Невеста в долг

Анна Батлук, 2023

Я никогда не желала интриг и не мечтала стать императрицей. Покой, стабильность и немного денег – высшая мера счастья для меня. Но в спину дышит опека, а Служба имперской безопасности требует выплатить залог за сестру, так что делать нечего: придется участвовать в Отборе невест. И будьте уверены, я сделаю все, чтобы не победить.

Глава 3

Теперь пациенткой стала я и мне не понравилось. Уллис обработал мои ссадины и синяки, поминутно рассказывая, какая я идиотка, что отправилась к иделльцу в одиночку. Справедливо. После явилась Илайя, которая сочла своим долгом уточнить: буду ли я еще спасать этих «зверей». Ядовито, но закономерно. А затем, выяснилось, что стоимость новой формы вычтут из моей зарплаты. Ожидаемо конечно, но неприятно.

Уже ближе к концу смены я встретила в коридоре Филиппа. Пациент остановился и грозно, уперев руки в боки, спросил:

— Почему ты здесь?

— А где мне еще быть? — испугалась я. Отчего-то решила, что пропустила вызов к больному.

Филипп нахмурил и без того сросшиеся на переносице брови. А я вспомнила, что так толком его и не поблагодарила. Сумбурные «спасибо», когда меня уводили, вряд ли можно считать полноценной благодарностью.

— Дома. Ты должна быть дома. Как минимум, уже пять часов. И не говори, что и завтра ты собираешься выходить на работу!

Он вообще адекватный? Конечно, буду, ведь каждый мой рабочий день стоит денег. Кто этот Филипп? Он точно лжет о своем происхождении — каждый житель Поганки знает ценность работы.

По-видимому, что-то такое на моем лице он прочитал, потому что застонал.

— Послушай, — Филипп ласково взял меня за руку и наклонился, чтобы заглянуть в глаза. Я же ошеломленно следила за тем, как моя ладошка теряется в мощной широкой ладони мужчины. — На тебя произошло нападение, ты испытала сильнейший стресс. По закону ты должна получить компенсацию от работодателя и несколько дополнительных выходных. Особенно, если учесть, что ремни на руках иделльца истерлись от старости.

— Угу, и мороженку, — я выдернула руку. — Вы в каком мире живете, Филипп?

Пренебрежение в моем голосе пациенту не понравилось. Но он хотя бы вспомнил о том, что не должен мне «тыкать».

— Алия, вы не правы! Ваше руководство просто не знает о таком правиле, или преступно заблуждается, что тоже нехорошо. Но их просто следует просветить. Пойдемте, — и он опять схватил меня за руку и потащил вслед за собой. — Где здесь руководитель?

Этаж руководства разительно отличался от этажей, на которых бывали пациенты. Будто бы весь бюджет больницы отправили не на нужды больных, а на обеспечение администрации. Как говорил руководитель больницы: наши больные хотят не лечиться, а отдыхать. Так что пусть видят, чего достигнут, если отдыхать не станут.

На этаже росло множество растений: только живые — ничего искусственного. Некоторые даже стояли под пластиковым или стеклянным колпаком, так как прибыли с других планет и Фрибрин для спокойной жизни им не подходил, а значит, стоимость их была еще выше.

Перед каждым кабинетом красовался диван из кожи молодого лигустина. Только молодого — старый выглядел не так презентабельно. Конечно, кому интересно сидеть на черном диване — только белый, идеально подходящий по тону к стенам. В конце коридора можно было заметить кофейню и комнату отдыха. Стоит ли говорить, что даже врачам заходить туда запрещалось под страхом позорного увольнения?

А лампы? Их здесь было много: ярких, дорогих… И точно никто не выключал их из экономии.

От лицезрения подобной роскоши Филипп явно опешил. Согласна, в контексте обшарпанных стен нижних этажей, складывалось ощущение, что попал в другой мир.

Кадрами заведовала заместитель директора Олли Кож. Страшная женщина. Не в смысле внешности, а по духу. При приближении к ее кабинету, персонал инстинктивно переходил на шепот, цыпочки и редкое дыхание, ибо мстительность и взрывоопасность Олли были легендарными. Миниатюрную женщину раздражало все: от громких звуков до запаха духов. Что уж тут говорить о недовольных взглядах или частом дыхании? Все должны были перед ней трепетать.

