Всемирный экспресс. Поезд ночных теней

Анка Штурм, 2019

Став официальным учеником Всемирного экспресса, Флинн надеялась, что наконец сможет найти своего брата Йонте, который исчез в поезде несколько лет назад. Но оказалось, что отыскать его следы совсем не просто. Ученики и учителя упорно отказываются говорить о нём. Но самое странное, что по ночам в поезде начинают происходить необъяснимые вещи: в коридорах появляются жуткие тени, один из учеников видит монстра, а сама Флинн постоянно получает от поезда скрытые сигналы опасности. Так что же творится во Всемирном экспрессе? Кто пытается принести вред ему и его пассажирам? И главное – как всё это связано с тайной Йонте? Вторая книга серии.

Смена колеи

Посреди ночи Флинн проснулась от стука в дверь.

Это Йонте, подумала она в полусне. Не открывая глаз, она прислушалась: капли дождя ритмично барабанили по крыше и стекали по оконным стёклам, стучали колёса, через каждые триста метров приглушённо клацали стыки рельсов.

Триста метров… шестьсот… девятьсот… Тук-тук! Флинн открыла глаза. Вот опять: стук как по дереву, мягкий и с отзвуком, совсем не такой, как металлический шум дождя и колёс.

С колотящимся сердцем Флинн приподнялась в кровати на локтях, головой задев потолок. Светлая краска звездопадом посыпалась на сине-зелёное одеяло. Только сейчас Флинн заметила, что звёздный проектор Пегс испустил дух: дрожа и мерцая, как огни в столовой, на её глазах умирали последние серебристые световые точки. В купе сделалось темно хоть глаз выколи. Тук-тук!

Флинн затаила дыхание.

— Пегс, — задыхаясь, прошептала она, — ты слышишь?

Пегс ответила ей громким всхрапом и сонным причмокиванием. Очевидно, ей снились шарики-«бюрократы» и «овечья сладость».

Сердце Флинн стучало в бешеном ритме, быстрее, чем стыки рельс. Что делать?

Тук-тук! Стучали всё настойчивей.

— Смелей вперёд, ничего не страшись! — пробормотала Флинн, и на этот раз девиз Йонте сработал: Флинн, опомнившись от страха, свесила ноги с кровати, секунду поболтала ими в воздухе, а затем соскользнула на пушистый ковёр. — Поднимется ветер ночной, — шептала она слова из открытки от Йонте, отодвигая дверь купе. Перед ней предстал… гном.

Флинн зажмурилась. В это время суток работало только ночное освещение — зеленоватый дежурный свет, и на миг ей показалось, что она действительно имеет дело с каким-то кобольдом. Но вот Всемирный экспресс повернул, лес закончился, и на стоявшего у двери пролился слабый водянистый лунный свет.

Это был Якуб. Восьмилетний сирота с чемоданом-скрипкой.

Флинн в растерянности смотрела на него сверху вниз.

— Что случилось? — спросила она.

Якуб протёр глаза от сна и слёз и сказал, не отводя взгляда:

— Т-там у м-меня под мо-монстром шка-аф. — Он говорил очень быстро и запинаясь, и, несмотря на универсальный переводчик, она понимала его с большим трудом.

— Что? — Флинн сощурила глаза: может, это ей только снится?

— Там у ме-меня под крова-ватью монстр, — ещё раз попытался объяснить Якуб. — В-внизу, под н-ней.

Флинн обхватила себя за плечи. От усталости её познабливало, но ещё холоднее становилось от злости на этого незваного посетителя. Тоска ледяной рукой сжала всё у неё внутри.

— И что это значит? — Она старалась сконцентрироваться.

Якуб взглянул на неё как на тупицу.

— Т-ты должна про-о-ве-верить! — заявил он с упрёком в голосе, указывая на коридор, словно ожидая, что она отправится с ним.

Флинн потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить.

