Хроники безумной подстанции, или доктор Данилов снова в «скорой»

Андрей Шляхов, 2018

На этот раз доктор Данилов выступает в роли рассказчика. Он рассказывает о себе и о своих коллегах. Все истории реальны, даже те, которые кажутся совершенно невероятными. Такова медицинская жизнь… Читателям предоставляется уникальный шанс взглянуть на изнанку медицинского бытия глазами самого известного врача современности.

Баллада о неупокоенных душах

В кардиологическом отделении одной московской больницы одна пациентка начала слышать потусторонние голоса. За стенкой. По ночам. Голоса стонали и всхлипывали. Тихо, но как-то пугающе.

В больнице по ночам чего только ни услышишь! И то, что есть на самом деле, и то, чего нет. Такие уж это особенные места — больницы.

Поначалу пациентка не осознала, что слышит именно голоса. Решила, что в соседней палате кто-то ночью стонал и плакал. Она сказала об этом во время обхода своему лечащему врачу, а тот напомнил ей, что за стенкой не палата, а кабинет старшей медсестры отделения, в котором если кто из распекаемых подчиненных стонет или даже рыдает, то исключительно в дневное время. С семнадцати часов вечера до восьми часов утра кабинет пустует и заперт на ключ, некому там стонать.

Пациентка решила, что ей почудилось. Следующей ночью она спала крепко и никаких голосов не слышала. А на вторую ночь услышала их снова. В той же тональности — стоны вперемежку с всхлипами. И имела неосторожность сказать об этом лечащему врачу. Мол, вы мне, доктор, не верите, а стоны-всхлипы за стенкой на самом деле имеют место быть! Казалось бы, ну что тебе за дело до того, что происходит за стенкой? Радуйся, что твои дела идут хорошо, что тебя готовят к выписке и спи спокойно. Но есть такие люди, которым непременно нужно доказать свою правоту и настоять на своем.

Имеют место быть… Как бы не так! Если вы думаете, что доктор решил провести ночь в палате, чтобы лично убедиться в правоте пациентки, то сильно ошибаетесь. Во-первых, мужчине, пускай даже и врачу, ночевать в женской палате нельзя. Во-вторых, доктору было чем ночью заняться, он недавно женился. А в-третьих, зачем огород городить, когда и так все ясно. Доктор назначил пациентке консультацию психиатра, как и положено при галлюцинациях.

Больничные пациенты обожают консультироваться у специалистов разных профилей. Многие даже госпитализируются не для лечения, а ради обследования. С первого же дня начинают нудить: «Покажите меня урологу, эндокринологу, невропатологу, окулисту и т. п.». Людей можно понять. Консультации приятно разнообразят скучную больничную жизнь. Кроме того, в больнице консультироваться очень удобно, не то что в поликлинике. Не надо неделями ждать дефицитных талонов, а потом отсиживать часы в очередях. Специалисты сами приходят в палату… Сервис на высшем уровне!

Больничные пациенты обожают консультироваться у специалистов разных профилей… За одним исключением. Консультацию психиатра любой здравомыслящий, а тем более нездравомыслящий, пациент воспринимает как личное оскорбление. «Да кто вам дал право считать меня психом?!! Да я вас…!!! Да вы сами все тут психи, раз нормального человека от сумасшедшего отличить не можете!» Разумеется, пациентка осталась недовольна тем, что ей в течение двух часов пришлось отвечать на дурацкие, по ее мнению, вопросы психиатра и доказывать, что она не верблюд. То есть что она на самом деле слышит голоса по ночам, причем только здесь, в этой палате и вот за этой стенкой. А дома не слышала. И когда в больничном туалете сидит, тоже ничего не слышит. И в буфете тоже не слышит. Сказано же — только в палате и исключительно по ночам.

Но чем больше горячилась пациентка, тем сильнее консультант-психиатр убеждался в ее психическом нездоровье… Неадекватное возбуждение, зацикленность на своей правоте и все такое, симптоматическое.

Перевод в психиатрическую больницу психиатр не санкционировал, но рекомендовал «постоянное наблюдение», которое заключалось в том, что койку с несчастной женщиной выкатили из палаты в коридор и поставили против сестринского поста. А что еще прикажете делать? Отдельную медсестру в палате сажать, чтобы наблюдала за шизофреничкой? Ха! А где ее взять? Тут не до жиру, народу не хватает для того, чтобы все дыры в табеле закрыть. Случается и так, что сестры поодиночке дежурят. На семьдесят коек! Рабам на галерах легче жилось, они хотя бы на одном месте сидели, а не носились взад-вперед по отделению, как наскипидаренные. Раз «постоянное наблюдение», то изволь лежать перед постом! Сама виновата, достала врачей своими голосами.