Представьте же удивление Олли, когда дверь ее вдруг распахнулась без подобострастного стука, а на пороге появился зверского вида мужик, за которым, как на привязи болталась я. Олли даже закашлялась, подавившись чудным сливочным пирожным, отчего ее и так недружелюбные навыкате глаза налились кровью.

Я сразу поняла, что дела не будет и потянула Филиппа прочь, пока Олли не отошла от шока. Мало ли, подумает, что у нее галлюцинации. Но мерзавец проигнорировал мои попытки спастись.

— Приветствую! — Филипп улыбался, но из-за его бороды это было малопонятно. — Мы пришли сообщить о нарушении закона.

Олли перестала кашлять.

— И? — громко и недовольно спросила она осипшим голосом. — С этими вопросами не ко мне, а в СИБ[1].

От этого голоса я сжалась и практически спряталась за широкой спиной пациента.

— Так как именно вы нарушили закон, думаю в ваших же интересах с СИБ повременить, — съехидничал Филипп.

Заявление Олли не понравилось. Она принялась перебирать бумажки, лежащие на столе, что выдало крайнюю степень ее беспокойства. По лицу же, как всегда недовольному, прочесть это было нереально.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Я так и думал! — Филипп отпустил меня и вгнаглую сел на стул напротив Олли. Стул стоял здесь для красоты — ни разу никому не было предложено в него сесть, и от такого святотатства у Олли задергался глаз. — Сегодня на эту девушку было совершено нападение.

Олли перевела на меня тяжелый взгляд — Филипп сел и прятаться за ним теперь было затруднительно, так что я поежилась.

— Кто посмел?

— Пациент. Но это не так важно. Важным является тот факт, что работодатель должным образом не обеспечивает безопасность сотрудников.

— Да вы что? — искусственно удивилась Олли.

Филипп замолчал вдруг. Надеюсь, понял, что над ним издеваются. Сидел и рассматривал Олли так долго, что она почувствовала себя неуютно — впервые за свою жизнь.

— Ну что же вы замолчали?

— Оборудование в палатах изношено, — сухо ответил Филипп. — Ремни, удерживающие буйных инопланетян, истерты и пришли в негодность; оружие с усыпляющими веществами устарело.

— Но я не заведую хозяйством.

— Действительно. Но вы отвечаете за персонал, а Алие положены выходные дни.

— Так пусть идет домой. Кто ее держит?

— Оплачиваемые выходные дни, — поправился Филипп.

Вот это Олли не понравилось. Она и ведомости-то нам подписывала с недовольством, будто из собственного кармана собиралась деньги выдавать, а тут еще плата за выходные? Это Олли и в страшном сне не могло привидеться.

— А больше госпоже Алие ничего не положено? Может быть, компенсация?

По глазам Олли я поняла, что мне конец. Филиппу бы промолчать, но нет же.

— Именно!

— Это по закону, правильно я понимаю?

— Да! Иначе мы будем вынуждены написать жалобу.

— Тогда конечно. Разумеется, мы выплатим компенсацию и предоставим Алие два оплачиваемых выходных, — Олли взяла паузу, но это было далеко не все, что она хотела сообщить. — Тогда и госпожа Алия больше не сможет брать дополнительные смены, потому как не положено. Вот.

Я похолодела. Мне с трудом удавалось обеспечить Лилу даже с учетом двойной нагрузки, что же делать теперь?

Филипп понял — что-то не так и оглянулся на меня.

— Пожалуйста, давайте без компенсации, — деревянными губами пролепетала я.

— О, и Алия, забыла сказать: прошел запрос из опеки. Проверяется ваша благонадежность. Всегда я давала хорошие рекомендации, но в этот раз…даже не знаю. Вы нарушили все возможные техники безопасности — подошли близко к иделльцу. Что может быть глупее?

Олли Кож имеет большой опыт угнетения сотрудников: знает по чем бить — по самому больному, по самому важному. Филипп хмуро наблюдал за нашим разговором, но не влезал. Спасибо ему хотя бы за это.

— И выходные не нужны…

— Да нет же, Алия, — Олли ядовито улыбнулась. — Все должно быть по закону.

Идти я не смогла и из кабинета Филипп практически вынес меня на руках.

