Поэты должны путешествовать. Книга странствий

Андрей Щербак-Жуков, 2023

В книгу поэта и прозаика, заместителя ответственного редактора приложения Ex libris к «Независимой газете» Андрея Щербака-Жукова вошли рассказы, очерки и репортажи о его литературных путешествиях и даже, можно сказать, приключениях. Автор рассказывает о поэтических фестивалях, о книжных выставках-ярмарках, о конвентах писателей-фантастов. География этих мероприятий обширна: Лондон и Франкфурт-на-Майне, Венгрия и Швеция, пермская Чердынь и крымский Партенит, Казань и Елабуга, Калининградская область и Карелия, Оренбург и Красноярск, Махачкала и Санкт-Петербург… Везде побывали поэты и писатели, везде общались между собой и встречались с читателями. Вместе эти очерки составляют мощное полотно литературной жизни России и Европы последнего десятилетия. Такое, что в будущем по нему можно будет изучать историю литературы нашего времени.

За Державина обидно

В Казани три дня говорили о русской культуре XVIII века

19.07.2012

За Гаврилу Романовича обидно потому, что он совершенно незаслуженно оказался где-то на обочине русской культуры, хотя был у самых ее истоков. «Наше все» — это Пушкин. Он реформатор языка. До него как бы ничего не было. С него начинается русская словесность. А про Державина помнят только то, что он этого самого Пушкина «в гроб сходя, благословил».

Как Ленин в статье «Лев Толстой как зеркало русской революции» вывел три этапа русского революционного движения — дворянский, разночинный и пролетарский, так по ним до сих пор и учат… ну ладно чтобы историю — литературу. «Старика Державина» эта система не учитывает. А между тем человек он был весьма необычный. Родился 14 июля 1743 года в бедной дворянской семье в деревне Казанской губернии, ныне — Татарстан. Родился недоношенным. А в те времена был только один способ спасти такого ребеночка — его, как это ни жутко звучит, «запекали». Обмазывали тестом и клали в остывающую печь. Иногда это помогало. Державину помогло. Он выжил, но иметь своих детей так и не мог. Учился в провинциальной гимназии. Звезд с неба не хватал и усердием в освоении наук не отличался. В Национальном музее Татарстана хранится листок, в котором отмечались отсутствующие на занятиях без уважительных причин, — Державин оказался среди них. К тому же он не доучился — по ошибке его призвали на службу в армию на год раньше. Также по ошибке — солдатом, несмотря на то что он был хоть и бедный, но все же дворянин. Однако все это не помешало Гавриле Романовичу Державину стать наместником Олонецкой губернии, потом — губернатором Тамбовской, а вслед за этим — сенатором, президентом Коммерц-коллегии, министром юстиции. Не помешало стать величайшим поэтом своего времени. Хотя судьба была с ним жестока и дальше. Он не смог проститься с матерью перед ее смертью — был послан Екатериной II в Петрозаводск вместо Казани. Его первая жена умерла молодой. Он сильно переживал свое бесплодие. Все-таки, приехав на могилу своих родителей, он написал полные боли строки: «О праотцев моих и родших прах священный! / Я не принес на гроб вам злата и сребра / И не размножил ваш собою род почтенный; / Винюсь: я жил, сколь мог, для общего добра». И это верно: Державин посвятил жизнь служению своей стране. Видимо, потому что не мог создать собственную полноценную семью. Но ни первое, ни второе не помешало ему быть певцом плотской любви и женской красоты.

Обо всем этом говорили в Казани на спрессованных в один трехдневный литературный марафон Международной научной конференции «Г. Р. Державин и диалектика культур» и Всероссийском Державинском фестивале поэзии. В последние годы в столице Татарстана стали как-то особенно трепетно относиться к фигурам, жизнь и творчество которых связаны с этой республикой. Прошли литературные фестивали, посвященные Велимиру Хлебникову, Василию Аксёнову и даже математику Николаю Лобачевскому. Не говоря уже о татарских классиках Габдулле Тукае и Мусе Джалиле. В канун 269-летия Державина, который гордился тем, что происходит из татарского рода, Казань собрала, с одной стороны, филологов, с другой же — поэтов.

