Порок сердца. Путешествие длиною в жизнь

Анжелика Галецкая

Кристина строила планы на будущее, мечтала о карьере журналиста, пока неожиданный поворот судьбы не забросил ее в иной мир.

Глава 2

Меня до сих пор потряхивало. Он пришел. Дух Есенина, или кто-то еще, пришел и ответил на наши вопросы. Замужество в двадцать четыре, двое детей, карьера журналиста. Больше спросить я не успела — в дверь требовательно постучали. Оказалось, вахтерша, а не открыть ей — означало бы накликать на себя беду. Поэтому мы скомкано попрощались с нашим собеседником, потушили свечи, включили свет и впустили Валерьевну, предварительно спрятав все улики. Легкий дымок все еще плавал в воздухе, сдавая нас с головой.

— Чем это тут воняет? — учинила допрос пенсионерка, цепко осматривая место преступления. — Кальяны свои курите?!

— Что вы! — праведно возмутилась я, почему-то слегка покраснев. — Вы же в курсе, что мы не курим!

— Кто вас знает? Сегодня — нет, а завтра начнете, — обличительно наставила на нас кривоватый артритный палец вахтерша. Старушка была строгой и дотошной, а такие качества в ее профессии были на вес золота, что делало Валерьевну незаменимой для администрации общежития. За студентами нужен глаз да глаз, иначе на шею сядут и ножки свесят!

Еще раз окинув взглядом комнату и, так и не найдя источника дыма, она недовольно поджала тонкие губы и покинула помещение. Облава не удалась.

Я выдохнула и опустилась на кровать.

— Пронесло, — согласилась со мной бледная Танька. — Хорошо еще, что форточка открыта была.

Я поплелась ставить чайник на кухню, а соседка приходила в себя — дух напророчил ей выкидыш и мужа-пьяницу.

Вскоре за столом зазвенел стук чайных ложечек, прерываемый иногда тяжелыми вздохами погрустневшей Тани.

— Ну, как впечатления? — поинтересовалась Эля. Лицо ее было довольным, но каким-то усталым.

— Будто мир с ног на голову перевернулся, — задумчиво произнесла я. — Когда блюдце начало двигаться само, без чьей-либо помощи, я не могла поверить глазам своим. Как такое возможно?

Ведьма пожала плечами, будто бы говоря: «В мире все возможно».

И тут меня пронзила догадка — страшная и восхитительная одновременно:

— Но если существуют духи, значит и все остальное тоже? Рай, Ад? Вампиры?

Элеонора расхохоталась. Сквозь смех, высокий и неприятный, режущий слух, она выдавила:

— Ну, это ты загнула! Вампиры… Ой, не могу…

Успокоившись и вытерев выступившие на глазах слезы, пояснила:

— Естественно, есть и Бог, и Дьявол, и все что с ними связано. Но вампиры — это уже слишком.

— Но ты же колдуешь! — возразила я. — Как ты можешь верить в существование Всевышнего?

— Не может быть света без тьмы, и наоборот, — философски произнесла гостья. — А то, что я верю в его существование, еще не значит, что я ему поклоняюсь. У меня свой покровитель.

После последних слов почему-то стало не по себе. Внутренне поежилась, но, видимо, это не укрылось от внимательного взгляда Эли:

— Что? Стало страшно умереть?

— Очень, — внезапно подала голос Таня. Она прихлебывала горячий чай, так и не притронувшись к печенью. — Всегда боялась. Что там ждет?

— А мне не страшно! — бодро выдала я. — Боли боюсь — это да, а вот самой смерти — нет. Ну, умер ты и умер — за чертой уже ничего не важно. А ты?

Элеонора как-то поникла, уставившись в стену, и не сразу ответила на мой вопрос:

— Ведьмы умирают тяжело. Очень. Видела однажды такое у нас в деревне. К той старухе родственники боялись подходить, чтобы она не передала кому-нибудь свой дар. Вспоминала все пакости, что она сделала, каялась в них, но все вернуть вспять так и не смогла. Лежала, гнила, а на тот свет никак не уходила. В итоге, семья не выдержала — закопали ее живьем.

Меня передернуло.

— Ужас какой, — снова согласилась со мной соседка. — Это… Давайте без страшных историй на ночь, а? До утра же в потолок смотреть буду и каждого шороха бояться! А завтра на пары вставать рано.

Мы быстро допили чай, и, пока Таня провожала бывшую одноклассницу, я убрала со стола. Когда легла спать, в голове настойчиво крутилась мысль: неужели Он действительно существует? Вот бы получить какое-нибудь доказательство, может, я бы и поверила?

