Четыре Рождества

Анна Богатырева, 2022

В чудесном сказочном мире повествование переходит из одной реальности в другую. Маленькая девочка с тяжелыми психологическими проблемами и ее папа-сказочник, девушка, чудом спасенная от гибели своим одноклассником, крошечная принцесса из папиной сказки, взрослая сказочница, таинственным образом получающая свои истории, пронизанные библейскими сюжетами… Кто все эти люди? Как они между собой связаны? Ответы на эти и другие вопросы раскрывает эта книга. Написанная в формате рождественской сказки, книга раскрывает связь таинственного мира с реальным и учит отыскивать чудеса в повседневной жизни.

Четыре Рождества

1

— Папа, расскажи мне сказку!

Лизочка сидела в своей кроватке, укрытая теплым пледом, и горящими от радостного предвкушения глазами вглядывалась в лицо отца. Это был нестарый еще мужчина, элегантно одетый, несмотря на поздний час. Папа достал из внутреннего кармана старинные серебряные часы, откинул крышечку, не торопясь посмотрел на циферблат…

— Пап! Что, уже поздно? Надо спать?

— Нет-нет, — поспешно успокоил Лизочку папа. — Совсем не поздно.

Лизочка молчала, затаив дыхание. Ей хотелось спросить папу о часах — вот ведь настоящий сказочный предмет, совсем старинный! Наверняка они помнят еще Лизину прабабушку. А что, если они побывали в руках какого-нибудь благородного дворянина или воина? Они могли быть проданы, подарены, найдены в старых развалинах графского замка. Но Лиза знала — папе лучше не задавать лишних вопросов, когда в его сердце рождается сказка. Ее нельзя спугнуть!

Папа всё так же неспешно встал со своего глубокого кожаного кресла, стоявшего возле кровати Лизочки, и подошел к камину. Он слегка поворошил догоравшие угли кочергой, и огонёк снова вспыхнул, весело заплясал, затрещал.

— А что, малыш, — задумчиво начал папа, — не поставить ли нам завтра ёлочку? Как ты думаешь? Вот здесь, в уголке?

— Ёлочку? Но ведь сейчас только начало декабря! До Рождества еще далеко!

Лизочка была не по возрасту рассудительной девочкой. Она и сама это понимала. Одна половина её существа вся затрепетала, запрыгала от восторга, а вторая, рассудочная и расчетливая, продолжала сверлить мозг: до Рождества еще далеко! Ёлочка запылится! Да еще, чего доброго, лампочки перегорят!

Лицо девочки вдруг неожиданно скривилось, губы дрогнули… А потом она безудержно расплакалась. Ну вот. Как её понять, эту Лизочку? Другая девочка была бы счастлива, а она рыдает!

Она плачет, потому что снова победила та, меркантильная. Правильная. Взрослая.

Папа не расстроился и не обиделся. Он ласково обнял худенькие вздрагивающие плечики. Лизочка продолжала всхлипывать от невыразимой жалости к себе, маленькой, беззащитной. Она никак не могла признаться папе, что на самом деле до смерти боится этого самого Рождества.

Рождество! Что Рождество? Всё утро мама будет запекать индейку, готовить сладкий пудинг и торт. Потом придут тётя Люба и тётя Паша, две старые мамины тётки. Они будут долго цокать языками, умиляться, как Лизочка выросла, да как похорошела. Потом спросят, какие у нее отметки. Потом подарят своих дежурных кукол с пустыми васильковыми глазами, потом мама будет им улыбаться и приглашать к столу, они будут отнекиваться, а усталая мама будет их уговаривать вместо того, чтобы спокойно сесть и поужинать наконец. Потом окажется, что Лизочка плохо поблагодарила тёток, недостаточно громко или, напротив, слишком дерзко отвечала на их вопросы, не восторгалась этими прелесть-что-за-куколками… А потом мама незаметно кивнёт папе, и он будет уговаривать Лизочку пораньше лечь спать, чтобы поскорее пришёл Дед Мороз и принёс ей новые коньки, или что там они с мамой купили для Лизочки на рождественской распродаже.

