Колхозное строительство 4

Андрей Шопперт, 2022

Бросили Тишкова. В чёрную дыру. И оказался он в далёкой галактике. "Колхоз" называется. Руль дали. И даже денюжку малую. Секретаршу оставили. Помогать все хотят. Убить тоже, но об этом позже. Одного хотят небожители – поднять из руин сельское хозяйство. А кто наруинил? Где тот Авгий? На пенсии? Как хорошо было на пенсии.

Глава 5

Событие двенадцатое

…правительству нужен новый толчок…

(Б.Н. Ельцин)

Не собирался. Вообще зачем? Кто это придумал? Читал справку по выращиванию чая в стране. Удивлялся, как всё х… нехорошо. И тут Филипповна сообщает, что прямо рвётся с ним по телефону пообщаться министр обороны товарищ Гречко. Пообщался. Пришлось собираться и ехать в Кремль. Прибыл посланец от де Голля — адмирал ВМФ Пятой республики Пьер Лакост. Принимают мусью на высшем уровне. А он причём? Так министер Пьер Тишькофф пригласил.

Министр сельского хозяйства. Будем рассекать по украинским чернозёмам на эсминцах. Підводний човен там вже був.

Форма у тёзки прикольная. Обычный синий пиджак, на плечах вместо погон — ефрейторские лычки. А звание? Вона чё! На рукавах, как у нас раньше на петлицах, звёздочки. И фуражка белая. Ну прямо вся в дубовых листьях. Ещё — огромная звезда какого-то ордена на правой стороне груди. Высокий, благообразный, с солидной сединой и в не портящих впечатления роговых очках. Душка-военный.

Наши — большинство тоже в форме. Наград больше, золота больше, лампасы шире. Брежнев в костюме от Габанова, Пётр в таком же, а вот Кириленко — в мешковатом коричневом. Не знает адреса Большого театра? Денег жалеет?

Неинтересные переговоры. Считали количество вымпелов, решали, что делать с подводными лодками. А вот итог впечатлил: набралось больше двухсот кораблей, что по Ла-Маншу пройдут туда-сюда. Демонстрация! Чему там должен равняться флот Владычицы морей? Сумме? Пусть всплывут. Там на дне где-то армада испанская — их для количества поднять.

Когда все расходиться начали, Пётр Андрея Антоновича чуть притормозил.

— Товарищ маршал, надо по одной делюге перетереть.

— С мебелью чего не так?

— С мебелью? Нет. Там всё нормально, строгают, пилят, режут, колотят. До Нового Года обещали закончить. Спасибо за утопленников. Солидно получилось. Вся армия купалась?

Правда, солидно — чуть не десяток составов. Не вагонов. Теперь будут точить из морёного дуба и граба.

— Ну, заходи завтра. Найдёшь наш Третий дом? На набережной.

Нашёл. Опять залез не в своё дело. Просто разозлили норвежцы с попыткой перекупить консервные заводы. Надо отхлестать товарищей по щекам — а то получится, как в реальной истории. И ещё надо бы будущего президента Медведева Дмитрия Анатольевича найти и покритиковать. Только два годика? Не воспримет критику? Жаль. За что? За дело.

Поделит Дмитрий Анатольевич с Норвегией Баренцево море.

Как провести границу по водам Баренцева моря между Норвегией и Россией? Изначально советская сторона настаивала на делении акватории по секторам, что привычно для установки границ в Арктике, и в таком случае Россия получала большую часть дна. Норвегия же хотела разделить море по «срединной линии», что увеличивало норвежскую часть.

И вдруг спор был официально разрешён. Уступка неожиданно последовала с упёртой российской стороны. Участок был поделен, Дмитрий Медведев и Йенс Столтенберг подписали договор.

По договору с Норвегией от 2010 года Россия потеряла около 80 тысяч квадратных километров своей территории.

По подсчётам экспертов по рыболовству, при потере традиционного российского промысла в западной части Баренцева моря и в районе Шпицбергена, которые после вступления в силу Договора о разграничении подпадают под норвежскую юрисдикцию, прямые потери составили 300 тыс. тонн рыбы в год.

