Созерцание Ристики

Андрей Щукин

Обычные предметы и события предстают перед российским студентом-психологом с незаметных для большинства людей сторон. Сергей хочет понять себя, переживая о любви и свободе, об общении со сверстниками, о бесперспективности жизни в маленьком городе. Чтобы преодолеть границу между юностью и взрослой жизнью, ему предстоит сложить в единую систему все свои неординарные наблюдения. Книжная серия «Созерцание» призвана стать проводником по современной жизни для тех молодых людей, кто чувствует и мыслит.

Глава 3. Три гибели

Не та вода хороша, что «правильная»,

а та, что утоляет жажду.

А. Н. Миль

В назначенный день Сергей вылез из автобуса, сверился в последний раз с текстом на повестке, оглянулся по сторонам и спешно зашагал в сторону нужного адреса. Приехал он чуть раньше положенного времени, не в пример своим привычкам. Хоть беспокоиться, как он успокаивал себя, было не о чем, спал он откровенно сказать плохо и даже его привычных снов-ведений за всю ночь так и не последовало. С момента странного происшествия на перекрестке прошло шесть дней, и всё это время он чувствовал беспокойство. Так что, в какой-то степени, сегодня он с радостью отправился в милицию.

Уже минут через десять он подошел к пешеходному переходу на нужной улице.

— Есть время? — спросил он у стоявшего близ него приземистого мужчины.

— Нет, ничего у меня нет, — нервно пробормотал тот и тут же, развернувшись, поспешил удалиться.

— Ерунда какая-то, — удивленно отметил про себя Сергей.

Но особо раздумывать было некогда — загорелся зеленый. Он перешел со всеми улицу и — уже один — направился к отдельно стоящему невдалеке серому зданьицу, предположительно, цели сегодняшней невесёлой поездки.

Табличка у самого входа подсказывала, что он не ошибся. Мандраж усиливался с каждой ступенькой крыльца. Наконец на входе, возле помещения охраны, он окончательно замешкался и едва смог объяснить, зачем и к кому он собственно пожаловал. Мельком взглянув на измятую повестку, сидевший за дежурным стеклом мужчина набрал местный номер и коротко с кем-то переговорил, попутно закатив глаза к потолку с, казалось, уставшим и не добрым выражением лица.

— А, это по твоему дельцу о трех смертях, — лицо говорящего охранника чуть повеселело, — Ха-ха, ясно.

Сергей остался шокированным услышанным.

— Слов нет! Вот это цинизм, — подумал он.

— Сядь туда, — отрезал охранник, кладя трубку и отнюдь не удосужившись показать куда именно.

— Туда? — уточнил Сергей, неловко указывая на ряд, соединенных между собой, откидных жестких стульев еще советского образца, стоявших поодаль в коридоре справа.

— Ну, что непонятного, а? — кажется, мужчина уже начинал терять терпение.

Сергей благоразумно предпочел дальше разговор не развивать, прошел через ограждение и присел на ближний стул.

Сидя без дела и не имея возможности занять мозг чем-то путным, ему оставалось лишь развлекаться древней мужской забавой — разглядывать удаляющиеся женские фигуры. Кстати столь же древней является и другая хитрость — пропускать женщину вперед, чтобы лучше её рассмотреть. Однако женщины по коридору проходили редко. Мысли Сергея стали принимать печальный оборот.

— Охранник упомянул про три гибели, значит кто-то всё же погиб на зловещем перекрестке. Кто? Три машины — три водителя. При этом последней девушке повезло, насколько я помню, она не пострадала. Хотя если вспомнить, как она плакала и кричала что-то про сестер — не скажешь, что повезло. Неужели они, — он даже в уме не захотел заканчивать фразу, — Как так? Им ведь еще жить, да жить. Бестактность же милиции поражает! Лучше бы помехой занялись, чтобы избежать новых жертв.

Сергей, глубоко задумавшись, опустил глаза и поджал губы.

В коридорах милицейского участка — по крайней мере, в этом, правом — висел запах напряженности, вязким своим сплетением обязанный, пожалуй, кипучей активности людей, заполняющих его объемы круглыми сутками, год за годом. Представить только: агрессивная энергия, должно быть, полностью не выветривалась из тёмных кулуаров здания не на день. Подтверждением тому для Сергея являлись мурашки: вокруг ничего не происходило, но они упорно продолжали бегать по спине.

Наряду с интуицией они существуют как еще одна возможность предопределения происшествий, звоночек, дающий преимущество в удачном исходе даже не начавшегося события. Отличия в направленности: интуитивные волны нацелены на будущее, а физическая дрожь — в прошлое. Вот только многими ли возможностями, данными от природы, мы пользуемся?

— Эй, чувствуешь? Здесь происходило нечто не приятное, — рапортуют мураши, — Сконцентрируйся!

Но кто будет в нашем цивилизованном двадцать первом веке прислушиваться к реакциям кожи? Уж не принимать ли нам решения по старинке, отбросив своды законов, культурные традиции и научные подходы?

Меж тем мурашки не желали подчиниться сознанию Сергея. Они, верно, реагировали на нечто иное, нежели полупустой, безмолвный коридор. Почему не на энергетику, впитавшуюся в стены: злость и ненависть задержанных преступников, нервозность в суровых юридических поступках, агрессию круглогодично пререкающихся людей. Ведь морозильная камера для хранения мяса не теряет запах замерзшей крови, даже если мяса там временно нет.

Сергей поморщился.

— Так, надо определенно прекращать нагонять на себя негатив.

Меж тем помощь от принимающейся хандры была уже близка. О чем возвестили, судя по звуку приближающиеся, такты каблучков.

— Так-так, что у нас в этот раз, — вновь повел внутренний диалог Сергей, — Спереди совсем даже ничего…

Но Сергей не успел до конца оценить фигуру незнакомки, появившейся из глубин полутемного коридора, так как она неожиданно остановилась рядом. Он поднял глаза.