Потом папа будет рассеянно укладывать Лизочку, то и дело поглядывая на дверь — как там мама, справляется ли с тётей Любой и тётей Пашей. Не останутся ли они недовольны индейкой, не покажется ли им хозяйка негостеприимной.

А потом он тихонько подложит свёрток с коньками под ёлку.

2

— Папа, расскажи мне сказку!

Элиза, вся дрожа от радостного волнения, едва успела закрыть за собой дверь.

— Лизочка! Доченька, ну наконец-то!

— Пап, здравствуй! Пап!.. — Элиза виновато улыбнулась. Опять она забыла поздороваться, рассказать, как она скучала, как мечтала об этой встрече.

— Ну, давай, давай! Конечно сказку!

— А то! Если ты не расскажешь, где же её ещё взять? Заказчица ждать не будет, срок обозначен точно. Кстати, ты её помнишь? Я тебе рассказывала!

— Ну Лизочка! Ты же знаешь, я помню всех твоих заказчиков. Ты сейчас про кого? Про Людмилу?

Ну как это Папа всегда всё знает!

— Ага. Ты же сам говорил, она сможет, она поймет. Только я опять не знаю, что писать.

Элиза, как это часто бывало, по инерции пытается сочинить сказку сама. Папа знает, что она последнее время все чаще и чаще вовремя спохватывается и прекращает волноваться понапрасну. Сказку нельзя вымучить. Её нужно родить.

— Нет, ну есть же какие-то базовые правила! Какие-то законы жанра, в конце концов! Время же поджимает. Нельзя хотя бы самой написать каркас?

— Нельзя.

— А что, что можно?

— Слушай.

3

Люся любила Богдана. Ах, как любила! А ведь ничего особенного в нём не было: парень из простой рабочей семьи, едва ли свяжет два слова. Джинсы и ковбойка на все случаи жизни — вот и всё его мужское обаяние.

Началось всё после одного случая. Люся сидела во дворе своей серенькой пятиэтажки, в компании других парней и девчат. Некоторые, слегка подвыпив пива, не стесняясь, курили какую-то дрянь. Разговор не клеился. Парни лениво переругивались, девчонки вымученно смеялись и жались к парням. Люсю манила их «взрослая» жизнь, таившая в себе неясные пока, но такие привлекательные прелести. Ей всё время казалось, что вот, они сидят, скучные и потерянные, а как только темнеет, и она уходит домой, начинается самое интересное. И почему, почему же они её в свою тайную жизнь не берут? Богдан, как всегда, сидел с краю и, казалось, в разговоре не участвовал. Только время от времени поднимал глаза от серого асфальта, а потом снова принимался его разглядывать.

— Эй, Людка! Люд! — почему-то Рита никак не принимала Люсино домашнее имя. Идёшь с нами к Андрею? У него родичи свалили на неделю.

Люся встрепенулась. Андрей сидел рядом. Вдруг он широко улыбнулся и дружески положил руку ей на плечо, слегка приобняв. Парни загоготали. Люся смело взглянула в глаза Андрею;

— Пойду!

Девушка немного смутилась от того, что его лицо оказалось совсем рядом. В глазах парня вспыхнул какой-то неожиданный огонёк, и он впервые посмотрел на неё с интересом.

Вся компания вдруг резко встала и сорвалась с места. Две или три девчонки отделились от общей массы, потихоньку разошлись в разные стороны. Люся шагала между Ритой и Андреем, в груди поднималось новое незнакомое чувство. Как всё чудесно сложилось! Люся оглянулась. Из девочек они с Риткой остались одни. Рита, заметив Люсину нерешительность, ободряюще улыбнулась:

— Не боись! Будет классно!

На эти слова парни, почему-то, снова отреагировали неестественным хохотом. Андрей не смеялся. Он только снова приобнял Люсю и как бы между прочим спросил:

— Лет-то тебе сколько?

— Девятнадцать, — соврала Люся.

Андрей больше ничего не сказал.

Вдруг из темного переулка, резко скрипнув тормозами и ослепив вспышкой фар, вылетела темно-серая «Тойота». Машина остановилась прямо рядом с Люсей. Дверь открылась, сильные мужские руки быстро втащили девушку в салон. «Тойота» взревела и тут же унеслась в темноту.

