Колхозное строительство 3

Андрей Шопперт, 2022

Целых два попаданца. Книга не о них. Книга о нас.

Глава 3

11

Настоящий разведчик может изменить только жене.

Шпион-идиот, выкрал у врага карты с… голыми женщинами.

— Ало, Пётр, привет. Это Галя.

Тишков читал какой-то зубодробительный финансовый документ по строящимся объектам министерства Культуры. Точно надо идти учиться. Ну, зачем ему это всё? А вот интересный вопрос: «А как с этими документами справлялась Фурцева. Она ведь ткачиха»?

Звонок как-то миновал секретаршу. Кто эта Галя? У него нет ни одной подруги с именем «Халя». Стоп. У него вообще нет ни одной подруги. Ну, разве Люша. И ту видел последний раз чуть не месяц назад. И, скорее всего, она не Галя.

— Что молчишь? Не узнал?

— Нет, — когда не знаешь, что говорить, говори правду.

Трубка засмеялась. И томно сообщила:

— Хорошо! Бохатой буду. Поможешь?

Твою ж дивизию! Что за цирк?

— Ну, Брежнева. Галина.

Мать вашу! Родину нашу! Главную в стране Галю забыл.

— Галина Леонидовна, точно богатой будешь. Голова кругом. Сижу тут, миллионы рублей на сотни объектов умножаю и делю на количество нужников в сортире.

— Встретиться надо. Срочно. Вопрос жизни и смерти.

А ну-ка всем стоять бояться. Теперь понятно, как она секретаршу миновала. Она уже в приёмной.

— Заходи уж.

Дверь опять с ноги открыла Филипповна и походкой манекенщицы зашла Брежнева.

— Вот, хотела удивить. Не хороший ты человек, Пётр. Такой сюрприз испортил. Придётся тебе замаливать грех, — улыбка до ушей. Щёчки румяные. Помады в меру. Юбка почти в обтяжку чуть ниже колена. Кофточка на грани прозрачности. Солнце как раз на неё из окна, и виден белый лифчик или «Бюстгальтер». А есть отличия? В ушах маленькие золотые серёжки с сиреневатыми камешками, тоже маленькими.

Хороша «Чертовка».

— Пётр, мне нужно твоё платье.

Как это? Сюр. Хорошо хоть это не 21 век.

— Галина Леонидовна, я мужчина.

Брежнева обошла вокруг стоящего посреди кабинета Тишкова и помотала головой.

— Нет. Ты не мужчина. Ты бог.

Фу. Отпустило.

— Галина Леонидовна…

— Просто Галя. Для тебя просто Галя, — и встала напротив. — Погибаю, нас с Марисом пригласили в Итальянское посольство на приём. Мне нужно платье. Твоё платье. Чтобы эти кикиморы итальянские все от зависти сдохли.

Что можно сказать? А сказать можно следующее. Вика Цыганова гораздо более полезный попаданец, чем он сам. Песни на 90 процентов её. Он лишь их чуть портит, тексты, под существующую реальность адаптируя, или дописывая, когда слова забылись напрочь. С певицами и певцами недоделанными возится. Построила их. Почти уже и человеков из них слепила, а то были манекенами, пытающимися на сцене рот открыть. Ещё как Газманов сальты не крутят, но и не стоят истуканами.

Но сейчас не об этом. О платье. Когда семейство Ильича покинуло Краснотурьинск, Маша-Вика подошла к Пётру и говорит:

— Папа-Петя, ты ведь сможешь вот эти каракули превратить в красивые эскизы, — и подаёт несколько набросков платьев.

— Зачем?

— Ох уж эти мужчины! Ты что же думаешь, что на этом Галина Брежнева успокоится? — и головкой укоризненно покачивает.

— Нет?

— Нужно по этим карякам-малякам сделать хорошие эскизы, заказать Петросу Мушеговичу срочно добыть красивые ткани импортные, вот таких расцветок, и заказывать шить нашему ателье по размерам уже имеющимся на Галину Брежневу. А вот это эскизы туфелек. Тоже нужно кожу у этого джина просить и шить у нас в обувной мастерской. Да ещё и спешить надо. Она ведь платья шила не для того, чтобы в Завидово по дому ходить. Нет. Блистать. А эта болезнь не лечится. Скоро потребуются новые «лекарства».

