Бас, Кулак и Гитара

Андрей Щупов

У юных музыкантов, приехавших в южный городок Бусуманск и решивших зарабатывать дикими концертами, начинаются серьезные проблемы с местной братвой. Это «их территория», и хозяева побережья довольно сурово принимаются учить неопытных гастролеров жизни. Сопротивляться у ребят не выходит, но и переехать в другое место также не получается. Беглецов ловят и, вернув обратно, предлагают странную работу. В конце концов, все трое понимают, что угодили в самый настоящий плен…

Глава 3 РЭКЕТ КАК ЗЕРКАЛО МИРОВОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Более всего меня удивило то, что ребятишки даже не пожелали дождаться, когда разойдутся последние зрители. Видимо, горел план, — спешили. Вараксин, первый смекнувший, что к чему, успокаивающе положил ладонь на плечо Джона и буднично поинтересовался:

— Комбьен?

— Чего?

— Сколько, спрашиваю?

— А половинку, мы не жадные.

— Вот спасибочки! — Джон фыркнул. — Может, вам еще ящик каце подарить?

Я поморщился. И ежу было ясно, что с этими оглоблями следует держать себя иначе. Впрочем, двое грудастых и плечистых, застывших чуть в стороне, меня мало интересовали, толковать нужно было с причесанным типчиком в джинсовом костюмчике. Хуже всего было то, что я его узнал. Тот самый гриф-мафиозо из кафе. Впрочем, на грифа, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, он вряд ли тянул. Этакий малогабаритный кощей — ростиком не выше нашего Джона, с узкими плечиками, совершенно без шеи, что и создавало ощущение птичьей нахохленности. Джинсики, впрочем, этот кощей носил вполне стильные, да и цепь на шее была явно из желтого металла. Смуглое лицо южноамериканского индейца, колючий взгляд, неровный стежок шрама поперек правой брови. Аккуратный, надо сказать, стежок, — явно поработал хирург-косметолог. У наших парней в секции рассечения получались куда более безобразными. Не те капиталы, не те возможности. У этой птички-невелички с возможностями дела, как видно, обстояли неплохо. Так или иначе, но я всеми фибрами ощутил проистекающую от мужчины опасность. Грифом он, возможно, не был, однако к разряду коршунов принадлежал наверняка.

Помню, сходное чувство захлестнуло меня, когда четыре года назад приятели тайком показали мне на присутствующего в зале Каспия. Я еще не знал, кто он такой, но пленочка пота сама собой выступила по всему телу. Передо мной находился убийца, я ощутил это с оглушающей ясностью. Все равно как увидел на светофоре мигающий красный. Об этом, кстати, тоже трепался как-то Вараксин. «Желтых» людей, по его словам, насчитывается подавляющее большинство. Они серы, невзрачны, умело и не очень умело маскируется, хотя зачастую и маскировать-то им нечего. «Зеленых» людей мы чувствуем по глазам, по улыбке. Именно с ними тянет на разговор, на исповедь, именно их хочется иметь в числе первых друзей. Они распахнуты и открыты, готовы полюбить весь мир. Иное дело — категория «красных». Эти отпугивают на дистанции, неосознанно вызывают желание ощетиниться. Почему? А черт их знает! Возможно, потому, что становится очевидным: они не просто могут ЭТО сделать, они ЭТО делают. Вот и у Каспия угадывалась некая аура ужаса, отражающаяся на лицах окружающих легкой паникой. Помню, Каспий возжелал тогда пожать руку Банькову, тогдашнему нашему чемпиону города. Рукопожатие состоялось, но я по сию пору не забуду, как икал побледневший чемпион, держа в своей лапище тощую и волосатую кисть блатного. Ничего не страшащийся на ринге, боец тоже ощутил окативший его холодок безжалостности. Кстати, именно тогда я понял, чем отличается хладнокровное убийство от убийства, совершенного в состоянии аффекта. На аффект так или иначе способен каждый, хладнокровно уничтожают только такие, как Каспий, — волки, неведомым образом затесавшиеся в людскую стаю. Кощей, стоявший перед нами мало напоминал Каспия внешне, однако знакомый запашок заставил ворохнуться в памяти поросшие плесенью воспоминания. Он тоже был одним из НИХ.

