Табак в Сибири. XVII – начало XX веков

Андрей Шаповалов

В книге на основе письменных, археологических, этнографических и лингвистических источников реконструируется история распространения табака в Северной Азии. Триумфальное шествие табака рассматривается в контексте культурных процессов, превративших его из внешней инновации в традиционный элемент этнических культур. В монографии подробно исследована новая система привычек, поведенческих установок, ментальных стереотипов, ритуалов и элементов материальной культуры, сложившихся вокруг табака. Книга содержит нецензурную брань.

На непокорном Юге

На протяжении всего XVII века Южная Сибирь (за исключением Прибайкалья и Забайкалья) оставалась независимой от русских. Начатое еще в конце XVI века, во время войны с Кучумом, русское продвижение на юг остановилось на целое столетие. Активное наступление русских на эти территории началось только в начале XVIII в. а масштабное заселение и освоение только с середины столетия. В XVII в. на протяжении всей границы с Южной Сибирью русские и инородцы, поддерживаемые Китаем, Джунгарией и Алтын-ханами, находились в состоянии военного противостояния. Их контакты ограничивались стычками воинских отрядов и пограничной торговлей, имеющей весьма спорадический характер. Кроме того, внутри региона на протяжении всего указанного времени шли непрерывные военные конфликты между отдельными племенами и родовыми груп-пировками, которые инспирировались двумя основными противо-стоящими силами — джунгарами и халхасскими алтын-ханами (Златкин, 1964, с. 158—230). Территория Южной Сибири была местом очень неспокойным, посольские и торговые караваны стреми-лись обходить ее стороной, т.к. через земли эти ездить было «опасно и мешковато» (Спафарий, 1882, с. 25). Поэтому в русских письменных источниках содержится очень мало информации о повседневном быте и вкусовых привычках инородцев Южной Сибири.

Первые письменные упоминания о табаке на юге Сибири появляются только с 80-х гг. XVII столетия и относятся только к восточной части региона. Причем они одновременно указывают два пути проникновения сюда табака. Прежде всего — с торговыми кара-ванами бухарцев. Здесь бухарская торговля имела несколько другой характер, нежели в Западной Сибири. Бухарцы только в 70-х годах XVII в. стали осваивать рынки Восточной Сибири и водить караваны в Красноярск, а затем в Иркутск (Вилков, 1990, с. 183). Торговля с народами Южной Сибири не была целью этих поездок, но маршрут караванов проходил через Северную Монголию и Забайкалье, где наверняка продавалась часть товаров. При этом, бывало, что купцы подвергались нападениям и их товары переходили к местным жителям бесплатно. Так, восемь бахчей табака досталось грабителям, остановившим бухарский караван около Тукинского острога в 1688 г. (Сборник документов…, 1960, с. 357). Из-за опасностей дороги, а также из-за острой конкуренции с русскими купцами бухарская караванная торговля в Восточной Сибири была очень нерегулярной. Так, в Иркутск бухарцы приходили только в 1684 — 1687 гг., в Красноярск чаще, но отнюдь не ежегодно (Вилков, 1990, с. 182—183). Все же первое письменное упоминание о табаке, ввезенном с таким караваном, относится именно к бухарцам. Осенью 1684 г. в Иркутск прибыл караван из 170 верблюдов, который сопровождали джунгарские дипломатические представители. Среди прочих товаров, привезенных из Китая, был и табак (Александров, 1984, с.112—115, Вилков, 1990, с. 182). Этот завоз табака был не единичным случаем. Так караван, пришедший в Иркутск в следующем году, вновь привез чай, табак, дабы и кушаки китайские (Залкинд, 1957, с. 165). Здесь следует отметить, что табак в это время ввозится в Сибирь официально, и его отмечают в таможенных книгах, в то время как в европейской России все еще существует запрет на торговлю этим товаром.

