет Инессы вы не правы. Не это она поняла, совсем не это…

— Простите?..

— Бог простит. — Елена Дмитриевна тяжело поднялась и направилась в сторону Ильи: — Илюшенька, свет мой ясный, голова что-то побаливает, сделай-ка ты мне массаж что ли…

«Племянник» скорчил Юльке непередаваемую гримасу и без энтузиазма двинулся следом.

Стас посидел еще с минуту, залпом допил чай, резко поднялся и вернулся к компьютеру. Юлька увязалась за ним, постояла рядом.

— Юла, о чем она? — тихо поинтересовался Стас.

— Хочешь, чтобы я произнесла это вслух? Хорошо. Зачем вы им сдались, два наивных провинциальных архитектора? Конечно, они легко могли бы без вас обойтись, но Инесса влюбилась, и видимо, сильно. Уточнить в кого, или не стоит?.. Открыто признаваться в этом ей воспитание и возраст не позволяют, вот она и решила посвятить вас в ТАЙНУ. На всякий случай… Или чтобы ты что-то понял. И ты все прекрасно понял, иначе зачем было называть меня своей женой… — грустно закончила Юлька.

— Юла… — он потерся об нее носом. Она погладила его по голове и вздохнула украдкой.

Из угла послышалось щенячье шебаршение, и Сашка села торчком на раскладушке. Широко зевнула, выпуталась из одеял, посмотрела по сторонам и нацелилась реветь. Издала пару неуверенных всхлипов, потерла глаза, заметила маму, подумала и театральным басовитым шепотом сообщила:

— Мама, писать. И ам-ам сейчас. Я хочу ам-ам, зая ам-ам… — Юльке был предъявлен проголодавшийся заяц.

Юлька подхватила мелкое, пушистое, теплое со сна, покружила и потащила в ванную и к столу кормить. После завтрака сдала малышку Стасу (та уже оживленно осматривалась и трещала без умолку) и пошла мыть посуду. Делать это кроме нее явно никто не собирался. Илюшенька тут же вызвался помочь, не столько вытирая и относя тарелки, сколько пытаясь «ненароком» притронуться к Юльке, куда-нибудь через нее дотянуться в тесной комнатке или прижаться. Никогда еще Юлька не мыла посуду столь оперативно.

Кое-как разобравшись с чашками и тарелками, она устремилась в комнату, под защиту Стаса и Елены Дмитриевны. Илюшенька увязался следом, но тут на помощь пришла освоившаяся на новом месте Сашка. Если строгих «бабушек» она еще слегка опасалась, то Илюша показался ей подходящим товарищем для игр. Наивно забравшись к «дяде Июше» на колени, она потребовала играть в «иго-го», затем попросила маму почитать (пара книжек в рюкзаке завалялись еще с лета), папу и Илью поиграть с ней в догонялки, маму сделать чай… и дать печенье… и умыть грязную мордочку… Короче говоря, Илья позорно бежал часа через два, а Юлька занялась готовкой обеда. Собственно, готовкой — это было сильно сказано. Она разогрела пару банок фасоли и тушенку, а Сашке сварила гречневую кашу с молоком. Обед прошел в вежливом, но слегка напряженном молчании, и Юлька вновь оказалась наедине с грязной посудой. Илья читал вслух Елене Дмитриевне нашедшиеся в коробках журналы, Стас показывал Сашке что-то на компьютере, а Инесса опять вязала, не поднимая головы. К Юльке никто не приставал, и у нее, наконец, появилась возможность спокойно подумать.

Для начала она постаралась загнать как можно глубже панику, охватившую ее во время утреннего выступления Стаса. Будущее покажет, может он все-таки ошибся, может их когда-нибудь спасут… Думать, что жить им осталось всего несколько месяцев, пока не закончатся ресурсы, не хотелось. Правда, жизненная практика показывала, что в подобных случаях Стас почти никогда не ошибается.

