Рассказы в алфавитном порядке

Анна Алексеевна Горностаева, 2015

Сборник рассказов о разных людях – маленьких и больших, хитрых и простодушных, счастливых и не очень. У героев разные профессии, национальности, возраст. Многие из них существуют на самом деле, а описанные события взяты из жизни. Так, например, в рассказах А, Б, Г, Й, Н, У, Ш, Я писательский вымысел отсутствует, все персонажи – реальные личности. Для создания других образов были использованы вымышленные герои. Там, где реальность оказалась скучна – пришла на помощь фантазия.Содержит нецензурную брань.

Жора и жестокое желание жить

Когда компания старых друзей собиралась вместе, время после разговоров о работе и перед подачей горячего обычно проводили за занимательными играми.

Сейчас уже не важно, кто в тот вечер предложил эту игру. Играть в нее начали от скуки, когда надоели подкидной дурак и лото. Удивительно, что при всей своей назатейливости, игра всем понравилась. Играли вшестером: бездетная пара — Тимур и Лида Козинцевы; хозяева гостеприимного дома, счастливые родители малолетних близнецов-хулиганов — Сергей и Наташа Смирновы; находящийся в постоянном поиске, а потому часто временно одинокий бизнесмен Дима Котов и двоюродный брат Сергея Георгий, для друзей просто Жора. Всех этих людей объединяла взаимная привязанность, в их отношениях не было места зависти, неловкости или стеснению друг перед другом: все знали все и обо всех, включая самые пикантные детали биографий и тщательно скрываемые от посторонних черты характера. Тем интереснее было играть, узнавая о старых знакомых нечто новое и неожиданное.

Согласно правилам игры, заранее были приготовлены записки с кратким описанием неких жизненных ситуаций — затруднительных, сложных, трагичных, неразрешимых. Словом, тех, в которые все присутствующие надеялись никогда не попасть. Ведь известно, что несчастье — это то, что случается у соседей, а не у нас. Тем не менее, все хорошо знают, что подобные неприятности существуют на свете и периодически происходят с кем-то. Наши герои не были исключением: каждый из них верил в свою счастливую звезду и с удовольствием фантазировал о гипотетических сложностях жизни. Следовательно, каждый участник мог записать на отдельном листочке свой вариант предполагаемого жизненного тупика.

Выбранный по жребию водящий должен был вытащить наугад бумажку с предложенной проблемой и описать способ решения — доступный, реальный и позволяющий максимально сохранить собственное достоинство. Между прочим, часто наиболее разумным и малозатратным выходом оказывалась смерть, но этот вариант по правилам игры принимался в самом крайнем случае. После речи ведущего слово должно быть предоставлено оппоненту, задача которого — разгромить аргументированную позицию предыдущего оратора и доказать несостоятельность предложенного курса. Затем общим голосованием следовало выбрать победителя — того, кто более убедительно обосновал свое мнение. И так далее: новый водящий — новая тема — новый оппонент… Очень развлекательное времяпрепровождение.

В тот вечер после обильных закусок и пары бутылок розового сицилийского вина, привезенных супругами Козинцевыми из очередного путешествия, водить выпало Жоре. Перед вином было шампанское и невразумительный рассказ Наташи о способе сохранить лицо (и, желательно, все остальное) в темном переулке при встрече с пьяными хулиганами. Аргументы единогласно были признаны неубедительными, и теперь большие надежды возлагались на Жору — эстета и творческую личность.

Проблема Жоре досталась совсем не эстетичная. На бумажке, выбранной им наугад, были написаны всего три буквы. И теперь ему предстояло обрисовать достойный способ этим буквам противостоять.

Задача была непростой. Жора потер лоб и откашлялся. Публика ждала выступления. Жора начал:

— Итак, я узнаю, что болен. Например, это показал результат анализов. Как правило, это бывает неожиданно. Конечно, я не верю. Обращаюсь к нескольким специалистам и надеюсь, что диагноз не подтвердится.

Жора на мгновение замолчал и обвел взглядом затихших присутствующих. Потом продолжил:

— Вполне естественное ощущение, которое возникает у каждого человека при постановке такого диагноза: надежда, что это ошибка. Почему со мной? Ведь я еще молод. Я веду здоровый образ жизни. Занимаюсь спортом. Не злоупотребляю… практически ничем.

— Мы все зло не употребляем, — подал голос Дима. — Тем не менее каждый пятый заболевает. Вот так-то.

— Я понял, кто мне эту свинью подложил, — пробормотал Жора. — Спасибо, друг.

— Жора, не отвлекайся, продолжай, — призвала к порядку Лида. — Что дальше?

— Дальше? Дальше по Димкиному сценарию диагноз должен подтвердиться. Конечно, я начинаю бегать по больницам и узнавать, насколько все серьезно. Какие у меня шансы. И когда придет кирдык.

— Почему сразу кирдык? — вмешалась Наташа. — У нас условие: смерть — последний вариант. Можно попробовать вылечиться.

— Ага, — без энтузиазма подтвердил Жора. — Именно это мне и предложат. Напичкают всякой дрянью, облучат радиацией. Может быть, даже отрежут от меня кусок. И это будет продолжаться долго — месяцы, а может быть и годы. Жизнь примет вид отложенной на время смерти. А когда я превращусь в безвольный, потерявший интерес ко всему, кроме собственной болезни, обрубок, я все равно сдохну. Только грязно, некрасиво и еще предварительно утратив некоторые части тела.