Южно-сибирские народы имели и другую возможность познакомиться с табаком — через собственную пограничную торговлю. Степи Забайкалья и Северной Монголии по большому счету вообще не имели в это время каких-то четких границ. Для родственных кочевых племен все эти территории, вплоть до Китая были абсолютно прозрачны, и любые новации здесь, как в кочевой среде вообще, распространялись очень быстро. Единственное, что их нарушало, это постоянные вооруженные столкновения отдельных владетелей и их стычки с русскими. Это иногда даже помогало торговле и распространению табака. В русских письменных источниках зафиксирован любопытный инцидент, связанный именно с этим методом распространения табака. В 1684 г. в Тункинскую долину вторгся десятитысячный отряд Цэцэн-нояна и Шинтар-Батура. Предварительно монгольские эмиссары пытались склонить тункинских бурят к выступлению против русских и сулили им за это «по бахче табаку и по стреле» (Шастина, 1958, с. 117; Харинский, 1995, с. 212). Буряты уже знали и потребляли табак, он, судя по всему уже был достаточно большой ценностью, именно поэтому монголы и делали такое предложение. Сами монголы и другие кочевники Центральной Азии, кочевавшие у границ с Китаем, скорее всего получили его непосредственно от китайцев. Это подтверждается. В том числе, наличием у них специфических китайских курительных принадлежностей. В археологических памятниках этого района самые ранние курительные трубки были металлическими, очень похожими на китайские «канцзы». Буряты называли их «ганза» или «ганга» (Харинский, 1995, с. 208, 214). Здесь наибольший интерес представляют курительные трубки, найденные в двух погребениях могильника Усть-Талькин. Обе они небольшие бронзовые, находились в узких и длинных мешочках-кисетах. Автор раскопок датирует памятник XII — XIV вв. (Седякина,1965, с.202), но эти погребения не могут быть столь ранними, они хорошо датируются по самим курительным трубкам не ранее середины XVII в.

В остальных регионах Южной Сибири первые письменные свидетельства о быте и нравах южно-сибирских народов, в том числе и о табакокурении появляются только в XVIII в. При отсутствии письменных источников особенно важное значение приобретают материалы археологических раскопок. Их, к сожалению, тоже немного, что связано со слабой и крайне неравномерной изученностью позднесредневековых памятников этого региона. К тому же, типология и хронология бытования отдельных предметов в памятниках разработана пока только приблизительно. Это затрудняет точное датирование. Авторы раскопок зачастую определяют только широкие хронологические рамки памятников, включающие иногда по два столетия. Поэтому, точное определение появления табака на юге Сибири, и, соответственно, курительных трубок, здесь имеет еще и специфически археологическое значение. По их наличию можно будет достаточно точно установить нижнюю границу археологических комплексов.

Одним из наиболее ранних точно датированных памятников, содержащих курительные принадлежности, является могильник Кыштовка-2 в Северной Барабе. В.И.Молодин — автор раскопок датирует памятник XVII—XVIII вв. и считает, что могильник принадлежит южным ханты с сильным влиянием барабинских татар (Молодин, 1979, с. 99—100, 109). В могильнике обнаружены две однотипные курительные трубки: бронзовые, литые, мундштук длинный, крученый, очень маленькая чашечка для табака — 2—3 затяжки (Рис. 4/ 1,2). Из 140 раскопанных курганов могильника курительные трубки встречены только в двух погребениях. Это говорит о том, что табакокурение в это время еще не было широко распространенным явлением в данном регионе. Примечательно, что в погребениях встречаются многочисленные предметы русского производства. Однако, в могильнике Кыштовка-2 найдены курительные трубки только китайского типа. Большинство находок из археологических комплексов Южной и Средней Сибири аналогичны им.