Ладно, надо попробовать сосредоточиться на более насущных проблемах. Распределение ролей явно было не в ее пользу. Она нервировала своим присутствием и наличием ребенка обеих дам, неизвестно которую больше. Учитывая сдержанность Инессы, Юлька предполагала, что ее. Она находилась здесь на птичьих правах, и это располагало к тому, чтобы пытаться сделать из нее прислугу и «мальчика для битья». К тому же, если «племянничек» продолжит в том же духе и Юлька не сумеет вежливо и незаметно поставить его на место, Елена Дмитриевна ополчится на нее всерьез. Или «племянничек» ополчится. Или Стас на «племянничка». Неизвестно, что хуже…

И чего, спрашивается, Илье от нее понадобилось? Развлекается, пытается отвлечься от мрачного настоящего и беспросветного будущего таким незамысловатым способом? Или он банально решил, что и Юлька сойдет за отсутствием иных представительниц слабого пола младше пятидесяти? Или хотел заложить основу своего лидерства, заручившись поддержкой хотя бы кого-нибудь в их маленьком мирке?

В любом случае, его поведение нервировало, выбивало из колеи и было потенциально опасно. К счастью, всегда все подмечающий Стас не выпускал Юльку из поля зрения и по-возможности занимался с ней одним делом. Это говорило о том, что заходы Ильи он заметил, понял правильно и пытается мягко пресечь. Правда, когда он по-дружески трепался с Ильей, у него слегка темнели и суживались глаза, что говорило о том, что ее повелитель гневается не на шутку.

Положение Стаса тоже казалось каким-то неопределенным. Его приняли на равных, непринужденно с ним беседовали, но она чувствовала, что он рассчитывал на куда более теплый прием и теперь слегка растерян и не может решить, какой линии поведения придерживаться.

После посуды и небольшой уборки, она пошла укладывать спать Сашку, почувствовала, что здорово устала и прилегла вместе с ней.

…Когда она очнулась, часы показывали семь вечера. Дочери рядом не оказалось. Юлька в ужасе вскинулась, и, забыв о ботинках, как была босиком, метнулась из-за ширмы. Тут же заметила Сашку… и слегка оторопела: та с ногами забралась на широкую кровать Инессы и скакала по одеялу. Строгая дама вязала и что-то тихонько рассказывала. Как показалось Юльке, сказку о Снежной королеве. Стас с непроницаемым видом сидел напротив и перематывал шерсть из мотков в клубки. Лицо Инессы как будто светилось изнутри.

Пока ее не заметили, Юлька поспешно вернулась и прилегла, справедливо рассудив, что лучше ей пока не просыпаться. Минут пятнадцать она тихо лежала, притворяясь, что спит. Ни Ильи, ни Елены Дмитриевны поблизости не наблюдалось. Лежать одной в полутьме было скучно, и Юлька подумала, что пора начать как-нибудь шумно просыпаться, как вдруг вновь загудел подъемник и платформа пошла вниз.

Юлька настороженно приподнялась. Стас уже стоял, Сашка выглядывала у него из-за спины. Инесса спустила ноги с кровати и напряженно замерла. Из-за соседней ширмы показались Елена Дмитриевна и слегка помятый, недовольный Илюшенька.

Подъемник остановился. На платформе полулежал человек. Некоторое время Юлька вглядывалась, не узнавая. Затем глаза ее расширились от удивления. Марк! Он все-таки добрался…

— Привет честной компании! — охрипшим голосом, нарочито весело произнес вновь прибывший и добавил с легким оттенком иронии: — О, даже Юлия здесь. Здравствуй, Юлия!

Инесса слегка покраснела.

Всегда аккуратный Марк выглядел, мягко выражаясь, потрепанно. Шапка потерялась, во всклокоченной шевелюре застрял какой-то мусор. Лицо обожжено, куртка местами испачкана копотью, кисти рук покрыты свежими ссадинами и порезами.

— Ну, чего смотрите? Живой я пока, не умер, хотя это как посмотреть… — он махнул рукой и неловко начал подниматься. Стас шагнул к нему, поддержал и помог сесть на ближайший стул. Инесса отправила подъемник вверх.

Марк прозаично сообщил:

— Пить хочу… и жрать. Умираю просто.