Вот! Точно так и вышло. И что бы он делал, если бы три платья и три пары туфелек сейчас не лежали в чемодане на даче в Переделкино.

Пётр сделал вид, что задумался. Обошёл Галину. Взял за кисти и приподнял руки, крутанул. Чуть не завалились оба. Брежнева хоть и не набрала ещё той массивности, что на фотографиях из будущего, но и худышкой не назовёшь. Землячка, между прочим. Родилась в Свердловске. Там её батенька перед войной чем-то рулил.

— Когда приём? — Снова обошёл, теперь ноги разглядывая. Модельер, блин. Карденов. Тоже ведь Петька.

— Послезавтра, — сама крутанулась.

— Галя!!! — как бы глаза покруглее сделать.

— Петенька надо! Я тебя умоляю!

— Завтра в это же время, на этом же месте, — бросилась на шею, чуть не упали опять. И визгу. Филипповна на визг заглянула и застала их обнимающихся, резко юркнула назад. Нет, «юркнула» это не для стокилограммовой бой-бабы.

— Всё! Всё.

— Правда, сделаешь? Я надеялась, схватилась как за последнюю соломинку. Заказала у одной, она-то сшила, но мне не нравится и Марис сморщился.

— Галина Леонидовна! — сделал строгое лицо.

— Волшебник!

— Ещё ведь ничего не сделал.

— Что хочешь, проси. А какое платье будет?

А какое будет? Чёрно-красное и туфельки к нему красные с чёрным бантиком. И ремень красный к платью с пряжкой из червлёного серебра. Стоп. А что мы хотим? Вот удачный момент.

— Галя, а ты генерала Цвигуна знаешь?

Не отошла ещё от платьев, удивлённо глянула.

— Дядю Семёна? Понятно, знаю. Он же муж моей тёти. Его жена — тётя Вера сестра моей матери. А что? У тебя неприятности? — наморщила лоб. Сейчас помогать бросится.

— Нет, нет. У меня как раз всё хорошо, — Пётр указал на заваленный бумагами стол, — Хочу книгу одну написать. Консультация нужна.

— Про чекистов? Про шпиёнов? Здорово. Чур, первая читаю. Хорошо поговорю. Завтра в этом же месте отчитаюсь. Побежала, — и убежала, чмокнув в щёчку.

Чуть Филипповну не сбила, подслушивающую под дверью.

— Тамара Филипповна, сделайте мне кружечку кофе.

Именно, что кружечку. Первые ростки кооперации Краснотурьинского художественного училища и Богдановического фарфорового завода пробились. Совсем другой вкус у кофе стал, чем из стаканов.

Бариста осуждающе качнула головой.

— Пятая сегодня.

А кто сказал, что будет легко?

12

Троцкий говорил:

— Со Сталиным спорить очень сложно: я его цитатами, а он меня — ссылками.

Цвигун приехал сам. В этот же день. Тишков уже разделался с финансами и собирался домой, как опять «распахнулась» дверь. Нужно найти плотников и «уговорить» их перевесить дверь, пусть наружу открывается.

— Пётр Миронович, тут товарищ пришёл. Говорит, что вы его вызывали, — нда, а сзади генерал-полковник чуть ли не в парадной форме.

Пётр Цвигуна не видел. Ну, может, в той жизни, на бездонных просторах интернета. Только вот никто другой пожаловать не должен был. И этот поспешил чересчур. Тоже платье надо. Для жены Веры. Ну, да что уж, сам о встрече просил.

— Пётр Миронович, вызывали, — ржёт и руку протягивает. Значит, не арестовывать.

Как его звать-то? Семён, а дальше? Ай, молодца. Видя замешательство Тишкова, генерал сделал ход первым. Представился.

— Цвигун, Семён Кузьмич, — мордатый, в белом мундире. Красавец.

— Проходите. Присаживайтесь. Чайку, кофию. Конфеты Гуливер остались после набега кубинской делегации. Или печеньки? — стоящая на пороге Филипповна с тоской посмотрела на часы, висевшие на стене рядом с портретом Ильича. Первого.