Лихорадочно я все еще перебирал в голове оптимальные варианты поведения, когда снова заговорил непоседа Джон. Златокудрый наш ангел по собственной инициативе решил поиграть в крутого.

— А вообще-то ты кто? — он фамильярно похлопал «индейца» по плечу. — Крыша? Так у нас все давно оформлено.

— Поясни? — выражение лица «индейца» ничуть не изменилось.

— А чего тут пояснять? Отстегиваем, да не тебе. Есть эцелоп покруче. Из ментовки, ясно? А ясно, значит, гуляй.

«Индеец» полуобернул голову, и в одну секунду его плечистые помощнички очутились рядом. То, что последовало дальше, наглядно доказывало, что рейтингом мы обладаем нулевым, и церемониться с нами никто не собирался. Огромный детина с золотыми печатками на пальцах игриво толкнул Джона в грудь, чуть не сшибив с ног, хотя было ясно, что толкнуть он мог раз в десять сильнее. Обтягивающая торс футболка наглядно демонстрировала пользу ежедневных занятий на тренажерах «Кэтлер». Мальчик был безусловно красив и весил, должно быть, не менее центнера. Где-нибудь в блокадном Ленинграде он запросто накормил бы своим мясцом добрых полсотни людей. Угораздило же его родиться здесь!..

— Ты чего гонишь, в натуре? Какая ментовка, пенек? — тонкую шею Джона сграбастала мощная пятерня. — Мы же вас уроем! Не сходя с места! Хочешь сдохнуть?

— C-est trop fort! — пробормотал Леший и рванулся на выручку. Он был прав, ребята хватили через край, хотя им самим так, разумеется, не казалось. Напарник красавца, загорелый малый с необъятной шеей и татуированными кистями, оказался проворней Лешего. Основанием ладони он довольно профессионально хлопнул Вараксина в висок и, ухватив за шиворот, медленно опустил на бортик. Краем глаза я заметил, как стремительно рассасываются вокруг остатки публики. Что-то хотела сказать Элиза, но, ступив вперед, только немо распахнула ротик. Страх достал и ее. Татьяны и вовсе след простыл. Где вы, где вы, времена самоотверженных декабристок?.. Меня, впрочем, по-прежнему беспокоил только «индеец». Прямо таки печенкой я чувствовал, что ссориться с ним категорически возбраняется. И оттого грусть с печалью все сильнее завладевали моим сознанием. Ешкин кот! Если бы они не обращались с нами столь грубо! Нельзя же загонять крысу в угол. Мы, конечно, не крысы, но тоже можем укусить. Не со злости, так со страха…

Так и не придумав убедительной речи для неожиданных гостей, я сделал первое, что пришло на ум. Скакнув к «индейцу», взял его горлышко в замок и пятачкой накатил по копчику красавцу. Качественно накатил! Потому как не фиг душить людей! Руки прочь от Джона!.. Ударчик был из разряда подлых, но действовал безотказно. Если, конечно, попасть куда нужно. Я попал, и, вырвавшись из ослабевших пальцев верзилы, Джон с яростью униженного обрушил град ударов на посиневшее лицо противника. Тот так и застыл, чуть полусогнувшись, не делая ни единой попытки сдвинуться с места. Джон моментально разбил ему нос и губы, брызнувшая кровь часто закапала на асфальт. Сомневаюсь, впрочем, чтобы красавец что-либо чувствовал. Хороший удар по копчику способен вызвать такой шок, что можно смело укладывать на операционный стол, без всякой анестезии удалять аппендицит, почки и прочие сомнительные органы — пациент ничего не заметит.

— А ты, фофан, отползи чуток влево, — объяснил я второму. — Иначе через секунду получишь вместо мяча головенку своего шефа.

Дабы усилить эффект сказанного, я малость ужесточил хватку. Я бы не удивился, если «индеец» выдал бы хрипатого петушка, однако он лишь прикрыл глаза. Стойкий, стервец! Было видно, что ему плохо и больно, но он продолжал молчать. Впрочем, «фофан» все понял и послушно отрулил в сторону. На безопасной дистанции, задыхаясь от злости, выпалил:

— Вы покойники! Слышите? Покойники все до одного!

