Вена

Анжелика Кидман

Завораживающая красота Байкала магнитом притягивает туристов. Только не каждый сможет вернуться оттуда. Какие ужасы таит в себе крохотный посёлок на озёрном берегу?Отпуск частного детектива Андрея Серова совпал с очередным расследованием, и поездка обещает быть крайне увлекательной. Особенно, когда на волоске оказываются человеческие жизни. Маленькое селение умеет хранить свои тайны, но обнаруженные Андреем необъяснимые факты приводят его к страшной разгадке.

Глава 7

Заросли чабреца с трудом выдерживали вес двух крепких тел, карабкающихся вверх по каменистому склону. Внизу и намного правее простирался посёлок, сменяющийся лазурной гладью озера. Никита и Маша спешили, чтобы бабушка не заметила их долгое отсутствие и не наказала тройным объёмом летней домашки.

Склон сменился пологим подъёмом, заросли лиственницы шумели на ветру, и дети развалились на траве, отдыхая. Орёл-могильник пролетел над ними, почти срезая верхушки деревьев крылом. Лежать было приятно, солнце только-только встало и не успело пока разогнать ночную прохладу.

— Погнали дальше, надо вернуться до четырёх, я обещала бабуле до электрички сходить, — Маша поднялась, отряхивая джинсы.

— Зачем до электрички? — лениво спросил брат.

— Тётя Таня сегодня дежурит, обещалась передать нам продукты из магазина. Бабушка нам шоколадок заказала! С миндалём!

— Тогда пошли, чего встала? Не успеем ещё! Она потом только через три дня на смене будет!

Бабушка отличалась старомодными взглядами на воспитание детей, что означало отсутствие всяких современных вкусностей в доме, помимо прочего. Родители Маши, в особенности мама, регулярно тестирующая различные диеты, одобряли подобный подход, считая, что ребенку необходимо «отдыхать» от вредной пищи, вроде чипсов и конфет, и «проводить детокс» от интернета и гаджетов.

Так что внезапный порыв бабули купить внукам сладкого был горячо поддержан. В особенности радовался Никита, которому вредные, и потому крайне желанные вкусняшки доставались куда реже, чем сестре.

Быстро шагая через редкий светлый лес, дети отмахали два километра. Лиственный лес сменился сосновым, тёмным и неуютным. К тому же набежали тучи, и под кронами высоких елей и сосен стало сумрачно.

Первая ветка железной дороги попалась ребятам неожиданно. Ржавые рельсы внезапно возникли под ногами, и Маша чуть не споткнулась. Хвоя покрыла шпалы полностью, старая железная дорога едва виднелась, теряясь в гуще леса с обеих сторон.

— Нам дальше, — непреклонно заявил Никита сестре, которая собралась идти вдоль рельсов.

— Почему мы должны скрывать, что ходили сюда? — спросила девочка и перескочила на другой рельс. Дети двинулись дальше, удаляясь от железной дороги.

— Потому! — важно ответил брат. — Здесь люди пропадают. Их утаскивает чёрный машинист на чёрном тепловозе.

— Да ладно, гонишь… — неуверенно произнесла Маша и обернулась на ржавые рельсы. — По этой дороге давно никто не ездит, ржавчина не стёрта, — нашла она объяснение.

С превосходством старшего Никита свысока взглянул на неё и страшным голосом сказал:

— Поэтому мы идём к той самой железной дороге! Она проходит в чаще леса, на ней стоят заброшенные вагоны. Но раз в три года один из них оживает! Чёрный машинист ведёт локомотив по лесу и похищает всех, кто ему встретится! И больше никто и никогда не видел этих людей! Уууу! — завыл он так, что с ближайшей ели взлетела стайка белобрюхих птичек с синими крылышками. Одна из них уселась на веточке прямо перед лицом девочки.

— Белая лазоревка, — Маша проявила незаурядные познания в орнитологии, — а ты всё же гонишь. И не страшно ни капельки. С чего ты взял эту чухню?