К этому же времени относится и курган 2 могильника Ортызы-оба в Хакасии. В ограбленном погребении здесь найдена составная курительная трубка: мундштук и головка бронзовые, чубук из дерева или бамбука. Чашечка очень маленькая на 2—3 затяжки. Трубка хранилась в длинном кожаном чехле (Рис. 4/ 3, 4). Погребение принадлежало шаману. в нем найдено множество подвесок к шаманскому костюму и другие атрибуты шамана. Ю.С.Худяков и С.Г.Скобелев датируют этот памятник второй половиной XVII — началом XVIII века, ссылаясь при этом на ряд предметов русского производства (Худяков, Скобелев, 1984, с. 120). Большинство этих предметов бытовало в Сибири с XVII по XX век и определить более точную датировку невозможно. Такие же бронзовые и железные трубки из случайных находок на территории Хакасии выставлены в разделе позднесредневековой археологии в Минусинском краеведческом музее. Их можно датировать второй половиной XVII—XVIII вв.

Рис. 4. Курительные принадлежности из археологических памятников Южной Сибири. 1—2 — курительные трубки из Кыштовского могильника, бронза, XVII—XVIII вв.; 3—4 — кисет и курительная трубка из могильника Ортызы-Оба, кожа, бронза, дерево, XVII—XVIII вв.; 5—7 — курительная трубка, кисет, ковырялка из кургана Кок-Хаваг 1, кожа, бронза, дерево, нач. XIX в.; 8 — курительная трубка из могильника Абрамово — 10, кость, XVIII—XIX вв.; 9 — курительная трубка из кургана КЭ-34, бронза, XVIII в.

Поскольку политическая ситуация в этих регионах похожа на ситуацию в Забайкалье, по аналогии с этим регионом можно считать нижней хронологической границей появление здесь табака не ранее середины, а скорее всего вторую половину XVII в. На это указывает также направление торговых и культурных контактов, которые маркируются наличием в погребениях именно трубок китайского типа. Применительно к истории появления в Южной Сибири табака важнее всего то, что курительные принадлежности попали в Южную Сибирь напрямую из Китая, без культурного посредничества бухарцев. В погребальных памятниках Южной Сибири найдены только китайские курительные трубки типа «канцзы». Анализ лингвистических источников по Южной Сибири также подтверждает этот вывод. Современные названия курительных трубок во всех языках народов Южной Сибири являются калькой с китайского «канцзы». Чаще всего здесь встречается название «ганза», но есть и другие близкие варианты. У тувинцев курительную трубку называют «танза», у алтайцев — «камза», у барабинцев — «кангза», у бурят — «ганга». Эти названия также свидетельствует о китайском происхождении самих предметов.

Территории Барабинской лесостепи и Минусинской котловины, об археологических памятниках которых шла речь выше, в XVII в. находились достаточно далеко от границ с Китаем и составляли скорее северную периферию Южной Сибири. Прежде чем добраться до этих мест табак должен был пройти через Алтай или Саяны, населенные в то время предками современных тувинцев и алтайцев. Эти народы также могли познакомиться с этим новшеством. К сожалению, письменных данных ранее конца XVIII века нет. На Алтае практически не исследованы и археологические памятники этого периода. В Туве в ходе работ Тувинской комплексной археолого-этнографической экспедиции Ленинградского отделения Института этнографии в 1957—1966 гг. были обнаружены захоронения, в погребальный инвентарь которых входили курительные принадлежности. Они относятся к более позднему времени, чем выше описанные, но зато четко датируются русскими монетами XVIII — XIX в. (Дьяконова, 1960, 1961, 1975). В тувинских погребениях были обнаружены небольшие бронзовые курительные трубочки китайского типа, кожаные кисеты, подобные кисету из Ортызы-Оба и ковырялки для чистки трубок (Рис. 4/ 5—7, 9).

Археологические материалы из Тувы еще раз подтверждают, что процессы распространения табака, адаптация его к местным условиям и восприятие местными культурами шли в Южной Сибири синхронно и по единому пути. Широкое распространение в Южной Сибири трубок китайского типа в этот период свидетельствует о том, что форма трубок была заимствована из Китая и на первом этапе существовала у всех южно-сибирских народов практически без изменений. Могильники XVIII — начала XIX века в Хакасии и Туве демонстрируют поразительное сходство употребления курительных принадлежностей в погребальном обряде. Курительные трубки в могилах находились в длинных кожаных чехлах-кисетах очень похожей формы. Там, где погребения не были потревожены, их обнаруживали с левой стороны у груди, что свидетельствует о четко закрепленном в традиционной культуре месте на одежде, отведенном для курительных принадлежностей. Тувинцы обычно хранили кисет за пазухой, так его и помещали в могилу. Тюрко-язычные кочевники представляли себе загробный мир подобным миру земному, поэтому снаряжение покойного должно было соответствовать тому, в чем он нуждался при жизни. Его одежда и утварь располагались так, как использовалась в быту.

