Своими ногами

Анна Баганаева

Это книга для тех, кому нужна мотивация жить. Кто чувствует себя отвергнутым обществом и собой, кто вязнет в страхе и нуждается в поддержке.Это история женщины с редким диагнозом «парциальный гигантизм», которая поставила себе цель стать счастливой.Сделала карьеру в журнале, родила ребенка, создала успешный онлайн-проект, путешествует и заботится о себе.Здесь рассказы о борьбе с зависимостью, проблемами и тоской серой жизни. Примеры смелых поступков, уязвимости и веры в мечту. Книга содержит нецензурную брань.

И только если напиться как следует, то отпускает

Алкоголь помогал перейти из серой тоскливой реальности в другую, где тепло и не страшно.

Сейчас, когда я читаю у какой-нибудь классной писательницы «раньше я много пила, это помогало мне не чувствовать себя уродом, но сейчас я уже столько-то лет соблюдаю полную трезвость», то радуюсь, и умиляюсь, и благодарна в этот момент крайне. Если Джулия Кэмерон, Анн Ламотт и Брене Браун были алкоголичками, значит, и мне не стыдно. Впрочем, когда они рассказывают про три бутылки вина на завтрак и литровку виски на ужин, я понимаю, что мне до них далеко. Не только в смысле творческом, но и алкоголическом. Опять незадача.

Я помню, как обрела утешение в водке. Как в пятнадцать лет впервые выпила с Алкой поллитра на двоих на девятом этаже своей многоэтажки, запив водичкой и закурив сигареткой. Как мне стало весело, легко и хорошо. Как здорово было на дискотеке, и меня даже мальчик пригласил на медляк!

Апогей пьянства пришелся на первые курсы университета и жизнь в общежитии. В 95-м я поступила в Уральский госуниверситет в Екатеринбурге, на философский факультет. Факультет выбирала по принципу «где легче сдавать экзамены», плюс меня привлекал эпатаж смутно-понятного названия. Единственное, что я точно про себя знала на тот момент — что я гуманитарий. Никаких карьерных целей у меня не было, впрочем, как и большинства моих ровесников в 90-е.

Общежитие. Толпа одиноких напуганных дети без взрослых начала жить вместе. Все мы в чужом городе, каждый предоставлен сам себе. Нам страшно, но мы этого не понимаем. Мы сбиваемся в кучки по интересам. Выбор не шибко большой — учеба или водка. Но если уж выбрал, то выбрал — полумеры невозможны.

Каждый принес из дома свои привычки, свои правила, свои страхи и способность отстаивать себя. У меня был полный набор, кроме последнего пункта, все, что я умела — это молчать, когда оскорбляют, острить и хохмить, когда есть шанс стать своей, и пить водку, чтобы выглядеть крутой, чтобы увеличить шансы стать своей и вообще смазать эту невыносимость. Мы пили каждый день, иногда даже с утра, порой до полной потери разума. Влипали в приключения, некоторых из нас насиловали, кто-то оказывался не в состоянии сдать сессию и вылетал из универа. Мы ссорились по пьяни, устраивали разборки с похмелья, врали родителям, жили впроголодь, потому что водка съедала все деньги, выданные на продукты. Бедные бедные дети.

Общаться с парнями на трезвую я не могла категорически. Когда я смотрела на какого-нибудь симпатягу, внутренне переходила на другую сторону улицы, чтобы не услышать снова оскорбление или глумливый смех. После третьей рюмки удавалось остаться на месте, к концу бутылки завязать отношения. Наутро заявлялось похмелье, помноженное на стыд, усугубленный похмельем. Просто уйди, пожалуйста. Только с одним получилось остаться дольше чем на раз, опять же благодаря алкоголю. Мы пили вместе, спали вместе, снова пили, всю зиму и половину весны. Потом он пропал на семь лет, а когда вернулся, вернулся вместе с бутылкой водки. Мы поженились.

На алкоголе держалась вся наша семейная жизнь. Мы смотрели кино, шлялись по городу и ходили по гостям с красненьким полусладеньким, с коньяком животворящим или пивасиком. То нежные, то грубые, то страстные, то холодные, мои отношения и с Никитой и с алкоголем были подозрительно похожи. И тот и другой очень нравились мне в начале вечера, втягивали меня в проблемы, стоили мне денег и дико раздражали по утрам.

Муж падал на стакан при каждой необходимости совершить над собой усилие. Вышел на новую работу — нужно договориться с парнями о том, кто полезет на верхотуру сверлить дыры в бетоне. Жене втемяшилось сделать ремонт — надо с этим что-то делать. Рождается ребенок — надо как-то реагировать. Семь бед — один ответ. Намахнул, и гори оно все.

Легко было бы обвинить в своем пьянстве мужа-алкоголика. Или папины гены. Или влияние неподходящей компании. Но это была бы неполная правда. Я сама покупала водку или вино, когда мне было одиноко и я не знала, что делать. Когда в сером-сером долгом-долгом дне не было ничего, что бы радовало. Когда завтра не обещало ничего, кроме повторения долгого-долгого серого-серого дня.