Брат насупился и важно заявил:

— Зря не веришь. Вот вернёмся, спроси сама у бабушки с дедом. — и добавил, отвернувшись, — если вернёмся. Я вчера слышал, дед разговаривал с дядей Валей. И тот сказал, женщина какая-то пропала два дня назад. Ехала-ехала на поезде, а потом — фьють! И нету!

Умолчав о том, что исчезнувшая тётка пропала в Лиственном, что на другом берегу Байкала, Никита надеялся нагнать страху на неподатливую сестру. Она всего неделю, как приехала, надо ей познавать местный колорит. Хоть и девчонка, да ещё и младше на год, а всё же с ней не так скучно.

За разговорами время пролетело быстро, и дети добрались до небольшой просеки, заросшей молодняком и кустарниками. Дикая брусника алела на ближайшем, и Никита отправил в рот несколько ягод. Сморщился:

— Кислые ещё. Смотри, — он обвёл рукой просеку, словно это были его личные владения. Впрочем, в глубине души мальчик так и думал. Всё равно никто сюда не ходит, значит, это место принадлежит только ему!

Маша всмотрелась, и сквозь высокую траву увидела старые рельсы. Они раздваивались, закруглялись и уходили в чащу леса. В том направлении темнело что — то большое. Дети направились туда, следуя по ветке старой железной дороги. Грузовой вагон, когда — то покрытый коричневой краской, сейчас не отличимой от ржавчины, словно врос в еловый покров. За ним виднелось ещё три, таких же покинутых и никому не нужных.

— Внутри ничего нет? Ты проверял? — деловито спросила Маша, впечатлённая кладбищем поездов. — Круть! Давай залезем в него, я хочу глянуть…

— Мы ещё не пришли! — Никита потащил сестру дальше, — нам нужна самая дальняя ветка.

Пришлось прошагать ещё не меньше полукилометра, продираясь изредка сквозь заросли невысокого кустарника. Наконец, впереди показался просвет, и дети вышли на свободное от деревьев пространство. Опустив голову, Никита принялся искать что — то в траве. Маша осматривалась, вдалеке лес обрывался, заканчиваясь отвесной скалой, уходящей метров на двадцать ввысь.

— Нашёл! — возглас брата оторвал девочку от созерцания. Она подбежала к нему и увидела ещё одну ветку железной дороги, уходящей вглубь лесной чащи. Ребята пошли по рельсам, под которыми просматривались чёрные просмоленные шпалы. Маша заметила:

— А эти рельсы не такие уж ржавые, наверное, это новая ветка.

— Ветка такая же старая, — Никита внезапно остановился, — в общем, я решил проверить кое — что.

— Что?

— Увидишь. — мальчик зашагал дальше. Дети приблизились к скале, и Маша увидела чёрную полукруглую дыру тоннеля, в котором исчезали рельсы.

— Нам туда? — неуверенно спросила девочка, оглядываясь.

Ей стало не по себе, показалось, что из тёмного провала кто-то наблюдает за ними. Брат молча кивнул и приблизился к тоннелю. Ему тоже было страшновато, хоть он ни за что не признался бы в этом. Никита бывал здесь трижды, и каждый раз в памяти всплывали разговоры бабушки с дедушкой и строгий запрет на посещение этих мест.

— Ну, готова?

Заглянув в тоннель, Маша не увидела ничего, кроме темноты.

— Стрёмно, — засомневалась она. — Если поедет поезд, то нам некуда будет деться, смотри, как узко. Нет, боюсь.

— Ну и дура! — насупился Никита, уязвлённый отсутствием ожидаемой реакции у сестры.

Ему очень не хотелось одному лезть в тёмный тоннель, поэтому он напустил на себя небрежный вид и снизил голос до шёпота, чтобы скрыть дрожь:

— Там дальше поворот, поэтому выход не видно. Пошли. — позвал сестру Никита.

Нехотя она последовала за ним, и они оказались в прохладной полутьме. Чем дальше, тем становилось темнее, приходилось идти ближе к стенке, чтобы не спотыкаться о шпалы. Никита достал припасённый фонарик, жёлтый луч развеял темноту, выхватывая пыльные стены, выложенные облупившимся кирпичом.