— Иди ты!.. Фильмов насмотрелся? — я фыркнул. — Что еще скажешь?

— А тебя мы сегодня же достанем, не веришь?!

— Верю, а как же!.. — я чуть напрягся и ступни миниатюрного босса закачались над тротуаром. На этот раз играть в героя ему стало по-настоящему трудно. Практически я подвесил его за шейку, и «индеец» с натугой прохрипел:

— Заткнись! Ублюдок!..

«Фофан» испуганно замолк и даже, как мне показалось, чуть вытянулся. Худшие из моих опасений подтверждались. «Индеец» определенно принадлежал к красной гвардии. Можно было смело ставить крест на всей нашей экспедиции, на Черном Море и на гостеприимном Бусуманске. Хорошо, если успеем на ближайший рейсовый автобус. Хотя какой там автобус? На какие шиши?.. Я мысленно выругался.

— Ну? — я осторожно поставил «индейца» на землю. — Что будем делать?

Очумело мотая головой, поднялся с земли Вараксин.

— Может, сдадим их в милицию?

— Чушь! — это просипел мой пленник.

— Выдвигай свои предложения, мы послушаем.

— Ты знаешь, кто я такой?

— Чего тут знать! Беня Крик какой-нибудь. Из местных эцелопов.

— Могу просветить…

— Можешь, но лучше не надо. Нам ведь это по барабану. Парни вы серьезные, и так видно, а потому выхода у нас нет. — Я неинтеллигентно циркнул слюной. — Короче, выбирай, эцелоп. Либо я тебя кончаю прямо здесь и сейчас, либо мы мирно разбегаемся.

— Без денег?

— Без, — ты угадал. Мы не рокфеллеры.

— Дурачок, — протянул он с усмешкой. — Все платят.

— Это их проблемы. Значит, есть чем делиться. У нас, к сожалению, нечем… — я вздохнул. — Словом, так: вы обидели нас, мы — вас, все в расчете. Ты даешь слово, что второй серии не будет, мы расходимся.

— Неужели веришь людям на слово?

— ТЕБЕ, так и быть, готов поверить.

— Тогда лучше сразу меня кончай, — этот заморыш криво улыбнулся. — Давай, если сможешь.

— Тварь! — я поневоле сдавил его шею. — Думаешь, не смогу!

— Тогда делай!.. — просипел он.

Я мысленно матюкнулся. Сукин сын загнал меня в ловушку и прекрасно это сознавал. Мы проиграли по всем статьям, и оставалось только бессильно ругаться.

— Бил! — предупреждающе проговорил Вараксин. — Бил, не надо!

Он мог бы этого и не говорить. К разряду «красных» я не принадлежал.

— Сволочь ты! — я расцепил пальцы и отпихнул от себя «индейца». — Сволочь и гад, понятно?

Второй молодец немедленно подскочил к боссу, выжидающе глянул на него, потом на меня.

— Успеется, — малорослый начальничек оправил на себе джинсовый пиджачок, пальцами огладил массивную цепь. — Лучше займись приятелем.

«Приятель» уже выходил из комы, но каждое движение причиняло ему жуткую боль. Постанывая, он едва переступал своими накаченными ногами.

— Надеюсь, это пойдет ему на пользу, — устало произнес я.

— Надеюсь, пойдет, — «индеец» кивнул. — Я не прощаюсь с тобой, герой. Теперь ты у нас в списке под номером «уан».

— Тогда занеси туда и собственное имечко. Не забудешь?

Кисло скривив губы, он зашагал к машине. Мы молча смотрели уходящим в спины. Скользнув на сиденье возле водителя, движением кисти «индеец» поторопил ковыляющую пару. Буйвол покорно взвалил «красавца» на плечи, в два прыжка подскочил к автомобилю. Взревел мотор, и темный «опель» рванул с места, по пути опрокинув столик одного из торгашей. Только сейчас я заметил, как пусто стало на площади. Даже торговцы отсиживались в зарослях акации. Никто не спешил собирать рассыпавшиеся по асфальту стекляшки. Мне по-прежнему было скучно и грустно.

***

Мы уже почти собрали манатки, когда к нам приблизился бородатый очкарик.

