Глубина. Стихотворения

Андрей Швиденко

Сборник стихотворений «Глубина» собрал в себе жизненные истории, размышления на тему человеческой жизни, её смысле и любви. Цикл стихотворений передаёт глубину человеческих чувств. Рассказывает о нелегкой службе и жизни тех людей, которые посвятили себя службе на подводных лодках, о переживаниях, непростом внутреннем мире и взгляде на жизнь.

ГЛУБИНА

Глубина

Глубина, глубина, глубина,

Глубина нашей вечной души.

Измеряема может она,

Есть границы её, рубежи?

В бездне чувств, в ярком свете любви,

Путеводною будет звезда.

Возвращения ждут корабли,

Даже те, что ушли навсегда.

Расплескавшись святою водой,

Океаном бескрайней любви.

Жаждой жизни, её глубиной,

Море с плеч отпустив, вновь всплыви.

Предрассветный туман разорвав,

Многозвучие радиоволн.

Перископ деловито убрав,

Океан вдруг рулями вспорол.

И в объятиях вновь глубина,

Бездной темной сковала виски.

А в душе тёплым светом весна,

Жизни путь, лабиринты, витки.

Глубиной погружения любовь,

Не измерить, бескрайне она.

И в безбрежие нет островов,

Глубина, глубина, глубина.

Предисловие к главе обычно не пишется, но я написал. Часть своей жизни я отдал Военно-Морскому Флоту, моей детской мечте, любимой и уважаемой профессии офицера-подводника. Сейчас многие пишут воспоминания о службе, а мне не хочется писать воспоминания, рассказывать о «героических» походах, смешить рассказами о курьезных случаях. Мне претит любое подражание кому-либо. Так воспитан, так меня учили. «Сальные» шутки и вереница мастерски выстроенных, забавных случаев — это не моё.

Со мной живут воспоминания детства, в которых все пропитано вечной разлукой с отцом. Заснеженный военный городок, самый лучший и уютный в мире. Наша маленькая квартира, морская форма отца, мама, с которой я постоянно вместе, и мы все время ждем, ждем, ждем. Ждем отца домой. В любое время дня и ночи. В доме тепло и уютно. Наконец мы дождались. Я прижался к черной промерзшей шинели, обнял за шею и не отпускаю. В висках стучит набатом: папа, папа, папа. Дом наполнился теплом. Шутки, смех, разговоры. Россыпь маленьких шоколадок, которые входят в рацион подводника, которые, офицеры в море не едят, а несут домой, детям. Помню маленький радиоприемник на кухне, а из него льется неподражаемая и непревзойденно нежная песня в исполнении Анны Герман «Надежда». Вечером — очередная северная метель, отключили свет и воду, на кухне зажгли свечи. В ведрах на плите растапливается принесённый девственно белый снег. Огромный торт, испеченный мамой на столе. Вокруг все такое простое, но такое родное, душевное и теплое.

С самого раннего возраста я не мечтал о чем-либо ином, кроме того, чтобы быть таким же, как отец, стать офицером — подводником. Я готовился серьезно и напористо. Сомнения в выборе профессии не было никогда.

Прошли годы и пришло время мне уходить в автономку, прощаться с своим сыном. Он маленький, полгода, совсем еще ничего не понимает. Обнял, поцеловал и ушел на корабль. Маленькое фото на боевом посту и долгие месяцы разлуки. Дни в море растягиваются в вечность, особенно первый месяц. Целые сутки проводишь в ожидании того, чтоб в календаре зачеркнуть дату и посчитать оставшиеся дни до окончания боевой службы. И вот он наступает. Сложены в сумку несъеденные шоколадки, икра, вобла. В каком-то грузовике доезжаю до городка, бегу домой. Дома ждёт сын, кучерявый такой, серьезный, деловой. Не понимает, кто это ворвался в дом. Внутри набатом от волнения застучало сердце. Я прижимаю его к себе и не могу отпустить. Круг замкнулся. Я чувствую ровно то, что чувствовал мой отец в те минуты, когда мы встречались после долгой разлуки. Я много раз возвращался потом из командировок, но такой глубины чувств и каскада эмоций не было никогда. А знаете почему? Все очень просто. Подводники уходят в море с надеждой вернуться, а не с уверенностью о скором возвращении. На первый взгляд разницы никакой нет, но это не так. Возвращение — это награда, счастья продолжения жизни, которая дарована свыше и выстрадана надеждой.