— Простите, Алия, — выглядел он виноватым. — Я не знал, что так получится.

Я прислонилась к стене, стараясь унять дрожь. Мне было страшно. Страшно и больно. И от возмущенных криков, от некрасивого скандала и оскорблений удерживало лишь осознание того, что этот человек спас мне жизнь.

— Кто-то находится под вашей опекой?

Я закрыла глаза — так было легче сдерживать слезы.

— Сестра.

Находится. Надолго ли? Вполне может быть, что скоро уже… И из-за кого все проблемы? Из-за слишком деятельного Филиппа.

Я чувствовала на себе его взгляд: недоверчивый, пытливый и…надоедливый.

— Но сколько вам…тебе лет?

— Достаточно! — я открыла глаза. — Филипп, вам уже пора идти на… На вечерние процедуры. А мне еще новую форму отрабатывать.

— И форма у вас платная?! — мужчина задохнулся возмущением. Он так таращил глаза, что я запереживала, как бы у него не случился удар. — Я этого так не оставлю…

— Вы спасителем заделались? — как ни старалась, но слова прозвучали ядовито и зло. Сама от себя такого не ожидала, но останавливаться было поздно — Филипп ошарашенно смотрел на меня и явно не понимал, что происходит. — А я просила вас о помощи?

— Алия, вы…

— Нет уж, Филипп, это вы. Уже сейчас могу сказать, что вы испортили мне жизнь. Меня лишили дополнительных смен, за счет которых мы с сестрой оплачивали квартиру, так еще меня этой самой сестры скоро тоже лишат! Это вы для моего блага сделали? Чтобы мне перетруждаться не пришлось?

— Но я не знал, что все так.

— Конечно не знали, — сказала неожиданно спокойно. — Вы явно живете в другом, нереальном мире, где все по закону и форму выдают потому что положено, а не потому, что она пришла в настоящую негодность. Вот только не делайте вид, что вы что-то можете изменить в нашем, неидеальном мире.

Не желая больше в это ввязываться, да и жалея, в какой-то степени о сказанном, я бросилась прочь из административного корпуса.

***

Больше членов Совета Макс ненавидел только сваху. Сколько Отборов она уже задает свои правила, требует от принца решения и никак не может понять, что те критерии, которые она применяет к кандидаткам, не нравятся Максу? Зачем ему жена, которая играет на музыкальных инструментах и разговаривает на семи языках? Максу хотелось любви, но ждать ее уже времени не было. Пора было взять на себя ответственность, для которой он рожден.

По всей Ригарийской империи были разосланы десять друзей принца, которые искали кандидаток для Отбора. Каждый на свой вкус — если не выберет Макс, остальной цвет империи тоже можно будет женить. Виктор считал, что это ужасная идея, но он просто не знал, что Макс твердо вознамерился этот Отбор закончить женитьбой, и уже подобрал подходящую для себя кандидатуру.

***

Домой я возвращалась рано. Рано для той, что работает, как ненормальная, пытаясь прокормить и себя и сестру. Но Олли не зря заработала свою репутацию мстительной стервы — меня чуть ли не принудительно отправили домой.

Не желая наживать новые неприятности, я ушла. К тому же и впрямь переполнилась волнениями, так что следовало отдохнуть. Но завтра собиралась как всегда быть на работе.

Лила не встретила меня в дверях, что было не удивительно — не ждала так рано. Но ее не было дома и вот это, разумеется, настораживало. Я включила лампу на кухне и села за стол. Вкусно пах приготовленный ужин, недавно выключенная плита источала тепло и странно было все это ощущать, но не видеть сестру. К тому же, хоть кто-то в нашей семье должен бы переживать за расточительство.

Ждать, пока хлопнет дверь, пришлось долго. Встречать сестру я вышла в коридор и света от кухонной лампы было достаточно, чтобы заметить испуг на лице Лилы. Пауза упала между нами тяжелым грузом. И мне бы спросить, где она была так поздно, но я боялась, по-настоящему боялась услышать ответ. Так что я спросила другое, совсем не то, что было нужно.

— Ужинать будешь?

Лила улыбнулась, но улыбка выглядела натянутой.

— Да, конечно.

Я наблюдала за тем, как она снимает ботинки и вешает куртку. Узкие брюки, мешковатый свитер — ничего особенного, но так на свидания не ходят, а значит удобная версия отпадает сразу.