— Подожди, — уступила она. Ей было не по себе. В памяти всплыли ночи в Брошенпустеле, перебранки и хныканье и ледяной голос матери: «Ты девочка, так будь добра позаботиться о своих братьях!» Но даже после того, как она, стоя замёрзшими голыми ногами на грубых деревянных половицах, улаживала спор или прогоняла кошмар, никто ни разу не поблагодарил её. Никого не интересовало, что именно из-за этого на следующее утро в школе она была уставшей и не могла сосредоточиться. — Почему это я должна тебе помогать? — уныло спросила она.

Якуб задрожал, и Флинн задумалась о том, неужели ему действительно страшно, или просто он зябнет.

— П-по-потому что я т-тебя об этом про-прошу, — сказал он.

Чёрт. Хороший ответ. Флинн в отчаянии на секунду закрыла глаза, а затем сняла сине-зелёный шёлковый халат, висевший на крючке у двери, и, вздохнув, вышла в коридор.

— Пойдём, — скомандовала она Якубу, надевая халат.

Ночной холод узких коридоров плотно, как вторая кожа, прилегал к телу. По углам, над дверями и между бесчисленными портретами выпускников липкими клочьями ночи висели тени.

Флинн поймала себя на страстном желании, чтобы рядом оказался Фёдор с карманным фонариком — потому что свет в экспрессе опять начал мигать. Перебои с электричеством — как бы не так! На этот раз мигал дежурный свет — включился-выключился-включился — надолго выключился и снова включился, — отчего у Флинн по спине побежали мурашки. Казалось, лампочки переговариваются друг с другом. И Флинн не сомневалась: говорят они не о хорошем.

Следуя за Якубом мимо бесчисленных закрытых купе, она непроизвольно спрашивала себя, делала ли это прежде мадам Флорет.

На соединительных мостиках в лицо ей хлестал дождь и ледяные струйки стекали за воротник пижамы и вниз по спине. По сторонам от железнодорожных путей в узких полосах лунного света лежали пейзажи юго-востока Польши. В колеблющемся свете наружных фонарей Флинн казалась себе маленькой и почти несуществующей.

И всё же — может, потому, что миссис Штейнман назвала её тигриком, — Якуб, остановившись через три соединительных мостика у двери в своё купе, смотрел на неё так, будто она и правда какая-то героиня. Флинн взглянула на эмблему у двери: большой круг с двумя короткими крылышками. Как и Касим, Якуб был выбранным птичкой-бекасом кругликом.

— Давай быстрее, — сказала Флинн, входя в купе Якуба.

Выглядело там всё по-сиротски, как и на душе у Флинн. При зелёном дежурном освещении она не обнаружила никаких постеров, никаких декоративных украшений, почти никаких фотографий. Из двух кроватей заправлена была только правая. Очевидно, Якуб жил один. Флинн вспомнились её первые две недели в поезде, когда ей как безбилетному пассажиру приходилось спать на второй кровати в стерильном купе мадам Флорет. Внезапно ей стало жаль Якуба. Он был немножко сродни ей самой — хотя она теперь уже и не та.

Флинн распрямила плечи.

— Ну, и где монстр? — спросила она, повернувшись к платяному шкафу под кроватью Якуба. Такой шкаф стоит под кроватью в купе у каждого ученика. Часто его дверцы чем-нибудь украшали или полностью завешивали, как Пегс у себя в купе. У Якуба же он был просто выкрашен в скучный серо-коричневый цвет.

Мальчик покачал головой.

— Д-друго-гой, — прошептал он, подняв дрожавший палец и указывая им на второй шкаф.

Флинн, воздержавшись от комментария — мол, получается, монстр вовсе не под его кроватью, — повернулась в другую сторону. Шкаф под незастеленной кроватью украшали пятнышки, похожие на машущих крыльями ворон.

Флинн открыла скрипучие дверцы, и из-под пальцев у неё посыпалась отслоившаяся серая краска. На неё пахнуло пылью и затхлостью. На секунду недра шкафа показались темнее, чем должны бы быть при размытом лунном свете, — будто они таили в себе безграничную галактику и Флинн могла бы просовывать голову всё дальше и дальше…

— Ой! — Она наткнулась на деревянную панель.