До этого временное соглашение между Норвегией и Россией о рыболовной юрисдикции в прилегающих водах в Баренцевом море (январь 1978-го) и договорённости о смежном участке — серых зонах — функционировали на протяжении 33 лет. Договорённости о серых зонах способствовали стабильности в районах промысла и помогли избежать излишней конфронтации со стороны рыбаков России, Норвегии и третьих стран.

И на тебе — просто подарил. Зачем? Горбачёва Коль наградил званием — «Лучший немец». За сдачу ГДР. Не спалось от этого спокойно Дмитрию Анатольевичу. Решил стать «Лучшим норвежцем».

Ещё в 1977 году Норвегия в одностороннем порядке объявила о введении вокруг Шпицбергена 200-мильной исключительной рыболовной зоны, хотя не имела на это никакого права. Возникший конфликт продолжался и в то время, из которого Петра перекинуло в прошлое. Тогда Норвегия принялась регулярно задерживать российские рыболовецкие суда и буксировать их в Тромсё.

Вот Пётр и решил сыграть на опережение.

Что есть сейчас? В 1920 году в Париже открылась международная конференция по Шпицбергену, чтобы устранить юридический казус terra nullius. Разрешение юридического казуса закончилось созданием нового: за Норвегией был признан суверенитет над Шпицбергеном, но за СССР сохранено право неограниченной хозяйственной и экономической деятельности. На островах сложилось как бы двоевластие. В Лонгйире действуют норвежские законы и норвежская администрация, а на Западном Шпицбергене — российская. После открытия там крупных залежей угля обе стороны начали промышленные разработки (со стороны Норвегии — Store Norsk, с российской — «Арктикуголь»). В настоящее время Шпицберген активно развивается, и СССР фактически доминирует на архипелаге за счёт больших ресурсов, которые вкладываются в угледобычу и развитие местных поселков — Баренцбурга и Пирамиды.

И что можно предпринять? Да развернуть ситуацию наоборот. Захватывать норвежские рыболовные суда и гнать их в Мурманск или Архангельск. Суда конфисковывать, а команды — в лагеря, как нарушивших государственную границу.

Что могут сделать норвежцы? Они страна НАТО. Сначала подгонят свои корабли, но наших там больше. Потом завопят, и туда приплывёт парочка английских фрегатов, не больше. Это ничего не изменит. Они попытаются устроить провокацию и заплыть в наши воды под прикрытием военных кораблей. Утопить подводными лодками, выдворить посла и потребовать объявления 200-мильной нейтральной зоны с патрулированием, совместным, боевыми кораблями, и не допускать в эту зону некомбатантов — и вся их рыболовецкая афера накроется медным тазом. Мы остаёмся при своих, они теряют самые рыбные места.

Вот всё это Пётр маршалу и рассказал. Понятно, без будущей норвежской подлости. Андрей Антонович потеребил нос, прошёлся по кабинету.

— А стоит оно того? Там наши рыбачки жалуются иногда, но прямой вражды нет. Опять же член НАТО.

— Это хорошо, что член НАТО. Сейчас самое время. Нужно заявить по всем средствам массовой информации, что все ракеты, которые были направлены на Францию, теперь перенаправлены на Бельгию. И озвучить количество — причём назвать побольше, но в разумных пределах. С Францией можно договориться, и она всё это по своим СМИ покажет и расскажет. И выделить ей кино с последствиями ядерных ударов. Можно и Хиросиму с Нагасаки вспомнить. Там вой поднимется — и в это время начать операцию «Селёдка».

— Ну ты стратег! Тебя начальником Генерального штаба надо двинуть. Думаешь, не рыпнутся США?

— Из-за нескольких десятков норвежских рыбаков, пойманных в непонятных водах, когда у них в Бельгии массовые выступления и король колеблется, а не выйти ли и ему из НАТО? И когда только что получили пощёчину от Франции, и когда в Канале стоят два огромных флота?

— Вот ты змей! Но ведь и в ООН, и где только можно такой визг будет стоять! — сомневался Гречко.

— Ну, можно ещё предупредить о вводе дополнительно трёх танковых корпусов в пограничные районы ГДР, если дёргаться попробуют.

— В Политбюро вместе пойдём. Мне хоть отдельные моменты и не нравятся, а вот щёлкнуть, как ты говоришь, пиндосов по носу — ну очень хочется. Понятно, что не начнут войну — они вон во Вьетнаме серьёзно завязли, да и мы не Вьетнам.

