Шишел-мышел

Анна Анинибуд

Привет, дружок! Тебя отправили на всё лето за город? Тут не ловит интернет и скучно? Хочешь, я докажу, что это не так?Готов ли ты вместе с тремя дружными сестрёнками окунуться с головой в деревенскую жизнь и в весёлые игры, придуманные из ничего? Тогда открывай скорее книгу и давай играть!P. S. Основано на реальных событиях. К участию допускаются взрослые.

В гости к Сану

На следующий день тётя Дуня разбудила нас пораньше:

— Собирайтесь, девоньки, пойдём в гости к дяде Сану, — так она называла нашего дядю Сашу — своего брата.

Дядя Сан вернулся после войны, потеряв руку, но это не помешало ему стать председателем колхоза.

Дядю Сана все уважали. У него был большой красивый дом в самом начале Чащино.

Мы выбираемся из кроватей, бежим на реку умываться.

Река течёт вдоль всей деревни. Сама она узкая, но напротив каждого дома, мимо которого она протекает, заливается в вырытую яму — запруду. У каждой запруды установлен деревянный мостик, с которого удобно спускаться в реку.

Наш дом рядом с рекой, и огород заканчивается почти у самой воды.

Мы бежим босиком по утренней росе вдоль грядок, с мостика склоняемся над водой и умываемся. Вода утром прохладная, чистая-чистая.

Потом идём обратно в дом завтракать.

На печи уже шипит и пощёлкивает яичница-глазунья со свиными шкварками. Пахнет очень вкусно, в животе сразу урчит.

После завтрака начинаем наряжаться. Так как мы племянницы председателя, нам никак нельзя ударить в грязь лицом. От дома тёти Дуни до дяди Сана — почти вся деревня. Пока идёшь, всех соседей встретишь. Поэтому хочешь не хочешь, а надо одеться нарядно.

Мы надеваем лёгкие ситцевые платья, белые носочки и сандалии.

И тут тётя Дуня протягивает нам тёплые вязаные кофты. Они, конечно, красивые, ярко-оранжевые с орнаментом, но за окном же лето, жара…

— Надевайте, надевайте, — говорит тётя Дуня. — Зато красивые пойдёте.

Мы вздыхаем, но кофты на себя натягиваем.

И вот идём мы по деревне. Жара. Все мальчишки в шортах и майках. Все девчонки в лёгких сарафанах. И мы в своих тёплых нарядных кофтах.

Идём, потеем, а все соседи качают головами и говорят:

— До чего же девчонки Чащины хороши! Какие нарядные! Какие красивые!

К дяде Сану мы приходим уже изрядно раскрасневшиеся от жары. Дядя Сан радостно обнимает нас, расспрашивает Лидяню про школу.

Потом мы садимся за стол угощаться чаем с пирогами, конфетами и пряниками.

Чай горячий. Мы исподтишка, чтобы дядя Сан не заметил, отчаянно поглядываем в сторону тёти Дуни и оттопыриваем кофты: вдруг разрешит снять? Но встречаем многозначительный взгляд. Эх, придётся терпеть и потеть дальше… Зато красивые.

Дядя Сан с тётей Дуней общались редко, по случаю. Дело в том, что дядя Сан был «за красных», а тётя Дуня «за белых». Мы не понимали, что это такое, но это как-то было связано с тем, что именно поэтому тётя Дуня в колхоз не вступила, а жила особняком, обходясь своим хозяйством.

Вот сидят они и разговаривают на взрослые темы: о хозяйстве, о колхозных полях, о коровьем надое…

Очень скучные разговоры. Мы сидим, терпит, потеем, но сказать об этом стесняемся, побаиваемся.

На рассказе тёти Дуни о том, сколько шерсти с кроликов получится ощипать, я начинаю со скуки болтать ногами и стучать ими по стулу. Рука тёти мягко ложится мне на колено. Я вздыхаю и перестаю болтать ногами.

Наконец чай выпит, мы снова обнимаемся с дядей Саном и идём домой.

— Зажарились? — спрашивает тётя Дуня. — Идите, буде, на реку, освежитесь.

— Ура! — скачем мы.

— Только смотрите, одёжу не уделайте, — наставляет нас тётя Дуня.

— Не уделаем, — обещаем мы и сворачиваем к нашей запруде.

Вдоль реки местами растёт камыш, над водой шныряют стрекозы с блестящими крыльями. Вода чистая, прозрачная, видно, как у берега плавают пескарики да пиявки.

Мы забегаем на мостик, раздеваемся, аккуратно складываем одежду, чтобы не уделать её брызгами, и прыгаем в воду.

Река в запруде нам по горло, неглубокая. Как же хорошо! Вода хоть и тёплая, но в ней гораздо лучше, чем в кофте. Мы с головой ныряем, барахтаемся.

Затем, забравшись на мостик, начинаем осматривать себя: то тут, то там прицепились пиявки. По очереди отцепляем их друг от друга и бросаем обратно в реку. Мы знаем, что эти червяки хоть и противные, но полезные, ими даже лечат.

Оторвав пиявок, садимся на край мостика, свешиваем ноги и ботаем ими по воде — «шлёп, шлёп». Пескарей это пугает, а пиявкам, наоборот, нравится. Они плавают в воде чёрные, тоненькие. Я беру длинный прут, поддеваю им одну пиявку и вынимаю из воды. На воздухе она сразу скукоживается, собирается и становится толстенькая.

— Фу, — морщится Олюнчик.

— Давайте играть, к кому больше пиявок пристанет? — предлагает Лидяня. — Раз!

И мы начинаем ботать ногами сильнее. Пиявки любят движение, они подплывают и присасываются к ногам.

Лидяня считает до десяти, и мы вынимаем ноги. Пересчитываем пиявок: у Олюнчика две, у нас с Лидяней по одной.

В траве у мостика нами припрятана пустая консервная банка. Я зачерпываю ей воду из реки, мы выпускаем в неё наших четырёх пиявок и несём домой.

— Тётьду—у—уня, — зовём её с крыльца. — Мы тебя сейчас лечить будем!

Тётя Дуня смотрит в нашу банку и говорит:

— Эх, лекари! Я-то здорова, а червяки ваши сопреют на солнце. Помучили их и буде. Несите их обратно в реку, а то помрут.