— После кубинцев. Тогда конечно. Чайку лучше, и без сахара, — Филипповна исчезла.

— Что привело вас в сию юдоль скорби? — Пётр уселся напротив.

— Племянница попросила. Говорит от меня зависит написания очередного хорошего романа про разведчиков, — Цвигун наклонился над столом и подпёр пухлые щёки руками.

А что Пётр знал про этого толстячка. Как-то читал книгу про золото партии, сейчас уже автора и название не вспомнить. Там намекалось, что, скорее всего, не сам генерал застрелился и не из-за рака. Андропов поспособствовал. Смел пешку в борьбе за власть. А вот дальше в той же книге написаны совсем интересные вещи. После смерти Цвигуна на личной квартире проводится обыск, под предлогом изъятия секретных документов. И ошеломил он видавших виды оперативников. В тайниках были обнаружены то ли шесть, то ли пять трехлитровых банок с драгоценными камнями. А все полые части старой железной двуспальной кровати с массивными металлическими шарами бриллиантами оказались заполнены. Плюсом золотые слитки общим весом 35 килограмм. И вишенкой на торте полтора миллиона долларов купюрами в 100 долларов.

Улов. Зачем одному человеку столько? Откуда взял? И куда собирался девать в СССР? Или собирался за кордоны? Старый и больной?

А может, врут коммунисты и загробный мир есть. И церковники врут. Туда можно попасть с сокровищами. И они там нужны. Ведь зачем-то храмам и монастырям завещали несметные сокровища богатеи и власть имущие. Как-то монаси их (сокровища) ТУДА переправляют. Не на себя же тратят. ВОПРОС!

А ещё мы знаем, что Цвигун написал сценарии к целой куче фильмов про разведку. В том числе и «Фронт без флангов», «Фронт за линией фронта». Консультировал съёмочную группу «Семнадцати мгновений весны». Сам книги про разведчиков писал. И вообще, не глупый и хороший мужик. Наверное.

— Точно, Семён Кузьмич, есть у меня такая задумка. Тему вот только выбрал совсем не простую. Бросить бы. Но зудит. Вы-то меня должны понимать, — Филипповна принесла чай. Когда успела. И пары минут не прошло. Точно она на контору работает, и была предупреждена о появлении БИГ боса.

— Хм, вкусные конфеты. Закажу секретарю. Таких красавиц у нас нет. Капитан у меня рыжий и худой, как глист. Правильно, меня кормит, а сам сохнет, — посмеялись.

— Равновесие должно быть в природе, — опять посмеялись.

— Ну, излагай тему.

— Ликвидация Троцкого.

— Твою ж…Нда. Не мелочишься. Любишь с трудностями бороться. Стоп. Стоп. Я понял, чего ты просить будешь. Куба. Рамон Меркадер нужен. Хотя…

— От же ты гусь. Судоплатов? Угадал? — и взгляд серьёзный. Совсем не шутейный.

— Заметьте, не я это сказал.

— Заметил. Так Судоплатов, значит.

— Меркадер тоже не помешает.

— Судоплатов в тюрьме. Ещё больше года сидеть. Впрочем, не проблема, сделаю тебе свидание.

— А по амнистии он в честь пятидесятилетия не выйдет?

— Не та статья. Ты, то про всю эту историю, откуда знаешь? — глаза добрее не стали.

— Не в космическом пространстве живу. Среди людей.

— Людей! Мелят языками незнамо что, а нам потом разгребай. Что ж, Пётр Миронович, обещал Галинке тебе помочь, значит помогу. Завтра отправь человечка к нам на Лубянку. Пропуск будет. Я ему кое-какие документы не секретные дам и разрешение на свидание. Герой твой во Владимирской тюрьме. Спасибо за чаёк и конфетки. Приятно было познакомиться.

А вот надо было? Пётр сам себе поражался. Ну, вовсюда залесть нужно.

13

С детства запомнилась строчка из инструкции к швейной машинке: «Шпульку наденьте на шпиндель моталки так, чтобы шпонка шпинделя вошла в прорезь шпульки»!