— Где-то здесь… — мальчик шёл вдоль рельс, ища что-то.

— Что ты делаешь? — спросила Маша, — пошли уже отсюда.

Обернувшись к ней, Никита прошептал:

— Я положил на рельсы несколько камешков. Чтобы проверить, ездит ли кто-то по этим рельсам. Там на стене был люк, я напротив него положил. И потом ещё через несколько метров.

Они прошли ещё немного вперёд, и мальчик резко остановился.

— Вот! — луч фонарика задрожал в его руке.

Дети присели около рельса, на нём лежали примятые кучки крошева, в которое превратились камушки. Маша подняла глаза на брата:

— Давай на всякий случай проверим те, что положил дальше. Может на эти кто-нибудь наступил… — голос девочки дрогнул.

— Если бы наступил, то не раздавил бы. Я пробовал. Это камень всё-таки, не мелок какой…

Они быстро нашли вторую партию камней, также раскрошенных в пыль.

Никита провёл пальцем по рельсу, на коже остался белый след. Сестра присоединилась к нему и попробовала смахнуть крошево. Вдруг рука её замерла на металле.

— Никита!

Брат взглянул на Машу и увидел ужас на её лице.

— Ты чего? — удивился он.

— Приложи руку! Приложи!

От железного рельса по рукам пробежал холодок, и мальчик озадаченно посмотрел на сестру, не понимая, чего она испугалась. А потом почувствовал толчок, еле заметный за стуком собственного сердца. Затем ещё один. И ещё. Это могло означать лишь одно.

Перестук вагонных колёс.

— Бежим! — ему показалось, что он крикнул, но голос пропал и получилось жалкое сипение.

Машу словно обдало кипятком изнутри, она вскочила на ноги и метнулась в сторону светлого пятна выхода. Оно казалось невозможно далёким. Брат не отставал, пыхтя позади.

Шпалы, словно специально, попадались под ноги, и Маша упала, едва не сломав запястья, выставленные вперёд. Мальчик вздёрнул её за футболку, поднимая. Она расслышала треск ткани, а за этим — шипение и скрип, словно металл тёрся о металл.

Не помня себя, дети вылетели из тоннеля и бросились к ближайшим зарослям. Упав в траву, скрытые высокими ветками рябины, они перевели дыхание. Прошла минута, другая. Стояла тишина.

— Что будем делать? — спросила девочка, пытаясь листьями оттереть кровь с дрожащих ладоней. Руки нестерпимо болели, но это было ерундой после пережитого страха.

Внезапно Никита сжал ей локоть:

— Тихо! Пригнись!

Слившись с землёй, дети замерли. В эту секунду из недр тоннеля показался тепловоз. Лёгкий дымок вился над обшарпанным грязно-зелёным корпусом. Машина медленно катилась, только тихий стук колёс доносился до детей.

От страха Маша никак не могла рассмотреть, кто сидит на месте машиниста, перед глазами мешались травинки, и только спустя минуту поняла, что стекло в кабине занавешено. Брат лежал рядом, едва дыша.

Локомотив скрылся за стеной елей, и только тогда Маша смогла выдохнуть. Они переглянулись с братом и, не сговариваясь поднялись на ноги. Постоянно оглядываясь на чёрный провал тоннеля, дети побежали обратно. Никита пытался вспомнить, куда ведёт ветка, по которой уехал тепловоз. Маша думала о том же, боясь наткнуться на него в лесной чаще. Ей даже думать не хотелось, кто сидит внутри него, воображение рисовало ей картины одна ужаснее другой, и она готова была поверить во все местные легенды. Внезапно её царапнуло какое-то несоответствие, она задумалась, шагая за братом.

— Вспомнила! — сказала она ему в спину, — тепловоз должен быть чёрным по твоей легенде! А он был зелёный!

Обернувшись, Никита нахмурился.

— Ты заметила, какого цвета была занавеска на кабине машиниста?

Девочка покачала головой.

— Чёрная! — брат сделал страшное лицо и отвернулся, — вот так-то!