Прошли годы, многое в жизни изменилось. Так случилось, что в лихолетье 90-х годов я сменил профессию, но никогда в жизни ни словом, ни воспоминанием, я не сказал плохого о воинской службе, о тяжелой, опасной и неблагодарной работе подводника. Службу вспоминаю с благодарностью к Богу, что он дал мне прочувствовать все то, чем когда-то жил мой отец, сделал меня причастным к героической и нелегкой профессии офицера-подводника.

Военно-морская школа жизни дала такой бесценный опыт, знания, отношение к жизни, любви, профессии, с которой я прожил и проживу всю оставшуюся жизнь.

Кто может быть ближе и роднее в жизни?

Те, кто тебя любит и ждет.

А сердцу так хочется верить,

И видеть не сон, наяву.

Глаза и улыбку, и плечи,

Губ сладость и теплоту.

Куда-то проносятся годы,

Бездарные, дикие дни.

Во власти безумной природы,

Льда, холода и глубины.

Быть может все это красиво,

Романтика, что-то еще.

Жаль слово убого — спасибо.

Оно то тебе для чего?

Не выразить, словом не молвить,

То чем мы обязаны Вам.

Любить без оглядки и помнить,

А служба в сравнении с этим.

Не нужный и брошенный хлам.

У сердца заветное фото,

Вокруг пустота, глубина.

В душе очень теплое что-то.

Сынок и родная жена.

16.08.1995 г., Северный Ледовитый океан.

Автономка

Как хочется порой уснуть,

Забыв про все заботы.

И чтоб не мог ревун спугнуть,

Во сне хоть подышать свободой.

Хочу увидеть, мать и дом,

Пройтись по лесу утром ранним.

И все дела, потом, потом.

Мечты мои, Вы мои тайны.

Хочу увидеть, я тебя,

И быть все время только вместе.

Конечно все, напрасно, зря,

Стихи, мечты и мои песни.

А лодка полным подо льды,

Надолго снова автономка.

Как я хочу, чтоб ждала ты,

Не надо плакать, прошу только.

Вдали от Родины и дома

Мы на своих плечах держали океан,

Вдали от Родины и дома.

И сколько дней турбины пели песни нам,

Средь океана грозного, немого.

Вдали от Родины и дома,

Несем мы службу снова,

Расстались мы на долго с тобой земля.

И, конечно-же, не скоро,

Мы увидим город,

В котором ты осталась,

Моя любимая.

Бережно храня у сердца твое фото,

Я часто думал так. Зачем я тут?

Когда люди живут, не зная горя,

Детей растят, гуляют и поют.

Но это все не то, достаток и покой

Когда все точно, как задумал

Конечно же бывает к черту все.

Но бесполезно океан окутал.

Последняя ночь

Последняя ночь перед долгой разлукой,

Такая вот жизнь, стала тягостной мукой.

Прости дорогая, что так, не иначе,

Поверь не одна, этой ночью ты плачешь.

Ну что тут поделаешь? Все бесполезно,

А Север конечно не лучшее место.

Я все понимаю, да, все надоело,

И нервы все время опять на пределе.

За окнами вьюга, не в шутку гуляет,

И песнею грустной меня провожает.

Ну что? Мне пора. До свиданья родная.

Ни что не поделать. Служба такая.

Студеный метал, волны бьют о надстройку,

В стране полным ходом, шумит перестройка.

В театрах и барах веселится народ,

А мы вновь уходим, как прежде, под лед.

Размышления в перерыве вахты

Опять залив обнял туман,

Ласкает гюйс ослабший ветер.

А ты сейчас так далека,

Но ты одна на белом свете.

Проходят дни, уходит жизнь,

Все в ожиданье, все в тревоге.

Прости меня, за все прости,

Жизнь без молчанья и упреков.

Я не сумел так жизнь прожить,

Чтоб дача, сад и все на блюдце.

В семнадцать уж домой спешить,

Детей воспитывать, любиться.

Но не жалею ни о чем,

Я честно жил с судьбою моря.

Всего хватило нам вдвоем,

И счастья, и тоски, и горя.