— Адольф, — не тратя времени, представился он. — Отчество и фамилию опускаю. Бывший коммерсант, а ныне астроном. Живу в горах, сюда спускаюсь по выходным — пожевать свежего хлебушка, попить пивка.

— Что дальше?

— Классно играете, парни. А еще лучше поете…

— Извини, браток, только некогда нам, — я за локоток отодвинул Адольфа в сторону.

— Вы не поняли! — он перешел на шепот. — Я же не просто так, я — помочь!.. У меня фазенда. То бишь — обсерватория. В горах. Всего три часа ходу. Я же видел, с кем вы тут собачились…

— Ну-ка, ну-ка! — оживший Вараксин шагнул к астроному. — Ты знаешь, чей это «опель»?

— Ясное дело, знаю! Потому и подошел! Это Мула!.. — Адольф обернулся ко мне. — Ты, браток, не кого-нибудь, — самого Мулу за кадык потрогал.

— Да кто он, черт подери?

— Как кто? Считай, здешний хан. Все побережье в кулаке держит. Так что вам туточки оставаться никак нельзя. Либо на материк, либо ко мне. А я, парни, музыку люблю. Играйте хоть каждый день. У меня там — как в банке, тихо, никого, чистая благодать.

— Вот что, Адольф, — Джон взял бородача под руку. — Ты, я вижу, мужик отважный, но лишний час вряд ли что-нибудь решит, так? Вот и давай зайдем в кафе, обмозгуем все без свидетелей, идет?

— Может, не стоит? — Вараксин глянул на меня исподлобья. — Как ты считаешь, Бил?

— А мне уже все трын-трава. Сам слышал, занесен в список под номером «уан»…

— Вы что, сдурели? — вынырнувшая невесть откуда Татьяна с необъяснимой злобой накинулась на меня. Ее буквально трясло, губы кривила плаксивая дуга. — Кто тебя просил драться? Кто?! Идиот безмозглый! Дали бы им денег, и все! Что теперь с нами будет, ты об этом подумал?

— С тобой ничего, милая, — я холодно кивнул ей. — Свободна, подруга!

Взбурлившую мою душеньку все еще несло и крутило на перекатах, и неизвестно, что в большей степени меня разозлило — недавняя стычка с Мулой или выходка вчерашней подружки.

— Идем в кафе? — я подхватил с земли сумку с аппаратурой, с нарочитой беззаботностью приобнял Адольфа. Должно быть, Леший почувствовал мое состояние, потому что воздержался с советами и неожиданно поддержал:

— А что? Перекусим перед дальней дорожкой. Что нам в горах с деньгами-то делать?

— И я с вами! — Элиза решительно шагнула вперед. Раскол происходил прямо на наших глазах. Даже Адольф, явно не пылавший желанием задерживаться с нами в кафе, что-то сообразил, потому что с неожиданным миролюбием согласился:

— В кафе — так в кафе. Если не возражаете, могу понести какую-нибудь гитару…

Мы не возражали.

***

Расшалившиеся нервы следовало успокоить, и мы заказали пару бутылок «Ночных Грез» с салатами на закуску, с затейливым заливным. Стограммовые стаканчики, принесенные официанткой, одобрили все. Рюмок в нашей суровой компании не любили. Первая бутыль пролетела в сухую, тостов не произносили.

— Ничего, крепкая штучка!

— Хэх!.. Чего ж я стал бы предлагать, если б не знал!..

— Ты другое скажи, знаток. Кто он — этот Мула?

— Мула-то? А фиг его знает! Я же говорю, местный хан и бай. Ясное дело, и бизнес какой-нибудь крутит. Они ж сейчас все бизьнисьмены!.. Другое странно — что он самолично к вам подрулил. Это ж не его уровень. Мулу можно углядеть где-нибудь в казино или ресторане. Да и то — не здесь, — в Ялте какой-нибудь, в Алупке. Там они любят оттягиваться. А тут у них просто кусочек территории, своего рода филиал.

— Как полагаешь, что он может с нами сделать?

— Ну… За такое… — Адольф мутно глянул на меня. — За такое, пожалуй, все что угодно сотворит. Надо будет — и пришить не постесняется. Он человек авторитетный, а авторитет необходимо подкачивать.

Усваивая информацию, мы оглушили еще по стакашку.

— Мда… Значит, подкачивать, говоришь?