Однако, уснуть сразу мне не удалось. Яркие воспоминания снова и снова вспыхивали в сознании, заставляя сердце трепетать от волнения. Под одеялом стало невыносимо жарко и душно, влажная простыня противно липла к телу, и я, казалось, в сотый раз перевернулась с бока на бок. Но той самой, удобной позы, в которой засыпаешь мгновенно, так и не смогла найти. На мобильнике немилосердно высвечивалось сначала «00:06», потом «01:13» и лишь после двух я провалилась в беспокойный и лишенный всякого смысла сон.

Мне казалось, что прошло не так уж много времени, когда сердце пронзила боль, в секунду вырвавшая из сновидения. Я еще успела подумать, что надо бы встать накапать корвалола. Но ни встать, ни еще что-либо сделать я не смогла — в легких не хватало воздуха, и вместо крика о помощи я беззвучно разевала рот. Страха не было. Как, впрочем, и жизни, пролетевшей перед глазами. Было сожаление, что так рано. И обида: вот я лежу здесь умираю, а Танька спит себе, как ни в чем не бывало.

Последний удар сердца был оглушительно громким, как мне почудилось. А потом тьма поглотила меня. Ей было все равно, сколько мне лет. Ей было абсолютно плевать на мои планы, карьеру журналистки и замужество через два года. И, конечно же, ее совсем не волновало мое желание жить.

***

М-м-м… Холодно.

Опять Танька форточку закрыть забыла на ночь? Не май месяц же! Я нехотя открыла глаза и… закрыла. Сердце застучало, как сумасшедшее. Где я?

Осторожно приоткрыла правый глаз — в левый нагло светило солнце

Я вздрогнула. В поле зрения попадала ярко-зеленая, сочная, молодая травка и больше ничего, так как лежала я на правом боку, почему-то мокром, а голова моя покоилась где-то в этом самом газоне.

И тут резко и бескомпромиссно я вспомнила собственную смерть и осознала: вот оно — я в раю. Иначе и быть не могло. Я не убивала, не воровала, наркотиками не баловалась. Ладно, было один раз: в детстве с друзьями стащили по яблоку из беспризорного ящика, стоящего посреди улицы. И вообще, нам кто-то разрешил взять. Но это мелочи. По-настоящему серьезных грехов за мной не водилось, а хорошие девочки попадают на небеса. Только мне почему-то казалось, что здесь должно быть теплее. Продрогла до костей!

Осмелев, я приподнялась на локте, а потом и вовсе села, обхватив себя руками.

— Это что такое?

Я сидела на опушке леса, ногами в сторону видневшегося вдали поселения. Похоже, до комфортных условий еще надо дойти. Коротенькая ночнушка с правого боку промокла от росы, и по утренней прохладе — а, судя по расположению солнца на небе, было именно утро — как ничто мотивировала на активные поиски теплой одежды. Заодно и завтрак бы не помешал. Как ни странно, после смерти мне все еще хотелось есть и пить.

Не мудрствуя лукаво, потопала к людям. Под ноги то и дело попадались острые веточки и камни, а стопы покрылись сотнями крохотных порезов от травы. Поминутно поминая лешего и пытаясь убедить себя, что такой экзотический массаж полезен для организма, кое-как я добралась до возвышающейся над полем насыпной дороги. Не успела вскарабкаться на нее, как мимо промчался всадник на коне, обдав облаком пыли. Прикрыла лицо руками, стараясь не раскашляться. Какое-то не очень приятное начало.

Переждав пока пыль уляжется, я продолжила свой путь. Вскоре вдали показался силуэт встречного путника, и через какое-то время я уже смогла подробно его рассмотреть: серая просторная рубаха с воротом на шнуровке, перевязанная кожаным широким поясом, широкие коричневые штаны, заправленные в запыленные сапоги. У хозяина этого нехитрого гардероба также наличествовала шляпа, а под шляпой — щетинистое лицо с носом-картошкой и глазами, вытаращенными на меня. М-да, явно не ангел. Я прочистила горло, доброжелательно улыбнулась и громко поздоровалась:

— Доброе утро!

Того, что произошло дальше, я ожидала менее всего. Мужик испуганно дернулся, перекрестился и, пробормотав что-то вроде «у-у-у, сгинь нечистый!», понесся прочь так, что только пятки засверкали.

— Э… Уважаемый! — попробовала я было призвать незнакомца к ответу, да его и след простыл — мужчина почти добежал до леса. Я пожала плечами: — Все страньше и страньше, как сказала бы Алиса…

Из носа уже потекло — ходьба босиком по холодной земле как-то не способствовала согреву, а до населенного пункта, окруженного высокой каменной стеной с башенками, было еще около полутора километров. По мере приближения мне все чаще стали попадаться люди. Они были одеты по крестьянской моде века… Какого века, сложно было сказать — с историей у меня нелады с тех самых пор, как она появилась у нас в школьном расписании. Более того, поведение их не особо отличалось от поведения первого встреченного мною в Раю человека: сначала рассматривали с любопытством, потом истово крестились, а иные и плевали в мою сторону. Разве что не убегали, и то — счастье. Больше я не пыталась завести разговор с этими неадекватными личностями. Раздражение напополам со смущением поднимались волной в душе.