— Ну, вместе так вместе. Тут ведь если с умом подойти, то можно и вообще начать переговоры о роспуске НАТО и Варшавского договора. Они ни к чему не приведут, но страны-члены НАТО подумают о будущем, и не раз.

Событие тринадцатое

На колхозном собрании в юбилейный год:

За отличную работу в поле товарищ Иванова награждается мешком зерна!

За отличную работу на ферме товарищ Петрова награждается мешком картошки!

За отличную общественную работу товарищ Сидорова награждается полным собранием сочинений Ленина!

Смех, возгласы: «Так ей, блин, и надо»!

Событие четырнадцатое

Терентий Мальцев оказался маленьким, стареньким, седеньким, скромненьким. На пиджаке не было ни сталинских премий, ни геройской звезды. Ещё он был явно недоволен вызовом на самый главный ковёр.

— Водки и коньяки всякие предлагать не буду. Нужно поговорить на свежую голову. Анекдот знаете: «Я вас научу портянки с вечера стирать, а утром надевать на свежую голову»? — не улыбнулся. Ну и ладно.

Давно как-то показывали народного академика по телевизору, но Пётр тогда сельским хозяйством не интересовался. Старичок же запомнился. Потом в газете наткнулся на некролог. Вот год уже не вспомнить — но нескоро ещё. Там были приведены слова Терентия Семёновича. За точность Штелле не ручался, давненько было. Примерно так: «Представьте шахматную доску с множеством полей-клеток. За доской двое: человек и природа. Белыми, с правом первого хода, всегда играет она. Определяет сроки сева, напускает жару или холод, суховеи, дожди, заморозки. И человек, чтобы не проиграть, должен достойно ответить на любой, даже самый коварный ход».

Вызывая этого подвижника в Москву, Пётр думал — моложе будет. Даже прикидывал его заместителем сделать и Д’Артаньяна к нему приставить — пусть ездит по стране и машет шашкой. Нет. Семьдесят два года, и упёрто-обиженный человек. Интересный факт узнал от академика Пал Палыча вчера: у Мальцева дома стоит телефон прямой правительственной связи. И он им никогда не пользуется.

Что ж, не замминистра — так хоть советчик-то должен получиться. Цель ведь общая. Попробовать надо поставить этого «АВТОРИТЕТА» под свои знамёна.

— Терентий Семёнович, у меня к вам несколько вопросов. Первый. От чаю не откажитесь. Мне его армяне достают. Сами выращивают, на самом юге у себя в республике. Отличный чай! И с мёдом. Тоже свой. Я целый пчеловодческий колхоз создал на Урале. Не так и далеко от вас.

— «Крылья Родины»? Ползёт слух по стране. Здравая мысль. Недооценена у нас роль пчёл. Что ж, раз прилетел, почему бы с министром и не почаёвничать, — Вот и замечательно. Даже улыбнулся.

Принесли. Принесла. На невысоких мужчин, даже немолодых, Тамара Филипповна создаёт убийственное впечатление — и народный академик челюсть отвесил. Можно было щёлкать пальцами перед носом.

— Ау, вы с нами? Терентий Семёнович!

— А? Ух! Нда! В горящую избу войдёт…

— Насчёт избы не знаю, но один раз дверью меня приложила. Неделю синяк не сходил, несмотря на все притирания.

— Компресс из редьки прекрасно помогает быстро и без особого труда избавиться от синяков. Берёшь корнеплод средних размеров, моешь его и натираешь на мелкой тёрке. Полученную кашицу помещаешь в мешочек из марли или льняной ткани. Всё. Нужно приложить к месту ушиба и подвязать, чтобы не упал. Как только кашица высохнет, необходимо сразу же сделать новый компресс, — раскачали дедушку. Теперь можно и совета просить.

— Надо будет ещё раз попросить Филипповну дверью меня отоварить, — похихикал народный академик, — Терентий Семёнович, вопрос вам хотел задать. Есть у меня возможность купить любые семена за границей. Вот, хотел пшеницу, рожь, овёс завезти оттуда, да и раздать в передовые колхозы. Что думаете?