За платьем пришли впятером. Настоящая гоп-компания. Сама «Халя», тут всё понятно. Марис Лиепа — ожидаемо. Генерал-полковник КГБ Цвигун Семён Кузьмич — можно было догадаться. Его жена Вера — родная сестра Виктории Брежневой и тётка Галины. Её ведь в итальянское посольство не звали? И апофеозом — Семичастный. Этот персонаж тоже будет платье мерить?

Пётр дремал на неудобном стуле за столом. Пора, наверное, немного «попрогрессорствовать», бились мысли сквозь сон. Нужно сделать вертящееся кожаное компьютерное кресло. Всё есть. Нужен только исполнитель.

Спал на рабочем месте, не потому что борзометр зашкалил, по необходимости. Всю ночь не спал. Юра простыл. Или он его заразил. Грипп американцы ещё не подкинули в страну, как и колорадского жука, но может быть и простуда заразна. Какие-то там микробы ведь размножаются? Температура отчего? Жена бегала, ворчала, что воды горячей нет. Холодная, только на улице, на колонке, туалет на улице. Когда это кончится? Сам иди обои наклеивай.

Ворчала. Потом приехала скорая, сделали укол бедному ребёнку и они (жена с ребёнком и две девочки) отправились спать. А Пётр ворочался и не мог заснуть. Жизнь на даче — это хорошо. Пару дней. А потом и, правда, начинаются проблемы, особенно с маленьким ребёнком. Нет ещё подгузников. И стиральная машинка сгорела. И, правда, надо даже холодную воду вёдрами таскать. И туалет на улице. И всё время свет отключают. Чего-то там ремонтируют. КА-РА-УЛ.

Ворочался и злился на «немолдаван». А где других взять? Додумался до простой мысли. Не про молдаван. Про бытовую технику. У него ведь где-то там во Внешторгбанке лежит куча валюты со всей Европы. Надо всех этих бонов взять немного и прокатиться до Берёзки. Там ведь, скорее всего, есть и стиральная машина и титан и, чем чёрт не шутит, портативная газовая плита. Электросамовар уж точно есть. В высотке Авиаторов ещё как минимум неделю работать «товарищи» будут. Плитку в ванной и туалете меняют. Где-то очень даже приличную достал Петрос. Как бы он вообще без него жил?

Обедал Пётр на рабочем месте. Можно было спуститься в столовую, или даже дать задание Филипповне принести чего оттуда, но коробило это. Потому брал с собой пару бутербродов и в баночке из дома салат со свежей редиской и огурчиками. Секретарша приносила кружку чая. Быстро и сытно. Зато урывал почти час на написание второй части Рогоносца. Но не сегодня. Сегодня кивал головой, засыпая.

И тут гоп-компания. «Девочки» убежали в приёмную переодеваться, а мужчины, потягивая кофею, курили. Ссуки. Воспитанный прибалт Лиепа молча морщился. А товарищ Тишков «трусил». Не скажешь же Семичастному, что в этом кабинете не курят. И не потому, что ссыкотно. Просто не стоит оно того. Ну, скажет, ну затушит он цигарку, приподняв бровь, хмыкнет Цвигун. Уйдёт у КГБшников благодушное настроение. А оно сейчас надо. Ведь приехали разговаривать по Судоплатову. Им всё равно. Сидит. Ну, и пусть сидит. А Петру?

У Петра зрела безумная идея. Попытаться освободить Судоплатова. Свести их с Че Геварой и Меркадером. И поменять историю. Не Барбье будет охотиться на Че, а Че на Лионского Палача. Круто ведь. А ещё нужно найти и засвидетельствовать самоубийство Збигнева Бжезинского и Рейгана. На их место найдутся другие? Без сомнения. Только, не мог он сидеть, сложа руки, зная, чем закончится. Не поможет это стране. Она сама себя закопает. А как же лягушка, что выбралась из кувшина с молоком?

— Вам товарищ Тишков присваивается оперативный псевдоним «ЖАБ». И денежное вознаграждение в одну израильскую лиру, которая называется фунт. — Тьфу. Приснится же.

И тут вплыла Халя. Тудыт её налево. Нет, платье Пётр видел. Красное, с чёрными кружевами, и красный ремень с пряжкой из червлёного серебра. Но одно дело видеть, а другое — увидеть. Чуть выше колен. С короткими рукавами. Вернее вообще без рукавов. Они из кружева этого. Где-то достал Мкртчян чёрную шёлковую тюль. Тюль эта почти полностью прикрывала платья. Остались только два выреза v-образных от пояса к плечам и от пояса к коленям до самого низа подола. И маленькой изюминкой небольшая красная бабочка на правом плече с синими глазками.