4

— Пап! — Элиза аж задохнулась от возмущения. — Да меня за такую сказку порвут на кусочки!

— А кто тебе сказал, малыш, что это сказка? Это пока что самая обыкновенная быль.

— И что мне с ней делать? Расписать на глянцевых страницах и вручить заказчику?

— Эх, Лизочка! — Если бы тебе заказали быль, то надо было так и сделать. Но тебе, если я не ошибаюсь, заказали сказку.

— Да как из этого можно сделать сказку?

— Не спеши. Всему своё время.

Элиза встала с кресла и сняла с каминной полки старинные серебряные часы. Уж они-то знают, что такое время. Впрочем, она тоже кое-что знает.

5

Папа продолжал обнимать Лизочкины плечи. Потом он осторожно взял её на руки — вместе с уютным клетчатым пледом — и снова сел с ней в своё кресло, ласково убаюкивая Лизу на коленях.

— Сказку! — прошептала Лизочка, всё еще всхлипывая.

— Сказку… — папа снова было потянулся к внутреннему карману, но рука его остановилась на полпути. — Значит, сказку…

Лиза потихонечку успокаивалась. Она закрыла глаза и прижалась к папиной груди.

— В одной далекой стране жила-была маленькая принцесса. Но только она не знала ничегошеньки о своем королевском происхождении. С ранних лет принцессу воспитывал кто угодно, но только не король с королевой. Сначала мамки и няньки побаивались и обращались с нею по достоинству. Но заметив, что королю нет до неё никакого дела, они и сами стали понемногу забывать, что к ней нужно обращаться «Ваше высочество», что одевать её полагается двум, а то и трём фрейлинам, а уж что касается капризов…. нет, капризов принцессы никто не исполнял. Принцесса была младшей дочерью в семье, и ей никак не приходилось ждать, что однажды она станет королевой. Удел младшей дочери — брак с каким-нибудь захолустным князем или, в лучшем случае, с младшим внуком соседнего короля.

Лиза опять почувствовала подкативший к горлу комок. Эту принцессу совсем-совсем никто не любит? И даже тот самый младший внук соседнего короля — ведь его наверняка насильно заставят на ней жениться. А то и вообще умрёт старой девой.

— И так бы никто никогда и не вспомнил о бедной маленькой принцессе, если бы она в один прекрасный день не взяла и не исчезла из дому. Вечером нянюшка уложила принцессу спать, пусть не в главных опочивальнях королевского замка, а где-то в крошечном флигеле, но всё же во дворце, а наутро рядом с её постелью обнаружила только футляр от старинных карманных часов.

— Вот этих самых? Которые сейчас у тебя?

— Может, этих, а может и других, таких же. Не всё ли равно?

— Пап! Это страшная сказка! Зачем ты мне её рассказываешь?

— Что ты, Лизок! Сказка еще только начинается. И уверяю тебя, у неё счастливый конец.

— Куда же девалась принцесса? — недоверчиво спросила Лизочка.

— Просто вышла погулять. А часы взяла с собой, чтобы не опоздать к завтраку.

— Почему тогда о ней вдруг вспомнили, хотя раньше им было все равно?

–Да потому что нянюшка, к несчастью, слишком рано проснулась и подняла шум. Слуги переполошились — от мала до велика — и в считанные минуты весть дошла до самого короля. Ох и перепугался старик.

— Это мне расплата за то, что я пренебрег тобой, доченька! Но не мог я, не мог перебороть себя. Ведь это ты, хоть и невольно, отняла у меня твою маму! А я так мечтал быть счастливым с ней здесь, в этом замке, гулять по дорожкам сада под ручку, в тишине и покое!

Королеву парализовало в ту самую ночь, когда принцесса впервые открыла глаза. Рождение последней дочери стоило ей здоровья и полноценной жизни. Долгие годы она лежала в самой шикарной спальне замка, к ней приезжали лучшие врачи королевства, заморские лекари и даже волшебники. Но ничто не могло поднять её с постели.

— Папа! Мне страшно! Мне так жалко и короля, и королеву, и принцессу эту маленькую, ни в чем не повинную!