Народы Южной Сибири издавна имели прочные торговые связи с Китаем. На протяжении многих столетий Китай, как ближайший высокоразвитый сосед, был для них источником различных влияний и новшеств. Торговля с Китаем временами сокращалась под давлением различных политических коллизий, как, например, это случилось в XVII веке, но всегда возобновлялась при стабилизации обстановки в регионе. Видимо, во второй половине XVII — первой половине XVIII веков табак и курительные принадлежности попадали в Южную Сибирь еще очень нерегулярно. Только с середины XVIII века после вхождения большей части Южной Сибири в состав Российского государства и стабилизации ситуации на границе регулярные торговые сношения с Китаем восстановились. Именно в это время табак начинает особенно широко распространяться среди местного населения. В XVIII веке табачная торговля уже не возбранялась в России. На сибирских окраинах она процветала, сами аборигены быстро втягивались в нее. Во второй половине XVIII века табак был уже широко распространен у всех народов Южной Сибири. Об этом свидетельствуют археологические находки и письменные источники.

Еще одна любопытная деталь: на протяжении XVIII века у народов Южной Сибири сложился целый комплекс курительных принад-лежностей. В него входили обычно трубка, кисет и ковырялка. Кисеты для табака, обнаруженные в южно-сибирских памятниках, очень похожи между собой. Это длинный узкий кожаный мешочек, немного расширяющийся книзу. На дне его хранился табак, а верхний конец завязывался узлом и подвешивался на груди под одеждой или к поясу. Табак из него брали, опуская внутрь трубку, чтобы отмерить нужное количество, не рассыпая ценный продукт. В кисете иногда хранили и курительные трубки, как это было у погребенного в могильнике Ортызы-оба. Ковырялки представляли собой металлические, чаще всего, железные крючки для чистки трубок. Эти предметы, видимо, были чисто сибирским изобретением. У народов Южной Сибири практически каждый имел свою ковырялку. Носили ее обычно при себе, чаще всего в кисете с табаком. Появление всего комплекса курительных принадлежностей относится, судя по всему, к XVIII веку. В полном составе этот комплект обнаружен в погребении женщины из кургана МТ-57-II в Туве XVIII в. (Дьяконова,1975, с.23). Любопытно, что точно такой же комплекс сложился также у бурят и монголов, у которых, кстати, в настоящее время он наиболее развит. Поэтому не исключено, что в формировании его на самом раннем этапе существенную роль сыграли именно монгольские племена, террито-риально ближе других расположенные к Китаю. Это может служить признаком того, что кочевые монгольские роды каким-то образом участвовали в ретрансляции табака и, соответственно, оказали влияние на культуру потребления его народами Южной Сибири.

Комплекс аксессуаров курильщика, состоявший из трубки «ганза», кисета и ковырялки определенных форм, оказался очень устойчивым. Без существенных изменений он просуществовал до середины XX века. Бронзовые трубки «ганза» — изящные, с длинным тонким чубуком, миниатюрной головкой и чашечкой на 2—3 затяжки — были первыми, с которыми познакомились кочевники. Но они были дороги, и позволить себе такую роскошь мог далеко не каждый. В Туве, например, такими трубками пользовались только мужчины. Женщины, также пристрастившиеся к табаку, но в имущественном положении зависимые от мужчин, вынуждены были довольствоваться имитациями из дерева. Такое различие вошло в традиционную культуру. Позже, когда курительные трубки стали более дешевыми, ситуация не изменилась. Для женщин по-прежнему вырезали трубки из корня карагальника (Дьяконова, 1960, с. 252). Таким образом, курительная трубка приобрела особый статус, стала маркером социальных отношений и заняла совершенно определенное, только ей свойственное место в довольно замкнутом, очерченном устойчивой традицией, вещном мире тувинцев.