Вмешался Сергей:

— Ну хорошо, твоя позиция нам понятна. Лечиться ты считаешь бесполезным, хотя это вопрос спорный. По статистике… Да бог с ней, со статистикой. Каковы твои действия?

— Однозначно последний вариант, — убежденно произнес Жора. — Погодите, дамы, не верещите, — прервал он эмоциональные протесты Наташи и Лиды. — Я предлагаю последний вариант — эстетичный, безболезненный и, если угодно, романтичный.

— Романтичный? Это интересно.

— Куда уж интереснее. Это еще Макьюэн придумал, читали? Как вы думаете, куда я отправлюсь, когда диагноз окончательно подтвердится?

— Неужто в бордель? — съязвил Сергей.

— Не угадал. В Амстердам.

— Это одно и то же. Город вседозволенности и греха.

— А вот и нет. Город свободы. В том числе, свободы выбора.

— Так что за выбор, я не поняла?

Наташа и в самом деле была несколько туповата. Жора терпеливо разъяснил:

— Любой выбор. Чем заниматься — хоть картины писать, хоть дерьмо черпать — все в почете. Кого любить — можно женщину, можно мужчину, можно, например, банку от пепси-колы. Выбор между жизнью и смертью — тоже личное дело каждого. Надоело жить — идешь в аптеку и покупаешь специальный набор для легкой и безболезненной смерти. В коробочке шприц и ампула. И инструкция для новичков.

— Конечно, инструкция нужна. Не у всех же за плечами солидный опыт по склеиванию ласт. Необходим ликбез: «Как грамотно и опрятно откинуть копыта».

Жора, не обращая внимания на колкости, продолжал:

— Как вы знаете, я терпеть не могу уродство и неполноценность. Кроме того, увы — я трус. Боюсь боли. Поэтому выбираю смерть быструю, красивую и приятную. Перед этим я похожу по городу. Зайду в музеи Рембрандта и Ван Гога. В последний раз полюбуюсь тюльпанами…

— А если зима и мороз? Какие тюльпаны?

— Пройду по узким улочкам вдоль каналов…

— Ага, по улочке красных фонарей не забудь!

— А что такого? Там тоже люди. Потом сяду на берегу канала, непременно под каштаном.

— Почему именно под каштаном?

— Потому что я так вижу. Сяду под цветущим каштаном и сделаю себе укол.

— Дальше?

— Дальше — все.

— А как же твой труп?

— Дима, меня как художника твои слова просто удивляют. Какое мне дело до трупа? Когда он будет, меня уже не будет.

— Ага, значит пусть сердобольная амстердамская полиция возится с твоим бездыханным телом. Отвезет его в крематорий для нищих…

— В крематории нет нищих. Там все равны, как в бане.

— Ну ладно. Значит ты, как последний эгоист, сдохнешь, а убирать за тобой другим? Где же тут красота?

— А чем я могу помочь? Это неизбежные издержки. Зато умру счастливым — до того, как меня измучает болезнь.

И Сергея, и Диму рассказ Жоры не удовлетворил как чересчур пафосный. Оба они пришли к выводу, что романтика здесь надуманная, а правды жизни маловато. Где это видано, чтобы потенциальные самоубийцы валом валили в Голландию?

Лида толкнула мужа локтем:

— Тимур, а ты что молчишь? Ты же в Амстердаме был! Ты вообще выступать собираешься?

Оппонент Жоры, до этого хранивший молчание, пожал плечами:

— Что здесь можно сказать? Вопрос о допустимости эвтаназии — один из самых сложных в современной медицине. И Амстердам здесь ни при чем. Я вообще не знаю, есть ли там в аптеках такие наборы, и вряд ли могу авторитетно высказаться в этом отношении. Но здесь, думаю, дело совсем в другом. И Амстердама оно никак не касается.

— Это почему не касается?

— А очень просто. Когда тебе, Жора, сообщат о твоей болезни, тебя не поставят в известность, сколько ты еще протянешь. И об операции — не приведи бог — речи не пойдет. Тебе пропишут курс лечения новейшими щадящими средствами, вылечившими не одну сотню таких же больных. Выяснится, что твой случай — довольно легкий, а шансы быстро поправиться при должном лечении — девяносто из ста. Ты окажешься в компании таких же, лелеющих надежду, и тех, кто уже излечился. Перед глазами у тебя будет живой пример победивших свою болезнь и тех, кто героически борется. И ты поймешь, что это еще не конец. Что рано складывать крылья и покоряться судьбе. Что все еще можно исправить.

В комнате наступила тишина. Жора насупился, а Наташа шумно вздохнула. Тимур снова заговорил:

— Это уже потом, спустя некоторое время, выяснится, что назначенное лекарство тебе не помогает. И необходимо попробовать более радикальные способы. А самое главное — чем стремительнее будет прогрессировать твоя болезнь, тем острее и пронзительнее будет нарастать в тебе новое чувство — жесточайшее желание жить. Пусть недолго, пусть с ограниченными возможностями. Но снова увидеть рассвет… вдохнуть запах осенней листвы… ощутить руку друга и заботу родных… Еще раз открыть глаза утром и увидеть этот мир. И за это счастье ты будешь готов сражаться. Какой там Амстердам! Не до него. Да и Рембрандт твой отойдет на задний план. Отныне у тебя будет сверхзадача: прожить хоть еще один день… И ты полюбишь жизнь так, как никогда раньше — жадно, яростно и страстно. Увы, это будет безответная любовь. И все закончится так, как ты сказал. Только не в Амстердаме под каштаном. Кстати, на что он тебе — тот каштан? Их и у нас хватает.

Конец ознакомительного фрагмента.