Я хваталась за рюмку всякий раз, когда хоть боком, хоть краешком поднимался вопрос моей женской природы. Во хмелю я вела себя так, как ни в жизнь бы не стала по трезвости. Я могла предложить парню танец, поцелуй или секс, могла признаться в любви, могла флиртовать.

Но когда алкоголь отступал, возвращались мысли.

Господи, он же занимается сексом с мутантом! А он знает вообще об этом? Как это для него? А вдруг его подташнивает в процессе? А может он не заметил (хаха).

О, он еще и женат, так значит мы не будем «счастливы вместе». Я так и знала, окей, пусть так, так нормально. Если он не будет переходить черту «не поверите господа, ебу и плачу», то остальное я переживу. Переживать, конечно, сложно, так что я, пожалуй, еще выпью.

И каждый мой мужчина пребывал в полном изумлении, наблюдая бухающую по-черному меня. Я ничего не говорила о своих чувствах, о том, каково мне на самом деле. Гордо несла знамя циничной феминистки, умирая от ужаса ежесекундно. Вот сейчас, сейчас меня отвергнут и бросят. И больше никто и никогда меня не приласкает.

Если мужчина каким-то чудом задерживался и даже, например, показывал мне, что я ему в чем-то ценна и дорога, я успокаивалась и прекращала так сильно себя разрушать. Но разумеется, возвращалась к анестезии, если мне становилось или казалось, что становится, больно.

Я падала в синюю яму при каждом новом рывке в бизнесе. Ох уж этот инфобизнес, этот маркетинг и эти продажи на личном бренде. Как пела Янка Дягилева еще в 90-х, «коммерчески успешно принародно подыхать, о камни разбивать фотогеничное лицо, просить по человечески, заглядывать в глаза доооооооообрым прохоооооожим». Вот примерно так я себя чувствовала при каждом новом запуске тренинга. На разрыв, на отчаянном рывке, эх-ма, однова живем, весь вечер на арене и шоу-маст-гоу-он.

Когда надо было мобилизоваться и качественно вспахнуть целину, я замораживала чувства и так напрягалась, что меня можно было сломать пополам как сосульку. И чтобы не сломаться, чтобы немного размякнуть, я пила вечерами.

Алкоголь помогал мне продолжать делать то, что я делала. Ненавидеть себя, работать на износ, бежать к придуманным целям, бежать от своей боли, физической и душевной. Алкоголь помогал мне держать щит и меч, бросаться в огонь и бросать гранаты.

Но алкоголь не помогал мне быть счастливой. Никогда. Он отбирал мое настроение по утрам, крал мою легкость и желание творить. Муть и тягость даже самого нежного похмелья отравляли день за днем, год за годом…

Разумеется, я не пила, когда была беременна, когда кормила грудью. Да и вообще, это занятие мне резко опротивело, когда я узнала, что жду ребенка. Тогда же пошла в рост моя карьера, я стала главным редактором и начала хотеть от мужа кое-чего большего, нежели веселого времяпрепровождения. Я ждала от него поддержки, денег, развития и еще много такого, чего у обычного безработного алкаша быть не могло по определению. После года страданий и войн я ушла, забрав ребенка и тостер. Ему осталась квартира и кот, все по-честному

И когда моя жизнь оказалась забита под завязку работой над текстами и заботами о сыне, я снова стала немножко прибухивать. Не каждый день и понемногу. По пятницам, когда люди идут в бары после работы, я укладывала сына спать, а сама ложилась на диван с новой серией детективного сериала «Менталист» и бутылкой пива. И мне становилось немножко не так тяжело, не так одиноко.

Кроме того, что мне было постоянно страшно за будущее, что я проживала горе расставания, мне не хватало принятия моего тела другим человеком. В браке с Никитой я была спокойна насчет своих ног. Да, инвалид, да, ноги другие, но вот же есть мужик, который меня с ними вместе в жены взял и вроде даже любит. Никита мог чмокнуть меня прямо в шрамы, проходя мимо, и его никогда не волновало, что думали и говорили другие про мои ноги. Сейчас я понимаю, что в его принятии было больше равнодушия, чем любви, но даже без этих крох мне было невыносимо.

Пока я была замужем, я носила социальный щит. Я нормальная, меня выбрали, я хорошая. Перейдя в статус матери-одиночки, я снова оказалась беззащитна. К позору инвалида добавилось унижение быть разведенкой. Я снова возненавидела мужчин. Снова видела в каждом проходящем угрозу, как в детстве, когда я переходила дорогу, если навстречу шла компания мальчиков.

Мир наполнился косыми взглядами, грубыми парнями, зачуханными пьяными мужичошками. Никакой надежды на то, чтобы обрести любовь, у меня не было, и причиной были мои ноги, конечно же. А еще — ребенок, разумеется, кому я с ним нужна. Ну и работа, безусловно, она занимала все время. Вот и оставалась всего пара часов раз в неделю на пару бутылок пива. Постепенно этих дней становилось больше, пока я не вышла в режим «по чуть-чуть, но каждый день».