— Потерпи, Лизок, — виновато вздохнул папа. — Что-то не клеится у меня сказка. Сейчас…

А принцесса, тем не менее, действительно вышла погулять. Пока весь замок ходил ходуном, пока поднимали стражу, седлали коней, писали и переписывали королевские указы о поисках пропавшей дочери, она преспокойно сидела в лесу на пенёчке и разговаривала с птенчиками, букашками и муравьями. Одинокая принцесса не знала, как общаться с людьми, а с животными ей было куда легче найти общий язык. Птички весело щебетали, букашки бегали по своим делам, а принцессе казалось, что они её так прекрасно понимают.

— Вот и ты, малиновка, лесная пташечка, поёшь так сладко!

— А я не только пою, я и разговаривать умею.

Принцесса опешила. Одно дело — представлять себе разговоры с животными, играя, а другое — и впрямь услышать ответ.

Малиновка, между тем, сделала круг над головой изумлённой принцессы, а потом ловко спикировала прямо на веточку перед её глазами.

— Как тебя зовут, — спросила птичка, как самая обыкновенная девочка. Дети всегда очень легко знакомятся.

— Элизабет. Бетти. Или Лиззи. Кому как больше нравится.

Принцесса никогда не играла с детьми. Единственными её собеседницами были старенькие нянюшки и чопорные фрейлины. Но она читала много книг и из них знала, как себя ведут в приличном обществе воспитанные девочки.

— Бетти! Вот здорово! А я — Зарянка. Можешь называть меня Зорькой, хочешь?

— Зорька… Какое интересное имя. Никогда такого не встречала.

— Меня так прозвали, потому что я пою свои песенки ис-клю-чи-тель-но на зорьке. На утренней и вечерней.

Слово ис-клю-чи-тель-но Зарянка прощебетала по-птичьи. Но в остальном её выговор ничуть не отличался от речи девочек и мальчиков принцессиного возраста. Впрочем, как мы помним, принцесса Элизабет всё равно их никогда не слышала.

— А где ты живёшь, — снова спросила малиновка.

— Во-он в том дворце, — показала принцесса.

— О, надо же! Это в том, где сегодня пропала принцесса?

— Какая принцесса?

— Её высочество принцесса Элизабет… Ой, какое совпадение! Её зовут, как тебя!

— Как меня? Но у нас во дворце нет больше никого с таким именем!

— Как нет? Так выходит, ты и есть принцесса Элизабет? Принце-е-е-сса, принце-е-е-сса, — защебетала птичка.

— Я? Принцесса? А что это значит?

— Эй, тебе лучше знать! Ты ж принцесса, не я. Впрочем, я тоже принцесса, только я не родная дочь нашего короля, а приёмная. Но он меня всё равно любит, как родную! Он вообще всех своих подданных усыновил. Ну, тех, кто согласился, конечно.

— А как зовут вашего короля?

— Орлеан Первый. Во, как.

Тут до принцессы донеслось конское ржание и лай собак. Малиновка полетела поближе к дворцу, чтобы разузнать, что там за шум.

— Принцесса, а принцесса! Они идут сюда. Будешь прятаться от них? Или выйдешь навстречу?

Принцесса озадаченно посмотрела на птичку. Её ищут? Зачем? Она взглянула на часы. Ещё ведь рано. Нянюшка вряд ли успела хватиться своей воспитанницы. Да и не напутала ли чего-нибудь эта малиновка? Кто знает, может, это трудности перевода с птичьего…

Но своим глазам не верить было нельзя. С дальнего пригорка уже спускался конный отряд. Впереди на гнедом коне мчался старый король. Птичка озабоченно замахала крылышками и вспорхнула.

— Ну, если ты решила не прятаться, тогда давай уж, не томи! Эй, а тебе не влетит, что ушла без спросу? Ну ладно, как знаешь. Приходи ещё сюда, поболтаем!

И Зорька упорхнула. А принцесса сделала несколько несмелых шагов в сторону дворца.

6

— А отец-король всё всматривался вдаль до боли в глазах. Сейчас в его голове была одна мысль: где Лиззи? Куда делась Лиззи? Если бы еще не древнее пророчество… Как он мог забыть… Как?..

Лизочка! Ты спишь?