Аналогичные процессы протекали и у других кочевых народов Южной Сибири. И.Г.Георги так описывает курительные трубки кыргызов XVIII века: «Они употребляют как маленькия Китайския, так и из сучьев вырезанныя трубки; но как те и другия надобно им получать от своих соседей, то большая половина Киргизцов курит табак из пустых овечьих или бараньих костей. Отрезав с одной стороны у берца шишку, вынимают мозг, и провертывают неподалеку от другой шишки в боку дыру. Когда хотят курить, то кладут с открытаго конца в сию трубку шерстяную затычку, которую вжимают почти до самой поперечной дыры, дабы табак, которым они потом наполняют сию трубку или кость, оной не засыпал. При курении кладут они с открытаго конца горящий трут и тянут сквозь поперечную дыру дым так крепко, что и глотают и сквозь нос излишний выпускают» (Георги, 2, с.133—134). Как видно, у киргизов трубка тоже была предметом роскоши. Беднейшая часть населения вынуждена была удовлетворять потребности в курении более простым и доступным способом, изготовляя трубки из подручного материала, в частности из кости. Трубок, аналогичных описанным у И.Г.Георги, в погребальных памятниках Южной Сибири не найдено, да и вряд ли они встретятся в дальнейшем, поскольку в погребения обычно клали вещи «парадные». Простые же костяные трубки, изготовленные за несколько минут, использовали всего несколько раз, а затем, по-видимому, просто выбрасывали и тут же вырезали новые.

Говоря о проникновении табака в Южную Сибирь нельзя обойти вниманием и вопрос о роли русского населения. Ведь большая часть свидетельств о табаке относится к тому периоду, когда контакты с русскими были постоянными, а русские уже населяли эти территории. В указанных археологических памятниках XVII — XVIII вв. находят множество предметов русского происхождения. Бесспорно, в это время русские тоже участвовали в табачной торговле на юге Сибири. Однако ни на манеру курения, ни на форму курительных принадлежностей они влияния не оказали. Нужно отметить, что трубки русского типа нигде не встречаются и не упоминаются на юге Сибири на протяжении всего XVII и первой половины XVIII вв. Дело в том, что на юге Сибири они встретили уже сложившуюся традицию (что кстати, является косвенным свидетельством довольно раннего появления здесь табака), и вынуждены были адаптироваться к ней. Русские торговцы в Южной Сибири прекрасно знали пристрастия инородцев к определенным формам вещей и быстро реагировали на потребности местного рынка. Это касается и курительных трубок. Во второй половине XVIII века, когда караваны с китайскими товарами перестали приходить в Сибирь, и вся восточная торговля сосредоточилась в руках русских, они сами стали закупать трубки «ганза» и продавать их местному населению по всей Сибири. И. Л. Вагнер отмечал, что русские «наибольшую выгоду делают с китайскими трубками и табаком» (Зиннер, 1968, с. 221). Однако, значение русских в распространении табака в Южной Сибири не стоит преуменьшать. Русская торговля активно осваивала рынок Южной Сибири, особенно после заключения Нерчинского мирного договора, когда вся торговля с Китаем должна была вестись через Дальний Восток, что уменьшило количество китайских товаров, поступающих в Южную Сибирь. В XVIII в. контакты местных народов с Китаем и Монголией не прекратились полностью, но, несомненно, они стали менее значимыми. Как результат — расширилась торговля с русскими.