— Ну так, конечно!

— Вообще-то он уркаган или нет?

— Вроде нет. Хотя с ментами и блатными у него вроде полный ажур. Никаких разборок вот уже второй год. И мэра он частенько сопровождает. Совсем как пес.

— А кто у нас мэр? — поинтересовался Вараксин, вонзая вилку в заливное.

— Принципиально не помню! — гордо ответил Адольф. — Я им что, нанялся, знать их имена и фамилии? Пусть мою сперва выучат, тогда, может, и я… — он дребезжаще хихикнул.

— Тогда за оптимистический задор? — Джон с мрачным лицом поднял свой стаканчик.

— За него! — я присоединил свою посудину. — Где, кстати, твоя обсерватория, Адольф? Ее с моря-то видно?

— А як же! Если отойти к самому берегу или отплыть, скажем, на катере, то обязательно разглядите. Такой белый шарик.

— Ага, видел такие! Не помню где, но видел.

— Так они здесь всюду. Возле той же Ялты их чуть ли не дюжина, а здесь она одна-единственная.

— А почему — шарик?

— Хрен там, шарик! Это издалека, а вблизи… Вблизи моя обсерватория — все равно что задница. Белая и пухлая!

— Как в той сказке, да? Шел мужик, попу кивал. Чем мужик попу кивал?

Адольф рассмеялся.

— Да нет, правда! Глянешь иногда утром, и прямо оторопь берет. Торчит этакая среди гор и лыбится! А после доходит: это ж вызов, парни! Самый натуральный!

— Да брось ты!

— Точно вам говорю! Во-первых, форма, во-вторых… Мы же за НИМ подглядывать вздумали! Понимаете? Словно в замочную скважину.

— Ничего себе — скважина! От горизонта до горизонта!

— Дело в другом. Скважина — это все наши хитрющие линзы и рефлекторы. У меня рассуждения простые… Что положено человеку от рождения? Два глаза, два уха и совесть, правильно? Ан, нет! Нашему брату мало, — давай выдумывать радио — и телескопы. И ведь не из любопытства, — из жадности! Что нам в том космосе, если разобраться? Лет этак через десять, один хрен, завалим себя жрачкой и электронным хламом по самую маковку. Не пшеницу же нам в том космосе высеивать! Вот я и спрашиваю, куда рвемся? На фига?..

— Не Гоголь, но тоже хорошо, — одобрил Вараксин.

— За космического философа Адольфа! — Джон проворно разлил по стакашкам вино. Дело свое он знал.

— Это ты в точку! — «космический философ» хлебнул и поморщился. — Хотя, правду сказать, не астроном я, ребятки. То есть, учился когда-то на астронома, но как выучился, так и пошли все эти пертурбации. Свобода слова, сухой закон, коммерция… А знаете, сколько получал астроном в те времена? — он горько усмехнулся. — Оклад — ровнехонько девяносто! С разными там надбавочками — иногда до ста двадцати набегало.

— Нехило!

— То-то и оно! В общем сбежал. Как послабело в законах, так и двинул в коммерцию. А что? Ума много не надо, арифметика второклашек. Купил — продал, деньги — товар — деньги. Все по Марксу с Энгельсом.

— Ну?

— Вот вам и ну! Все бы ничего, да только слабачком я оказался. Расширяться не захотел, думал, проживу на средний достаток. Куда мне миллиарды? Да хрен там! Только-только приоделся, квартирку с машиной купил — и шарах!.. Справа налогами гвозданули, слева — господа беспредельщики подперли. Дескать, либо делись, либо сваливай. Только я им что, нанялся? Делиться со всем миром?.. Решил поюлить. Дураки ж, думаю, узколобые. И там, и там. А я человек образованный, неужто не выкручусь? Вот и вляпался. Подставили на одной сделке, а там и счетчик включили. Теперь-то я дотумкал, не деньги им были нужны, — конкурента устраняли. Вот и устранили. Отдал им квартиру с колесами, разделся, а там и рванул снежным человеком обратно в горы, — Адольф кисло улыбнулся. — В горах, парни, покойно, хорошо. Только что холодно зимой, и с электроэнергией частенько перебои. Раньше ветряк работал, батареи постоянно подзаряжались, так поломали какие-то верхолазы хреновы. И кому мешало?..

