Мой любимый глюк

Анна Алора, 2022

– Сиятельная…, – прошептал самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела, и бухнулся передо мной на колени. – Наконец-то я нашел вас. – Это вы мне-е? – млея от одного его вида, прошептала я. Повезло! Наконец повезло. И только я раскрыла объятия ему навстречу, как уткнулась головой в стену собственной однушки, и… проснулась! Пфф, ну и приснится же! Я вытерла пот со лба. Обычная медсестра не может быть сиятельной. Знала бы я как ошибалась… В тексте есть: #неунывающая героиня #любовь и магия #попаданка – 1 штука #эльф – 3 штуки # романтика и любовь #юмор и ирония #любовь и приключения Однотомник.

Глава 4

Не глюк!

— Зоя, Зоенька, что с тобой?! — тем не менее, даже находясь в обмороке, я услышала обеспокоенный крик Антонины Ивановны.

Надо же. Я всегда думала, что обморок — это такое состояние, в котором только чернота, пустота и тишина. А тут слышу.

Похоже, вовсе не в обморок я упала. А просто-напросто кратковременно отключилась, от недосыпа и переживаний.

— Все хорошо, — прошептала я, и почувствовала, что лежу, и так мне хорошо, что и подниматься не хочется.

Я лежала и наслаждалась. Чем?

Да хотя бы тем, что просто лежала. Правда, не скажу, что лежать мне было очень уж удобно.

Что-то довольно чувствительно упиралось мне в бок, да и жестковато было. В конце концов я открыла глаза. Глазам моим явилось чрезвычайно обеспокоенное лицо старшей медсестры, а выше нее белел больничный потолок.

Потолок?

Я попыталась сесть, но тут почувствовала, что меня что-то держит. Дернулась раз, другой. Наконец догадалась повернуться. Боже ты мой!

Я лежала на больничной койке, рядом с обалденным мужиком, который держал меня в кольце своих рук, не выпуская.

— Антонина Ивановна, — прошептала я и дернулась в третий раз. — Я что, прямо на него свалилась?! На пациента?

Старшая медсестра развела руками, и только кивнула головой.

Мужик же, похоже, опять впал в то самое состояние, которое можно назвать комой. Однако не так давно мы уже были свидетелями, чем эта так называемая кома у него сменилась.

— Помогите, помогите мне выбраться, — прошептала я, упорно пытаясь выползти из его объятий.

— Вот черт, как схватил!

— Да ты дура, Зоя! — тут же подумала я. — Лежишь рядом с таким мужчиной, что божежтымой, а единственное твое желание — вырваться из его объятий. Нет чтобы наслаждаться до последнего.

Я стала вертеться и так, и эдак. Но все было бесполезно. Я беспомощно посмотрела на Антонину Ивановну, и чуть не заплакала.

Еще бы.

Войди кто, и лицезрей этакую картину, так меня быстренько без выходного пособия отправят. И на мамины заслуги не посмотрят, и на мои выдающиеся профессиональные. Завистников-то хватало. Та же Танька.

Антонина Ивановна, быстро сообразив, в чем дело, птичкой кинулась к двери, и закрыла ее на ключ.

Я облегченно вздохнула.

Расслабилась, и как-то вот незаметно для себя прямо вытекла из таких желанных, в другое-то время, объятий.

— Ффу-у…, — выдохнула я. Рядом со мной выдохнула и старшая медсестра, надев колпак, который сиротливо валялся на полу.

Мужчина же, мой двухнедельный глюк, причмокнул губами, еще сильнее сжал объятья, даже не заметив, что теперь обнимает себя. Что-то опять пробормотал и повернулся на бок, подставив нам для лицезрения шикарную задницу.

— Зоя, да накрой ты его уже скорей, — хихикнула, и опять покраснела Антонина Ивановна. — Надо же, какого красавчика скорая привезла.

И верно.

Такого редко когда встретишь. По крайней мере, в нашем Призерске таковых не водилось. Высокий, выше меня ростом. Весь тонкий, звонкий, но чувствовалась в нем прямо какая-то нездешняя сила и мощь.

Казалось, он весь состоял из мышц и вкуснейших кубиков на животе, которые начинались прямо под грудью.

А волосы?

Цвета только что выпавшего снега, длинные, блестящие и густые. Они спадали копной на накачанные плечи и скрывали лицо целиком.

— Скорая? — спросила я. — Откуда привезли? И что с ним такое?

Антонина Ивановна ответила:

— А за старыми гаражами лежал. Собачник один вызвал. Пошел своего пса по утру выводить, да и нашел. Лежал, говорит, глаза открыты и не дышал. Думали, помер. Труп.

Но на всякий случай в скорую позвонил. Ну, и в полицию. Ну, а скорая, сама знаешь — сразу к нам.

Я знала, конечно. А куда еще? Городок у нас небольшой, больница одна.

— Привезли. Не дышит. Мы ему стимуляцию сердечную. Три раза Олежек делал. На третий раз вроде задышал, но тоже так, слабо и неуверенно, — рассказывала Антонина Ивановна.

— Алкогольная интоксикация у него, что ли? — спросила я.

Хотя на пьяницу этот красавец никак не походил.

— Да кто его знает, милая. Или отравился чем, — сказала, вздохнув, медсестра.

— Ну, во всяком случае, сейчас он явно не напоминает живого мертвеца. Вон, как за тебя схватился, — улыбнулась пожилая женщина.

— И капельница ему, похоже, не нужна. Отвернулся, и спит себе. Вот не зря ты ее и поставить не смогла. Значит, и не к чему, — рассудила Антонина Ивановна, которая за многие годы работы в больнице стала натуральным философом.

— Пойдем, что ли, Зоенька, кофейку попьем. Да и Софья Дмитриевна ( сестра-хозяйка наша) сегодня расстаралась. На пищеблоке нынче творожная запеканка с изюмом.

Я согласно кивнула, и зевнула во весь рот. Укрыла залетного красавца одеялом, подоткнув со всех сторон.

— Да, похоже, правы вы, Антонина Ивановна. Ведет он себя странно, но на умирающего явно не похож.

Я последний раз взглянула на укрытого с головой незнакомца, но перед глазами так и стояли его руки.

Сильные. С такими чуткими, такими знакомыми пальцами.

Ладно. И не только руки. Тут я почувствовала, что краснею.

Ах, как бы мне хотелось еще раз, пусть и в том, затуманенном состоянии от постоянного недосыпа, почувствовать его руки, перебирающие пряди моих волос, а еще, ммм, не только руки.

Ведь не глюк же он, выходит?

Не глюк!