К этому периоду относятся и первые курительные трубки русского типа в археологических памятниках, правда их совсем немного. Судя по всему, курительные трубки русских плохо приживались в Южной Сибири. Так, костяная курительная трубка русского типа известна в Барабе только в одном месте — на могильнике Абрамово — 10 (Молодин и др., 1990, с. 86—87). Она очень показательна: головка и чубук цельные, Г — образной формы, чашечка крупная овальной формы, чубук длинный шестигранный в сечении, в его верхней части вырезан тамгообразный знак в виде косого креста. В чубук вставлялся круглый в сечении, бронзовый мундштук, сужающийся на конце (Рис. 4/ 8). К сожалению, этот экземпляр происходит из подъемного материала на площади могильника и не может быть достоверным свидетельством. Судя по форме, она относится скорее всего, к концу XVIII — началу XIX вв., как и аналогичные ей по форме трубки из подъемного материала в Хакасии, выставленные в экспозиции Абаканского музея. Их появление связано с периодом безраздельного господства русской моды в Сибири, что произошло только в конце XVIII — начале XIX вв., когда политическая и экономическая власть русских окончательно утвердилась в Южной Сибири.

Рис. 5. Курительные трубки из археологических памятников Бурятии. 1—2 — Тодакта XII (Прибайкалье), бронза, дерево, конец XIX в.; 3 — Дерентуй-Дабан (Прибайкалье), бронза; 4—5 — Усть-Талькин (Прибайкалье), бронза; 6—7 — Хагун I (Прибайкалье), бронза. 6 — нач. XIX в., 7 — вторая половина XVIII в.

В памятниках XIX в. курительные трубки русского типа встречаются чаще. Появляются они и на Алтае. В кургане на берегу р. Катунь в погребении алтайца-теленгита под левой кистью погребенного найдены остатки кожаного кисета плохой сохранности, у левого локтя — остатки деревянной составной курительной трубки с Г — образной головкой и большой овальной чашечкой для табака (Мыльников, Масумото, 1994, с. 94—96) (Рис. 5/ 1). В погребении №4 могильника Тодокта XII в Бурятии была найдена курительная трубка, которую можно считать переходной формой от китайской к русской (Харинский, 1995, с. 208) (Рис. 5/ 2). Причем последний экземпляр, как и курительный набор с Алтая демонстрируют только частичное влияние русской традиции на более раннюю китайскую.

Говоря обо всех возможных путях, которыми табак проникал в Южную Сибирь, следует упомянуть и о возможном культурном влиянии с территории Западной Сибири. Именно об этом свидетельствует хорошо датированная XVII в. единичная находка в кургане 32 могильника близ д. Балагачево в Причулымье (Дульзон,1953, с. 146) Это головка курительной трубки, аналогичная находкам в селькупских могильниках. Учитывая единичность находки, а также территориальную близость чулымцев и селькупов, можно утверждать, что чулымские тюрки в XVII в. только начали первые опыты с табаком, и знакомство с ним произошло через их ближайших соседей — селькупов. Причулымье, однако, не является типичным примером распространения табака на юге Сибири. Оно является пограничной зоной между лесостепью и тайгой. Население этого района по типу хозяйства и социально-политическому устройству занимает промежуточное положение между народами Южной и Западной Сибири. Русские освоили Нижнее Причулымье тоже очень рано, уже к середине XVII в., уже в 1641 г. был построен Ачинский острог на южной границе Причулымья (Резун, 1984, с. 42). Поэтому здесь проходили культурные процессы, аналогичные проходящим у народов Западной Сибири. Это касается и проникновения табака. Можно считать, что влияние народов Западной Сибири было узколокальным.

Таким образом, можно утверждать, что народы Южной Сибири впервые познакомились с табаком во второй половине XVII в. непосредственно из Китая, откуда они переняли манеру курения, форму и названия курительных трубок. В распространении табака в Южной Сибири на первом этапе приняли участие бухарские торговцы и монгольские племена, при влиянии последних в Южной Сибири появляется целый комплекс аксессуаров курильщика — трубка, длинный кожаный кисет и ковырялка. Второй этап связан с усилением русского присутствия на этих территориях в конце XVIII в. Русское население активно включилось в торговлю табаком, но их влияние не было решающим, культура потребления табака к этому времени уже стала традиционной, исторически ориентированной на Китай.