— Что-то знакомое, — обратил внимание теперь уже на лицо Сергей, — Неужели это женщина с того самого авто! Или нет?

Марина, наконец, смогла свернуть бумаги по размеру её сумочки и, выдохнув, присела на средний стул. Сергей искоса посмотрел на свою соседку. Она казалась напряженной и усталой, при этом её светлые волосы были аккуратно собраны. Весь её вид говорил о желании выглядеть хорошо даже в такое тяжелое для нее время. Сергей сразу ощутил влечение к этой ухоженной незнакомой женщине.

— Ага! Еще один фигурант объявился, — неожиданно над самым ухом Сергея произнес уже знакомый голос, — Что-то рановато.

В умении подкрадываться, капитану нельзя было отказать.

Сергей так увлекся романтическими мыслями, что даже не заметил приближения отнюдь не легкой поступи Алексея Степановича.

— Марина Витальевна, — продолжил Алексей уже с официальной интонацией, — Вот вам еще копии выписок. Всё, не смею вас больше задерживать.

Марина кивнула и вновь начала борьбу между очередной порцией документов и размерностью своей сумочки.

— Через пять минут в семнадцатый кабинет, — сухо отчеканил Алексей, смотря сверху вниз на Сергея, и удалился.

В коридоре их теперь осталось двое.

— Да точно она — тот самый водитель-призрак с перекрестка, — наконец сообразил он.

В груди у Сергея застучало. Минуты эмоциональных переживаний часто подвигают даже робких людей делать шаг вперед.

— Пять минут до неизвестности, — продолжил Сергей драматические размышления, — Пять минут на то, чтобы завязать разговор с незнакомкой или его не завязывать. Еще утверждают, что время течет равномерно. Как много вчера его было! На что оно ушло? Даже не вспомнить. Теперь же только пять минут. И с каждой секундой чувствую, как они уменьшаются!

— Вас, — начал он, запинаясь, — Вас ведь Марина зовут?

— Да, — отозвалась Марина.

— Знаете, я видел вас в четверг на том перекрестке, — на одном дыхании произнес Сергей.

Соседка Сергея никак не отреагировала.

— Хотел принести соболезнования по поводу случившегося и, в особенности, по поводу ваших родственниц, — со скорбным лицом пояснил он.

— Моих родственниц? — с непониманием в голосе отозвалась Марина.

Такое же непонимание тотчас же отразилось на лице Сергея — его удивлению, кажется, не было предела.

— Девушки, которые вели, попавшие в аварии, машины. Я сам слышал, как вы тогда назвали их сестренками, — скорее сам для себя, чем для Марины, попытался растолковать он.

— Правильно. Они и есть — сестренки. Я же только их подруга.

— Ах, вот оно что!

Произошедшие события в глазах Сергея постепенно начали лишаться необъяснимых свойств и стали принимать будничную окраску.

— Кстати им лучше, завтра выписывают, — изобразив подобие улыбки, сказала она.

— Так они живы? — вновь опешил Сергей, — Невероятно!

— Да, мои подруги, слава Богу, живы. Более того — теперь они уже здоровы.

— Прекрасная новость! — взволновано выпалил Сергей, — Простите меня за ту чушь, которую я вам наговорил. Я рад, что всё обошлось! Меня с толку сбил охранник, сказавший о трех гибелях в этом деле. Кто же тогда погиб?

Поняв, что собеседник и правда переживает, Марина вновь улыбнулась.

— Марго трех хомячков держала, — после короткой паузы, пояснила она, — Они были в клетке, в её машине. Задавило их. Вот.

У Сергея отлегло от сердца. Он никому не желал смерти, но гибель грызунов выглядела гораздо менее печальной альтернативой человеческим смертям.

— Марго?

— Маргарита, по паспорту.

— Теперь понятно, — с видимым облегчением выдохнул он. — Я так рад, что всё хорошо закончилось.

— Уж как я рада. Правда, руки до сих пор трясутся, — она вытянула вперед и правда чуть подрагивающую руку.

— Это пройдет.

Настала неловкая минута молчания, усиленная неприятной обстановкой коридора. Недавние печальные события выступали чересчур мрачным посредником между двумя совершенно незнакомыми до того людьми.

Сергей, через минуту закончив раздумья, провел тыльной стороной пальцев по своей побритой щеке.

— Можно я пошучу? Возможно, что не удачно, — нарушил молчание он.

Марина посмотрела на него вопросительно.

— Раз хомяк, два хомяк. Я сверху прыг — еще хомяк!

Они синхронно улыбнулись.

— Вы забавный. Вас-то за что забрали? — как показалось Сергею, участливо и с интересом спросила она.

— За любознательность. На перекрестке нужно было видеть то, что и все остальные, а увидел чуть больше, — Сергей ухмыльнулся, но сразу вновь стал серьезным, — Зато кто-то поверил, что перед ними предстал водитель-призрак. Другие зеваки поразились таинственной идентичности вас троих. Теперь выясняется, что и то, и другое — это заблуждения. Странность же в том, что с пристрастием опрашивают именно меня, потому что обратил внимание на трубу посередине дороги, которая и правда там есть. Безумие, правда?

В светло-карих глазах Марины зажглась искорка любопытства. Она решила продолжить разговор.

— Не говорите, прямо наваждение какое-то получилось, — то ли виновато, то ли рассержено начала свой рассказ Марина, — Понимаете, Марго и Милка — близняшки. Я с детства с ними дружу. Это наша старая игра: чтобы стать похожей на них, я делаю такую же прическу, а одежда и макияж довершают перевоплощение. Ах, да! Еще каблуки нужной высоты. И мы выглядим тройняшками! Правда, чтобы ввести в заблуждение мужчин, принимающих нас троих за сестер, многого не нужно, даже каблуки не нужны. Мужчины вообще мало что замечают по жизни. Вы не согласны?