Папа посмотрел в лицо спящей дочери. Точно спит? Точно. Он снова поднял её вместе с пледом и аккуратно положил в кроватку. Пусть смотрит сладкие сны, принцесса моя золотая.

Папа на цыпочках вышел из комнаты Лизы. В просторной гостиной он обнаружил жену, как-то неестественно скорчившуюся и поникшую. Она сидела на банкетке посреди комнаты, прямо перед раскрытой коробкой, где лежала разобранная рождественская ёлка. На улице давно стемнело, но она, похоже, не зажигала свет, а просто сидела среди разбросанных зеленых веток с остатками прошлогодней мишуры, о чем-то глубоко задумавшись.

— Катюша, что случилось?

Жена подняла на него глаза.

— Тетя Люба позвонила. Они не придут в этом году на Рождество. Уезжают в Италию. Надо же. Кто бы мог подумать.

— Да-а. Это просто фантастика! Чтобы наши старые домоседки решились на такое! Это что же должно было случиться?

— Да Ирка купила им билеты в Милан. Хочет, видно, мать сплавить подальше на праздники.

— Катюш, да ты что? Радоваться надо за тётушек! Ну, и за Ирку тоже…

— А я им подарки к Рождеству уже приготовила… Как же без тётушек-то? — Катя будто не слышала мужа. — Я и не представляю себе Рождество без них.

— Кать, это же здорово! Можно такое устроить! Давай и мы куда-нибудь ка-а-а-к укатим? Или назовём полный дом друзей, как в студии, помнишь?

Лизин отец закончил когда-то театральную студию. Долгие годы работы в провинциальном театре отложили на него отпечаток, но в этом степенном заслуженном актёре нет-нет, да и угадывался прежний неугомонный Витька.

— Нет, Вить. Не хочу. Хочу ёлку. И мандарины. И тётю Пашу с тётей Любой. Они мне заменили мать. Рождество — это семейный праздник. Разве нет?

— Но тогда… тогда давай закроемся дома, ты приготовишь свою сногсшибательную индейку… и потом спокойно — понимаешь? — спокойно сядем за стол и поужинаем, наконец, так, как мы хотим!

— А до этого разве не так было? Разве мы не праздновали, как мы хотим? На что это ты намекаешь?

Виктор прикусил язык. Похоже, у них с Лизой опять будет грустное Рождество. Надо ёлочку с ней нарядить. Всё-таки ребенок хоть порадуется.

— Ну, я это и имел в виду, радость моя! Отпразднуем, как всегда!

7

Элиза снова села в большое уютное кресло. Так вот, значит, как… Людмила, оказывается, была в такой серьезной опасности… Да, она об этом вскользь говорила, но Элиза не обратила особого внимания. Это многое объясняет, но ничего не решает. Она живёт здесь и сейчас. И сказка ей отчаянно нужна здесь и сейчас. Кстати, почему она так сильно полюбила Богдана?..

Люся задохнулась от смешанного чувства страха, отчаяния и возмущения. Машина уносила её вдаль от самого захватывающего приключения в жизни. Она резко повернулась в сторону похитителя. Богдан? Не может быть! Этот тихоня? На «Тойоте»? Ну, во всяком случае, ей ничего не грозит.

— Что ты себе позволяешь? — возмущенно начала Люся. — Кто тебе дал право вмешиваться в мою жизнь?

— Люсь, я… я ничего не знаю… И поверь, так будет лучше.

— Как это понимать? Значит, ты ничего не знаешь, но тут же говоришь, что знаешь, как лучше, а как хуже? Что всё это значит?

— Люсь, ты не спрашивай. Просто иди домой. Поверь мне.

Машина остановилась возле Люсиного подъезда. Водитель повернулся и посмотрел в сторону девушки. Она смутилась. Взгляд был внимательный и сочувствующий.

Богдан открыл дверь со своей стороны, обошёл вокруг машины и помог Люсе выйти. Вместе они нерешительно сделали несколько шагов к крыльцу. Потом Богдан открыл перед ней дверь, пропустил вперед и подождал, пока она дойдёт до своей квартиры. Люся неохотно вошла в прихожую и сразу, повинуясь какому-то неожиданному импульсу, подбежала к окну в кухне. Горели фонари. Богдан медленно шёл по пустой улице.

