Чернуха

Андрей Анисимов, 1991

Повесть "Чернуха" (1991) представляет собой сатирическую «антиутопию» о России 2012 г. Чернуха здесь – фамилия героя. В этой книге автор попытался спрогнозировать будущность России в качестве демократического государства.

Глава II

Политических заключенных в Московском Российском государстве было двое.

Первый — Ромуальд Львович Давидович сидел из-за гордости. И об этом знала общественность. Он не пожелал сменить фамилию, выдававшую его еврейскую национальность, на благозвучную фамилию Сохняев.

Ромуальд Львович занимал до ареста пост начальника товаропродовольственных распределителей. Организация принимала и распределяла международную продовольственную помощь. Как должностное лицо, по закону, Давидович был обязан сменить фамилию. Но благородство и гордость за прекрасный род Давидовичей, где представители ближайших трех поколений не опускались ниже заведывания горторгами, не позволяли Ромуальду Львовичу переступить черту.

Возможно, поступок этот и не повлек бы за собой столь строгое наказание. Дело приняло неприятный оборот, когда граждане Петербургского российского государства подняли сильный шум и создали общество солидарности Давидовича. На границе в районе Бологого сделалось неспокойно. Петербургские экстремисты стали постреливать. Президенту пришлось стянуть туда все войска государства, да еще собрать добровольцев Из общества «Охотников и рыбаков». Давидович был взят под стражу и поселен в единственную отапливаемую камеру. Лефортова. Сидел Давидович с чувством собственного достоинства и даже не очень желал свободы, Ромуальд Львович никогда в жизни не имел такой популярности, даже, можно сказать, славы. Но он был человеком нелишенным ума и понимал — как только выйдет на свободу, о нем моментально забудут.

Соседом Давидовича по камере был немолодой московский инженер Николай Васильевич Чернуха. Дело Николая Васильевича было гораздо сложнее. Он провел в камере без суда и следствия уже полтора года и не видел для себя никаких перспектив, поскольку о его доле общественность не была проинформирована.

Чернуха являлся политическим заключенным в настоящем смысле этого слова. Ибо в нем самом была заключена государственная тайна. Более того, с этой тайной Николай Васильевич ни за что не желал расставаться.

С тех пор, как в его камере поселился Давидович, Чернуха спал плохо. Николай Васильевич был совершенно убежден, что соседа ему подсунули с целью медленной пытки. Будучи от природы молчуном, Николай Васильевич всегда сторонился очень разговорчивых людей, а Ромуальд Львович, попросту не закрывал рта. В жизни Чернухи попадались болтуны. Но они, упиваясь собственным многословием, не только не ждали от собеседника участия, но и были очень недовольны, если кто-либо пытался вставить слово. Давидович, как назло, являл тому полную противоположность. Он требовал ответа на любое замечание. Очень обижался, если не получал определенных аргументов на свои сентенции, и желал активного и заинтересованного общения…

Чернуха страдал. Но мягкий характер не позволял ему вести себя грубо. Как никак, Давидович делил с ним не санаторную палату. Да и повод для ареста соседа внушал уважение. Человек страдает за гордость, В национальном вопросе Чернуха разбирался слабо и, будучи исконно русским, не мог взять в толк, чем негодяй еврей хуже русского подлеца и наоборот…

Николай Васильевич вздохнул с облегчением, когда старик часовой потребовал его на выход. Что бы с ним не сделали, а от Давидовича он немного отдохнет…

Бензином в стране давно не пахло, поэтому охранник посадил Чернуху в закрытый возок с надписью «Вторсырье». Железная дверца возка закрылась снаружи на засов, и извозчик, в форме солдата внутренних войск, с трудом тронул с места брюхатого рыжего мерина. Конвоир проводил их за ворота Лефортовской тюрьмы.

Чернуха сидел на деревянной скамейке возка, крепко вцепившись в край доски. Было почти темно. Свет тонкой линией резал рваную железную обшивку. Николаю Васильевичу казалось, что он плывет по мелкой реке с каменистым дном. Возок, как лодка цеплялся за рваные края асфальта, кое-где еще сохранившегося на Яузской набережной. Мерин тянул медленно, поэтому тряской физическое действие, происходившее с заключенным, назвать было трудно. Зачем и куда его везли, Чернуха не знал. Смертной казни Николай Васильевич не боялся, И не потому, что официально ее отменили… Инженер не был столь наивен, чтобы усомниться, что у власть держащих нашелся бы способ избавиться от него окончательно. Но тогда и его тайна уйдет вместе с ним навсегда. А этого они не допустят…

Мерин свернул на улицу Сергия Радонежского (бывшую Авиамоторную). Ямы стали более мелкими и частыми. Возок подрагивал и скрипел. Через некоторое время Чернуха услышал властное «ТПРУ-У-У!» Он не видел причины остановки и удивился, что так быстро доехали. Вокруг шумели. Николай Васильевич приник глазом к щелке в обшивке, пытаясь разглядеть, где он. Но ничего, кроме голов, не увидел. Инженер не получал газет и не знал, что в этом месте города уже три недели, торчит неопознанный летающий объект. Машина, видимо, испортилась и не могла взлететь. Рядом торчал и пилот, трехметровый болван с маленькой головкой и сросшимися глазными щелками. Возле аппарата и пилота всегда галдели зеваки. Правительство приставило к аппарату сторожа с берданкой, и народ знал, что бердан заряжен. Кроме того, не было известно, что предпримет трехметровый болван, если попытаться заглянуть в машину или оторвать кусочек обшивки.

Постепенно к пришельцу привыкли. Но транспорт всегда имел тут задержки. И не потому, что аппарат был очень велик… Мешали зеваки.