Угрюмый Север

Вновь каприз метеосводки,

За окном поет пурга.

Рядом с пирсом дремлют лодки,

Жизнь бардак, вокруг тоска.

Сопок хмурое молчанье,

Все, как было, так и есть.

Хочешь крикнуть от отчаяния,

За окном все та же песнь.

Угрюмый Север и ночь длина,

Проходят годы, а жизнь одна.

Походы, вахты, все кувырком,

Нам прочный корпус, уже, как дом.

Да бывают перемены,

Ялта, Сочи, дикий пляж.

Раздувает пиво вены,

Отпуск сказочный вояж.

Но проходит очень быстро,

Неожиданно и вдруг.

Вновь встречает Север мглистый,

Не разлучный, верный друг.

Здесь все так же, как было,

Сопки холод и гранит.

Скулы ломит, все остыло,

Лишь душа тепло хранит.

Ночь полярная накроет,

Снег по сопкам разбросав.

Вновь пурга резвится, воет,

Мурманск в сердце навсегда.

Письмо, которое отправить невозможно

Как будто все, все оборвалось,

Сомненья все развеял в миг.

Судьба коварно так старалась,

И лишь в душе остался крик.

Ревет огонь, он беспощаден,

Я с ним на Ты сейчас один.

Не думал, что конец так страшен,

Дороги нет назад. Прости.

Ах если воздуха глоточек,

Одно желанье, только жить.

Мама, прощай и твой сыночек,

Так хочет вместе с Вами быть.

Прости, родная, не изменишь,

Так написала нам судьба.

Я знаю ты и не поверишь,

Что нет меня, что нет меня.

Я не один, со мной ребята,

В железе вместе с ними мы.

Не видеть больше нам заката,

Желанной матушки земли.

А ты любимая, так ждала,

Спасибо, что же я еще?

И были вместе мы так мало,

Ах Боже, как это давно.

Передо мной глаза печали,

Прощанья час, глаза твои.

А помнишь чайки, как кричали?

Прости, пожалуйста прости.

Пусть говорят безвинны жертвы,

А я плевал всем им в лицо.

Для нас ведь Родина и вера,

И что же надо нам еще?

Нам не поставят стел гранитных,

Могилой море станет всем.

Речей не будет панихидных,

И это все не нужно мне.

Такая жизнь

Сопки снег и ночь опять,

Вновь пурга гуляет.

Эх на юг бы убежать,

Да служба не пускает.

Завтра снова прочный дом,

Тот, что назван корпус*.

Все смешалось кувырком,

Шило* в жизни тонус.

Не понять, не разобрать,

Все в себе и людях.

Что успел от жизни взять?

Что со мною будет?

Здесь живут не так, как там,

В солнечной Европе.

Вдруг бывает — «по нулям»,

И получку пропил.

Жены ждут мужей домой,

Долгими ночами.

Сколько вынесли они,

Хрупкими плечами.

— «Это дядя» — скажет сын,

— «Папа ушел в море».

Сбив отцовский жаркий пыл,

Ах, ты, мое горе.

Нет, не надо нас судить,

Высшим в жизни меркам.

Может Бога попросить?

Да его ведь нету.

*Прочный корпус — корпус подводной лодки, предназначенный выдерживать забортное давление в подводном положении.

*Шило — жаргонное флотское название спирта.

Не отправленное письмо

Я вспоминаю море, лето, юг,

Июльский зной, веселье до полночи.

Разлет твоих усталых нежных губ,

Прогулки по вечерним, ярким Сочи.

Все было даже слишком хорошо,

Мы забывались в счастье и покое,

А дни летели будто бы в кино.

И все прошло, как в черном, злом запое.

Теперь я здесь на краешке земли,

Где снег на сопках летом и не тает.

Ах если б знала, как нужна мне ты.

Твоей любви и ласки не хватает.

Тут спиртом глушат боль, тоску в душе,

Бегут года, но здесь все, как и прежде.

Не верю больше ни во что уже,

Не верю больше я слепой надежде.

Ну что ж прощай, не скоро напишу,

Уходим в море завтра снова,

Если забудешь, я не осужу,

И не скажу в упрек тебе ни слова.

Письмо

Быстро, вдруг, беззаботно курсантская жизнь пролетела,

И на плечи мои лейтенантские звезды легли.