Машины возле подъезда не было.

8

Богдан рос странным, нелюдимым ребёнком. Родители его перебивались случайными заработками, время от времени уходя в запой. Богдан стеснялся своей никчемной жизни, стеснялся неприглядного жилища, старой одежды, а потому не любил заводить слишком близкие отношения с людьми. Ведь привести друга в гости он никак не мог. Кто знает, в каком настроении сегодня родители, и как они себя поведут.

… Когда ватага ребят направилась к дому Андрея, Богдана никто не звал с собой, но никто и не гнал. Он сам слегка отстал от группы, размышляя об этих ребятах, о том, что многие девчонки правильно сделали, что не пошли с ними, что надо бы догнать их, вмешаться, вступиться за оставшихся двух дурёх. Но что он может сделать? В лучшем случае, на него не обратят внимания. В худшем — ещё и побьют. А потом… потом прямо перед его глазами ярко вспыхнула молния и затормозила серая «Тойота». Богдан готов был поклясться, что она не ехала по улице и не выворачивала из-за угла. Или он так задумался, что не заметил этого?

За рулём сидел водитель в кепке и замшевой серой куртке. Богдан никогда его до этого не встречал.

— Парень, садись сзади, поехали, пока не поздно.

С этой минуты Богдан, казалось, точно знал, что надо делать, хотя в голове по-прежнему не было ни одного серьёзного плана — да что там плана, ни одной сколько-нибудь значимой мысли. Он действовал, как во сне, но удивительно быстро и уверенно. Парень, не мешкая, запрыгнул в машину, «Тойота» беззвучно тронулась, пронеслась по пустым улицам, в два счёта догнала ребят… Богдан сам удивился, как эффектно это могло выглядеть со стороны. Он даже не успел сообразить, почему он схватил только Люсю. Рита так и осталась там, среди растерянных юнцов. Он вспомнил о ней, только когда Люся уже была дома, в безопасности, а сам Богдан снова шагал по улице, пытаясь осознать случившееся. Когда он закрыл за Люсей дверь подъезда и повернулся, чтобы идти, «Тойоты» уже не было.

Богдан не слышал, как она отъезжала.

9

Следующим утром Лизочка вновь была весела и довольна. Она продолжала радоваться, когда отец достал из кладовки коробку с её ёлочкой. Ну и пусть стоит, украшает спальню. Неужели ссориться и расстраиваться из-за какой-то пыли? Папа радостно доставал из коробки мишуру, разноцветные гирлянды, старинные и современные игрушки. А это что? Ой, какая славная птичка! И как будто Лизочка её где-то недавно видела. Но где? А-а-а!.. Во сне!..

Папа взял птичку в руки. Да-да, вот такая она была — малиновка Зорька, повстречавшаяся принцессе.

— Папа, давай я буду украшать мою ёлочку, а ты доскажешь сказку?

Папа достал из внутреннего кармана свои часы и сверился с ними. Интересно, он что, куда-то торопится? Впрочем, сразу после этого отец продолжил свой рассказ.

… Принцесса сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее спускалась с пригорка. Навстречу ей с шумом и криком неслись всадники. Мало кто из них толком знал принцессу в лицо, и они неминуемо проехали бы мимо, но к девочке, спешившись, уже бежал старый король.

— Стойте, дурачьё! Элизабет! Элизабет, доченька! Ты жива, о радость моя! Жива!

Элизабет было невдомёк, из-за чего весь этот шум. Король называет её доченькой? Ах да! Малиновка же сказала… Но как всё это странно. В последний раз она видела этого высокого седого монарха месяца три назад, когда он проходил мимо её резной скамеечки в королевском парке. Принцесса тогда сидела с книгой в руках и едва успела вскочить, побуждаемая фрейлиной, и наспех сделать учтивый реверанс.

Король уже заключил Элизабет в объятия. Он тяжело дышал, а по щекам катились слёзы, падая на макушку принцессы.

— Право, Ваше Величество, вам не стоило так волноваться, — принцесса старалась держаться, как подобает в присутствии короля. — Я всего лишь пошла погулять поутру, а потом встретила одну птичку и…

— А-ах!