13 июля в Казанском (Приволжском) федеральном университете звучали доклад за докладом — работало одновременно семь секций. Вот названия только некоторых: «Поэтика Г. Р. Державина: современные аспекты изучения», «Г. Р. Державин и литературная культура XVIII — начала XIX века», «Г. Р. Державин в историко-литературном процессе XIX–XXI веков», «Г. Р. Державин и культура провинции»…

На следующий день, собственно в день рождения поэта, состоялись возложение цветов к памятнику Державину в Казани (он сидит здесь в римской тоге, в образе Горация) и литературно-музыкальный концерт на главной площади городка Лаишево, в непосредственной близости к месту рождения Гаврилы Романовича. Тут в первую очередь отличились поэты. Олег Хлебников заметил, что тяжелый и торжественный слог Державина более соответствует нашему неспокойному времени, чем легкий и жизнелюбивый слог Пушкина и поэтов его круга. Поэтесса и исследователь литературы Наталья Гранцева не так давно обращалась к литературе XVIII века: она написала довольно провокационную книгу «Ломоносов — соперник Шекспира?». У памятника Державину она сказала, что литературное наследие как первой, так и второй половины XIX века, а также Серебряного века уже основательно осмыслено и переварено современной культурой и сейчас нам самое время искать темы и вдохновение в XVIII веке. Андрей Коровин признался, что со школьных времен не находил повода глубоко вникнуть в творчество Державина и был очень рад, что фестиваль в Казани ему такой повод дал. Куратор литературного салона «Булгаковский дом» был поражен многогранностью этого поэта и открыл для себя его эротическую лирику. За что большое спасибо организаторам. Последние несколько лет Андрей читает стихи самых разных поэтов под аккомпанемент музыканта Александра Александрова, известного ценителям джаза и рока под сценическим псевдонимом Фагот. Их дуэт так и называется: «Коровин и Фагот». «Когда я принес Саше одно из стихотворений Державина, — сказал Андрей, — он с удивлением воскликнул: “Да это же настоящий Барков!”». На официальных мероприятиях «Коровин и Фагот» исполнять самые фривольные стихи Державина не стали, но 15-го на большом концерте в Музее Василия Аксёнова они исполнили: «Если б милые девицы / Так могли летать, как птицы, / И садились на сучках, / Я желал бы быть сучочком, / Чтобы тысячам девочкам / На моих сидеть ветвях. / Пусть сидели бы и пели, / Вили гнезда и свистели, / Выводили и птенцов; / Никогда б я не сгибался, / Вечно ими любовался, / Был счастливей всех сучков». Звучали в эти дни и торжественная ода «Бог» («Я связь миров, повсюду сущих, / Я крайня степень вещества; / Я средоточие живущих, / Черта начальна божества; / Я телом в прахе истлеваю, / Умом громам повелеваю, / Я царь — я раб — я червь — я бог!»), и «Памятник» («Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный, / Металлов тверже он и выше пирамид; / Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный, / И времени полет его не сокрушит») — вольный перевод стихотворения Горация, более известного по версии Александра Сергеевича.

Полдня два автобуса с филологами и поэтами гоняли по деревням Татарстана, связанным с жизнью Державина. Знакомство с этими местами рождало противоречивые чувства. С одной стороны, было приятно видеть блеск в глазах людей, которые любят свой край и стараются сохранить память о своих именитых предках. С другой же — опять-таки было много поводов обижаться за Державина. Подлинных построек, связанных с жизнью Гаврилы Романовича, не сохранилось. Церковь, в которой венчались родители поэта, была снесена при советской власти, теперь же, строя ее по новой, особенно не стараясь восстановить прежний вид, гордятся фаянсовым иконостасом, которого прежде не было. Усыпальница Романа Николаевича и Фёклы Андреевны Державиных восстановлена по рисунку поэта и расположена в месте, которое пришлось определять археологам, — от прежнего захоронения на поверхности земли ничего не осталось. На месте, где была церковь, в которой крестили маленького Гаврилу, еще в XIX веке был построен другой храм, но и он теперь в жутком запустении — нет ни купола, ни штукатурки, — его хотят реставрировать, но это все равно что построить заново. Винить тут приходится не людей, а само время: все-таки XVIII век — это очень давно. Людям же — огромное спасибо. За память, за старание.

Из реальных вещей Державина в Казани остался только его письменный стол. Большой, удобный. Один его край сделан так, что может подниматься и превращаться в конторку, позволяющую работать стоя. Табличка на нем гласит, что письменный прибор поэта хранится в Санкт-Петербурге.

В Лаишеве вручили всероссийские премии имени Державина. Лауреатами в этом году стали литераторы Станислав Куняев и Айдар Сахибзадинов. Читали стихи на солнцепеке, произносили красивые слова. И, кто сумел и успел, поспешили искупаться в Каме. Она здесь так широка, что некоторые географы утверждают: не она впадает в Волгу, а Волга — в нее… Хорошо бы внести купание в великих реках России в программу литературных фестивалей. А поэтам и филологам спорить о том, какая река величественнее, а не о том, какой поэт важнее для истории. Впрочем, как все поэты равно важны для культуры, так и все реки — для природы. Никого не нужно забывать.

Казань — Москва