Флинн тщательно прощупала заднюю стенку и твёрдое деревянное основание шкафа, а вокруг неё звёздами плясали пылинки, и нос щекотал запах серы и шариков от моли.

— Здесь ничего нет, — наконец заключила она.

Разумеется, там ничего не было. А чего она ожидала?

Флинн знала об опасности, по ночам нависающей над поездом и превращающей экспресс во что-то живое, в какое-то существо из света и тени и бесконечных, как зев чудовища, коридоров. Ну а здесь? Здесь был просто пустой шкаф, нагоняющий на детей страх, как повсюду в мире.

— А сейчас тебе пора спать, — сказала Флинн, выжав из себя усталую улыбку.

Якуб в панике замотал головой, но, прежде чем он успел что-нибудь возразить, она выскользнула из его купе и отправилась в обратный путь по тихому составу.

Что-то изменилось. Флинн это сразу заметила. По тишине, которая давила ей на уши по дороге к своему купе.

Эта тишина отличалась от того мягкого покоя, обволакивающего поезд рано утром или в вечерние часы. Она не походила даже на тишину самой глубокой ночи, когда любой шёпот и шаги звучат так тихо, что перестук колёс нарастает и ослабевает как шумы в радиоприёмнике… перестук!

Флинн резко остановилась. Колёса не стучали! Пол не покачивался под ногами, и не слышалось ни звука. Никаких сомнений — поезд стоит. Неужели авария?!

Ночные светильники всё ещё беспокойно мигали, словно были неспособны самостоятельно поддерживать в себе жизнь. В коридоре становилось темно-светло-темно-темно-темно — опять светло.

Осторожно подкравшись к окну, Флинн заглянула за рулонные шторы. Но там были видны только сверкающие световые точки в сером сумраке. Флинн нахмурилась: в оконном стекле казалось, будто её лицо пошло рябью на поверхности какого-то тёмного озера.

Что-то тут не так. Где они? Флинн без долгих размышлений открыла ближайшую железную дверь и вышла в тамбур между спальными вагонами.

Дождь закончился, и воздух теперь был наполнен влажным паром и искрами. Секунду спустя Флинн поняла почему: Всемирный экспресс находился в огромном зале. Похоже, в нём поместился весь бесконечно длинный и высокий состав.

У Флинн было такое ощущение, будто экспресс проглотило какое-то чудовище, намного огромнее его. В дымке раздавались удары по металлу и чья-то иноязычная речь. В крупнозернистой тьме двигалось много мускулистых людей. Флинн шумно вздохнула: воздух — сухой и в то же время влажный — царапал горло.

«А-а-а-асторожно!» — поднялся с земли чей-то голос.

Сноп горячих искр прямо под ногами у Флинн заставил её отскочить в сторону, к третьему спальному вагону. За спиной у неё грохнула железная дверь, но звук потонул в тысяче других шумов, раздающихся вокруг поезда. Флинн стало страшно. Она не представляла себе, что Даниэль позволил бы остановиться в таком месте — ей казалось, что этот зал возник здесь прямо из ада.

Флинн быстро понеслась по коридору мимо закрытых купе. Ещё два соединительных мостика — и она будет у себя и разбудит Пегс. Но выстеленный мягким ковролином тёмный коридор тянулся в бесконечность, и Флинн опять почувствовала себя так же, как в самую первую ночь в поезде. Вот если бы сейчас объявился Фёдор и помог ей, как тогда!

В конце третьего спального вагона под ногами у неё что-то дёрнулось. Вагон закачался, будто какой-то великан обхватил его рукой и кончиками пальцев барабанил по дну. Флинн, пошатнувшись, вцепилась в дверную коробку одного из купе, в ужасе уставившись на ковёр — при свете мигающих лампочек он взбухал подобно морской пене. Его накрыла чёрная тень, вырастающая всё выше и выше, словно горб. Флинн попятилась — тень растягивалась, как тёмный силуэт из самого жуткого ночного кошмара. Флинн ойкнула. Эта тварь сейчас проглотит её, кто бы это ни был, сейчас проглотит со всеми потрохами, на свету и в темноте… свет… темнота… свет…

— Флинн?