Стас налил воды из чайника, Юлька метнулась к плитке, разогрела фасоль и тушенку. Марк жадно выхлебал воду и набросился на еду как голодная собака, чавкая и постанывая от удовольствия. Когда тарелка опустела, взгляд у него сделался совершенно осоловелым. Юлька с Инессой, как сумели, обработали раны йодом и фукорцином. Глубоких и требующих зашивания, к счастью, не оказалось. Инесса покопалась в аптечке и подобрала препараты, применяемые при лучевой болезни. Сначала Марк отказался принимать «всякую гадость, которую должен назначать только опытный врач», но постепенно Юльке удалось его переубедить.

Она застелила для Марка раскладушку, которую по общей договоренности отнесли к противоположной от остальных спальных мест стене. Присела рядом и попыталась выяснить, каким чудом ему удалось добраться до поселка, и что происходит в Москве. Он отвечал неохотно, злился, нервничал и гнал ее от себя:

— Иди на фиг, у тебя ребенок маленький.

В конце концов, Юлька оставила его в покое. Марк немедленно отвернулся к стене и сразу же забылся тяжелым сном.

…Поужинали сайрой и сухарями с чаем. Сашка погрызла чуть-чуть сухарей, но от разогретой каши наотрез отказалась.

Разобравшись с посудой, Юлька попросила у Инессы несколько мотков шерсти и спицы и принялась вязать дочери запасные носки. Стас пристроился рядом, прислонил к себе, ласково уткнулся носом в макушку. Юлька размякла и расслабилась впервые за день.

— Эх, Инесса Львовна, чего ж это мы с вами дивидюшничек с телевизором и дисками сюда не приволокли, или магнитофончик хотя бы, а? Забыли? — лениво зевая, поинтересовалась Елена Дмитриевна.

— Да я все как-то о еде и предметах первой необходимости думала… — рассеянно улыбнувшись, откликнулась Инесса.

— Ну да, о рыбе и апельсинах… — язвительно буркнула Елена Дмитриевна.

Сашка скоро запросилась спать, и Юлька ушла вместе с ней. Засыпая, подумала, что Елена не отпускает Илюшу от себя ни на минуту и это просто замечательно.

Она несколько раз просыпалась от глухих стонов с дальней раскладушки, но в остальном ночь прошла спокойно.

3

Утром она проснулась под бодрую ругань и радостное попискивание: Стас с Ильей конструировали для Сашки веревочные качели, пустив на это дело один из стульев. Марк с постели давал ценные указания, что, собственно, и вызывало перебранку:

— Мужики, накренилось, ну накренилось же…

— А в какую сторону?

— Не пойму, но точно криво.

— ПАП, ХОЧУ КАЧ-КАЧ!

— Вот когда поймешь, тогда и скажешь! Сань, потерпи.

— Когда пойму уже поздно будет!

— Марк, отстань!

— Ребята, да вы веревку морским узлом вяжите, лучше держаться будет…

— Так, я морским делам не обучен, если знаешь — показывай.

— Да я понятия не имею, как их вяжут, просто слышал, что так надежнее…

— Вот когда узнаешь, тогда и будешь советовать.

— ПАПА, ПАПА, ХОЧУ КАЧ-КАЧ!

…За завтраком все, кроме Елены Дмитриевны, пребывали в более-менее приподнятом настроении. Марк заражал всех оптимизмом, Инесса отстраненно улыбалась своим мыслям. Юлька радовалась тому, что правильной оказалась последняя версия, и Илья оставил ее, наконец, в покое. Он, правда, несколько раздражал Стаса, бесцеремонно набиваясь в друзья, но врожденная склонность к дипломатии не позволяла тому открыто выразить свое отношение к происходящему. Стас был доволен, что его идея с качелями так удачно воплощена и порадовала Сашку, Илья — что у него получается дружить со Стасом и Марком.

Елена Дмитриевна поерзала на стуле и сварливо поинтересовалась:

— Инесса Львовна, голубушка, а нет ли у нас случайно какого-нибудь средства для укрепления волос? А то лезут и лезут проклятые, сегодня утром целый шиньон вычесала.

— Нет, Елена Дмитриевна, боюсь, что такую экзотику я точно не заказывала. Но есть йодид калия, цистамин, мексамин, батилол…

— Ну, на нет и суда нет, — Елена печально покачала головой и удалилась за ширму.

