Создатель снов

Андрей Фролов, 2013

Бывают мгновения, меняющие ход истории, разбивающие жизнь на «до» и «после». И часто те, кто совершает решающий шаг, не могут даже предположить, к чему приведут их действия… Близнецы Димка, Витя и Настя выросли в Спасгороде – огромной башне из стали, надежно хранящей жителей от опасностей внешнего мира. Как и другие дети, они ходили в школу, старались не огорчать родителей и соблюдать правила Смотрителей – таинственной организации, управляющей жизнью людей и Лифтов. Но однажды близнецы нашли странную дверь. И вспомнили: каждый из них видел точно такую же во сне. Судьба города изменилась в тот миг, когда ребята решили узнать, что за ней…

Глава первая,

в которой звучат истории из далекого прошлого, а кое-кто вспоминает про странный сон

Утро в Спасгороде началось, как всегда, с яркого луча Светоча, ударившего вниз от замысловатой системы сверкающих потолочных зеркал. Сквозь оконные стекла и желтые тюлевые занавески проник он в комнаты милого двухэтажного домика под красной черепичной крышей. Скользнул по сонному лицу мальчика. Мазнул по умиротворенному лицу девочки, посапывающей в соседней спальне…

И вот тут-то, друзья, если бы у нас была возможность лично проследить за лучом замечательного осветительного механизма, нас ждал бы неприятный сюрприз. Потому что в известном нам доме № 119, спрятавшемся в гуще таких же симпатичных построек для механиков и их семей в самом центре Заботинска, проснулись вовсе не наши старые знакомцы.

Если бы луч Светоча мог удивляться, это произошло бы в ту самую секунду.

Потому что из-под одеяла выскользнул пухлый темноволосый мальчишка, а в соседней комнате недовольно натянула подушку на голову его капризная младшая сестра.

Если бы луч мог удивляться, он бы непременно отпрянул, в недоумении осматривая поселок и пытаясь понять, куда подевались наши герои. И уже через несколько мгновений, одновременно проникая во все строения Заботинска, он бы нашел их. Но отнюдь не на узловых улицах…

Над поселком прокатился перезвон — почти повсюду начали одновременно музицировать будильники, поднимая детей в школу, а взрослых — на работу.

Где-то далеко в центральных кварталах (с окраины было почти не слышно) захлопали двери, когда заботинцы потянулись наружу делать зарядку. Заиграли радиоприемники. Эти звуки, когда-то привычные и родные, больше не казались уютными и домашними. Но винить за это можно было только самих себя…

Массируя постанывающую поясницу, в единственную ванную комнату одноэтажного домика побрел высокий понурый мужчина. Обнаружив знакомца, луч приветливо погладил его по небритой щеке. Почему знакомца? Да потому, что мужчиной был Петр Петрович собственной персоной, отец наших героев и механик второго разряда, больше не имевший доступа к ремонту водоочистительных резервуаров. Наспех умывшись, он дошаркал до конца коридора, одновременно постучав в две детские спальни.

— Пора вставать, — все еще держась за поясницу, пробурчал мужчина. — Не заставляйте меня повторять дважды…

И когда Петр Петрович уже собирался снова опустить костяшки пальцев на тонкие фанерные дверки, те распахнулись. Потирая лица и зевая, из правой комнаты показались двое тощих мальчишек, похожих друг на друга, словно зеркальные отражения. Разница состояла лишь в том, что у одного брата мелкие шрамы (похожие на слезинки) усеивали правую щеку, а у другого — левую, а еще второй носил изящные очки в прямоугольной оправе, которые сейчас пытался сонно надеть.

Из комнаты напротив, прикрывая зевоту ладошкой, вышла девочка, одного взгляда на которую хватало, чтобы понять, что все трое ребят — близнецы. Так Светоч наконец обнаружил Витю, Настю и Диму, уже знакомых нам по предыдущим историям.

— Доброе утро, па, — с надеждой поздоровалась девочка.

Но отец ничего не ответил, устало удаляясь по коридору в родительскую спальню.

— Ну что, иди первой? — предложил сестре Димка, потягиваясь и прислоняясь к косяку. — Мы пока на кухню, чайник поставим…

Да-да, уважаемый читатель, именно так — в ванную комнату по очереди, без традиционных гонок и соревнований. Потому что теперь семья Петра Петровича жила не в просторных двухэтажных хоромах с белоснежным палисадником и красной черепичной крышей, а в скромном домике на самой окраине поселка, откуда открывался «великолепный» вид на Пустырь.

Дело в том, что, когда Гильдия взялась за расследование инцидента на Летней Ярмарке, отцу семейства пришлось потратить немало средств, чтобы отвести угрозу от его непосредственных участников — своих детей. И это помимо официального штрафа, который Петр Петрович внес в городскую казну.