Наконец, возок протиснулся сквозь толпу. Голоса стали стихать. Чернуха, так и не понявший причины задержки, конечно, и не подозревал, что трехметровый пришелец долго и пристально провожал возок взглядом острых суженых зрачков…

Ехали долго, но больше не останавливались. Движения в городе почти не наблюдалось. Лошадей осталось мало. Их в Москве и раньше было немного. Тех, что завезли после бензинового кризиса, частично съели. Добротных крепких коней могли позволить себе держать только фирмы, связанные с западными партнерами. Ипподромных рысаков реквизировало правительство для встреч именитых иностранных гостей, и те находились в конюшне Кремля. Автомобилями пользовались только иностранные дипломаты и представители богатых европейских, американских и японских фирм.

Возок, подергиваясь и покачиваясь, перевалил через Яузу. Мост был горбатым и менее битым, чем остальная дорога. Иногда мимо проносились автомобили, и Чернуха понял, что они теперь двигались по большой улице. Будущее инженеру сулило мало хорошего, и в мыслях он чаще уносился в прошлое.

Вспоминал, как после института попал в Афганистан. Командовал ротой минеров. В этой военной науке он настолько преуспел, что не только угадывал на расстоянии, но и шутя обезвреживал китайские, английские, американские и прочие потайные взрывные машины. Потом пришлось продолжить свою деятельность в горах Союза, где народы и народности объявили войну друг другу и минировали необозначенные границы самыми разнообразными штуковинами.

Ему везло, пока он не наткнулся на самодельное устройство, созданное интеллектом такого малодоступного уровня, перед которым знания молодого инженера были почти бессильны…

Руку Чернухе пришили удачно. Но полностью двигательные функции не восстановились. И, если мышцы руки приходилось напрягать, они потом долго болели…

За стенками возка становилось более шумно. Каким-то десятым чувством Чернуха ощутил, что они пересекали вокзальную площадь. За те полтора года, которые инженер пробыл в заключении, в Москве произошло много перемен. Чернуха не знал, например, что поезда из Москвы уходили теперь с одного Ярославского вокзала и то раз в неделю. На путях других вокзалов на много километров протянулись вагонные соединения, в которых жили люди. Получить купе под жилье удавалось только счастливцам. Для этого требовалось решение Верховного Совета Московского Государства. Даже места в общих вагонах доставались не каждому. Выгод в таком жилье было много. Во-первых, сами жильцы могли добыть топливо и согреться. А в городских домах труб и печей, как известно, не было. Теплоцентраль не работала уже несколько лет.

Кроме того, жилье на колесах можно было в случае необходимости передвинуть, а в неспокойном 2012 году это имело особое значение…

Садовое Кольцо, сплошь перерытое канавами и загороженное баррикадами, удалось пересечь только возле Чернышевского. Затем переулками брюхатый рыжий мерин (назвать его гнедым не поворачивался язык) притащил возок на улицу Святого Георгия (бывшую Кировскую).

Народу ближе к центру становилось все больше. Стали попадаться первые митингующие. Они тут же и жили в палатках или самодельных дощатых домах, построенных из заборных досок. В том здании, что раньше служил чайным магазином, теперь был открыт китайский ресторан под издевательским названием «Золотой Застой». Кормили там на твердую валюту. По этой причине возле парадного стояло всегда много манифестантов с плакатами, оскорбляющими достоинство владельцев ресторана.

Вообще, плакатов попадалось все больше, и Чернухе в каком-то смысле повезло, что он не мог прочесть их содержание. Иначе, инженер был бы сильно смущен пренебрежением к цензурным требованиям… Пройдя Афган и множество других крутых жизненных поворотов, Николай Васильевич до сих пор не выносил матерщины.

На площади «Надежды», на месте памятника Дзержинскому, некогда давшему ей старое название, был установлен гигантский телевизионный экран.

Чернуха в маленькую щелку в стенке возка не мог видеть прекрасного цветного изображения японского аппарата, но хорошо слышал громкий, поставленный голос, со слабо выраженным англосакским акцентом и немного просительной интонацией. Николай Васильевич, давно не имевший возможности пользоваться радио или телеприемником, ловил каждое слово.

Толпы народа, заполнившие площадь, реагировали на речь президента Соединенных Штатов Европы с непосредственностью зрителей цирковой программы.

— Граждане Московской России, товарищи! — взывал президент. — Мы глубоко сочувствуем демократическим формам правления в вашей стране и всеми возможными силами стараемся прийти к вам на помощь. Но возможности Соединенных Штатов Европы тоже имеют пределы. Наши народы не могут все время кормить целое государство. Попробуйте сами решить хотя бы часть ваших проблем. Политическая активность граждан — замечательное завоевание вашей демократии. Но, поверьте, ее можно проявлять и после работы на производстве.

Гомерический хохот многотысячной толпы не дал Николаю Васильевичу дослушать речь.

Извозчик, орудуя кнутом, сумел спустить возок к Охотному ряду. Он и Манежная площадь не были переименованы. Однако, здание манежа перестало служить музам. Вместо выставочного зала здесь теперь проходил постоянный международный аукцион, на котором продавалось все, что еще могло иметь хоть какую-нибудь ценность. Заведывал аукционом брат президента Иванов Семен Наумович. В печати его имя встречалось рядом с такими эпитетами, как «бог торговли», «человек, который может продать даже то, чего нет» или шутливо «рыжий на манеже»…

Военизированный извозчик свистнул плетью по распухшим бокам мерина и тот, свернув к Боровицким воротам, остановился. Часовой проверил документы. Возок с надписью «Вторсырье» въехал на территорию Кремля.