В жизнь вступаешь конечно же робко, не смело,

Впереди автономки, тревоги, моря, корабли.

Север встретил угрюмым, холодным молчаньем,

Злая вьюга, бессонных ночей пустота.

Чайки дико над бухтой, как дети кричали,

Сразу в лоб, неудач полоса.

Пишешь ты, что у Вас все в порядке,

Ленинград бурной жизнью живет.

Ну а я, на надстройке в канатке*,

Как собака замерз, вокруг лед.

Я устал, так хочу на минуту,

Посмотреть в глубину твоих глаз.

Летом отпуск может быть будет.

Все не так, как-то у нас.

*Канатка — сленговое название зимней куртки для верхней вахты.

«Интересная» жизнь

В заснеженном, пустынном городке,

Где все друг друга знают поименно.

Где одинокие «мадамы» в кабаке,

И лейтенанты ими вдруг пленённы.

Веселье, танцы, тосты до утра,

Коньяк рекой, шампанского салют.

Конечно это все ни как нельзя,

Но здесь, увы, на правила плюют.

И деньги те, что потом, кровью, жизнью,

Вдруг улетают в «даль и в никуда».

Коньяк и водка, вот он стимул жизни,

За трупы платит щедро нам страна.

Ну что нам скажет Ваш столь строгий глас?

Поморщившись в удобном, мягком кресле.

Какая гадость все это и грязь?

На флоте, мол, таким не место?

А я отвечу, просто без обид,

Живут, как могут, здесь нельзя иначе.

Господь все видит, он то нас простит,

Здесь вдовы слишком часто плачут.

Ну что ж вновь скоро глубина,

И нервы сталь и на пределе.

Как повернется к нам коварная судьба?

Без дома снова долгие недели

История

Я утонул в глубинах Ваших глаз,

Бессрочна эта автономка*.

Простите девушка, прошу на танец Вас,

Сюда попали, как Вы незнакомка?

Все так прекрасно море, лето, юг,

И зной не утомителен ни капли.

Вдруг вечер Вы украсили присутствием своим,

Наполнен город яркими огнями.

Как жаль, что все проходит быстро, вдруг,

И время просто так не остановишь.

В глазах немой и искренний испуг,

Вопрос: — «Разлуку выдержать ты сможешь»?

Что впереди не знаю, тошно думать,

Опять один и жизненный бардак.

Или на все вдруг просто плюнуть,

Не как у всех. Все у меня не так.

Который день, как будто в полудреме,

Твой светлый образ вдруг обрезал мир.

Свой тесный мир я ограничил домом,

Я глубиной твоих лишь глаз тут жил.

И снится по ночам любимый голос.

И мысли были только о тебе.

Но вот она вдруг прилетела новость,

Уже неделю ждешь ты в городке.

Не верю. Боже, как это случилось?

Не сообщила. Как же? Почему?

Через КП* сама ты как пробилась?

А как работа? Мама? Институт?

Перевернулась жизнь вдруг вверх ногами.

Вернее, с головы на ноги вновь.

Спасибо женам тем, кто вместе с нами.

Все делят с нами. Радость, счастье, боль.

*Автономка — боевая служба подводной лодки без захода на базу для пополнения запасов топлива, воды и продовольствия.

*КП — контрольно — пропускной пункт.

Такая работа

Когда Вы красите небрежно губы,

Кладете тень на милые глаза.

Мы вновь уходим и не забудем,

В душе их сохраняя навсегда.

Когда Вы вечером после работы,

Устало смотрите на зеркала.

В мазуте роба у меня, руки в тавоте.

Ну а в душе, твои глаза.

Когда Вы милая забывшись в сладком сне,

Себя Вы видите в Сочи на песке.

Я на надстройке продуваемый ветрами,

Соленых брызг, осколочки глотаю.

А Вы смеялись в вечер тот, он был хорош,

Ах, сколько было, сколько было белых роз.

Я вспоминаю, Вашу улыбку,

И в летнем парке пенье скрипки.

Пройдет конечно ни одна еще неделя,

Когда глазам своим уже не веря,

Увижу Вас на пятом пирсе.

И это есть, та радость жизни.

Боевая служба

Кильватерный след разорвал океан,

По местам всем стоять, к погружению.

