Глава 3
Я поведу тебя в музей
Пары подходили к концу, а от Торопова не было никаких вестей. Сам он на лекциях так и не появился, и я слегка приуныла. Не то чтобы сильно жаждала с ним встретиться, но тащиться куда-то вечером из дома ужасно не хотелось. И отказаться будет неудобно, если уже дала предварительное согласие.
Сообщение пришло, когда я направлялась в гардероб. «Встретимся у входа в музей современной истории России на Тверской», — писал Пашка.
Ничего себе! На свидание в музей меня еще ни разу не приглашали — обычно дальше кино дело не заходило. Правда, однажды встреча состоялась в планетарии, но по моей инициативе, да и не свидание это было, а скорее встреча со старым другом — тем самым парнем из параллельного класса…
Так, не отвлекаться! Торопов все рассчитал: я как раз успевала к назначенному времени. Накинув плащ, я задержалась перед зеркалом: пусть это почти деловая встреча — внешность всегда имеет значение. Не хотелось предстать перед ним растрепанной замарашкой.
Я всмотрелась в свое отражение и слегка приуныла: даже если причесаться и провести по губам помадой, это не уберет темные круги под глазами и серый цвет лица. Ну а что вы хотели после четырех пар?
— Насть, ты идешь? — окликнула меня Ленка. — Или на свидание собираешься?
Я вздрогнула. Раньше моя подружка не отличалась особенной проницательностью и талантом к чтению мыслей на расстоянии. Или это просто шутка, а на воре шапка горит?
— Мне надо… в библиотеку, — с трудом выдавила я неумелую ложь.
— Зачем? — удивилась она. — Одинокова список литературы еще не дала.
— А мне по другому предмету, — ужасно стесняясь своего вранья, все больше запутывалась я.
Ленка внимательно посмотрела на меня, но от дальнейших комментариев воздержалась.
— Ладно, тогда пока, — бросила она и направилась к выходу.
Что же я творю? После начала учебы развеялись мечты не только о веселой студенческой жизни, но и о сплоченном коллективе однокурсников. Группа у нас оказалась такой же недружной, каким был мой школьный класс. Единственной, с кем я подружилась, стала Ленка — мы с ней во многом совпали по духу и образу мыслей. И вот сейчас я отталкиваю ее своими собственными руками…
А что оставалось делать? Рассказать о Торопове и предстоящей странной встрече? Это пугало меня гораздо сильнее перспективы налаживать отношения с обиженной подругой. Ладно, подумаем после. Пора идти, иначе опоздаю, а я этого терпеть не могу.
К музею я подбиралась украдкой. Заранее разглядела за кованой чугунной решеткой пушки во дворе и роскошные клумбы с цветущими, несмотря на сентябрь, кустами разноцветных роз. Торопова нигде не наблюдалось, и я глянула на экран телефона — назначенное время уже наступило, но нет никаких сообщений об отмене или переносе встречи.
Может, это все просто розыгрыш? Пашка с кем-то поспорил, что выманит меня на свидание и заставит влюбиться в него, совсем как в старом черно-белом фильме, который бабушка смотрела по телевизору тридцать первого декабря. Как же он назывался? Смешное название, так сейчас давно никто не говорит… А, вспомнила — «Девчата»!
— Привет! — услышала я и вздрогнула.
Вечно витаю в облаках и не замечаю происходящего вокруг. Как Пашке удалось подобраться ко мне незамеченным?
— Виделись, — сердито буркнула я в ответ.
— Ты чего такая? — Торопов буквально лучился энтузиазмом, с интересом заглядывая мне в лицо.
Конечно, он же не отсидел в аудиториях четыре пары и не испытал глубокого морального потрясения от знакомства с фрау Одиноковой.
— Какая «такая»? Устала просто.
— Что сегодня было? — запоздало спросил он.
— Ничего особенного. Новая преподша по зарубежке учила в спальне перчатки снимать.
Я мстительно отметила, что самодовольное выражение медленно сползло с лица Торопова, уступив место недоумению.
— Зачем? — озадачился он. — И какое отношение это имеет к зарубежке?
— Приходи на следующую лекцию — сам поймешь. — Я не стала вдаваться в подробности.
— Ни за что не пропущу, — кивнул заинтригованный Пашка. — А сейчас пойдем?
Мы вошли в полутемное фойе, и он купил нам билеты в кассе, не позволив мне заплатить за себя. Стало неловко: вообще-то я не большая сторонница модных нынче феминистических идей, но предпочитаю не оставаться никому и ни в чем обязанной. Однако Торопов лишь отмахнулся от моей робкой попытки вытащить кошелек, и я смирилась.
— Ты куда? — удивился Пашка, когда я двинулась по стрелочке указателя «Начало осмотра».
— В музей, куда же еще?
Он замялся, и я уточнила:
— Мы зачем сюда пришли?
— В кафе поговорить, — пояснил он.
