И опять Пожарский

Андрей Шопперт, 2021

Генерал-лейтенант в отставке Афанасий Иванович Афанасьев погибает от случайного выстрела охотника в 2017 году, и его сознание переносится в тело тринадцатилетнего сына князя Пожарского Петра в 1617 год. Доживал. А тут молодость. Гормоны. Юношеский максимализм. Огромная неизведанная страна. Первые Романовы, сидящие на краешке трона. Ещё бурлит страна. Надо воевать. Надо развивать экономику. Одному? Нужно искать соратников и помощников. Бог ему в помощь.

Событие двадцать первое

Знаменщик (наиболее опытный иконописец, создающий рисунок будущей иконы) Иоаким Прилукин собрал отличную артель иконописцев. Личником был Семён Гагин, он рисовал лики святых так, что от них нельзя было глаза отвести. Платечником работал Иван Рябых, изображённые им ризы переливались всеми красками, словно святой только что пошевелил плечами, и одежды его чуть ворохнулись, заиграли на солнце самоцветами. Травщик был ещё юн, Фёдор Софрин только второй десяток разменял, но травы и ветви дерев, выписываемые им, смотрелись как живые.

На Стоглавом соборе более полувека назад были утверждены «новгородские таблетки», образцы написания икон, но сейчас, после Смуты, многие настоящие иконописцы были либо убиты, либо умерли, не оставив после себя достойной смены, и по дорогам расписывать немногие появляющиеся храмы ходили сплошь богомазы. Они и писали без левкаса прямо по дереву. Такие изображения настоящие иконописцы презрительно именовали «краснушками». Рецепт левкаса (грунта) у каждой настоящей артели был свой: сколько-то мела, сколько-то рыбьего клея и льняного масла. Да дело было не столько в рецепте, сколько в умении левкасчика тонко и равномерно наносить слой за слоем. Иоаким был отменный левкасчик.

Сейчас Иоаким сидел с князем на завалинке у избы вершиловского старосты и обдумывал его предложение. Предложение было необычным. Как зарабатывала себе артель на жизнь? Всё просто: идёшь из села в село, из города в город и предлагаешь в церквях, монастырях и соборах свои услуги, демонстрируя несколько написанных артелью икон как образец своих возможностей. Договариваешься об оплате и, помолившись, начинаешь работать.

Княжич предлагал иное. Он построит для них просторный дом с отдельной комнатой для приготовления красок и отдельной комнатой для письма. Построит каждому дом или один большой на всю артель и приставит к ним женщин, чтобы те обстирывали их и готовили еду. Писать они будут только иконы. Отвлечёт их княжич только раз, когда артель плотников построит в Вершилове настоящую церковь со звонницей и куполом. Денег на всё необходимое для изготовления красок Пожарский будет давать отдельно от уговорённого помесячного заработка. Еда и услуги женщин — тоже за его счёт. Платить он им будет по четыре рубля в месяц на всю артель, а внутри артели они могут делить заработанное, как захотят.

Вечные бродяги, они не привыкли к оседлой жизни. Здесь же уют, забота и очень приличные деньги.

— Что же с теми иконами, княже, ты делать станешь? — почти согласился знаменщик.

— Хочу, чтобы в каждом дому у отцовых крестьян были красивые лики в красном углу. Хочу, чтобы в храм наш Вершиловский со всей губернии народ шёл помолиться и на работы ваши полюбоваться, — улыбнулся Иоакиму боярич.

Вот сидел перед ним обычный отрок, а улыбнулся и взглянул иконописцу в глаза, и словно патриарх того по волосам погладил.

— Хорошо, княжич, благое это дело, когда в каждом дому лик святого есть. Только если всегда сидеть на одном месте и не видеть икон чужого письма, то и совершенствоваться не сможешь, погрязнешь в копировании, — высказал сомнение Иоаким.

Пётр Пожарский утвердительно кивнул.

— Правильно говоришь. Какой же выход?

— Надо нам время от времени хотя бы в Нижний Новгород или Владимир выбираться.

— Нет проблем; пока тут дома строят, можете в Нижний Новгород съездить, лошадей дам, подводу дам, денег на еду и на всё, что для красок нужно, дам. Скажите, сколько надо, и собирайтесь.

— Что ж, по рукам, княже. Думаю, не пожалеешь ты о своей затее.

— Образ Богоматери Одигитрии Дионисия видел ли?

— Как не видеть, княже, и Богоматерь, и фрески его в Ферапонтовом монастыре на Белоозере имел счастие лицезреть.

— Сможешь ли повторить сию работу Дионисия? — Пётр перекрестился.

— Что один человек сделал, второй всегда повторить сможет, — спокойно и уверенно в себе проговорил знаменщик.

— Добро. Как вернётесь из Нижнего, с неё и начинайте.