Посылкой в эфир, в предрассветный туман,

Прощаемся с миром в мгновенье.

Волной укрывшись в глубине,

Турбинами наполнен звук.

Там в бездне черной, тишине,

Акустик слышит сердца стук.

Проложен курс у штурмана на картах,

Системы не устанет проверять.

По алгоритмам и не по стандартам,

Усталый командир, механик БЧ пять.

На стеллажах торпеды деловито,

«На Товсь» и ждут команду «Пли».

Ракеты координатами прошиты,

Мы замерли в «Режиме тишины».

На пультах россыпь лампочек игриво,

Мигают, дружно водят хоровод.

На камбузе все коки торопливы,

Помощник пробу снял и даже пил компот.

Готовность номер два сейчас объявят,

Начнется под водою просто жизнь.

Нас прочный корпус жёстко давит,

О возвращение скором только мысль.

На вахту третья смена заступила,

В центральном тишина, утих Старпом.

Контакты протирает кто-то шилом,

Надолго нам корабль будет дом.

В неделях дни вновь тянутся, как годы,

На средней палубе обычный День сурка.

Там новой смены инструктаж, разводы,

В журнале вахтенном писать болит рука.

Акустик, штурман, БИП* вдруг по тревоге,

В звенящей тишине мы слышим Цель.

Команды, маневрируем, расчеты,

И вот тревоги тягостная трель.

Все по местам, заходим в хвост «Лосю′»,

На БИУС вводим данные по Цели.

Не блажь всё это, не абсурд,

Война не на бумаге, а на деле.

В морях её никто не отменял,

Им жизни не дадим мы за Нордкапом.

Не первые, кто тут их разгонял,

Минер готовит спешно аппараты.

А дальше сутки в гонке и слеженьях,

Устало Командир прикрыл глаза.

Измотанной до боли черной тенью,

В Центральном не стихают голоса.

Связист к сеансу связи подготовлен,

Команда, покидаем полигон.

Опять могучий океан безмолвен,

Уходим в глубину, в другой район.

Не скоро курс на базу и домой,

Здесь под водой совсем другая жизнь.

Окутаны тяжелою водой,

С словами близких — «только ты вернись».

Случайное знакомство

Черным черно сегодня в кабаке,

Рекой вино, избытком на столе.

После морей гуляют моряки,

— «Мадам! Давайте к нам за столики.

Ах удивленье, брови что в разлет?

Прошу прощенья, в коктейль не надо лед?

Официант, все повторить еще,

Что так не смело? В общем все равно.

Конечно Мурманск, да дыра.

А Ленинград? О Питер — это Да.

Из Сочи Вы? Ну надо же,

Ведь Вы не против выпить Божоле?

Очень приятно, я Андрей,

А Вас, как Рита?

Друг еще налей.

А мы вот с моря, верней из-под воды.

Вы угадали, мы подводники.

Что за улыбка? Ваш еще вопрос.

Ах Вы про это, про число волос?

Тут все в порядке, ну и конечно там.

Не обижают ребята наши дам.

Вас проводить? Конечно на такси.

Ну что ж поехали, давай гони.

Какой моряк не любит быстрый ход.

Губы сплелись, рука конечно под…

Но все кончается, так быстро, вдруг.

На чашку кофе, о мой милый друг?

Спасибо Рита, но я не могу.

Остаться с Вами и извинить прошу.

Пора на службу, восемь ноль, ноль, ноль,

Поднимут флаг, чтоб защищать покой,

Детей и женщин, и стариков.

От злых буржуев и от врагов.

Конечно Рита, я Вам позвоню,

Ах обижаете, врать не люблю.

Завтра под вечер и коньяк за мной.

Я буду с Вами. Да. Верней с тобой.

Письмо

Конечно ты во всем права,

И аргументы очень вески.

На север вновь пришла зима,

И в реках лед уходит с треском.

Театры, свет и институт,

Конечно, все это не шутки.

Какое счастье может тут?

Не понимаю я как будто.

Ты пишешь там сады цветут,

Недавно посмотрела пьесу,

Как надоел Вам институт,

Что снова в стройотряд, в Одессу.

Что за весна? Вновь дождь пошел.

Смешалось все и грязь, и слякоть.

Что для себя я здесь нашел?

Все, хватит. Я не баба плакать.

А у меня все хорошо.