Вскрикнув, Флинн обернулась. С грохотом захлопнулась вагонная дверь, а за спиной у неё стоял Фёдор. Фёдор! Фёдор, черноволосый, с бледным скуластым лицом, тёмная футболка запачкана машинным маслом, а лямки комбинезона, как всегда, болтаются у ног. При мигающем свете ночных светильников он выглядел ещё более измождённым, чем обычно.

— Фёдор, скорее… — прохрипела Флинн. Горло было забито пылью, страхом и темнотой. — Там кто-то… — Она бросила быстрый взгляд в коридор, на тень, чтобы выяснить, что это за существо. Но там уже ничего не было.

Ничего — только тишина, зияющая тьма и ощущение опасности, как эхо таящейся по углам. Как же так?!

Пока Флинн в панике озиралась в поисках исчезнувшего нечто, Фёдор, нахмурившись, молчал. Ей опять вспомнилось, что с тех пор, как она официально стала павлином, он не сказал ей и двух слов. Однако теперь он хриплым голосом спросил:

— Что случилось? — Голос его звучал скептически, словно ей больше нельзя было доверять.

Флинн молчала. Она ещё не забыла, как косо посмотрел на неё Фёдор на прошлой неделе, когда она услышала шёпот созвездий в вагоне, где проходят уроки героизма.

— Поезд остановился, — проговорила Флинн в тишину. Слова получились пустыми, и такую же опустошённость она ощущала в душе. Действительно, трудно выдумать что-то более банальное! — И… свет мигает, — без затей прибавила она.

Фёдор вскинул брови.

— И поэтому ты так перепугалась? — спросил он.

Кивнув, Флинн по его взгляду в ту же секунду поняла, что он распознал ложь.

— Где это мы? — поспешно спросила она, отводя взгляд за окно и закусив губу. Ей так хотелось поговорить с Фёдором, смеяться или хотя бы улыбаться! Он всё равно почти никогда не смеётся.

— На замене колеи, — ответил Фёдор. Встав рядом с ней, он отодвинул в сторону серую рулонную штору, чтобы лучше видеть огонь, дым и металл. — Точнее говоря — в Ягодине, в цехе, где у вагонов меняют колёсные пары. Сразу за польско-украинской границей, — глухо прибавил он. Мимо окна, отразившись в тёмных глазах Фёдора, пролетела искра.

Флинн вздохнула. Атмосфера между ними вдруг начала разряжаться. Напряжение всегда переносилось легче, когда оба они, как сейчас, пахли дымом и тьмой.

Фёдор скользнул взглядом по долговязой фигуре Флинн. Внезапно она слишком ясно осознала, что стоит в тоненьком халате, наброшенном на школьную пижаму. Инстинктивно запахнувшись поглубже в шёлковую ткань, она скрестила руки на груди.

Фёдор, кашлянув, отвернулся.

— Разумеется, замена колёсных пар происходит у Всемирного экспресса не так, как у обычного поезда, — энергично сказал он. — Иначе при чём же тут магия? Каждый раз, когда мы добираемся до России, Америки или Африки, центральное бюро присылает тинкеров. Они готовят экспресс к резкой перемене погоды или к переходу на другую ширину колеи. — Он пожал плечами. — Тут работает магия.

— Магическая технология, — поправила Флинн. Ей по-прежнему казалось, что она мало что в этом понимает, но всё-таки благодаря Пегс она знала, что создатель этого поезда Джордж Стефенсон был одним из последних владеющих магией людей. С помощью своего дара он и сконструировал Всемирный экспресс: поезд, где техника соседствует с магией. В общем, магическая технология.

Потом он умер — и магическая сила вместе с ним. Флинн вдруг нестерпимо захотелось, чтобы всё было не так. Ей очень нравилось, что Джордж Стефенсон создавал поезд, используя магию. Ей представлялось, что он справился с этим одними заклинаниями и трудолюбием.