— Министр целый, а несёшь ересь. Всё перепутают и загубят. Переопылится всё, и пшик останется. Может, даже в первый год и поднимется урожайность на несколько процентов — а может, и нет. У них сорта под другой климат выведены. Тут специалист нужен, чтобы закупать. Погоды на месте выяснить, всё записать. Влажность, ветра, почву на анализ привезти. Да много чего. Не выйдет с наскока, — махнул рукой. Отпил из краснотурьинской чашки, зачерпнул небольшой деревянной ложкой мёд, — Вкус необычный.

— В садовом товариществе ульи стояли. Цветочки у людей опыляли.

— Ишь. Додумались. Чашка из Франции этой?

— Нет. У нас в городе фарфоровый завод построили. Парочку подарю.

— Спасибо. А то Брежнев приедет, а его и угостить не из чего. С Хрущёвым вот обмишулился, так он меня ругать во всех газетах начал, — смеётся.

— А другие культуры? Что нужно украсть у буржуев?

— Всё надо. Даже хвойные. Только не по колхозам раздавать — по станциям семенным, по институтам.

— Долго.

— Смешной ты, министр. Природа! С наскока не получится. Один вон с кукурузой решил всё одним махом. Не уподобляйся, — ещё отхлебнул. Кончился чай.

— Тамара Филипповна! Принесите ещё, пожалуйста, — опять осоловевшие глаза. Правильно с собой забрал.

— Я бы взял себе несколько сортов пшенички и овса, да и рожь можно, хоть недавно отличный сорт вывели. Всё одно — годы. Страну хочешь накормить? Думаешь, Хрущёв, да и Лысенко, хотели другого? Обозвать-то врагом легко. А вот самому пользу принести… — допил вторую кружку, отставил.

— Готов послушать советы.

— Командиров сможешь убрать? Из райкомов и обкомов? — прищурился.

— Непросто. Хитрость нужна, — тоже прищурился.

— Не дурак. А пусть помогают, — подмигнул академик.

— Поясните.

— Отдавать команды по срокам сева или уборки, чтобы быстрее отчитаться, да орден получить, научились командиры. Пусть и помогать научатся. Горючее вовремя завезти. Организовать детей на посадку лесополос. Продавить на заводе выполнение плана по запчастям. Построить лишнее овощехранилище или элеватор. Список могу накатать, — скривился и рукой махнул.

Нет. Не надо нам махнутых. Нужно боевых.

— Товарищ Мальцев, вы же боец. И я под ваши знамёна встал. Нужен список — и не только список. Хочу снова МТС начать строить — и не с тракторов начинать, а именно с хранилищ и домов для людей. Программа нужна. Академиков полно. Вон, вчера сказали — сто пятьдесят институтов на сельское хозяйство работает. И чего?

— Люди, министр, делают то, что им поручено. Одни хорошо, другие похуже. Может, рулим не туда. Всё шашками машем.

— Черновик программы напишете?

— Чего я в чае понимаю, или в хлопке?

— Ну, вы, дорогой народный академик, тоже Ваньку не валяйте. Пишите о том, о чём знаете.

— Напишу. А потом звонить буду и проверять, — огонь в глазах.

— Этого и хотел!

Событие четырнадцатое

Повар и официант наблюдают за посетителем из кухни: — Смотри, Федь, он ест это, честное слово, ест!

— Официант! Я не буду есть это! Позовите повара! — Бесполезно, сэр, он тоже не будет!

Брежнев выглядел получше. Нос не красный. Глаза не мутные. Но не здоров.

В свитере верблюжьем, в обуви крестьянской. Валенки обрезаны чуть выше щиколотки. Чуни? Встретил сам внизу их с маршалом. Провёл в кабинет. В этот раз и камин затоплен. Вообще жарко и душно.

Генсек слушал бред Петра молча. Когда про корабли рассказывал, что норвежцы пытались перекупить — даже зубами скрипнул, но промолчал. У Петра научился? Или сам умел?

Дослушал, поглядел на Гречко. Опять ничего не сказал. Прикурил от одной сигареты другую, выпустил пару колечек и… закашлял. Пётр до портфеля, оставленного у двери, сходил, принёс очередную баночку с воском.

— Хорошее лекарство. Помохает. Ты, Пётр, пришли ещё, а то до вечера с твоей банкой разделаюсь, а потом хде брать?

— У меня с собой две баночки, — пошёл, достал вторую.

— Всё равно пришли. О чём говорили по колхозам, помнишь? Пишешь? Или всё воюешь?