Марк, старающийся без особой нужды не подходить к остальным, быстро прошел в туалет, где, судя по звукам, его вывернуло, и вернулся обратно. Устроился поудобнее на койке. Все смотрели на него с легким испугом. Марк прищурился:

— Ну, чего смотрите, честная компания? Как думаете, обойдется? Или помирать я сюда пришел? — он криво улыбнулся, — Не надо нам было после рейса в гостинице ночевать, и чего, спрашивается, домой не поехали? Да кто же знал… Катька разнылась, «устала-устала»… Вот, теперь отдохнем… — он замолчал, лег и отвернулся лицом к стене.

Настроение у всех вновь испортилось, даже Сашка притихла, почувствовав настрой взрослых. Разлетелась было к «дяде Майку», но Юлька ее поймала и увлекла читать на кровать. Стас пару раз приносил Марку воду и лекарства, Юлька сварила для него жидкую овсянку. Он поел без аппетита и опять лег.

Остаток дня прошел в тишине, к вечеру стали на пустом месте возникать ссоры и перебранки. У Юльки разболелась голова, и она опять ушла спать пораньше, оставив маленькую Стасу. Она сразу провалилась в сон, но примерно через два часа ее что-то разбудило. Стас и Сашка спали на соседней койке, девочка как щенок уткнулась ему в живот и тихонечко похрюкивала во сне. Юлька улыбнулась.

Из-за соседней ширмы, где размещались Елена Дмитриевна и Илья, слышался истерический шепот:

— Блин, Ленка, да от него наверняка фонит на километр… Он, небось, в темноте светится!..

— Илюшенька, у нас с ним договор, мы не имеем права его выгнать!

— Да пошел этот ваш договор знаешь куда?! Кого он теперь волнует? Доходяга нас всех здесь угробит, он почти из эпицентра приперся. Выкинуть его на х…, пока мы все здесь не полегли с ним заодно.

— Слушай, это бесчеловечно, в конце концов!

— А он с нами человечно поступает? Приперся, б…, плохо нам без него было…

— Тогда уж и девок этих надо повыкидывать, у них еще меньше прав здесь находиться, чем у него! — прошипела Елена Дмитриевна. «Все она видела и все неправильно поняла…», с отчаянием подумала Юлька.

— Да ладно тебе, Ленка, они-то чем провинились?

— А что ты за ней волочишься?

— Не придумывай!

— А то я слепая…

— На себя в зеркало посмотри! — «Или это я все поняла неправильно…»

— Пшел вон, щенок!.. — послышался звон пощечины, секундная тишина и… звук смачной ответной оплеухи. Юлька задрала бровь.

— И думай в следующий раз, что делаешь и кто сильнее, — равнодушно прокомментировал Илья. Разговор оборвался, но заснуть до утра у Юльки уже не получилось. Марк чуть слышно постанывал в своем углу. Пару раз его вывернуло, и он долго шумел водой и откашливался.

4

С утра Елена Дмитриевна была бледна и молчалива. Даже не цеплялась по своему обыкновению к Инессе и не давала полезных советов по ведению хозяйства Юльке. Илья ни на шаг не отходил от Стаса. Видимо считал, что тот уже на его стороне. Юлька наметанным глазом видела, что Стаса это злит, но держался он по-прежнему вежливо и корректно.

На завтрак в очередной раз открыли банки со шпротами, достали крекеры и печенье. Юлька сварила рисовую кашу Сашке и Марку. Малышка опять отказалась, только сгрызла одно печенье и выпила молока. Стас отнес тарелку Марку. Вернулся, озабоченно хмуря брови.

А Инессу после завтрака стошнило. Из отделанной кафелем комнатки она вышла, держась за стену. Присела на стул и неуверенно улыбнулась:

— Видимо, сайра вчера попалась несвежая…

— Мда-а, сайра, конечно. Продуктов на пять месяцев запасли. Зачем, спрашивается? Надо было на все оставшиеся средства вертолет покупать… наверно, хватило бы. И брать с собой кого-нибудь полезного, кто не только кулаками махать умеет. А так, пока в пробке стояли, нахватались радиации. Не подумали мы… Ох, не подумали… — не удержалась Елена Дмитриевна.

— Крепка задним умом… старуха Изергиль, — процедил еле слышно Илья.