Пациентка, ясное дело, осталась недовольна. Очень. В коридоре, да еще и возле сестринского поста, не так комфортно лежать, как в палате. Хотя, и в палате тоже не сахар, не «Хилтон», конечно, и не «Марриотт», но все же какой-то уют, «свой» угол. А в коридоре лежать все равно что на тротуаре. Постоянно кто-то ходит мимо, и днем и ночью, сестры дверками шкафов громыхают, то и дело звонки раздаются, сквозняк постоянно… Голосов, правда, не слышно, да разве услышишь их в этом бедламе? Да и не до голосов было бедной женщине. Сама то и дело всхлипывала и стонала, а также скандалила с врачами и медсестрами, а также жаловалась другим пациентам на то, как несправедливо с ней поступили — сочли сумасшедшей, «вышвырнули» в коридор… Родственники пациентки устраивали скандалы по возрастающей — лечащему врачу, заведующей отделением, заместителю главного врача по лечебной работе, главному врачу… Но на всех уровнях их тыкали носами (в переносном, разумеется, смысле) сначала в рекомендацию психиатра, а затем — в штатное расписание отделения. Вот вам, образно говоря, еж, а вот — уж. Соедините одно с другим, то есть объясните: откуда мы вам возьмем еще одну дежурную медсестру? Родственники были готовы нанять за свой счет сиделку, раз уж такое дело, но им объяснили, что наблюдение, прописанное психиатром, может осуществляться только сотрудниками отделения, а не какими-то «левыми» сиделками, даже и с медицинским образованием. Кто ее знает, вашу сиделку? Может, она такая же невменяемая, как и ваша родственница. Может, они на пару из окна выпрыгнут полетать. Или повесятся на карнизе…

Другие пациенты несчастную женщину, разумеется, жалели. Жалели и верили ей. Пребывание в больнице вообще располагает к вере во все мистическое и необъяснимое. Впрочем, кто-то умный объяснил, что это стонут и плачут неупокоенные души тех, кого загубили местные горе-эскулапы. И не за стенкой, в медицинских кабинетах они стонут, а прямо в палатах, там, где расстались с жизнью. Просто их не видно, вот и кажется, что стоны доносятся из-за стены. Что же касается врачей, в том числе и психиатров, то они все прекрасно понимают и тоже слышат голоса, но из врачебной солидарности делают вид, будто ничего не понимают и не слышат. Круговая порука, мафия. Ворон ворону, как известно, глаз не выклюет. Бессовестные люди.

Индуцированное бредовое расстройство — это такой вид расстройства, при котором бред разделяется двумя или несколькими лицами, связанными тесными эмоциональными связями. Очень скоро стоны-всхлипы стали слышны чуть ли не во всех палатах. Многие из пациентов начали видеть какие-то неясные тени, светящиеся или черные. Разумеется, никому не хотелось лежать в компании с призраками. Какое тут может быть лечение? Одно расстройство.

Около девяноста процентов пациентов стали требовать немедленной выписки или, как вариант, немедленного перевода в другой стационар. Заведующая отделением уговаривала-объясняла, но пациенты ее не слушали, потому что не верили ей. Не дождавшись «законной» выписки, народ начал сбегать, благо дело было летом и можно было уходить «в домашнем», то есть в чем лежишь. Персонал пытался воспрепятствовать Исходу, но выходило не лучше, чем у пресловутого фараона. Главная же виновница никуда уходить не собиралась. Она лежала в коридоре и требовала восстановления статус-кво — перевода обратно в палату. Активно и настойчиво боролась за свои попранные права. И говорила врачам: «Уйду только из своей палаты!»