— Некоторые мужчины всё же наблюдательны, — защищая всех мужчин и себя лично, запротестовал Сергей, едва сдержавшись от рассказа о собственном видении мира, — Взять тот же перекресток! Обычный день, обычное место. Вы трое проезжали его раздельно, а народ всё же заметил, как похожи вы и ваши машины. Мужчин среди заметивших было никак не меньше, чем женщин.

Предвкушая эффект от следующей своей фразы Марина расправила плечи, выдержала секундную паузу, внимательно посмотрела на собеседника и лишь затем парировала.

— У меня с девочками разные машины, — победным голосом сообщила Марина.

Бровь Сергея невольно приподнялась. День вновь оказывался полным открытий.

— У сестренок и впрямь одинаковые — подарок их отца и дяди. Моя машинка — тоже Тойота, но модель и оттенок цвета другие! Как я уже сказала — кто хочет видеть в нас троих схожесть — видит именно её.

— Значит никакой мистики? — раздосадовано сказал Сергей.

— Только реальность, — повела плечом Марина.

— Реальная мистика, — резюмировал Сергей.

Лаконичность неожиданно возникшей фразы сразу понравилась Сергею. Когда он её произнес, то сразу ощутил её объем, смысловую глубину. Увлекшись новой мыслью, он даже позабыл о рядом сидящей женщине.

Марина переложила дамскую сумку с соседнего стула на колени.

— Неуютно здесь, правда? На воздух хочу, — произнесла она, но осталась сидеть.

У Сергея вновь застучало сердце. Интерес к загадкам реальности снова уступил молодежному влечению. Сейчас стоило бы предложить собеседнице чуть позже продолжить разговор в более спокойной обстановке. Однако Сергей продолжал смущенно молчать: то ли желание познакомиться поближе было не достаточно сильным, то ли времени на подбор правильных слов не оставалось.

— Она ведь сейчас уйдет, — мелькнуло в его голове. — Возможно ли попросить у такой взрослой, шикарной девушки её адрес или телефон? Не возможно!

Нужно отметить, что Сергей неосознанно выбирал в объекты обожания женщин, которые с большой долей вероятности ему бы отказали в близких отношениях. Такая особенность его выбора проявлялась столь планомерно, что оставляла ощущение скрытого мотива. Таковой действительно существовал. Вероятный отказ становился в его фантазии отказом случившимся, а раз так, то и тратить время на знакомство и ухаживания было незачем.

— Кое-кому нужно особое приглашение? — послышался зычный голос из глубины коридора.

Прошло уже явно больше пяти положенных минут, и педантичность Алексея Степановича дала о себе знать.

Момент был явно упущен для обоих. Нельзя сказать, что Марина столь же сильно оказалась очарованной Сергеем, но его речи о событиях на перекрестке в сочетании с детской манерой изъясняться зародили в ней интерес. Теперь же интерес этот оказывался не удовлетворенным.

— Извините, мне нужно идти, — печально произнес Сергей и поднялся. — До свидания.

Марина ничего не ответила, но вид у нее был такой, словно предложенную конфетку лишь показали, а затем снова спрятали в карман.

В конце коридора, на месте предполагаемого кабинета номер семнадцать, Сергей нашел приоткрытую на треть дверь. Для того чтобы убедиться, что кабинет тот самый, ему пришлось пройти мимо и взглянуть на дверную табличку.

— Куда он пошел? Черт знает что! — послышалась из кабинета ругань, — Сергей Вячеславович, вы соизволите или нет явиться на допрос?!

Уже сидя внутри, на ужасно не удобном стуле, Сергей оценил окружающую обстановку комнаты. Суровость помещения обнаруживалась из наличия лишь казенных вещей и их малого количества. При обустройстве кабинета, очевидно, руководствовались необходимым и достаточным принципом: здесь как в полупустой темнице присутствовали лишь орудия для вполне определенных целей. Личной вещью на столе капитана можно было назвать только кружку. Крутить головой и осматривать другие столы Сергей не осмелился.

— Итак, вернемся к прошлому четвергу, — произнес Алексей Степанович, выступая орудием добычи показаний, — Что ты делал на перекрестке?

— Я просто гулял…

— Просто ударил, просто угнал, — безэмоционально продолжил капитан, — Твои речи ничем не отличаются от речей прочих.

Сутулая фигура, раскладывающая пасьянс, громко и довольно фыркнула себе под нос.

— Вы со мной так, как будто я преступник! — попробовал обидеться Сергей.

— Запомни, правосудие карает не просто преступников. Люди часто живут на грани преступления закона, — Алексей сделал паузу, чтобы Сергей прочувствовал глубину его мысли. Затем продолжил, — Оно карает тех, кто уж совсем явно не смог сдержать свои преступные наклонности. Наклонности же есть у всех! И при определенных обстоятельствах привлечь за них можно каждого. Абсолютно всех, слышишь?

До сих пор Сергей не сталкивался с машиной правосудия, поэтому ему нечего было возразить. Зато ему вдруг вспомнились мимолетные признания с виду нежных и милых девушек в том, что они любят смотреть на кровь.

Видя, что его умные речи только вводят в ступор свидетеля, Алексей решил надавить сильнее.

— Эй, я здесь для того, чтобы слушать, — сказал Алексей, медленно встав со своего места, обойдя вокруг и усаживаясь на край стола прямо перед свидетелем, — А ты — чтобы говорить. Ясно? Давай выкладывай.

Теперь он словно нависал над Сергеем, психологически оказывая давление. Ясно, что подобный прием был отработан не на одном десятке гостей семнадцатой комнаты.

— Уф, дело было так, — сосредоточено начал Сергей, — Шел я с занятий. Увидел толпу. Сама разбитая машина меня не заинтересовала, но детали…

— Авария — это трагедия, пострадавшие! Какой интерес? Какие детали?

— Да, не думал я о пострадавших! О других деталях говорю, — непривычно для себя жестко ответил Сергей. Он, было, испугался реакции сотрудников милиции, но с их стороны не послышалось ни звука. Капитан продолжал разглядывать его лицо.