— Я?! Ах ты Рембо недоделанный! — возмутилась Елена, и Юлька поняла, что сейчас начнется пошлая базарная свара.

— Кошелка драная!

Елена Дмитриевна побагровела и набрала воздуха в легкие. Сашка, засунув палец в рот, с зачарованным интересом изучала орущих друг на друга дяденьку и тетеньку. Она никогда прежде не видела кричащих друг на друга людей и не слышала таких слов. Если только по телевизору. Но по телевизору много чего показывают… говорящих котов, например. Юлька со Стасом почти никогда не ссорились, так уж у них было заведено. А если разногласие все же случалось, то проблему обсуждали вежливо, не повышая голоса, стараясь выбирать время, когда Сашка спала. Дольше суток ссора никогда не длилась, к утру обиды забывались.

Правило завел Стас. До него Юлька часто скандалила с матерью и считала это совершенно нормальным. Когда она по привычке попыталась в первый раз наорать на Стаса, он искренне удивился и огорчился. Так искренне, что ей стало стыдно, и больше она таких попыток не совершала.

Воспитатель в Юльке лихорадочно подыскивал для Сашки правдоподобное объяснение происходящему.

— Илья, а почему вы, собственно, позволяете себе такие выражения по отношению к даме? Я не намерен терпеть в адрес Елены Дмитриевны подобные высказывания! — тихо, но твердо произнес Стас.

Илья вскинул голову, хотел ответить… но, оценив расстановку сил, понял, что на его стороне никого не окажется. Встал, злобно сузив глаза, шутовски расшаркался:

— Простите мя, грешного, занесло дурака, больше не повторится!

Засунув руки в карманы и независимо насвистывая, он удалился в сторону компьютера. Спустя пару минут оттуда послышались приглушенные звуки стрелялки, которую вчера обнаружил Стас. По-видимому, ленивый системщик забыл стереть игрушку перед сдачей компьютера в эксплуатацию заказчицам, и вот теперь она пригодилась.

Марк заворочался, выбрался из-под одеяла, сел и негромко хмыкнул. Юлька взглянула на него и обмерла. Лицо и руки молодого человека покрылись красными пятнами, а кое-где и небольшими язвочками, глаза лихорадочно блестели.

Она подошла, присела на корточки:

— Марк, у тебя температура? Чем помочь? Что принести?

— Яда! — бодро, как всегда, ответил Марк и добавил шепотом: — скажи своему ковбою, что порядочность еще никогда и никого до добра не доводила. Надеюсь, Илья его не зарежет ночью кухонным ножом. Это надо, такого козла при всех унизить!..

Юлька тяжело вздохнула. Стас всегда сам все решал и привык отвечать за свои поступки. Ее слова ничего бы не изменили, тем более что в глубине души она считала, что он поступил хоть и опрометчиво, но совершенно правильно.

Во время обеда Илья унес свою тарелку в дальний угол, а после демонстративно ее вымыл. Он ни с кем не разговаривал и старался держаться особняком.

Юлька уложила Сашку и устало присела к столу с вязанием. Неожиданно Инесса поманила ее к себе. Удивленная неожиданным вниманием, Юлька, послушно подошла. Седовласая дама, чуть прищурившись, окинула ее оценивающим взглядом. Как будто мерку сняла.

— Юленька, подождите, я сейчас… — легко вскочила с кровати, развернулась на каблуках, подошла к своему шкафу и распахнула дверцы. Вернулась обратно, держа в руках симпатичный полосатый свитер, новенькие джинсы, смешные тапочки с ушами и какой-то пакет:

— Вот, мне кажется, вам будет в самый раз… — отводя глаза, сказала Инесса.

— Ну, что вы, Инесса Львовна, зачем, не надо, еще один свитер у меня точно найдется… — смутилась Юлька.

— Милая моя, — голосом учительницы младших классов отчеканила Инесса, — насколько я понимаю, все, что у вас есть из одежды — это то, что сейчас на вас. Плюс свитер. Вы в этом так и собираетесь, не снимая, ходить? — и сухо добавила: — Берите, берите, это не последнее.