— Поверить не могу, что мы едем в Россию, — задумчиво пробормотал рядом с ней Фёдор.

Флинн отвлеклась от своих мыслей и украдкой взглянула на Фёдора. На секунду ей показалось, что сейчас всё как при их первой встрече в поезде, когда перед ней возникло освещённое лучом фонарика скуластое лицо Фёдора.

— Ты рад? — с любопытством спросила она. Лампочки ночного освещения, успокоившись, волшебным образом придавали лицу Фёдора тёплое свечение. До сих пор он мало рассказывал ей о своей родине, поэтому Флинн совершенно забыла, что она вообще у него есть.

— Рад? — Фёдор залился каким-то резким смехом, но вдруг прервался, разглядывая Флинн словно какое-то ценное открытие. — Возможно, — тихо сказал он. Его взгляд снова скользнул по эмблеме школы на её пижаме. Флинн опять скрестила руки.

— Ты бы сейчас так не волновался из-за России, — вырвалось у неё, — если бы использовал свой билет в экспресс.

Фёдор нахмурился. С морщинами на лбу он казался столетним стариком, и Флинн чувствовала себя по сравнению с ним маленькой и ужасно глупой.

— А что — если бы я стал павлином, Россия бы перестала быть моей родиной? — громко возразил он.

Закусив губу, Флинн передёрнула плечами. Для неё Германия перестала быть родиной. Родина была нигде конкретно — и повсюду, и прежде всего в пути. Родиной был этот поезд.

— У тебя был билет, — повторила она. — У тебя был шанс.

Эти слова, похоже, привели Фёдора в бешенство.

— Вот к чему всё сводится! — громко определил он. — К моему шансу!

Флинн вовсе не собиралась позволять кричать на себя, да ещё посреди ночи, стоя в пижаме в холодном коридоре.

— Ты думаешь, у меня был шанс, да? — хриплый голос Фёдора раздавался на весь коридор.

Флинн молчала, не зная, что ответить. В конце концов она коротко ответила:

— Да.

Слово упало в тишину как камень в колодец — на поверхности лишь пошли круги, но за жёстким взглядом Фёдора ей внезапно почудилось какое-то напряжённое ожидание.

— Понимаю, — сказал он, кивнув, словно ему было ниспослано великое откровение. — Понимаю. Теперь, став павлином, — он выплюнул это слово, как потерявшую вкус жвачку, — ты смотришь на меня как все остальные твои чокнутые дружки: Фёдор Куликов, чумазый кочегар, слишком тупой для того, чтобы не упустить свой шанс. Он захотел работать, а не дурью маяться.

— Эй! — вырвалось у Флинн. Она вспомнила о необычных уроках и времени для самостоятельных занятий по вечерам. Она знала, что жизнь у Фёдора трудная, но она знала и другое: — Мы дурью не маемся!

Фёдор поднял брови. Флинн впервые заметила у него надменную складочку у рта.

— Теперь я наконец понял, почему ты с четверга со мной не разговариваешь, — презрительно бросил он.

Это она с ним больше не разговаривает?! Ну, это уж слишком! Флинн ощущала себя как в детском саду. Обри Бейкер и Весна Новак из третьего класса наверняка пришли бы от этого спора в восторг.

— Заткнись, а! — наехала она на Фёдора, который собрался что-то добавить. От злости на него ей было физически больно. Не сказав ни слова, она оставила его и потопала по коридору — насколько возможно топать в толстых носках по мягкому ковролину. По пути к своему купе она хлопала каждой дверью, хотя Фёдор уже давно слышать этого не мог.

По Всемирному экспрессу эхом разносились удары по металлу, потрескивание магических инструментов и возгласы тинкеров в цехе, но в голове у Флинн стояла тишина, будто её набили ватой. Этой ночью она ворочалась во сне, словно билась в схватке с врагом. Вот только она не понимала, кто этот враг — Фёдор, её тоска по Йонте или она сама.