— Что случилось? Почему ты так рано вернулась? И свет включила…

Я не слышала вопросов. Уговаривала себя, напоминала, что «дело» у Габрида было вчера, но ужас и предчувствие обуяли меня, запустили щупальцы в душу и разрывали ее на части.

— Где ты была?

Я все-таки не выдержала.

— Ходила к подруге. Зарина, ты ее не знаешь. Им недавно дали квартиру в соседнем доме.

И она передернула плечами. А если я что-то и знала в этой жизни точно, так это признаки вранья моей сестры. И дерганье плечами — один из них.

— Ты была с Габридом, — твердо сказала я. И застонала, когда Лила стыдливо опустила взгляд.

— Алия, я ни в чем таком не участвовала… — горячо зашептала сестра. Будто нас кто-то мог подслушать. Будто в этой каменной клетке до нас было кому-то дело.

— С этого все и начинается, — я устало потерла виски. Они показались обжигающими. — Послушала, посмотрела, а после пошла на дело. Что он там разрабатывает? Кражу, разбой, вымогательство?

— Ты не права, — Лила обиженно прижималась к двери. — Мне ничего делать не придется, зато денег нам хватит…

— Не смей! — прошипела я гневно, грозя сестре пальцем. — Ты ставишь под удар все то, что я так долго пыталась построить! Ты понимаешь, что опека…

— А ты понимаешь, что я не могу так жить?! — запальчиво и зло закричала сестра. — У тебя было все, пока ты росла, а я хожу в одной и той же блузке уже год. На ней заплаток больше, чем заводской ткани, а рукава приходится подкатывать, потому что они истерлись.

Мой гнев мигом улетучился.

— Да, нам тяжело жить сейчас, но мы живем в Поганке — здесь всем нелегко.

— Не настолько, — Лила вытерла слезу, одиноко скатившуюся по щеке, но я отчего-то засомневалась в ее искренности. — На меня все смотрят, как на бедную сиротку. А недавно, ты представляешь, соседка предложила отдать нам старые вещи. Ее дочери они уже не нравятся, так что ж выбрасывать! — сестра сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, но не выходило. — И ты говоришь, что все в Поганке живут плохо?

Я хотела было сказать, что соседка живет по принципу: украла-прокутила-села в тюрьму, но зачем? Лила и сама все знает.

— Что ж, — я обессиленно прислонилась к стене. Усталость и разочарование взяли свое. — Может быть, ты и права — в доме присмотра тебе будет лучше.

— Алия, прекрати! — Лила закатила глаза и показалась такой взрослой, несмотря на то, что ей всего четырнадцать лет. — Я всего лишь хочу попробовать заработать. Помочь тебе…

— У меня проблемы с опекой, — опять я перебила сестру. — И вполне возможно, на днях они здесь появятся, так что скажешь все то, что мне объясняла и все — мучаться больше не придется.

Это Лиле не понравилось и тон ее речи мигом сменился. Передо мной вновь появилась любимая младшая сестра, которая понимала проблемы и согласилась подождать. Были и общие слезы, были и мольбы о прощении с обеих сторон. Засыпали мы в обнимку и мечтая о тех временах, когда сможем позволить себе, что угодно.

Но я уже почувствовала этот надлом между нами. И склеить его слезами было невозможно.

Я твердо вознамерилась после работы найти Габрида и потребовать у него оставить мою сестру в покое. И хоть понимала, что бывшему другу плевать на мои требования, не попробовать не могла.

Так и шла на работу, попивая коктейль для бодрости, взращивая мрачные мысли и репетируя речь, но едва переступила порог отделения, как поняла: что-то случилось. Что-то страшное, потому как все были подозрительно бледны и переговаривались шепотом.

Я перехватила главного сплетника отделения — Уллиса, и он, побелевшими от шока губами, поведал мне следующее:

— Проверка приехала. И СИБ[2]. Олли Кож и директора уже вывели в наручниках… Не знаю, что будет с нами.

— Олли? — я пыталась сообразить, успела ли она сообщить в опеку о моей неблагонадежности. По всему выходило, что нет. — А за что их забрали?

— А мало поводов? Наворовали на всю жизнь. И свою, и детей и соседей.