— Значит, сейчас ты там круглый год обитаешь?

— Зачем же, сменщики есть. Точнее, были. А в общем у кого какой контракт. Раньше вообще на три-четыре года сразу вербовались, аванс хороший давали. Это сейчас инфляция, так что не рискуют. Договор подписывают максимум на шесть месяцев.

— Скучно, наверное?

— Бывает… Потому и спускаюсь. Я им что, нанялся торчать круглые сутки! Как надоест, одеваюсь в цивильное — и вниз. Пивко там, подружки, то-се. Книги у местных торгашей покупаю. Иногда рюкзаками с собой уношу. Уж целую библиотеку собрал.

— Ну, а место там у тебя найдется? У нас вообще-то с собой палатка.

— Да, Господи, конечно, найдется! О чем речь! Целый вагончик пустует. Раньше в нем бригада строителей кантовалась, теперь никого. Еще есть комната для гостей, и тоже вполне неплохая. Удобства, правда, во дворе, зато все остальное функционирует. И свет, и отопление, и телевизор… — Адольф оживился. — У меня ж там высота! Принимаю что хочу. Тут внизу семь каналов, а тамочки я больше сорока ловлю. Хоть Турцию, хоть Пакистан с Китаем! Антенну спутниковую отладил — и никаких проблем!

— Что ж, Бусуманск — город крохотный. Затеряться в нем проблематично… — Вараксин задумчиво выставил на стол локти. — Пожалуй, и впрямь наведаемся мы к тебе в гости, уговорил.

— Значит, хана гастролям? — Джон нахмурился.

— А ты думал, нам позволят еще раз выйти на площадь?

— Факт, не позволят! — радостно кивнул Адольф. — Ко мне надо, ребятки, наверх!..

— Далеко это?

— Не очень. Я ведь уже говорил: заветными тропками — часа три ходу.

— Ну, а когда двинем?

Вараксин посмотрел мне в глаза.

— Да прямо сейчас и тронемся. Если насчет Мулы все правда, то долго телиться они не будут.

— Точно, — поддакнул Джон. — Мочканут и кинут в море. Как чекисты тех одесситов. Сейчас это проще простого.

— Зря мы Элизу одну отпустили, — заметил я. — Надо было мне с ней сходить.

— Она сама настояла, — Вараксин озабоченно потер лоб. — Хотя, наверное, ты прав. Может, и вовсе следовало бросить палатку здесь.

— Я ж вам, ребятки, толкую! У меня одних вагончиков — несколько штук. На фига вам палатка? Есть и комната для гостей. Вот такие условия! — Адольф показал большой палец. — Четыре койки, батарея, радиоузел. Телевизор ко мне будете ходить смотреть. А книг, я уже толковал, сотен пять, наверное, наберется. И не какой-нибудь хлам детективный, — исключительно литературные столпы, серебряный и золотой век!

— Ну-ка, ну-ка! — великий книгочей Леха Вараксин заинтересованно подался вперед. Глаза его блеснули.

— Может, и Фаулз имеется с Гроссманом?

— Фаулз!.. — Адольф передернул плечом. — О чем речь, милая! Не только Фаулз, — Камю с Хаббардом есть. Даже Гайто Газданов, если ты, конечно, о таком слышал.

— Не понял! — Вараксин заволновался. — Это что же, тот самый Газданов, что воевал в доброармии, а потом работал таксистом в Париже?

— Ты гляди! — Адольф умилился. — И молодые, выходит, читают?

— Что у тебя из него? Повести или рассказы?

— У меня, милая, — снисходительно проворковал Адольф, — трехтомник Газданова! Три толстые солидные книги — без мускулистых идиотов на обложке, с нормальным человеческим шрифтом.

— Класс!

— Ну так! Я тебе что нанялся, журнальчики потрепанные собирать? Я, милая, книги люблю. Настоящие! — Адольф не то чтобы приосанился, но тощая его фигурка чуток выпрямилась, грудь подалась вперед. — Сколько я за него выложил, не скажу, испугаешься. Но все одно не жалею. Это тебе не Солженицын какой-нибудь, хотя и последнего тоже на полках имею. «Красное Колесо», «Архипелаг Гулаг» и прочее.