— Я понимаю, вы по долгу службы так рассуждаете, — уже на тон ниже продолжил Сергей, — Авария — это кровавое зрелище. Люди вокруг — зеваки или, как это правильно сказать, да, причастны. Но всё сложнее и событие интереснее, ведь в нем: люди, автомобили, дорога, труба, в конце концов.

— Да, трубу мы обнаружили.

— Весь вопрос в том, обнаружил бы, наконец, её кто-нибудь, если бы эти странные аварии в четверг не случились?

— Ты нам скажи.

— У меня нет ответа. Всё, что могу — записать мысль и вопрос в блокнот, — Сергей непроизвольно оглядел столы и вдруг увидел лежащий на соседнем столе знакомый блокнот.

Капитан молчал, и Сергей, вдруг вспомнив студенческие дискуссии прошлого семестра, решился добавить.

— Понимаете, нас на кафедре психологии тоже учат рассматривать поступок человека как продукт его личности, неотделимый от него самого. Я не до конца согласен. Когда поступок уже совершен, он может оказаться олицетворен в предмете. Сам человек может быть очень далеко или даже умереть к тому времени, когда предмет проявит заложенную в него энергию. Так неужели здесь можно говорить только об активной роли человека? В споре с преподавателем, я отвечал — нет. Нельзя забывать и о самих предметах, — закончил Сергей и почувствовал, что вспотел от непростого диалога.

Алексей не силился понять всё сказанное, но решил, что пора согласиться со свидетелем. Накануне он пролистал блокнот, полученный у свидетеля на перекрестке в ходе предварительного допроса. Содержание записей несколько смутило Алексея. Странноватые идеи переплетались с реально существующими вещами и событиями, а нетипичные описания дополняли обыденную жизнь известных городских мест. Что-то было явно не так с головой у сидящего перед ним паренька, однако диагнозы — дело докторов. Его же, Алексея, дело — поставить точку в расследовании.

— Хорошо, предположим, тебя не кровь привлекла в авариях. Похвально, — произнес Алексей с лояльностью больше достойной должности дипломата, — Но на кой черт тебе сдалась эта труба?

— А чем мой взгляд хуже вашего? Вас на перекрестке интересовали люди, меня — предметы. Если бы другие люди больше своего внимания отдавали вещам, то давно бы заметили трубу, и на перекрестке ничего бы не случилось. А так она неприкасаемая какая-то получилась.

Для Алексея еще вчера оставался откровением такой взгляд на суть вещей, но он все последние дни примерял на себя эту странную точку зрения. Сегодняшняя встреча со свидетелем произошедшего события являлась контрольной. Нужно двигаться дальше, а для этого придется перестать считать бредовой идею о собственной жизни вещей, её нулевой важности при анализе происшествий. Наконец, смириться с отсутствием виновных в длительном нахождении постороннего предмета на проезжей части соседнего перекрестка.

Другой среднестатистический сотрудник на его месте так далеко не зашел бы в анализе дела «о трех гибелях». Однако у Алексея с детства присутствовало замечательное качество — быстро обучаться. Вот и в правоохранительные органы он фактически попал по этой причине. Попав в армию после училища в девятнадцать лет, он легко обучился: обращаться с оружием, подчиняться приказам, а затем и отдавать их, анализировать действия условного противника и прочим военным премудростям. Узнав об отличных характеристиках с места службы, военкомы по возвращению сосватали его в милицию. Если бы вместо армии он показал свою обучаемость в институте или на заводе — его карьера, возможно, пошла бы по совсем иному руслу.

Алексей Степанович встал, обошел стол и медленно сел в свое со скрипом трансформирующееся кресло.

Слова свидетеля, конечно, — форменный юношеский бред. Однако, по сути, речь идет о внимательности. Ничего плохого не произойдет, если взять на службу, хоть и странный, но приносящий пользу метод.

В этот момент точка иного осознания действительности оказалась для Алексея пройденной. Когда он поднял глаза, его взгляд отныне обогатился равным вниманием: к людям и к вещам.

Пришло время вернуться к формальностям.

— Продолжим. Отношение к наркотикам? — задал очередной вопрос капитан.

— Отрицательное, — ответил Сергей с лицом человека только что обвиненного во всех грехах человечества.

— Сугубо отрицательное, — не отстал Алексей, использовав одну из допросных шуток, почти всегда вводившую людей в ступор, — Или не сугубо?

— Чего?

— Отвечай на поставленный вопрос.

— Как тут ответишь-то? Сугубо, наверное.

Да, версия с изменяющими сознание средствами или алкоголем тоже не выдерживает никакой критики. Просто у парня есть идея-фикс. Что тут попишешь?

Алексей был не прочь продолжить завязывающееся общение о жизни, однако обстоятельства не располагали к этому. Вызывать Сергея еще раз он достаточных оснований не имел, впрочем, пара козырей еще осталась в рукаве милицейского пиджака. Алексей открыл средний ящик стола и достал чистый форменный бланк.

— Отправим тебя к психологу, — озвучил Алексей, бегло заполняя бланк, — За экспертным заключением. Исходя из заключения, ты либо свободен, либо поставят на учет.

— Я сам на психолога учусь, — возмутился безропотный до того Сергей.

Алексей, удовлетворенный тем, что, наконец, смог задеть за живое собеседника, замолчал на пару секунд.

— Гражданка Меркулова, женщина, которую ты видел в коридоре, тоже могла пострадать в тот день. Её подруги в больнице, а ты, не думая о людях, разглагольствуешь о какой-то трубе! По-твоему это нормально?

Сергей задумался. Его так захватила погоня за интригующими сторонами действительности, что о людях, заполняющих эту действительность, он и думать забыл.

— Вы правы, — смирено согласился Сергей.