— А нам тогда чего бояться? — резонно удивилась я. — Мы не украли и иголки — даже воду с собой на работу носим.

Уллис нервно сглотнул, так что широкий ангаррский кадык на его шее задрожал, и отступил.

— И это неправильно, — раздался позади меня голос. — Вот уж на воду сотрудникам финансирование точно выделялось.

Я обернулась и попятилась так же, как только что Уллис. Передо мной стоял Филипп Манил, только преобразившийся до неузнаваемости.

Куда исчезла косматая борода и неухоженная шапка волос? Передо мной стоял один из тех холеных молодых людей, которых постоянно показывают в передачах. И не сказать, что у меня имелось время эти передачи смотреть, но… Мужчина явно был колоритным.

— Но…как? — не выдержав, я протянула руку и коснулась его лица. Сейчас моя возможность думать стремилась к нулю. Гладкое лицо, под моими пальцами настоящая кожа… Филипп улыбнулся и я испуганно отдернула руку — что же я творю?

— Профессиональный грим, хорошие специалисты и неумолимое желание внедриться в врачебную среду, — подмигнул Филипп. — Позвольте представиться: Филипп Эслаутер — заместитель министра охраны здоровья.

— Вы здесь с проверкой были? — хоть бы не потерять сознание. Что я там кричала про то, что этот мужчина все портит?

Филипп посерьезнел.

— Вообще-то нет. В планах было, конечно, почувствовать на себе помощь населению, но задача изначально стояла другая. Неважно это теперь — вскрылось намного больше проблем, чем мы могли себе представить.

— А, — я криво улыбалась. Общаться с птицей такого высокого полета, как этот переродившийся пациент, не хотелось. Но он продолжал:

— Спусковым крючком было поведение Олли Кож! — он прямо задохнулся возмущением. — Но и без нее здесь до безумия много нарушений, фактов коррупции, и мы вынуждены…

«Закрыть больницу», обреченно подумала я.

— Заняться полнейшим реформированием больницы.

Этот новый Филипп вещал вдохновенно, но меня его планы не слишком заботили, так что пока он рассказывал, как именно будет организована работа, я нервничала и планировала планы побега.

— А тебе мне хочется помочь, Алия, — к этим словам я прислушалась. — На самом деле, ты одна из немногих здесь, кто работает честно.

Я напряглась. Как правило, после похвалы от начальства всегда следует дополнительная работа. Неоплачиваемая. Так что лучше и не хвалили бы, правда.

— Потому хочу попросить у министерства квоту на твое обучение. Ты сможешь стать врачом, Алия. Лучший университет Вассы примет тебя!

Врачом? Меня захватило ощущение чистого, незамутненного восторга. Восторга от наивности Филиппа. Сразу понятно, что он никогда не жил в Поганке. Стать врачом — всегда было моей мечтой, и будь живы родители, она бы исполнилась и без этой квоты, которую давали кому угодно, только не жителям нашего района. Но сейчас это попросту невозможно.

— Я очень благодарна вам Филипп, но вынуждена отказаться.

Судя по лицу чиновника, он засомневался в моем психическом здоровье.

— Вы не хотите изменить свою жизнь? Вам нравится…когда вас погоняют хамки вроде Илайи?

Ну да, дело именно во мне — я оскорбленно поджала губы. Из-за спины Филиппа выглянул Уллис и махнул мне, призывая заканчивать разговоры. Могла бы я…

— У меня не та жизненная ситуация, чтобы учиться. Под моей опекой сестра. Васса — другая планета. Мне дадут комнату в общежитии, а что делать ей? Законсервироваться в ожидании, пока я стану врачом? — Филипп молчал, а меня понесло. — Предположим, я смогу прятать ее под кроватью — ничего страшного, просто чаще будем мыть полы, чтобы она пылью не дышала. Но прожить вдвоем на стипендию попросту невозможно.

Бесполезно, все бесполезно. К чему эти речи, когда Филипп не представляет в каком мире мне приходится жить. Потому я улыбнулась уголками губ и постаралась взять себя в руки.

— Я очень благодарна вам, правда. Но ваша жизнь слишком далека от реалий Поганки.

Филипп неожиданно вскинул на меня острый взгляд. Мгновение мне казалось, что я нарвалась на грубость, или на увольнение… Лучше бы первое.

— Я понял. Вам пора идти.