Как будто острая стрела пронзила сердце короля. Птица! Проклятье королевского рода! Она явилась, чтобы похитить его маленькую принцессу. Об этом предупреждала старая ведьма, как раз в ту ночь, когда Элизабет надлежало появиться на свет. Тотчас округу огласило карканье старой вороны, а наутро всё было кончено, и он навсегда потерял свою королеву.

— Ваше Величество, я…

— О, нет! Называй меня отцом! Пожалуйста! Только не умирай! Только не исчезай навсегда!

— Что вы, б-батюшка, — неловко начала принцесса, запинаясь на этом таком незнакомом слове, — птичка была совсем маленькая и такая хорошенькая!

— Никогда! Слышишь? Никогда больше не ходи в этот лес! Теперь всё будет по-другому. Теперь всё будет совсем по-другому! О, как же ты похожа на мать!

У короля слово с делом не расходилось. Вернувшись во дворец, он приказал перевести Элизабет в центральную часть замка, где были спальни других принцев и принцесс. Немедленно старым фрейлинам был дан расчёт, а рядом с принцессой оказались лишь молоденькие девушки, которые благоговели перед своей юной госпожой. В считанные дни ближайший лесок был вырублен, а дорогу к тому месту перерезал огромный ров, который приказал вырыть король.

Ещё бы. Ведь по словам ведьмы, птица должна была уничтожить весь королевский род, и начать она собиралась именно с младшей принцессы.

10

— Пап! А у принцессы была ёлочка?

— Наверное, была. Но ёлочку наряжают зимой. А птичку малиновку она повстречала летом.

— Хочу, чтобы у нее тоже было Рождество!

— Ну, будь по-твоему.

В ночь перед Рождеством, в самый Сочельник, принцесса долго не ложилась спать. Уже закончился семейный ужин, который традиционно проходил в спальне больной королевы. Это было одно из немногих утешений для неё. В этом году принцесса наконец поняла, что эта красивая ещё, но совершенно без всякой жизненной энергии женщина — и есть её мать. Так вот почему её никогда не допускали подойти поближе — чтобы мама не расстраивалась! А мама-то как раз и не расстроилась, а наоборот, была почти счастлива снова увидеть свою подросшую девочку. Из-за многочисленных лекарств королева не очень хорошо понимала, сколько времени прошло с тех пор, как она родила принцессу, и кто все эти годы о ней заботился. Но видеть её была очень рада.

А теперь наступала ночь. Вся комната была наполнена таинственным светом от рождественских свечей. Пламя мягко трепетало, и от этого на потолке появлялись причудливые тени. Принцесса распорядилась, чтобы свечи потушили, только когда она уснёт. И вот, она лежала в своей кроватке, смотрела-смотрела на эти тени и вдруг — фьить-фьить-чирик-чик-чак — услышала знакомую песенку. Зарянка! Ночью, зимой, под её окном? Вот это сюрприз!

Девочка босиком подбежала к окну и с усилием открыла форточку. Птичка не заставила себя уговаривать и быстро влетела внутрь.

— Ну ты даешь, Бетти, — начала она вместо приветствия. — Полчаса уже пою у тебя под окном. Как бы не услышали слуги!

— С Рождеством тебя, Зоренька! Я уж думала, улетела ты в теплые края!

— Ага! Улетишь тут с вами! А кто вам сказку будет делать?

— Сказку? А ты разве сказочница?

— Я-то? И не сказочница вовсе. А сама я и есть сказочный персонаж. Или у тебя под боком птицы каждый день разговаривают?

Интересно. И очень странно. Оказывается, Зорька знает, что она совсем не обычная птичка.

— Где же ты живёшь, Зарянка?

— Ну, спасибо твоему папеньке, больше не в лесу. Наш король, отец мой, Орлеан Первый, пригласил нас всех, лесных птичек, пожить в его угодьях — во-о-он там, возле синих скал.

— Там, на горе, есть еще и леса?

— А как же? Там и живём. В горах, кстати, не то, что здесь. Там нет морозов.

— Как? Но ведь в горах наоборот должно быть очень холодно.