Он опустил взгляд на стекло, лежащее поверх стола и начал разглядывать трещины на нем. Мысль, что Марине — этой молодой и привлекательной женщине — как и её подругам, действительно угрожала опасность, освежила взгляд Сергея на происходящее. На какой-то миг он забыл, что перед ним человек при погонах и необщительность отошла на второй план, позволив просто озвучить вопрос, вертящийся на языке.

— Как вы думаете, как получилось, что помеха столько времени находится на дороге?

От столь прямого вопроса нельзя было уклониться, без риска показаться некомпетентным. Алексею пришлось ответить.

— Мало ли ошибок допускается при строительстве, — сходу сказал он и сразу поморщился, поняв, что повторил недавние слова лейтенанта Васильева. Однако мысль требовала себя закончить. — Наверное, объект был принят спустя рукава, как и всё в этой стране.

Сергей молчал и по-прежнему смотрел на Алексея. Он задал вопрос «почему так долго» и не услышал ответ. Лодка межличностных ролей неожиданно качнулась в другую сторону. Алексей почувствовал жгучую необходимость ответить вопрошающему свидетелю. К тому же в кабинете находился еще и подчиненный — ударить в грязь лицом Алексею уж точно не хотелось. Он, что есть силы, напряг ум.

— Умысел, — произнесли его губы раньше, чем мысль смогла оформиться окончательно, — Преступная халатность. Как я уже сказал, людские поступки — сплошное преступление. Некто специально поместил на дорогу объект, чтобы однажды мы вот так разбирали трагичные последствия поступка.

Такой ответ понравился даже самому Алексею. Истинность высказанного предположения трудно было поставить под сомнение.

— На перекрестке ничего не происходило, вот это место и не попадало в поле зрения государственных служб, — добавил он заготовленную фразу уже со своей уверенной интонацией.

Сказанное Алексеем являлось неправдой.

Во время поездки в конце прошлой недели в дом отца он почти постоянно думал о перекрестке. На второй день, сидя после бани во дворе и наблюдая за расхаживающими вдоль ограды курами, он вдруг вспомнил, что пару месяцев назад в рапортах уже засветился инцидент, произошедший на этом перекрестке. И в начале лета — тоже. Обстоятельств припоминалось мало. Первый случай произошел с мотоциклистом, который, не превышая разрешенную скорость, тем не менее, умудрился вылететь из седла и попасть под машину. Почему он вылетел, никого особо не интересовало, всем оказалось важнее, что автомашина совершила наезд на человека в тот момент оказавшегося беспомощным. Подробностей второго инцидента он и вовсе припомнить не мог. Теперь Алексей подозревал, что как раз труба-невидимка могла сыграть с мотоциклистом злую шутку.

По возвращении в город, в ночь перед дежурством Алексею даже приснился кошмар. Он стоит на перекрестке и подает в Скорую женские туфли, но не успевает машина уехать, как оказывается, что есть еще одна пострадавшая и уже новая медицинская машина забирает светловолосую женщину и он вновь спешит положить упавшие с нее туфли, пока не захлопнулась дверь. И так до бесконечности, пока он не дернулся во сне и не сбил будильник с тумбочки на пол, от чего проснулся сам и разбудил жену.

Выйдя на работу, он с самого утра написал и отправил запрос дорожникам, запросив сводки происшествий за год на его участке. Не далее как вчера на его запрос ответили, что за текущий год уже зафиксировано целых восемь эпизодов автотранспортных происшествий в районе пересечения улиц Ударников и Советской. Ниже значилось, что за предыдущие периоды также имеется объемистая информация, и она может быть предоставлена по отдельному запросу.

Он предпочел скрыть столь обескураживающие факты от парня, которому и так не нужно было бы знать столько информации о делах на его — Алексея — участке.

Алексей впервые думал о неживом предмете, как об источнике, субъекте преступления. Такому в школе милиции не учили. В них воспитывали реакцию на внимание к людям, к которым нужно было наклеить правильный ярлык: подозреваемый, потерпевший, свидетель. Затем, в ходе следственных действий, вина, ущерб и обстоятельства произошедшего прояснялись. В итоге виновный наказывался, убытки возмещались, чем инцидент и исчерпывался. Здесь же событие не являлась завершенным, если причиной последнего происшествия с сестрами действительно являлась не ошибка водителя, а посторонний предмет, и по сей день, находящийся на своем укромном месте.

Он даже боялся озвучивать свои догадки. Интересно, как бы отреагировал Константин Петрович на предложение назначить виновным за происшествие старую металлическую трубу или строителя, лет пятнадцать назад совершившего роковой поступок. Больше же всего обескураживал другой факт. Если человек или асфальто-укладочная машина когда-то совершили ошибку, то почему никакой другой человек эту ошибку так и не исправил?

На самом деле посылать подозреваемого на психологическое освидетельствование не являлось обязательной практикой. Просто Алексей не знал: как относиться к словам странного свидетеля? В сложившейся ситуации получить экспертную оценку его психического состояния было бы полезно.

Неофициальный рапорт в устной форме своему начальнику, Константину Петровичу, он представил еще в тот же вечер. Официальный рапорт, с просьбой инициировать присвоение участку дороги на пересечении двух злосчастных улиц статуса «Опасный участок», он подал в понедельник. Также Алексей запланировал написать петицию в Комитет дорожного хозяйства с просьбой: «устранить помеху движению в виде постороннего предмета». Причину и обстоятельства, естественно, пришлось сформулировать обтекаемо, без домыслов Алексея.

С прошлой недели Алексей никак не мог сосредоточиться на других делах. Пора было ставить точку в расследовании, но профессиональный долг требовал добиться предельного понимания произошедшего. Непричастность Сергея оказывалась очевидной почти сразу, но Алексей решил использовать его показания, чтобы эту точку поставить. Однако только вот сейчас, во время сегодняшней встречи, он вдруг понял, что кроме него и странноватого паренька Сергея до сих пор никому даже дела нет до обнаруженной ими дорожной помехи.