Несмотря на проверку и на увольнение некоторых власть имущих, прием больных продолжался и работы у персонала хватало. Возможно, завтра корпус закроют, но сегодня я выполняла обычные манипуляции. И все шло как всегда — лишь немного кололо осознание того, что у меня оказывается имелась возможность изменить свою жизнь.

— Алия, пройдите к переговорному пункту.

Вызов прозвучал на весь корпус и отчего-то я решила, что это звонок из опеки. Вдруг Олли все же успела нагадить напоследок — такая гадина и из мест заключения заявление напишет, чтобы жизнь испортить. Немного волнуясь, я прошла к аппарату. Секретарь странно взглянула на меня и осторожно подвинула телефон ближе.

— Кто? — одними губами спросила я и похолодела, поняв практически беззвучный ответ:

— СИБ.

Я знала по какому поводу звонок еще до того, как деревянными губами произнесла свое имя. Так что сообщение о том, что Лила Макбрин в участке и требуется мое присутствие как опекуна, не шокировало.

Я положила трубку и какое-то время смотрела на телефон, не отрывая от него ледяных пальцев.

— Ну что там? — прошептала изнывающая от любопытства секретарь, и я вздрогнула, осознав, что вообще-то не одна.

— Все хорошо, — прошептала, сама не веря своим словам. — Но мне нужно уйти. По делам.

Секретарь понимающе закивала. Конечно-конечно, позвонили из СИБ и теперь у меня какие-то дела появились. В ее глазах я видела усмешку и готовность к разнесению сплетен.

— У кого теперь отпрашиваться?

— У Филиппа Эслаутера, проверяющего этого, — секретарь даже наклонилась, чтобы было удобнее вещать, — ты посмотри какой бессовестный — проник к нам обманом, а теперь…

У меня не было ни сил, ни времени перемывать кому-то кости, а потому я неопределенно махнула головой и практически бегом покинула приемную.

Филиппа я отыскала быстро: вместе с комиссией он был в кабинете директора и просматривал документы. Я влетела в кабинет и остановилась на пороге, не понимая, как к нему теперь обращаться.

— Алия? — счастье, что Филипп заметил меня сам. Заметил и оценил панику на моем лице. — Что-то случилось?

Члены комиссии дружно сделали вид, что ничего странного не происходит: подняли на меня мутные от огромного количества документации глаза и дружно опустили их обратно.

Я задыхалась от ужаса. Стояла, вцепившись в ручку двери, сжимала ее до такой степени, что побелели пальцы, и не знала, что скажу Филиппу. Чем он может мне помочь? Да и зачем ему это нужно?

Мужчина приобнял меня за плечи и осторожно вывел в коридор. Мы стояли так близко, что со стороны походило на объятия, но мне было все равно.

— Моя сестра, — выдохнула я, — ее забрали в СИБ. Скажите, Олли все же отправила сообщение о моей неблагонадежности? От этого многое зависит.

— Постой-постой, — Филипп взял мои ладони в свои и легонько сжал. На контрасте с горячей кожей я поняла, насколько мои пальцы замерзли. — Твоя сестра что-то натворила?

— Скорее всего, — я рассматривала наши руки и боялась поднять взгляд. — Вы можете, — я гулко сглотнула, — посодействовать, чтобы ее отпустили.

Тишина. Я поняла, насколько это жалко и нагло прозвучала и зажмурилась. Из последних сил, пытаясь спасти ситуацию, добавила: — Отпустили ко мне…

Филипп молчал, а я вдруг вспомнила, как он требовал от Олли, чтобы все было «по закону». Все зря. Вот она моя жизнь во всей красе: единственный знакомый чиновник, и с тем договориться невозможно. Разозлившись, я наконец посмотрела на Филиппа.

— Вы должны мне! Вы подставили меня перед Олли, перед опекой.

Я старалась не вспоминать, что при этом совсем недавно Филипп спас мне жизнь.

— Алия, я совсем из другого ведомства, — спокойно ответил мужчина. — К тому же, если твоя сестра действительно совершила правонарушение, она должна быть наказана.

— Накажут меня, — я закусила губу, чтобы не разрыдаться. Плакать буду позднее, не сейчас. — Скажут, что я не могу справиться с сестрой, подаю ей плохой пример…

— Но тебе действительно некогда ей заниматься, — мягко заметил Филипп, а мне хотелось его ударить. Мгновение я вглядывалась в его лицо, испытывая жгучую пустоту.