— Можно, Леонид Ильич, я после этого разговора одну просьбу озвучу? — не стал относить портфель — там ещё и прополис с маточным молочком.

— Озвучу? Озвучишь. Вояка, — загасил сигарету, открыл баночку, взял из стакана с чаем ложку зачерпнул воска, пожевал, зажмурившись, — Вкусно. Как в детстве.

— Леонид Ильич, что с норвежцами-то? — не выдержал Гречко.

Брежнев вздохнул.

— Я с товарищами посоветуюсь. Мне нравится. Только так, с бухты-барахты, нельзя. План нужен. Когда про ракеты на Брюссель сообщить, когда кино про ядерные взрывы прогнать. Можно ещё во Вьетнаме к этому моменту наступление организовать, да и в Египте с Сирией шебуршнуть слегка, чтобы американцы Шестой флот из Средиземного моря не рискнули выводить. Может, твои стратеги и ещё чего придумают. В Италии коммунистов сгоношить на забастовку, бельгийским товарищам денежку подкинуть. План нужен.

Брежнев замолчал, и Пётр сидел молча, ждал. Только Гречко хотел что-то сказать, но Штелле его пнул ногой под столиком. Вскинулся и промолчал.

— Молодцы. С товарищами обговорим послезавтра. Позову сюда. Готовь, Андрей Антонович, план. А ты, Пётр, побольше внимания своему министерству уделяй. Вчера мне с ЦК звонили — опять шашкой машешь. Чем тебе борщевик не угодил? Мы же за него Ленинскую премию дали.

— Объясню, — и повернул голову к маршалу.

— Да, Андрей Антонович, ты езжай, а мы тут с Петром Мироновичем ещё поговорим о его делах, — выплюнул в огонь воск. Тот зашипел, и по кабинету прошлась волна запаха. Смесь карамели и ладана. Нет, не ладана. Свечки, не свечки — чего-то церковного. Вкусно.

— Ты, Пётр, знаешь, что такое курник? — неожиданно.

— Нет, Леонид Ильич, — когда не знаешь, что ответить, всегда говори правду.

— Я видел позавчера, как ты морщился от супа. Сам не люблю. По секрету тебе скажу, надеюсь, не выдашь. Я когда один обедаю, суп не ем, а чтобы поваров не обижать, выливаю потом в унитаз. Диету придумали! Ни соли, ни перчику. А сегодня пальцем Коле погрозил — делай курник. Гостей сегодня нет, Виктория да я. Сейчас пообедаем, и «озвучишь». Не сильно ли шашкой размахнулся? Там ведь институт, а ты кто по образованию? Металлург? Озвучишь, — понравилось слово Ильичу.

Основа курника — слоёное тесто, на которое рядами укладываются рис, курица, грибы, зелень, яйца. Все это прокладывается, в свою очередь, блинчиками. Эдакий торт — но не сладкий. Но вкусный. Пирог, но с блинами.

А ещё были разные салатики, сырники, творожок, зернистая икра в приличной хрустальной плошке. Гораздо лучше прошёл второй обед, чем первый. Брежнев пошёл после благодарить поваров. Пётр сдуру увязался — любопытство, будь оно неладно. Генсек поблагодарил двух мужчин и одну женщину, и, по русскому обычаю, троекратно поцеловал каждого. Зачем пошёл? Неприятно смотреть.

— Озвучивай, — опять сидели в кабинете.

Чай поставил зацелованный молодой человек — снова в стаканах с подстаканниками. Блин, нужно сегодня же кружки отправить Ильичу, напомнил себе Пётр.

— Леонид Ильич, я тут два раза уже с одним интересным человеком поговорил. Мальцев Терентий Семёнович.

— Был у него в гостях. С Никиткой. Тогда по кукурузе с ним сцепились, даже в газете его Хрущ травил. А прав-то оказался как раз Мальцев, — Брежнев встал, подошёл к шкафу, вытащил спортивную курточку адидасовскую, снял свитер и в неё залез, — Жарко. И что Терентий?