Преломление сознания Алексея имело и асимметричное продолжение в голове теперь уже Сергея. Вспоминая интересующие его детали, он не мог не отметить, что поведение людей на перекрестке действительно зарождает в нем любопытство не меньшее, чем труба-невидимка. Однако пропагандируемая милиционером выборочность в эмоциональных реакциях на аварии отзывалась в нем неприятием.

— Нужно обращать внимание только на то, что правильно. Что за бред? Общество и таким образом навязывает несвободу? — внутренне негодовал он.

Сергей вдруг почувствовал, что капитан — человек с погонами — не представляет собой такой уж монолит. Сергей твердо спросил, и капитану милиции пришлось держать ответ. Аргументированных возражений его идеям о вещах также не было озвучено.

Тем временем Алексей вышел из глубокого раздумья.

Он задал еще пару странных вопросов о семье Сергея. В хороших ли он отношениях со своими бабушками. О том, каких людей он видел на перекрестке.

— Всё. Свободен, — выдохнул Алексей Степанович. Потом кое-что вспомнил, — Вот, можешь забрать свои записки сумасшедшего, если они тебе нужны.

После ухода странного свидетеля Алексей еще с четверть часа сидел почти не подвижно, пристальнее, чем обычно рассматривая обстановку почти родного семнадцатого кабинета. За это время он с удивлением сделал для себя два-три новых наблюдения.

Остаток дня Алексей Степанович провел особо не задумываясь, приводя в порядок документы по двум другим недавно открытым делам.

* * *

После выхода из серого здания душа Сергея наполнилась радостью. Решетки с окон семнадцатого кабинета перестали оставлять на нем тень. Пополняемый с каждым шагом приливами радости, Сергей вдруг осознал собственную свободу.

Решив использовать немного этой, вдруг открывшейся для него субстанции, он отправился не на автовокзал, а прогуляться по всему центру.

Через пару часов вечер вступил в свои права. Сергей, не спеша, шел по одной из центральных улиц, мимо череды кафе и ресторанов. В уме же у него созревали новые образы от созерцания обыденных картин.

— Поздний вечер, — размышлял Сергей, — Иду мимо витрин кафе и ресторанов. Да, да — именно витрин. Обыкновенные окна в этих заведениях постепенно эволюционировали, превратившись в современные витрины от пола до потолка. Преподносят же на них особый товар — красивую жизнь. Её маленький ломтик.

Пришлось прерваться, чтобы перейти дорогу и обойти звенящий визгом клуб.

— Подходишь, прицениваешься, — продолжал Сергей, — Если хочешь купить себе такую же красивую жизнь на вечер: заходишь, садишься к столику за витринным стеклом, и это уже на тебя косятся сквозь него. Если ты думаешь, что окна до пола позволят тебе изнутри удобно наблюдать за происходящим на улице — это самообман. Яркий свет внутри и сумрак снаружи сделают эту задумку невыполнимой. Странно? Вовсе нет. Просто ты теперь за стеклом обыкновенной витрины, а значит, возможность смотреть изнутри наружу — не нужная возможность.

Блокнот, любовно уложенный в карман ветровки, готовился принять новые, мало разборчивые строчки, зарождающихся в голове Сергея мыслей.

Через десяток метров справа предстала очередная витрина кафе. Еще не дойдя до её начала, Сергей увидел в дальнем от себя углу искорки, бегающие по светло-зеленой блузке. Его взгляд задержался на нарядной девушке, как будто затормозив течение времени.

— Это я-то не интересуюсь людьми? Вот девушка сидит на мягком пуфике-кресле. Одна её нога закинута на другую. Проходя мимо витрины, у меня есть от силы секунды две-три, поэтому я даже не трачу время, чтобы посмотреть на её спутника. Зачем мне он, если она так привлекательна, что не возникает желания отвести от нее взгляд. На столе перед ней стоит как минимум два бокала, тарелки не увидеть. Может быть, это вино и сок, а может коктейль и мороженное. К сожалению, эта подробность навсегда останется загадкой.

Невзрачно одетый парнишка проходит мимо кафе, освещенный яркими лампами заведения. Засунув руки в карманы, он заворожено смотрит внутрь, отражая своими голубыми глазами изумрудные искорки светло-зеленой блузки одной из посетительниц.

— Похоже, что она внимательно слушает собеседника, с полуулыбкой. Право же, да она понравилась мне, раз я столько увидел! Кто она? Что она? Увы, не узнать. Но вот происходит маленькое чудо: как раз в эту секунду её черед говорить и она произносит, — продолжая эту мысль, Сергей смотрел вперед самым пристальным взглядом, на который только был способен, — Я читаю по её губам вслед за ней «бывает». Что это? Легкий отказ? Согласие? Флирт с последующим молчанием? Учтиво поддержанный разговор? Многовато информации для трех секунд жизни. Уф, вот так дела.

Однако несколько шагов, наконец, оказались пройдены — витрина осталась позади. Путь же Сергея в тот вечер пролег немногим дальше — на автовокзал и домой.

* * *

Белое, шестиэтажное здание с узкими, словно бойницы, окнами располагалось всего в одном квартале от института Сергея. Однако раньше, проходя мимо, он ни разу не задумывался: чем занимаются работающие здесь люди? Только сейчас, изучая перед зданием доски с информацией о разыскиваемых преступниках, он узнал ответ, так и не задавшись вопросом.

Сергей лишь мельком окинул взглядом табличку при входе, так как не очень-то хотел знать подробности о располагающихся в здании государственных структурах. Желание было лишь одно — поскорее закончить с бюрократическими процедурами, закрыв полученное от капитана направление. Протиснувшись между беспрестанно снующими внутрь и наружу людьми, он прочитал дежурному имя психолога со сложенного пополам листка.

— К профессору Николаеву — в четыреста восьмой кабинет, — отчеканил тот.