— Больше нигде нет кафе? — изумилась я.
— Тут тихо и немноголюдно, — пожал плечами Пашка. — А поблизости больше ничего приличного нет. И потом: позови я тебя в кафе — ты бы вот так сразу и пошла?
Я задумалась. В его словах определенно имелся здравый смысл.
— Ладно, но в сам музей тоже сходим, — упрямо заявила я. — Иначе зачем ты на билеты разорился?
— Да фиг с ними, с билетами, это копейки… — начал было он, но я уже направилась к первому залу, и ему ничего не оставалось, как двинуться за мной следом.
В музее оказалось скучно. Или Торопов отвлекал меня от осмотра экспонатов своей унылой физиономией и плохо скрываемым раздражением? Я же, напротив, была безмятежна. Ему что-то нужно от меня, значит, потерпит. А если он хоть немного потеряет контроль над собой и ситуацией в целом, мне только на руку — появится возможность побольше узнать о его планах. У него же явно есть какой-то план?
— Ну все, ты просветилась? — нетерпеливо спросил Пашка, когда мы наконец миновали последний зал.
— Да, теперь можно и в кафе, — согласилась я и сразу предупредила: — Чур платим каждый за себя.
— Можешь даже заплатить за нас обоих, — усмехнулся Торопов.
Я вспыхнула:
— Если ты так считаешь, то могу, конечно…
— Да расслабься, — лениво отмахнулся он. — Неужели я не в состоянии угостить понравившуюся мне девушку кофе?
Черт! Я столько времени готовила почву для разговора, изо всех сил тянула время, а Пашка свел все насмарку одной-единственной фразой. Я искала среди домашних заготовок едкий остроумный ответ, но в голове словно поселился вакуум.
— Пошли, — скомандовал он, заметив мое состояние.
И я послушно поплелась за ним, как кролик за удавом.
Кафе и правда оказалось маленьким, уютным и практически безлюдным: одна парочка уединилась в дальнем углу да скучал за стойкой бармен. Усадив меня за столик, Пашка направился к нему и вскоре вернулся с двумя чашками кофе.
— Может, ты еще что-нибудь хочешь? — запоздало спохватился он. — Сэндвич там, тортик. Или фигуру бережешь?
Торопов прошелся по мне откровенным и очень мужским раздевающим взглядом. Я вспыхнула, словно увидев себя со стороны его глазами: невыспавшаяся девчонка, замученная четырьмя парами, совершенно обычная во всех отношениях и явно не заслуживающая пристального внимания такого самоуверенного красавчика.
— Нет, — пробормотала я. — Не берегу. В смысле спасибо, ничего не надо. Я в столовой пообедала.
От этого жалкого лепета я почувствовала себя еще несчастнее.
— Ну как хочешь, — пожал плечами Пашка и опустился на стул напротив.
Я глотнула из чашки, немедленно поперхнулась корицей, которой была посыпана пенка капучино, и позорным образом закашлялась, испытывая мучительный стыд. Я самая нелепая растяпа на всем белом свете. Мне категорически противопоказано не только ходить на свидания, но и просто встречаться с парнями!
Торопов, к его чести, не стал взирать на меня с жалостью и снисхождением, а подхватился с места и начал деликатно постукивать по спине.
— Все, спасибо, — хрипло запротестовала я.
— Прошло? — заботливо поинтересовался он.
Я кивнула и в доказательство своих слов сделала новый глоток. На этот раз кофе удалось выпить без происшествий, и я выжидательно уставилась на Пашку.
— Да я, собственно, о чем поговорить хотел, — неожиданно смутился он и опустил глаза. — У тебя ведь много знакомых в универе?
— Да, — спокойно подтвердила я, пока не понимая, к чему он клонит. — Целый курс. Это и твои знакомые тоже, если, конечно, еще не забыл имена однокурсников. Ты ведь не утруждаешь себя регулярным посещением лекций…
Я оборвала себя на полуслове: зачем взялась читать ему нотации, словно назойливая мамочка? Абсолютно не мое дело, когда и как часто Торопов ходит в универ.
Но он, казалось, даже не заметил моего назидательного тона.
— Да я не об этих, — с досадой отмахнулся Пашка и уточнил: — Имелось в виду: на других факультетах?
Я почувствовала, как сердце пропустило удар, а потом заколотилось с бешеной скоростью. Так вот в чем причина нашей встречи? Но тогда я совсем ничего не понимаю. К чему нагнетать столько таинственности, чтобы получить ответ на один простой вопрос?
— А почему ты спрашиваешь? — Я тоже решила начать с уточнения.
— Ищу человека одного, — уклончиво отозвался Пашка. — Мне подсказали, что ты его знаешь и можешь помочь.
Я устала ходить вокруг да около:
— Кого и зачем?
— Короче, у тебя есть знакомые на информационных технологиях? — прямо спросил он.
Запираться было бессмысленно, и я обреченно кивнула.
