Неделимое. Pro-любовь…

Андрей Швайкин

Действие книги происходит в городе, поделённом Чертой по 104-й долготе. Лишь невероятные события помогают героям её преодолеть, обретая неделимую любовь и веру.

7

В первое время, когда всё это случилось, перекопали чуть ли не всю долготу в надежде найти лазейки. В Иркутске вспомнили о дореволюционных коллекторах и о подземных ходах, большая часть из которых оказалась мифом, подкопы рыли. Без толку. Вязли в субстанции, на какую бы глубину ни опускались. Один чудак вертикальную шахту пробил во дворе дома на Марата, воду откачивал, стены изолировал, до двадцати метров дошёл, пока не завалило насмерть. На «полуострове» два пацана и жена остались. Поднимать не стали: закупорили дыру по просьбе вдовы, крест поставили, как напоминание, и на другой стороне такой же установили, зеркальный. Феерическая голгофа и ныне в цветах с обеих сторон: всё-таки первая жертва психологического митоза⁶, в терминологии учёных, или Божественного Сечения — так окрестили чертовщину конфессии. При этом наука и религия продолжают яростно спорить: конец ли света приключился или только его начало. По мне же, смерть наречённого мученика — пример восхитительного идиотизма, продиктованного неистовой верой, любовью, самоотречением, гибель Икара. А как ещё появляются на Руси наиболее обожаемые памятники и легенды, обогащающие фольклор политиков? Ну и колодцы, конечно: их же сотнями роют, чтоб хоть один наполнился.

А самым затратным и, по большому счёту, единственным безопасным вариантом проникновения оставалась околоземная орбита. В первый же год Сечения космические программы ведущих стран переориентировались на многофункциональные пассажирские и транспортные перевозки. Махнуть шаттлом на недельку в Майами какому-нибудь малазийскому миллиардеру — вроде бы ничего, но в пересчёте на вчерашнюю реальность, когда мечталось о звёздах, как о достопримечательностях, — не забалуешь. Сколько могло стоить путешествие смертному? Не бюджетный отдых в крошечном Тае, а воссоединение с семьёй на просторах рассечённой родины? Что говорить, и у тех, кто жил далеко от злосчастной долготы и никак не пострадал от митоза, вдруг проснулась необъяснимая тяга соприкоснуться с «той стороной». Блажь, разумеется, но «за ваши деньги…» Утраченная тактильность — вот, что обеспечивало сверхприбыли. Доставка грузов не приносила такой доход, и ни к чему была, с точки зрения большой экономики. Как ни странно, общие нефте-, газо-, водопроводы, канализации, электрические, тепловые сети, кабельные, эфирные и прочие коммуникации продолжали функционировать и не причиняли особых неудобств (не беря во внимание возросшие аппетиты монополистов, конечно, сложную эксплуатационную логистику и поголовную нищету примеридианного населения). Если кто-то чего-то и перевозил, то опять же в частном порядке, поскольку передать на Земле отдельные предметы не получалось: они попросту исчезали, как та бутылка, которую в сердцах швырнул Егор (мы пробовали привязывать к коту разные мелочи — игрушки, бантики, столовые ложки, но они испарялись, как только зверь пересекал черту). Вот и переправляли орбитой в основном золото, драгоценности, необработанные камни, шедевры искусства, технологии в виде приборов и механизмов, архивы. Понятно, лазеек хватало: при марже перелёта в десятки миллионов долларов контрабанда и коррупция процветали. Стоило пограничникам не закрыть на что-то глаза, разгорались увлекательные криминальные, а то и шпионские скандалы.

У остальных, неискушённых орбитами, оставалась одна надежда — цыгане. Уж не знаю, по какому великому предназначению изгои оказались избранными: они, и только они получили право беспрепятственно ходить туда и обратно. А специально подготовленный кочевник мог перенести за меридиан человека весом, не превышающим половины его собственного: ребёнка или высохшего старика. Но и здесь возникали нюансы. Во-первых — цена. В первое время она зашкаливала неистово: доходила до ста тысяч долларов за килограмм живого веса. Продавали квартиры, машины, ценности — всё продавали, только бы воссоединить грудничка с матерью. Что говорить о годовалых, о детях постарше? Не хватало — морили голодом. Ромы не делали скидок ни бедным, ни богатым. И только сейчас, когда отладилась космическая программа, и толстосумы решили не рисковать, цыгане переориентировались, радикально снизили ставку, привязали к золоту, верные роковому металлу: шестнадцать тройских унций за килограмм. Сурово, конечно, учитывая, что расчёты производились именно в золоте, а купить его в чистом виде по сносной цене на спекулятивном рынке было практически невозможно. Оттого и нищали, вымирали и криминализировались примеридианные территории.

Риск — во-вторых. Цыгане не давали никаких гарантий успешности перемещения: обычный, здоровый ребёнок мог погибнуть в двух случаях из десяти, стать растением или потерять память — в трёх. Обоюдно, впрочем: эта же участь постигала и переносчиков при неудаче. Они и без того истощались настолько, что восстанавливались по несколько дней, а то и недель, как выдоенная алкоголем печень. Тем и объяснялась невероятная стоимость услуг. Казалось бы, всего один шаг, какие-то секунды судьбы… И никто не знал ни механизмов, ни закономерностей. Насколько возможно (насколько ромы подпускали к себе), пытались выяснить учёные, предположив, что дело в генетике. Неубедительно.

Кто бы взялся определить чистокровность бродяги по его неразборчивой родословной с бесконечными ассимиляциями? В итоге кочевников осудили конфессии, а правительства объявили их нелегалами, хотя и не трогали, и традиционный криминал самоустранился от любых контактов: наземный транзит оказался и вне закона, и вне сферы общественных интересов. Как, например, никого не волнует терроризм, пока не приходит в твой дом. Но отчаявшиеся люди продолжали верить, продавая последнее, и рисковать, доверяя жизни рулетке.