Лифт не работал, поэтому лестница тоже вся оказалась заполнена людьми. Чем бы они здесь ни занимались, но создавалось ощущение, что работа просто-таки кипела. Впрочем, ни у них одних: обилие строительных материалов, расставленных на лестничных пролетах, и характерные звуки, доносящиеся с каждого из этажей, возвещали и об интенсивных занятиях подсобных рабочих и строителей. Очевидно, что советская размашистая постройка здания позволяла делать ремонт сразу в целом крыле, переселяя часть персонала в обычно пустующие резервные кабинеты. Остальные служащие продолжали трудиться на своих насиженных местах, невзирая на хаос ремонтных работ.

Зайдя в длиннющий коридор четвертого этажа, Сергей остановился — табличек на большинстве дверей не было. Пришлось с уточняющим вопросом остановить женщину в сером костюме, с кипой желтоватых бумаг в руках.

— Лёня! Это к вам! — прокричала женщина куда-то через плечо.

— Иду, иду, — приглушенно послышалось почти сразу.

Хозяин бархатного голоса появился в коридоре только спустя пятнадцать секунд — мужчина среднего роста около пятидесяти лет. Сергею сразу бросился в глаза — словно нарочито — неряшливый вид психолога. Нет, на нем был пиджак, жилетка и брюки, однако сказать, что они выглядели опрятно и были приемлемо отглажены — значило соврать.

— Вы ко мне? По какому вопросу? — любезно начал диалог профессор.

— Здравствуйте. У меня направление из милиции, — переминаясь с ноги на ногу, ответствовал Сергей.

— О, тогда пройдемте! Только осторожнее — не запачкайтесь в краске, здесь слева.

Зайдя в предложенный ему кабинет, Сергей испытал некоторую разочарованность. Воспитанный на голливудских фильмах и преподаваемой ему в институте теории, он ожидал увидеть у каждой стены книги, перемежающиеся с картинками и иллюстрациями на темы психологии. Помещение же перед ним предстало абсолютно белой, пустой комнатой, неуютной до мурашек. Лишь массивный стол своим тёмным пятном предъявлял права на нахождение в этих просторах.

— Что-то не так? — обошел остановившегося сразу на входе гостя профессор и присел за стол, не сильно-то раскрасив своим тёмно-серым пиджаком и волосами тёмную ауру деревянного массива.

— Разве у вас нет дивана? Ой, я имею в виду эту, как её, кушетку, — произнес Сергей, вглядываясь в почти пустой кабинет.

— Она не обязательно должна быть. В любом случае сейчас всю мебель вынесли — ремонт идет, — развел руками психолог и медленно добавил, — Честно говоря, даже стульев нет. Вам придется постоять.

С лица Сергея можно было прочесть недовольство вперемешку с непониманием, но он предпочел промолчать.

— Давайте знакомиться. В бумаге у вас кажется не расшифровано — меня зовут Леонид Юрьевич, — как-то слишком широко улыбнулся психолог, подавшись всем корпусом вперед.

Сергей польстился на такой жест, успокаивающий его мандраж и тоже в ответ широко улыбнулся, назвав своё имя. Леонид Юрьевич, в свою очередь, сразу же сделал пометку в открытом перед ним журнале.

— Черт, кажется, я уже попался на какую-то уловку, — интерпретировал жест психолога Сергей.

— Поступим так: я задам ряд вопросов, а вы постарайтесь честно ответить, — объявил Леонид Юрьевич, и тут же сбавив тон, добавил, — Видите ли, молодой человек, обычно я пишу экспертизы заочно или же работаю прямо в суде. Ко мне сюда не так часто присылают, поэтому специально под ваш случай мне пришлось объединить вопросники.

Сергей пожал плечами и переступил с ноги на ногу.

— Хорошо. Объясните своими словами смысл поговорки: мал золотник, да дорог, — сразу рубанул с плеча опытный психолог.

Второй раз за неделю, после «сугубо отрицательного отношения», Сергею пришлось поставить под сомнение свои умственные способности. Оказалось, что не так-то просто объяснить всем известную поговорку своими словами.

— Это когда нечто важное с виду не выглядит таковым, — заскрипел мозгами Сергей, — Нет, это когда свойство субъективно преувеличено. Наверное, не так. Когда испытываешь положительные эмоции к золотнику, чем бы он там ни являлся. Или же…

Неожиданно, цепочка мыслей на языке и в голове всё продолжалась и продолжалась.

— Всё ценное обычно мало. Дорог золотник, потому и мал. Например, настоящих друзей всегда по пальцам одной руки можно пересчитать, — зарождались в глубине разума Сергея вопросы и ответы, — Интересно, а что собой представляет этот самый золотник?

— Достаточно, — улыбаясь в бороду, остановил говорящего Леонид Юрьевич и продолжил делать записи на правой странице журнала.

Оказывается, какая идейная глубина существует у такой неказистой поговорки!

— Как у нас с курением? — задал следующий вопрос профессор.

— У меня никогда не возникало желания вдыхать вонючий, дурманящий дым, — гордо, словно выдохнув стих, ответил Сергей.

Тут Леонид Юрьевич прервался, с улыбкой пригладив седоватую взъерошенную бороду. Сергей вдруг заметил, что концы пальцев у психолога совсем желтые, прямо пропитанные никотином. Он подумал, что погорячился со столь негативно окрашенной фразой и непроизвольно повел плечом. Тем временем профессор, похоже, удовлетворился реакцией подопытного и вновь записал что-то в правой части журнала.

Примерно через полчаса, устав стоять на одном месте, отвечать на бесконечную череду странных вопросов, да еще и наблюдать как психолог, нарочито не стесняясь, записывает все невпопад даваемые ответы, Сергей едва сдерживался, чтобы не нагрубить.

— Что написано на дне комода? — задал очередной вопрос психолог.

— Какого еще комода? Что это за вопрос такой? — вконец не выдержал Сергей, — Вы разве не спросите меня по существу о происшествии, из-за которого я здесь?

Леонид Юрьевич сразу отложил ручку и откинулся на спинку стула.