Всё «Ревизор». Немая сцена. А ещё красные туфли на среднем каблуке с чёрными бантиками.

— Пи… дец! — это Цвигун прокомментировал появление племянницы.

— Не тем ты делом, Пётр Миронович, занимаешься. Не, культурой, может, ты и можешь рулить. Так и другие могут. А вот песни писать и такие вот чудеса творить. Это вряд ли, — покивал головой и Семичастный.

— Товарищ министр! Я тоже женщина! — это Вера Цвигун сообщила.

Молчала только Галина. Слёзы размазывала. Как девка деревенская.

14

Львы на вид злые, но на самом деле они добрые и игривые животные.

Звонок в три часа ночи:

— Алло! А Катюшу можно???

— Да, блин, не вопрос: «Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой».

— Пётр Миронович, доброе утро. Забыли старушку. Не навещаете, не звоните, даже писем не пишите. А вообще — пишите? — Звонила Смирнова Вера Васильевна — главная по детям в стране.

— И вам здравствовать, Вера Васильевна! Извините. И, правда, заработался. Вам ведь сказали, наверное, что меня по хозяйственной части загрузили.

— По хозяйственной? Нет, не сказали. Хозяйствуйте, конечно. А только писать не бросайте. Новостью хочу поделиться. Завтра в магазины ваш «Рогоносец» поступит. Тут критики разные на него ополчились. Пожар. Страну продали. Как такое можно печатать. Кто автор? В тюрьму его развратника и садиста. И вдруг автор хозяйничает. Это надо было видеть. Спрашиваю тут одну: «Танечка, где ваша разгромная статья про „Рогоносца“. Обещали же. Мамой клялись за неделю накатать. Размазать автора»? «Вы меня с кем-то перепутали», — говорит, — «Вот статья. Это великая книга. Наш ответ Толкиену. Порвём проклятых империалистов. Больше бы таких книг»! Пошла села в кресло, жую вашу жвачку и умиляюсь, читая. Умеет ведь. Талант. Не отнимешь. Самой захотелось ещё раз перечесть. Я ей, гадюке, ещё ни раз это припомню.

— Добрее нужно быть, Вера Васильевна. Вот, Бог прощать велел.

— Наверное, у нас с вами разные боги. Наш, велел «око за око». И смыл с лица Земли всё население. Одного только и оставил на развод. Ну, да бог с ним. Я кроме хорошей, припасла для вас и плохую новость. Для нас плохую. Для вас-то, товарищ хозяйственник, вполне хорошую. У нас сейчас в Союзе Писателей пожар в Бедламе. Как вас на хозяйство-то поставили, так и началось. Со всех редакций прут, со всех республик. Вынь им и положь всех ваших Буратин. Печатать хотят. Миллионные тиражи обещают. Да, ладно бы наши. Привычно это. И вот в случае с вами совсем даже не обидно. Пусть деткам будет что почитать. А вот не наши! За последнюю неделю кто только не приходил. Вся Европа отметилась. Вчера атташе по культуре Англии припёрся. Представляете? Всем «Тишкоф» нужен. Откуда-то и про Рогоносца узнал. Слушайте сюда, Пётр Миронович. Даю вам день на улаживание срочных хозяйственных дел, а послезавтра, чтобы к восьми утра у меня были. Я посчитала, нужно более пятидесяти договоров заключать. И не спорьте. Это не ваше уже личное дело. Это престиж Страны. Как вы там говорили: «За державу обидно». Вот чтобы гордость за державу была. Послезавтра в восемь. А жвачки у вас больше нет? Всё выклянчили, заразы.

Хрущёв заставлял сажать кукурузу в тундре? Нет, это «одобрямсы». Что за страна? Население нужно менять. Пока работает у станка, сталь плавит — нормальный человек. А как сядет в кресло — оно ему жать начинает. Так и лезет в следующее более широкое. И ничего его не остановит. Выделиться надо и пробиться «туда» «наверх».