Эльма

Анжелика Неска (2024)

Про ведьм мы знаем всё. Мы знаем, как они проводят свои ритуалы, как живут в своих ковенах, во что верят и как себя ведут. Но что до обычных людей, попадающих под их чары? Как они живут и что они ощущают? Есть ли у такого человека шанс выжить, шанс на счастье или… любовь? Герой этого рассказа — типичный для своего времени конторный клерк, отправленный по службе в обычное английское захолустье. Казалось бы, обычное… В его истории всё необъяснимое он только наблюдает, постепенно теряя способность задавать вопросы. Его что-то бесконечно путает, гипнотизирует, параллельно меняя ход всей его жизни. Выйдет ли у него получить хотя бы один внятный ответ? Посмотрим.

Глава 3.

Радости миссис Холлоуэй не было предела, когда после множества отправленных писем с мольбами о возвращении, Рональд соизволил приехать в город. Я не определил своего к этому отношения по началу. Потом я понял, что ощутил большое расстройство, услышав эту новость, и мне пришлось притворяться воодушевленным. Казалось, я должен был радоваться даже больше, чем жители Мисти Маунд, ведь прошло около месяца, и я очевидно задержался в своей командировке, но я просто не мог представить себе, что уезжаю именно сейчас.

За этот месяц я закончил всю свою работу и дело Рональда Холлоуэй было единственным не завершенным кейсом. Не считая разве что проблем с кредитами от банка самому городскому управлению, средства из которых якобы были прощены городу, а вернуть их в бюджет следовало незамедлительно и в любом случае. Я уже отправил отчет в соответствующую комиссию, за что администрация города несколько раз выслала мне ответную угрозу. Это тоже пошло в дело. Ощутив власть, я перестал рваться уехать так отчаянно, как в начале командировки. В душе я, разумеется, боялся, что рутина и тишина этого захолустья поглотят меня, затащат в омут скучной и пугающей религиозной стабильности, но со временем, проведенном в погружении в этот самый омут, я потихоньку начал ощущать, что атмосфера городка на самом деле не так проста, как мне казалось. Всё-таки ощущалось нечто чарующее в размеренности жизни в этой мрачной глубинке. Или этим я оправдывал свою одержимость девчонкой Холлоуэй, которую я так старался застать всякий раз, когда приезжал в Мисти Маунд. И дня не проходило без моих жалких попыток привлечь или, если хотите, заслужить ее внимание. Безуспешно.

Она изредка выходила к нам, пока я с притворной серьезностью делал вид, что работаю с бумагами. Мистер Холлоуэй пускал ее в кабинет, и она сидела, слушая нас, иногда задавая какие-нибудь простые вопросы, как правило о том, какая сейчас в большом мире техника появляется или как что-то работает. Это было все, за что она в нашем разговоре могла зацепиться, в остальном, я не думаю, что она понимала хоть какой-то жалкий процент от слов в наших беседах. Наши разговоры из обсуждений долгов и ситуации в городе перетекали к более масштабным рассуждениям, если не спорам, о политике, экономике и других вещах, традиционно обсуждаемых в кругу молодых и уже зрелых мужчин. Девочка в это время просто смотрела в пол и летала где-то в своих мыслях, пока миссис Холлоуэй тревожно проверяла ее каждые 15 минут. Сидела она, к слову, на одном и том же кресле почти посередине комнаты, на корточках, поджав к себе вечно босые ноги. Это было так странно и совершенно недопустимо для восемнадцатилетней почти леди, и я к этому не сразу привык, но со временем смирился. Эльма ни коим образом не выглядела как леди, да и все домашние вели себя так, будто все нормально. Девушка читала, если говорила, то разборчиво, хоть и редко понятно было, какую мысль она пытается донести, потому что это почти всегда были сложные для понимания несвязные выдумки, которые просто игнорировались или нервозно превращались в шутки стараниям ее отца и брата. Кроме всего прочего, Эльма поразила меня умением играть на дряхлом клавесине, что находился в самом дальнем зале дома Холлоуэй. Я слышал, как она играла на клавикорде, что меня также впечатлило.

Только спустя какое-то время, когда ее образ уже отпечатался у меня в голове, я начал замечать фигуру Эльмы в городе. Она гуляла по улицам, осматривая все вокруг как любопытный щенок. По началу эта картина показалась мне бесконечно чистой и невинной: нерадивая девочка разглядывает дома обычных людей с по-детски округленными глазами. Но даже если она никому не мешала, при том, что людей, итак, было мало, она все равно получала шквал ненависти, косых взглядов, угроз и насмешек в свою сторону. И ради этого она сбегала из дома и пешком босая приходила в город. Мне ее мотивы были непонятны, но прямо поговорить мне с ней было никак, тем более остаться с ней наедине не представлялось возможным. Однажды я осмелился выловить ее на улице и пригласить пройтись со мной до их поместья, а это почти час пешком по лесам. Она прошагала всю дорогу, не отставая от меня, но не произнеся и слова, хотя я неловко пытался задавать разные вопросы и хоть как-то разговорить ее.

Я для себя сделал несколько выводов о ее сущности, но все мои догадки постоянно бились будто об стену горох. Я заметил, что на нее без разбору лаяли все собаки, тогда как при виде меня они молчали. Животные обходили ее стороной: курицы разлетались от ее приближения, утки разбегались, а коровы испуганно и беспокойно мыча расходились в стороны. К птицам вроде ворон или сорок это почему-то не относилось. Это я понял, когда наблюдал, как Эльма играется с кучкой ворон, из окна моей гостиницы. Мне нравилось представлять, что она специально пришла в это место, чтобы я ее видел. Жаль, в вопросе ее принадлежности к ведьмам оставался один не изученный и не закрытый пункт: посмотреть, понимает ли она кошек как ведьмы из сказок, не было возможности: в городе практически не было кошек.

Я наслаждался наблюдениями за ней в саду при поместье Холлоуэй. Слуги разбили там маленький огородик, где к середине осени еще оставалась тыквенная грядка. Некоторые овощи худо-бедно да росли на этой сырой болотистой земле.

В саду стояло пугало — лучший друг Эльмы. Она регулярно поправляла ему его тряпичную голову, старые рваные рубашки вместо тела и подрисовывала части лица, когда старые глаза или жуткая улыбка расплывались от дождя. Еще она имела привычку вставать рядом с ним, браться за него своей фарфоровой рукой и зачем-то смотреть в окно дома. Тогда же к чучелу слетались птицы и угрожающе усаживались на предмете, который, казалось бы, стоит здесь, чтобы отпугивать их. То окно, выходящее в огородик, было окном кабинета, где я встречался с членами семьи Холлоуэй. Я полюбил поглядывать на нее, она отвечала мне. Мы играли в переглядки по нескольку часов прежде, чем Аврора уведет ее и заставит помыться. Мыться девушка не любила, это было понятно по крикам и воплям, доносящимся сверху, когда миссис Холлоуэй пыталась заставить дочь принять ванну.

Конец ознакомительного фрагмента.