— Ты хочешь об этом поговорить? — спокойно произнес профессор Николаев, — О дорожно-транспортном происшествии?

— Не знаю. Наверное, хочу, раз вы не хотите.

— Я слушаю.

— Хорошо, — попытался сосредоточиться Сергей, — Я записываю в блокнот странности в духе неприкасаемой помехи с перекрестка. И знаете что? У меня уже десяток подобных заметок. Как будто эта мистика и не исключение вовсе, а особый закон. Наверное, думаете, что я не в себе?

— Думаю, да.

Сергей оторопел. Ожидая услышать поддержку, не предполагаешь натолкнуться на неприятие. Если бы он держал сейчас в руках карандаш или что-то еще — непременно уронил бы. Одновременно Сергей почувствовал и облегчение: высказав сначала капитану, а теперь психологу терзавшие его ум соображения, он выговорился.

— Большинству людей можно приписать то или иное психическое расстройство. Отличие только в степени отклонения: летающие, розовые слоны — одно дело; изложение фактов в эмоциональной интерпретации — совсем другое, — закончил Леонид Юрьевич, указав на край стола, где лежали материалы дела.

Сергей удивился: его, неразговорчивого и рассудительного, чуть ли не впервые назвали эмоциональным. Как ловко психологу удалось вывести его из равновесия!

— Понимаете, профессор…

— Пожалуйста, не называйте меня так, — неожиданно остановил Леонид Юрьевич, — По учёному званию я только доцент. Просто раньше много лет состоял на должности профессора. Люди по старинке меня так называют.

— Вот оно что, — протянул Сергей и сразу сбился с мысли, — Вы читали материалы дела? Труба не показалась вам странной?

— Пойми и освободись от навязчивой идеи: в трубе нет ничего примечательного. Напротив, избирательная работа мозга — удивительна. Мы замечаем только то, что необходимо нам для жизни. Более того, люди изо всех сил стараются замечать как можно меньше. Стараются не вглядываться в тёмные углы квартиры по ночам, чтобы не дай Бог не увидеть домового. Проходя на улице мимо бездомного ребенка, большинство людей делает всё, чтобы не увидеть его слез. Краем глаз мы можем видеть многое, но намеренно не хотим, чтобы не рушить свой мировоззренческий мирок. Итак, про трубу правильнее будет сказать: её наконец-то заметили.

— Ладно, а три странных аварии? — не сдавался Сергей, — Девушки же не в одной машине ехали!

— Да, они ехали в разных автомобилях, и попали в аварию на одном и том же месте. Дело в том, что близнецы иногда могут, не сговариваясь, совершать схожие действия, — авторитетно заключил доцент, — Например, оступиться на одном и том же месте.

— Или наехать на одну и ту же дорожную помеху, — вдруг осенило Сергея.

— Это не исключено, — загадочно сузил глаза Леонид Юрьевич.

— А как же Меркулова Марина? Она ведь оказалась вовсе не третьей сестрой. Как вы объясните её участие в аварии?

— Меркулова, ехавшая на третьей машине? Она не попала в аварию, лишь выбрала тот же, самый очевидный маршрут, где её и встретила толпа. Учись рассуждать здраво — отличать факты от домыслов.

Произнесенные устами учёного, аргументы представлялись обыденными и «железными».

— Смотри, Сергей, есть две основных составляющих события, — продолжил Леонид Юрьевич, — Во-первых, шумиха случилась, потому что в аварию попали близнецы — это объективный факт. Во-вторых, любопытна причина — незамеченный ранее предмет на дороге. Но есть и третий аспект — психологическое событие, объединившее всех участников, оказалось шире самой аварии, позволило некоторым увидеть больше.

— Получается, — закусил от волнения губу Сергей, — Что дорожную помеху не замечали, пока на перекрестке происходили обычные, одиночные аварии. Лишь такой — необычной, с тремя действующими лицами — аварии было суждено привлечь к себе хоть какое-то внимание.

— Правильно. Слушай внимательно: некий предмет на территории дороги обнаружил своё существование в процессе указанного происшествия. В процессе события, понимаешь? — загадочным голосом, формализовал факты Леонид Юрьевич.

— Хорошо, пусть в событии, но ведь труба появилась как из небытия — это ли не мистика, — стоял на антинаучной точке зрения Сергей, — Вот вам приходилось слышать о подобном?

— О предметах, проявляющихся в событиях? Как ни странно, да, приходилось.

— Правда, приходилось? — заинтересовано отозвался Сергей.

— Ох, молодежь! Вечно вам кажется, что вы лично первыми открыли этот мир, — поглаживая бороду, разулыбался Леонид Юрьевич.

— Расскажете?

— Давайте-ка еще раз встретимся, и я вам расскажу, если хотите, — важно произнес Леонид Юрьевич и добавил, — Сейчас я при исполнении.

— Как скажете, — робко согласился Сергей.

— Вот, возьми, — протянул цветной листок для заметок психолог, — Лови меня через недельку по одному из этих телефонов.

После того, как дверь медленно закрылась, Леонид Юрьевич аккуратно сложил все бумаги со стола в свой пухлый, коричневатый портфель. Усмехнувшись себе в бороду, он вырвал правый лист из журнала, на котором красовались лишь каракули, создающие эффект текста, и скомкав выбросил в урну под столом. Экспертиза была проведена успешно и её формулировки уже буквально материализовывались в сознании Леонида, спеша сложиться из фрагментов классических штампов психоанализа. Однако он отогнал чересчур исполнительные, назойливые мысли. Самую интересную часть работы он провел, а браться за формальную часть ему сегодня уже не хотелось.

Затем Леонид проверил в кармане пиджака мундштук и сигареты, с желанием еще раз перед уходом подымить на чёрной лестнице, попутно узнав от коллег последние новости. Наконец, открыв небольшую коморку, он вытащил оттуда два стула и поставил их на свои обычные места — слева и справа от стола.