— Случай один рассказал, кроме всего прочего. Я его для себя назвал — «Мальцевский крест». Работал он после войны полеводом в родном селе. Весной из обкома пришла телеграмма: «Начать сев 10 мая». Соседи исполнили приказ, а Мальцев — нет. Явился разгневанный товарищ: «Почему не сеете?». Полевод ответил: «Рано, земля холодная». Заставили сеять. Весна выдалась затяжная, стылая, в рост пошёл овсюг, а не пшеница. Видя такое бедствие, он взял конную дисковую борону и сделал на поле чёрный крест. Засеял снова. На всем поле был один овсюг, а там, где Мальцев пересеял, пшеничка стояла по грудь. — Вот, а теперь снова молчать, холерик Брежнев всё сам дальше скажет.

— А ты что, думаешь, я не знаю, что дураков хватает? Знаю! — потянулся за сигаретой. Не взял, но и воск не взял. Скрестил руки на груди и даже ноги, вытянутые к огню. Закрылся. Пусть посидит.

Пётр встал, снова открыл свой многострадальный портфель и вытащил из него баночки с пчелиными лекарствами. Поставил на стол.

— Озвучивай, — но не раскрылся, ноги вытянул, а руки оставил скрещёнными.

— Из песни слов не выкинешь, а из этой можно целыми предложениями…

— Да, говори уже. Писатель, — и к воску потянулся. Пора.

Пётр пересказал разговор с Мальцевым почти дословно, нажимая на отстранение партийных руководителей от командования колхозами и совхозами. Брежнев не перебивал. Хмыкал иногда. Тишков закончил, а Ильич всё жевал воск и смотрел в огонь.

— А ведь ты коммунист, и вон в городе у себя правильно и хорошо командовал.

— Да я и не спорю. Я молодец! — посмеялись, — Председатели тоже разные. Особенно те, кого за развал работы в парторганизации спровадили в колхоз. Сейчас анекдот про одного такого расскажу.

Приехали как-то студенты в колхоз… Им председатель показывает гараж с тракторами, курятник с курицами, зернохранилище — правда, пока без зерна. Заходят в коровник, смотрят — все коровы стоят в намордниках.

Студенты, с большими глазами:

— А чё это у вас коровы в намордниках? Кусаются, что ли?!

— Да не, не кусаются… Просто жрут, сволочи, много!

— Уморил. Где ты только берёшь? — просмеявшись от души, до сучения ногами, выдохнул Генсек.

— Народ придумывает.

— Ладно, Пётр, услышал я твою с Мальцевым озвучку. Ничего пока обещать не буду. Посоветуемся с товарищами. Помочь — это да. Погрозим, направим, а вот отстранять полностью от руководства? Посоветуемся. Ну а теперь про борщевик.

— Он ядовит. Особенно во взрослом состоянии. И если бы это всё! Есть такое понятие — фитофотодерматит. Это когда под действием света воспаляется кожа, на которую попал сок некоторых растений. Вот борщевик — один из самых ядовитых. Фурункулы, ожоги, раны незаживающие, даже рак впоследствии. Ослепнуть можно, если в глаз попадёт. Только и это не всё! Он страшно живуч и агрессивен. От него практически невозможно избавиться. Он всё заполонит! Представьте сильно ядовитое растение-сорняк, которым заросли все поля и огороды, все леса, все обочины дорог. Ещё один маленький нюансик — название. Борщевик. Это ведь и подкупает. Биологи говорят, что молодые растения можно добавлять в салаты, которые раньше «борщами» называли — а ещё есть другое мнение, дескать, это слово прежде означало «зазубренный», и растение так названо из-за формы листьев. Сразу отвечу, и почему в Сибири всё не так. Там леса сдерживают, и никто его специально не засевал.

Однако одно полезное свойство у этого растения есть. Это — оружие. И нам надо обязательно им воспользоваться. Нужно во все капстраны занести эту заразу. Забросить туда диверсантов с мешками семян и рассевать в отдалённых местах и вдоль дорог. Через десяток лет они взвоют, и кучу денег и сил будут тратить на борьбу с ним, — Пётр выдохнул. Обличительная речь у самого кучу сил отняла.

— Опять воюешь?! Ладно, вояка. Услышал и эту «озвучку». Ты иди уже, готовь цифры. И не лезь больше к военным. Каждый должен своим делом заниматься. А план хороший — но больше не лезь. И про этот план нужно подумать, — Брежнев уже протянул руку для прощания, но задержал на секунду, — А если придёт хорошая идея, как врахам насолить, ты сначала со мной посоветуйся. Доховорились?

Ещё бы!