— А Довлатов?

— И Довлатов есть, и Ирвин Шоу с Ратушинской. В общем, если любишь это дело, — прямая дорога в мою обсерваторию!

Ох, как они разгорелись — эти два книжных проглота! Мы с Джоном не могли смотреть на них без улыбки. Одно слово — наркоманы! То есть, конечно, неплохо — полистать что-нибудь на досуге, а в выходные прочесть страничку-другую, но не все же время этим заниматься! Во-первых, — глаза устают, а во-вторых, это ж никаких денег не напасешься! На книги, значит. А станешь или нет умнее, это еще вилами на воде писано. Я, к примеру, знавал десятки людей, что вовсе не прикасались к книжкам. И заметьте, не всех из них можно было бы назвать дураками. То есть, конечно, большую часть, но не всех…

— Але, Леший! — я ухмыльнулся. — Ты еще здесь?

Он мутно посмотрел на меня, с чувством произнес:

— Кирюха, ты осел, хоть я тебя и люблю! Ты ничего не понимаешь.

— Почему же?

— Да потому!.. Это ведь такой кайф открыть что-нибудь настоящее после всех этих Доценко-Барабашовых! Как в пустыне приложиться к фляге! Открыть Манкоя или Гарина, полистать Кортасара с Маркесом…

— А Алданова? — Адольф нетерпеливо затеребил Вараксина за рукав. — Алданова ты читал?

— Само собой! Еще я Кивинова люблю. Он хоть и детики гонит, но правильный дядька. Считай, единственный в нашей державе нормальный детективщик!

— Так он же человек! И схохмить вовремя умеет, и погоревать. Все по-человечески! Не как у этих супер-муперов нынешних!..

Впору было покрутить пальцем у виска. С ними бесполезно было разговаривать! Все равно как с любителями опиума после первой одуряющей затяжки. Вероятно, эта парочка посвятила бы теме книг весь сегодняшний вечер, но, по счастью, в кафе вовремя вернулась Элиза. Да не одна, — с Татьяной. Последняя смущенно косилась в пол, глаз почти не поднимала. Наверное, ей было стыдно.

— Палатка пришла! — выдохнул я. — Порядок, мужики!

Честно сказать, появления Татьяны я уже и не ждал. Оно и понятно. Что такое перетрусивший мужик, я знал прекрасно, трусоватые дамы знаменовали для меня явление более редкое. Во всяком случае я действительно решил, что все было сказано еще на площади. Оказывается, не все. По крайней мере мужик — тот точно бы не вернулся. У женщин, по всей видимости, все обстояло более загадочным образом.

— Вот и хорошо! Снова все вместе! — искренне порадовался Джон.

— Ну что? Тогда с Богом? — Вараксин первый поднялся из-за стола. Он рвался в путь, ему уже не терпелось уткнуть нос в пыльные книги астронома. Сам того не подозревая, Адольф щекотнул его в наиболее уязвимое место.

— Дай бедным девушкам отдышаться, торопыга! — я взял Татьяну за руку, усадил себе на колени. По тому, как она вцепилась в мою ладонь, стало ясно, что она готова просить прощения. Ответным пожатием я ее простил. В самом деле! Чего дуться-то? Я тоже бегал в свое время от шпаны. И как бегал! Только пятки сверкали. И что же теперь — презирать себя всю оставшуюся жизнь? Вот уж хренушки!

Джон помог Элизе поставить на пол сумки, любовно погладил девушку по спине.

— Покушай, дружок, в дорогу.

— Им надо что-нибудь теплое из одежды, — авторитетно сказал Адольф. — И водки возьмите. На всякий пожарный.

— Слышала дядю? Надеюсь, вы захватили с собой что-нибудь теплое? — Джон продолжал гладить Элизу, и она, подыгрывая ему, ласково мурлыкала.

— Захватили.

— Что, умная моя? Что захватили?

— По платью взяли. Шлепанцы.

— И все? — Джон озадаченно крякнул. — Мда… С вами хоть в Арктику, хоть в Антарктиду!..

— Шлепанцы, подумать только! — бородатый Адольф умиленно покачал головой. — Ладно, молитесь на меня. Выведу хоть к черту на кулички! И в шлепанцах, и без.