К стене я подошла уже порядком на взводе, и взглядом практически могла метать молнии. Ошарашенная стража на воротах, одетая в кожаные легкие нагрудные доспехи, даже путь мне не преградила. Я, гордо подняв голову, прошествовала мимо них. Вслед донеслось «свят, свят, свят».

Мой Рай подозрительно напоминал сказочные деревушки немецкой Баварии: замощенные каменной брусчаткой улицы, аккуратные побеленные домики на один-два этажа, укрытые рыжей глиняной черепицей и отделанные фахверком. Кое-где вздымались в небо острые шпили церквей. По улицам не спеша двигались этакие сельские фрау и геры, будто сошедшие с пасторальной картинки. Местами попадались на глаза и горожане статусом повыше: в сюртуках и симпатичных старинных платьях до пят, более зажиточные — еще и в каретах. Все, естественно, пялились на меня, как на восьмое чудо света, и старались держаться подальше.

— Ну и? — подняла я очи горе, спросив в пустоту. — Меня кто-нибудь встретит?

Ноги отчаянно болели и превратились в две ледышки — идти по булыжникам было невыносимо. В носу уже капитально хлюпало от постоянного чихания, тело знобило, а горло начинало неприятно саднить. Заболеть в первый же день здесь было бы крайне обидно, поэтому я без раздумий направила свои измученные стопы туда, откуда изумительно пахло свежеиспеченными булочками и априори должно было быть тепло.

Над дверью мелодично зазвенел колокольчик, тело покрылось мурашками от окутавшего его тепла и в ноздри, пока еще не до конца заложенные, проник ванильно-коричный аромат. Я даже на мгновение прикрыла глаза от удовольствия, а в следующую же секунду получила увесистый тумак по голове, от чего в оной зазвенело. И не успела я пискнуть или как-то еще выразить возмущение, как меня вытолкали взашей.

— Вы… Вы… — задыхалась я от негодования, не находя слов, — вообще совсем что ли?!

В трактире на меня вылили кувшин воды. Святой, скорее всего, так как вслед кричали что-то насчет обнаглевшей ведьмы. В магазине готовой одежды также выдворили на улицу. Двери домов закрывались прямо перед моим носом, а любые попытки попросить о помощи пресекались на корню.

— За что?! — вопрошала я небеса, вздрагивая уже не от холода — солнце поднялось над городом и стало активно пригревать — а от судорожных всхлипов. Почему люди такие жестокие здесь?! Я бы обязательно помогла, будь я на их месте. Я пыталась представить себя на их месте, но в памяти почему-то всплыл один эпизод из жизни.

Мы сидели с подругой в летнем кафе, потягивали молочный коктейль, а к нам подошел попрошайка. Молодой парень, скромно, но чистенько одетый, пытался что-то объяснить, будто он приехал на заработки, а его «кинули» работодатели и вот, не то что на билет — даже на еду денег не хватает. Как сейчас помню его затравленный и одновременно стыдливый взгляд. Мы отделались фразой, что, мол, студенты — сами нищие. Меня потом до вечера одолевали угрызения совести. А вдруг он действительно нуждался в помощи? Хотя бы какого горячего супа могли с подружкой вскладчину ему в этом же кафе и оплатить. Но на следующий день о бедняге уже и не вспомнила, а сейчас вот вдруг что-то пришло в голову.

Это не Рай. Теперь я отчетливо понимала, и от этой мысли становилось страшно. Меня захлестнуло отчаяние, от которого хотелось беспомощно выть. Похоже, оказалась я не иначе, как в Аду.

Я бродила по городу, спотыкаясь сбитыми о камни в кровь ногами, уткнувшись взглядом, застеленным слезами, в землю и молилась так, как, наверное, никогда еще не молилась: «Господи, пожалуйста, помоги мне!». Но Он не слышал или не хотел слышать, как мне думалось.

К вечеру лицо опухло до неузнаваемости, а глаза превратились в две крохотные щелочки. Снова похолодало и меня стало трясти с удвоенной силой. Живот сводило от голодных спазмов, голову ломило от слез, насморка и назревающей температуры. Ужасно хотелось хотя бы попить — последний раз мне удалось начерпать ладонью воды из фонтана еще засветло, а на город уже давно опустились сумерки. Совсем обессилев, я прислонилась к какой-то двери на узкой улочке, идущей параллельно одной из главных, и совершенно неожиданно ввалилась внутрь здания, потеряв сознание на полпути к полу.