Без изменений, как и прежде.

Вот только вдруг что-то нашло.

То, что под корень бьет надежду.

Все так, как было и вчера.

Моря, походы, вахты, смены.

Все, до свидания, пока.

Уходим завтра на неделю.

Прощайте

Осветила нам путь одиноко звезда,

Провожая во тьму, в глубину, в никуда.

Провожает земля в даль своих сыновей.

А она ведь, чем дальше,

Тем ближе, родней

Прощайте.

Не ждите писем, не грустите,

Встречайте.

Когда придёт в Ваш дом весна.

Гуляйте.

Пойте песни, веселитесь,

А мы в глубины,

Быть может даже навсегда.

Вот и все, оборвалось, по местам всем стоять.

Сердце дома осталось, все равно не понять.

И на наших плечах, океан вновь лежит.

Господь Бог за грехи наши земные простит.

Ах, как хочется солнца и свободы глоток.

Ах, как хочется воли, шума ранних проток.

Вновь вдали от земли, от любви, от весны,

Несут службу земля, дети твои.

ТорПедная атака

Дистанция до цели ровно та,

Чтобы она, быть перестала целью.

Торпеды в аппаратах не спешат,

Схлестнуться в море яростной дуэлью.

Расчеты. БИУС. Ловко карандаш,

По карте чертит штурмана рукой.

В едином строе флотский экипаж,

И нерв натянут тонкою струной.

Торпедный аппарат… Команда — Товсь.

Холодный взгляд. Спокоен командир.

Волнение исчезло, унеслось,

И замер в ожидание целый мир.

Параметры движения цели вновь,

Проверены на БИУС введены.

А в жилах закипает тихо кровь.

Второй на товсь! И наконец.

Команда-ПЛИ.

Турбинам полный ход и право руль,

Уходим, чтоб не стать желанной целью.

Акустик! Слушай море, пеленгуй,

Торпеда воет страшною свирелью.

Товарищ командир! Слышу контакт.

Торпеды взрыв по кораблю надсадной дрожью.

Попали значит, верно, это факт,

И каждый горд своей в работе ролью.

Маневр и боцман мучает рули,

Судьбой счастливой венчаны сегодня.

А где то там вернулись журавли,

Весной природа рядится свободной.

На плечи вновь тяжелая вода,

Всплываем, перископ взлетает ввысь.

Такая вот работа и судьба,

Живи в глубинах и домой стремись.

Домой

Продут балласт, мы налегке,

Стремимся в ввысь из глубины.

Счастливым мигом на судьбе,

И без режима тишины.

Домой, домой. Стучит в висках,

Отдраен люк и свежий ветер.

В командах кратких и словах,

Счастливей нет на этом свете.

На мостик вышел командир,

Сигнальщик флаг расправил гордо.

Посылкой радио в эфир,

Касатки чуть не рядом с бортом.

Кильватерный рисуя след,

Мы покидаем полигон.

Из тьмы на полном и в рассвет,

В родной до боли гарнизон.

В промерзшем, тихом городке,

Нас ждет тепло родного дома.

Маяк мерцает в далеке,

Глубин нагрузка невесома.

Швартовы брошены на пирс,

Буксир толкает деловито.

И вроде нету больше сил,

Усталость радостью умыта.

Желанный берег под ногой,

Все позади моря и штормы.

Земным теплом его волной,

Душевных сил вновь парус полный.

Помни

Ветер гоняя листья,

В окна надрывно бьет.

А за спиной пол жизни,

Побед, поражений гнет.

Дождь умывая землю,

В крыши громко стуча.

Хочет сказать наверно,

Помни, в душе звуча.

Помни о всем, что прожил,

Нет, не жалей ни о чем.

И о забытом тоже,

Помни сгорая огнём.

Небом, бескрайним небом,

Вновь насладись дыша.

Счастлив будь вкусом хлеба,

Не торопись спеша.

Жизнь ускорять не пробуй,

Прошлое не вернуть.

Не подаваясь трёпу,

Словам своим дай вспорхнуть.

Ветер под утро стихнет,

Дождь убежит в ручьях.

Смоет грустные мысли,

Солнцем обнимет в лучах.

Утренней песней птицы,

Жизнью в душе звуча.

Вдруг разорвут границы,

Праздности бытия.