Скандал из локального грозил превратиться в «международный», то есть рано или поздно кто-то из пациентов или кто-то из родственников пациентов должен был нажаловаться в департамент здравоохранения — нет, мол, условий, для нормального спокойного лечения, примите меры… Стремясь спасти положение и остановить Исход, больничная администрация приняла единственно верное в подобной ситуации решение — пригласила батюшку освятить «проклятое» отделение. Батюшка попался ответственный. Он не только совершил требу, но и обстоятельно поговорил с пациентами по душам. Успокоил всех и заверил, что никаких голосов больше не будет. Батюшка говорил убедительно и проникновенно, поэтому оставшийся в отделении народ успокоился. Пациентку вернули из коридора в палату, откуда она на следующий день выписалась по собственному желанию. Уходила с пафосом, высказала в последний раз всем сопричастным все, что она о них думала, а перед тем, как выйти из отделения смачно плюнула на пол и громко воскликнула: «Ноги моей больше здесь не будет!» Никто ее, собственно, и не приглашал возвращаться — баба с возу, всем хорошо. Проходившая мимо санитарка подтерла плевок и на этом затянувшийся инцидент был исперчен. То есть исчерпан. «Уф-ф-ф-ф-ф!» — дружно выдохнули врачи с медсестрами.

Постепенно произошедшее стало забываться, вытесняться другими событиями. В крупной больнице ведь каждый день что-то да случается и новое всегда интереснее старого хотя бы потому, что оно новое…

А вот старшая медсестра кардиологического отделения, та самая, в кабинете которой якобы стонали неупокоенные души, никак не могла успокоиться. То ли она была завзятой материалисткой, то ли интуитивно чувствовала, что дело здесь нечисто, а скорее всего, и то, и другое вместе…

Мотивы не важны, важен результат. Проведя расследование, которому позавидовали бы Шерлок Холмс, Эркюль Пуаро и майор Пронин, старшая медсестра выяснила, как все было на самом деле.

Оказалось, что у одной из постовых медсестер, молодой и красивой женщины, случился роман с одним из пациентов — относительно молодым, относительно красивым и относительно богатым гипертоником. Бурный, страстный роман с претензией на нечто серьезное, поскольку гипертоник был разведен, причем не на словах, а официально — бери, ешь и наслаждайся. Медсестра и наслаждалась, на всю катушку. Во время дежурств. Совмещала, так сказать, полезное (то есть работу) с приятным.

Кабинет старшей медсестры был выбран ею для утех по четырем причинам. Во-первых, по ночам там было спокойно. Никто не стучал в дверь и вообще не мешал влюбленным любить друг друга… Во-вторых, кабинет находился в укромном уголке, за поворотом коридора, и туда можно было проникнуть незаметно, тихой мышкой. В-третьих, там был очень удобный (и совершенно не скрипучий) новенький диван… Ну и в-четвертых, запасной ключ от кабинета старшей медсестры хранился на посту. На всякий случай. Удобно — взяла, попользовалась, положила обратно в ящик.

Вторая дежурная медсестра стойко хранила тайну своей постоянной напарницы. Даже во время массового исхода пациентов не выдала ее — партизанка. Но припертая к стенке старшей медсестрой все же не выдержала и раскололась. Уволили с треском (то есть по статье) обеих дежурных медсестер. Одну за дело, другую — за потакание и недонесение. Впрочем, официальная формулировка была бюрократически-индифферентной: «За систематическое нарушение трудовой дисциплины».

Старшая медсестра сильно нервничала во время Исхода, потому что была пенсионеркой, которую уволить — раз плюнуть. Вроде бы и не за что увольнять, ведь она потусторонними голосами не заведует, но дойди скандал до департамента, крайними бы оказалось отделенческое начальство — заведующая и старшая медсестра. Кроме того, старшей медсестре было больно и обидно сознавать, что ее, заслуженного работника здравоохранения, долгое время обманывали две профурсетки, которым она имела неосторожность доверять. Да и заведующая отделением, узнав, как было дело, укорила многозначительно: «Распустила ты, дорогуша, своих девок!» Обидно же. Поэтому всякий раз, когда из других медицинских учреждений наводили справки об уволенных медсестрах — что за причина увольнения, девушка вроде бы на первый взгляд нормальная? — старшая сестра рассказывала такое, что у собеседников кровь стыла в жилах и начинали дрожать руки. Короче говоря, с трудоустройством у обеих девушек были проблемы, и крупные. Одна, изрядно намыкавшись, устроилась на работу в противотуберкулезный диспансер, куда брали всех подряд, без разборов и уточнений, а другую (главную виновницу) взяли в приемное отделение психиатрической больницы. Тоже не сахар, отнюдь.

Чем закончился роман медсестры с пациентом, я не знаю. Но мне хочется верить, что закончился он хорошо. Должно же быть хоть что-то хорошее в этой истории…