— Как бы не так. В обычных горах — да, бывает и не жарко. А в горах нашего отца всегда тепло.

— Вот бы мне туда попасть! — мечтательно воскликнула принцесса.

Зарянка как будто этого и ждала.

— Чего бы и не попасть? Давай, садись на спину, коли доверяешь.

— Да как же я сяду? Я большая, а ты такая маленькая!

— Слушай, принцесса, ты что ли сказок не читала? Садись, тебе говорят!

И принцесса села. Ну, то есть, она встала с кровати, надела свое рождественское платьице. Шубу надевать не стала — ведь в горах Орлеана Первого все равно тепло. Памятуя о своём недавнем приключении, девочка быстро скрутила из одеяла маленькое чучелко — на случай, если фрейлины войдут в комнату до её возвращения. А потом она подошла к птичке и представила себе, что это лошадь. То ли птичка увеличилась, то ли принцесса уменьшилась, но они как-то — не знаю, как, это же сказка — как-то поднялись в воздух, и не прошло и секунды, как они уже летели над синими скалами.

— Пап! Ну ты бы придумал какой-нибудь сказочный ход! Волшкбный порошок, ковер-самолет, на худой конец. Портал какой-нибудь!

— Лизок, а зачем придумывать, если и так всё прекрасно складывается? К чему какие-то сказочные штуки, всё было так, как было. Принцесса просто села на птичку и полетела!

Пожалуй, другие дети и не стали бы задавать такой вопрос. Но Лизочка была очень практичной.

— Пап! Если бы в вашем театре ставили пьесу по твоей сказке, как бы они заставили принцессу сесть на птичку?

— Дочь! Театр — это условность. Там пришлось бы что-то выдумать. А тут всё очень просто. Ведь скажи, ты даже не сомневаешься, что принцесса очень быстро попала в гости к этому самому орлу.

Лизочка снова сглотнула комок, подступивший к горлу. Как ни старайся, она не может представить себе, как принцесса села на птичку. Не может! Но она попробует. Ей так жалко огорчать папу.

11

— Надо же, какой, оказывается, Богдан… А еще притворялся тихоней. Зачем он меня украл? Ревнует? Почему тогда сам не поднялся ко мне? И куда девалась шикарная «Тойота»? Да, больше вопросов, чем ответов.

Так рассуждала Люся сама с собой. Посоветоваться ей было не с кем. Люся ещё немного походила от окна к двери и обратно, а потом вдруг почувствовала усталость, прилегла отдохнуть…

— Пап! — Элиза узнала знакомую схему, — ей что, приснился сон?

Папа усмехнулся.

— Ну конечно, сон.

— И во сне она увидела тебя?

— О, нет. Еще рано. Во сне она увидела…

12

Люся шла по улице небольшого старинного города. Ночь была прохладная, хотя и летняя. Где-то вдалеке слышался явственный стук топора. Ночью? Люся подошла поближе. Паренёк небольшого роста торопливо прилаживался, чтобы поточнее ударить по стволу огромного дерева. Рядом на земле лежал каменный истукан со зловещими пустыми глазницами. Похоже, паренёк сначала свалил статую какого-то демона, а теперь пытается зачем-то уничтожить ещё и дерево. Может быть, в дереве вся сила истукана?

Парень даже не посмотрел в сторону Люси. Молча сопя носом, он продолжал свою работу. Деревья валить он не умеет, но как же старается!

И тут он поднял глаза. Богдан! Это был Богдан, но в какой-то странной одежде, за каким-то странным занятием!

— Иди домой, Люсь, — устало сказал он. — Завтра трудный день. Но ты не бойся ничего, я буду рядом. Я теперь всегда буду рядом.

Люся вскрикнула и открыла глаза.

— Люсь, дочка, почему будильник не заведён? В школу опаздываешь! — над девушкой стояла обеспокоенная мама.

Люся быстро вскочила, наспех застегнула на себе блузку, юбку, босоножки и выскочила за дверь. Ей не привыкать. Но сегодня что-то совсем из рук вон. До звонка пять минут, а тут ещё надо подумать, что наврать Ритке…

Конец ознакомительного фрагмента.