Понимая, что она права, Юлька не стала больше отнекиваться. Поблагодарила, взяла вещи и уединилась в комнатке. Там не спеша, с удовольствием, насколько это было возможно при тонкой и едва теплой струйке из душа, вымылась. Рост у них с Инессой оказался примерно одинаковый, так что с длиной проблем не возникло. Зато выяснилось, что размер ноги у Инессы чуть меньше и тапочки Юльке слегка малы, но вероятно поддадутся разноске. В пакете обнаружился комплект нижнего белья, и весьма откровенного… Бюст у Инессы, насколько успела заметить Юлька, больше размера на полтора, поэтому лифчик она сразу отложила в сторону. Примерила джинсы. В талии слегка велики, а вот в бедрах жмут. «Конечно, роды еще никому фигуру не улучшили…» — с грустной улыбкой подумала Юлька.

— Ну, подошло? Вот и замечательно, — окинула ее критическим взглядом Инесса и вернулась к своему вязанию.

Марк к вечеру окончательно слег, растерял всю браваду, и сразу стало видно, насколько ему плохо. Он хрипло, с присвистом дышал, вздрагивал всем телом, кутаясь в одеяло. Один раз не успел добрести до туалета, и его стошнило прямо на пол. Юлька собралась было убирать, но Стас ее прогнал и сам пошел за тряпкой. Тем не менее, кровь на полу она заметила…

Часов в семь Сашка начала капризничать, укладываться головой ей на колени и жаловаться, что холодно. Юльку и саму познабливало. Она пощупала маленький лобик и пошла за градусником. У малышки оказалось почти тридцать восемь. Она опять отказалась от ужина и попросилась спать вместе с мамой. Юлька опасалась самого плохого. Ее тоже слегка мутило, хотелось лежать и не шевелиться.

Вскоре и остальные разбрелись по кроватям в унылом молчании. Со стороны Марка доносилось тихое поскуливание, кашель и стоны. Юльке действительно стало казаться, что он светится в темноте.

5

…Новое утро не принесло облегчения. Илья сидел с ногами на раскладушке, завернувшись в одеяло и нахохлившись, точно больная хищная птица. Завтракать он не стал, только выпил чая. Инессу опять тошнило, Стас периодически едва заметно морщился, а это, Юлька знала, был явный признак того, что у него сильно болит голова. Обычно ласковая и спокойная, Сашка хныкала, куксилась, вредничала и просилась домой. У Юльки сердце разрывалось от жалости и любви, но чем она могла помочь? Марк лежал, отвернувшись к стене, и если бы не тяжелое дыхание, Юлька подумала бы худшее. У нее и у самой ломило затылок, и ощущалась небольшая температура.

Одна Елена Дмитриевна делала вид, что все в порядке. Заварила чай, удобно расположилась за столом и аппетитно захрустела печеньем. Но и она, судя по бледному лицу и резко обозначившимся кругам под глазами, чувствовала себя неважно.

Юлька с Сашкой на руках и Стас подсели к Марку. Тот, не открывая глаз, вяло попытался их прогнать, но быстро угомонился. То ли понял, что уже бесполезно, то ли у него просто кончились силы. Юлька укачивала Сашку, едва слышно шептала немудреные детские стишки и считалки, напевала знакомые песенки. Ближе к обеду Стас помог им с малышкой перебраться на их раскладушку. Они легли, обнявшись.

Инесса и Елена с Ильей обедать тоже не стали.

Марк хрипло, не своим голосом попросил пить. Стас с трудом поднялся, налил в кружку воды, подошел к нему. Неожиданно погас свет, осталась только пара аварийных лампочек. Юлька приподнялась, еще не осознавая, что происходит, положила успокаивающе руку на теплую Сашкину спинку. На большее у нее просто не было сил…

Раздался гулкий удар, стены затряслись, с потолка посыпался мусор. Еле слышно вскрикнула Инесса. В следующее мгновение потолок над ними просел, а в дальнем углу, где находились Марк и Стас, судя по жуткому грохоту, обвалился. Наступила кромешная темень. Юлька хотела закричать, но не смогла, пропал голос. С минуту она расширившимися от ужаса глазами всматривалась в то место, где всего минуту назад стоял Стас. Потом сознание милосердно отключилось.

Уже проваливаясь в спасительное забытье, на размытой грани небытия и реальности, Юлька увидела яркую вспышку…