Когда я жила на Самуи, приятельница дала мне почитать «Трансерфинг реальности» Зеланда. Дочитать я ее не успела: разбилась на байке и вернулась в Екатеринбург раньше, чем кончилась книга, виза и запланированная тайская жизнь. Но в главе про эгрегоры я прочитала, что если уж вы стали частью такого эгрегора, как алкоголь, то делайте это красиво. Не надо хлебать дешевый пивасик из пластиковой «сиськи». Купите стильную фляжку, налейте в нее хороший коньяк, положите во внутренний карман своего кашемирового пальто и будьте стильно «под мухой».

Мне идея зашла, тем более, что доходы изменились благодаря успеху моего нового онлайн-тренинга «Писать интересно», который я запустила через год после аварии. Я перешла на дорогое вино, сухое красное чилийское или белое итальянское. Сыр с плесенью, хамон и виноград на закуску. Досуг мой, правда, был по прежнему скуден. Все тот же одинокий вечерний кинозал, все та же тоска по любви. Ну хоть вкусно.

Трудно сказать, когда мне по-настоящему надоело ощущать похмельную муть и сливать дни на восстановление. Когда я стала получать физическое ощущение удовольствия от трезвости. Когда я начала отказываться от алкоголя просто потому, что мысль об опьянении вызывает неуютные чувства.

Но не страхом единым, конечно, я сохраняю трезвость. Осознанность — наше все. Очевидно, что желание выпить возникает, когда в жизни что-то идет не так. Слишком трудно или в принципе неправильно. Может быть, это одиночество. А может, усталость.

И задача не только в том, чтобы просто удержаться от алкоголя. Куда важнее проявить заботу и внимание к себе и к истинным причинам желания выпить. Какое действие мне нужно совершить на самом деле, спрашиваю я себя у винного отдела. И если ответ приходит — делаю это. Звоню подруге и договариваюсь о встрече. Пишу сообщение партнеру, что мне не нравятся его условия. Отказываюсь от неинтересного проекта или подтверждаю участие в перспективном. Обнимаю сына, который уже выбрал себе шоколадку и топчется рядом в ожидании, когда мама закончит набирать корзину.

Приезжаю домой и завариваю чай.

Кстати, чай — прекрасная альтернатива вину. Когда я представляю себе первый глоток горячего свежего травяного чая, я воображаю примерно то же удовольствие, что и от алкоголя. Мой бывший психотерапевт, мастер цигун и танатотерапии, говорил, что от чая тоже торкает, только мягче.

Нужно переждать только эти первые мгновения, когда тянет выпить. Я открываю книгу или пишу пост в инстаграм. Разговариваю с мужем по душам или поливаю цветы. Тискаю котика или вытираю пыль. Делаю медитацию или ложусь спать пораньше. Есть много способов дать себе послабление, и ответственность каждого пьяницы, который хочет перестать быть пьяницей, — найти свой.

Я держусь на том факте, что я слаба и зависима. Что моя психика не выдерживает внутреннего давления, которое копилось всю жизнь. Что я полна старой боли, травм и привычных страданий. Что я нуждаюсь в помощи и поддержке и в огромном количестве инструментов для саморегуляции. Больше десяти лет я постоянно исследую себя, ищу и нахожу утешение и точки опоры для развития в психотерапии, чтении книг, писательстве, письменных практиках, бизнес-проектах, ведении блога, преподавании, выступлениях, личных и деловых отношениях, работе с телом, экспериментах в питании, в обучении, в коучинге, дружбе, котиках, медитации, путешествиях, природе, новых татуировках, картах Таро, рисовании, выращивании цветов, молитвах и сексе.

И чем больше новых, интересных вещей я впускаю в свою жизнь, чем насыщеннее моя внутренняя жизнь и открытее внешняя, чем больше любви я вижу и принимаю в себе, в мире и других, чем чаще разговариваю с Богом и своей душой, тем меньше мне хочется опьянения и отупения. Тем меньше мне хочется терять осознанность и ясность в чувствах.

Это и есть способ справиться с алкогольной зависимостью. Привязаться к жизни во всех ее проявлениях.

Говорят, что отличную поддержку дает программа «12 шагов» и участие в собраниях Анонимных алкоголиков. Я читаю об этом у Джулии Кэмерон в автобиографии «Взять хотя бы меня», в «Бог никогда не моргает» Регины Бретт.

Однако так вышло, что с самого дна я выбиралась в одиночку, и сейчас, когда я научилась поддерживать себя сама, мне как будто достаточно моих способов. Достаточно того, чтобы быть искренней в блоге и теперь в этой книге. Я знаю, что мои истории поддерживают других, я постоянно получаю обратную связь от подписчиков в блоге. И это придает моей личной драме смысл.