— Благодарю, — произнесла сухо и безжизненно, высвобождая руки.

— Алия, постой. Не надо так, все образуется.

Я отступила на шаг и повторила:

— Благодарю.

***

Свежеотремонтированное отделение СИБ выглядело свежо и холодно, в целом напоминая улей Фрибринских пчел: белые с золотом стены, а все сотрудники в одинаковой черной форме, суетятся, переходят с места на место и громко переговариваются. Меня встретили как-то слишком уж радушно, из чего я сделала вывод, что срочно нужно искать правозащитника.

Подозрения мои подтвердились, когда следователь ввел меня в курс дела.

Моя сестра совместно с Габридом и еще парочкой подельников (желаю им всем безудержного поноса в камере) влезли в дом чудесного гражданина, который являлся ни больше ни меньше дипломатом планеты Ваоль. Открыв дверь и нисколько не смущаясь тому, что скорее всего в доме посла помимо хлипкого замка есть и дополнительная защита, Габрид с сотоварищами принялись складывать в мешки все, что плохо лежит. По их мнению, плохо лежала посуда досингарийской эпохи, пара бриллиантовых запонок и слитки ковальского золота (следователям бы поинтересоваться откуда они у дипломата). В итоге, трофеев они набрали минимум на пять лет заключения в Ригарийской тюрьме, но Лиле повезло: сама она в дом не входила, да еще и несовершеннолетняя, так что могла обойтись условным заключением и обязательными работами на благо империи. Все это я узнала от следователя СИБ, которого слушала, сгорая от стыда. Наверное, именно так чувствуют себя родители, когда их отчитывают за непослушных детей.

Вся эта атмосфера — светлые стены, аскетичная обстановка и вышколенный безэмоциональный следователь, для которого имело значение лишь быстрое раскрытие преступления, пугали меня.

— Я могу ее забрать? — голос мой звучал робко и испуганно. Следователь как будто даже задумался.

— Только если под залог. У вас есть 300 000 кнеллей?

300 000? Я думала, что мне тошнит? Нет, по-настоящему тошно мне стало только сейчас. За год работы медсестрой, без выходных и с дополнительными сменами, я могла заработать максимум 360 000 кнеллей. Но за год вперед мне зарлпату никто не выплатит. А следователь продолжал меня добивать:

— К тому же, вы всего лишь опекун. И мы будем вынуждены, повторяю, вынуждены, донести соответствующим органам, что вы не справляетесь со своими обязанностями.

— Это ошибка! — я слышала свой голос будто бы со стороны — неубедительно звучал, неубедительно. — Лила просто попала не в то место и не в то время. Пожалуйста, не сообщайте в опеку.

Следователь покачал головой:

— Камера СИБ — не лучшее место для молодой девушки. Даже если, — он выделил «если» голосом, — если это случайность, то даже месяц пребывания здесь сделает из вашей сестры другого человека. Так что я настоятельно советую вам все же найти деньги.

Должен же быть какой-то выход? Я с отчаянием смотрела на следователя — молодой мужчина, неужели успел озлобиться на весь свет?

Я глубоко вдохнула и встала со стула. Вот бы Илайю сюда. Уверена, ей не составило бы труда договориться даже с глухонемым инопланетянином какой-нибудь отсталой планеты, лишь бы он был мужского пола. Постаралась представить себя ненавистной Илайей и маняще улыбнулась, наклоняясь так, чтобы была видна грудь.

— Могу я надеяться, что если все же найду деньги, опека узнает о произошедшем как можно позже?

Что-то не заметно было во взгляде следователя заинтересованности — больше на жалость похоже. Да уж, для соблазнения, по-видимому, надо иметь хотя бы третий размер груди.

— Я даю вам три дня, — следователь с трудом скрывал улыбку. Я вспыхнула от стыда — соблазнительница, мать вашу. — Если денег не будет, утром четвертого дня опека будет оповещена об инциденте.

— А если я найду деньги?

— Значит, она узнает об этом намного позже.

И почему мне кажется, что у следователя есть свой интерес?

[1] Служба имперской безопасности

[2] Служба имперской безопасности