* * *
— Локи, ты должен признаться, — бухнул Тор, поняв, что больше не в силах откладывать начало разговора.
Брови пленника удивленно взлетели.
— В чем я должен признаться?
— В убийстве, — с трудом выговорил он.
— В котором из них? — зловеще усмехнулся тот. — Тех, что мы совершили вместе с тобой или с Одином? Мой друг и названый брат запамятовали?
— Прекрати свои игры, Локи, — сурово молвил Тор. — Ты прекрасно знаешь, о ком идет речь.
— И все же я хочу услышать это от тебя.
Громовержец стиснул зубы так, что они едва не раскрошились, но все же он нашел в себе силы продолжить:
— Хорошо, я скажу, если ты просишь. Ты должен признаться в убийстве Бальдра.
Ему показалось или Локи действительно на миг помрачнел, а в глазах метнулся страх? Но в следующее мгновение его лицо снова заливали безмятежность и искреннее удивление.
— Почему я должен признаваться в убийстве, которого не совершал?
— Да, ты убил его не своими руками, — вынужденно согласился Тор. — Но мой брат Хед сделал это по твоему наущению…
— И где же сейчас твой брат Хед? — перебил Локи. Тор со смутным удовольствием отметил, что тот сразу забыл про всю свою невозмутимость. — Он тоже закован в цепи и сидит в темнице уже много дней и ночей? Что же ты замялся, мой дорогой друг? Отвечай, не молчи!
— Ты же знаешь, Хед слеп от рождения… — после паузы проговорил тот, не желая прямо отвечать на вопрос.
— И что? Это помешает ему сидеть в темнице? Наоборот, можно поберечь свечи. Один тоже слеп на левый глаз…
— Локи! — повысил голос Тор. — Тебе не удастся в очередной раз заморочить мне голову! В этих стенах твои заклинания не подействуют! И кем бы ты ни обернулся, тебе не покинуть подземелья! Если надеешься на побег, то напрасно! На этот раз у тебя не получится ускользнуть!
— О, я и не рассчитывал, — усмехнулся Локи. — Это было бы слишком просто, правда? Но если все воистину так, как ты говоришь, зачем понадобились такие ухищрения? — Он опять тряхнул руками, вызывая отвратительный звон цепей. — Лучший друг теперь настолько сильно боится меня, что опасается приходить без стражи и разговаривать со мной без оков?
— Я ничего не опасался, — устало заметил Тор. Его ярость вдруг испарилась без следа. — Но это было главным условием разрешения… навестить тебя, — после паузы договорил он.
— Навестить? — не упустил его заминки Локи. — Ты пришел меня проведать? Как любезно с твоей стороны! Или все-таки ты призван чего-то добиться?
— Ты должен признаться в убийстве моего младшего брата Бальдра, — устало повторил Тор.
Он уже понял, что все напрасно и уговаривать бесполезно, но упорно продолжал этот бессмысленный разговор.
— А то что? — усмехнулся Локи. — Отсутствие признания помешает Одину вершить суд надо мной?
— Нет, не помешает.
— Ты недоговариваешь, — догадался пленник. — Но не решаешься сказать откровенно. Не узнаю своего друга, всегда такого прямого и честного!
— Ты просто должен признаться, — безнадежно повторил Тор. — И тогда у тебя появится надежда на спасение.
— На спасение? — с усмешкой повторил Локи. — Что ты вкладываешь в это слово? Я останусь равным вам, мы продолжим захватывать земли, обманывать цвергов и великанов, грабить и убивать, а после пировать в чертогах Одина?
Гость ничего не ответил, и он продолжал:
— Ты молчишь, потому что этого никогда не будет! Но до сих пор ты говорил чужими словами, друг! Скажи, а чего добиваешься ты сам? Или боишься быть кем-то услышанным?
— Я никого не боюсь! — вспылил тот. — Ты прав, до сих пор я выражал волю богов. Но от себя добавлю: я ничего не забыл и хочу спасти тебя.
— Спасти от чего? — Разбитый рот Локи искривился в усмешке. — От смерти? Ты же знаешь, пока не наступят сумерки богов, мы ей неподвластны. Ни один из обитателей Асгарда не может убить другого.
— Нет, — покачал головой Тор, с болью глядя в искаженное лицо друга. — От того, что гораздо страшнее смерти.
Повисло тяжелое молчание.
— Если у тебя все, то я больше не задерживаю, — наконец язвительно проговорил Локи и поморщился: — А то руки затекли.
Тор не двинулся с места, и он продолжал:
— Станешь уходить, попроси принести воды — мне надо умыться, да и смыть кровь не помешает. И когда уже будет завтрак?
У посетителя дернулась бровь, но больше он ничем себя не выдал. Тор бросил последний взгляд на изломанную фигуру, скорчившуюся на полу в неудобной позе, молча повернулся и стукнул в дверь кулаком, призывая стражу.