Свою роль в истончении семейного бюджета сыграли и свидетельские показания младшего Смотрителя, в свое время чуть не изловившего нарушителей на Штамповальне, которые шантажист в сером плаще предпочел обменять на звонкую монету. Конечно же, после такого поворота событий родители были вынуждены продать старый дом. Причем очень дешево, потому что быстро. Часть мебели — тоже, как и новенький амбивизор. А еще маме — Юлии Николаевне — пришлось брать на работе кредит, который теперь порциями вычитался из ее зарплаты.

И все же взятки и «подарки», которыми Петр Петрович задабривал следователей, чиновников и рядовых Смотрителей, свое дело сделали — родители заплатили штраф, а дети отделались штампами в личное дело и трехлетним ношением особых браслетов, о которых еще пойдет речь…

Итак, пока сестра умывалась в общей ванной комнате, Димка вскипятил чайник, а Витя заправил постели. Затем пришла очередь мальчиков чистить зубы и тратить свою скудную порцию воды на умывание. Настя, окончательно проснувшаяся, но отнюдь не повеселевшая, отправилась собирать учебники. Отец, переодевшись в рабочий комбинезон, уже просматривал почту.

Дождавшись, пока дети сменят пижамы на комплекты школьной формы, Петр Петрович повел их во двор. Тот, конечно, не мог сравниться с ухоженным садиком их предыдущего жилища, но создать уют заботливые руки родителей постарались и здесь.

Сделав короткую зарядку, все четверо вернулись в дом, стараясь лишний раз не глядеть в сторону унылого голого Пустыря.

Наверное, вы уже заметили, что они почти не разговаривали и не улыбались?

Это правда. Произошедшее с близнецами и их родителями в последний год изгнало смех, так часто звеневший под красной крышей. Оно развесило по углам комнат невидимую паутину уныния, заставило опустить руки и головы, сожалеть о совершенных поступках и даже винить себя.

Нет-нет, не подумайте, что Петр Петрович перестал занимать сторону наших заговорщиков.

Но и выгораживать их, защищая от пристального внимания Смотрителей, он тоже устал. Побег на Ярмарку и схватка с Мглистым, случившиеся школьную четверть назад, подкосили его, сделали угрюмым и неразговорчивым. А понижение по службе, оформленное зловредным начальником под откровенно глупым и надуманным предлогом, этот процесс усугубило.

Да еще и соседи начали коситься, причем первое время — совсем уж откровенно. Шептались, невесть кого заподозрив в непослушных школьниках и их безответственных родителях. Судачили, сплетничали, хмуро посматривали в магазине и на остановках самокатного транспорта. А иногда папе и вовсе приходилось закрашивать аэрозольные надписи «преступникам не место на Заботинске», по ночам появлявшиеся на заборе или стене их нового дома.

Нет, Петр Петрович не возненавидел своих сослуживцев или соседей!

Он вообще не относился к людям, долго помнящим зло. Но общая усталость, подавленность и необходимость вечно хранить тайну делали свое черное дело, подтачивая его уверенность в себе и вытягивая жизненные силы.

Итак, все четверо вошли в свой одноэтажный дом, где их уже ждала мама, вернувшаяся с ночной смены. В отличие от Петра Петровича, она еще сохраняла душевную бодрость и силу, при малейшей возможности пытаясь растормошить и развеселить семью.

— Привет, любимые! — Она по очереди чмокнула мужа и детей в щеки. Ласково потрепала мальчиков по светлым макушкам. — Ну что, какие будут заказы на ужин?

Это, конечно же, была бравада. Лишенные привычного достатка, отныне они могли позволить себе весьма ограниченное меню. А потому вопрос мамы звучал не только риторически, но и (при пессимистической оценке) даже издевательски.

Петр Петрович криво улыбнулся, неловко благодаря супругу за поддержку и оптимизм. Уселся за стол и налил всем чайного отвара. Радио включать не стал, но, забрав из приемника пневмопочты традиционный утренний газетный листок, углубился в чтение.

Дети расселись напротив, а мама, по мере сил подбадривая семейство, запорхала по крохотной кухоньке, раздавая тарелки с суррогатной кашей. Сама завтракать не стала — все знали, что сейчас Юлия Николаевна уйдет отсыпаться после вахты на фермерских хозяйствах.

— Мария Львовна в благодарность за подмену обещала поделиться премией, — с торжественным видом сообщила она. — Значит, на выходных приготовим что-нибудь вкусное, обещаю!

На лицах детей, ковырявшихся в грязно-желтой каше, наконец промелькнули улыбки. Им ведь, как вы можете понять, тоже приходилось несладко. И пусть за поступками близнецов, повлекшими столь неприятные последствия, стояли самые чистые и честные намерения — они все равно втянули близких в жуткую историю, выпутаться из которой представлялось весьма непросто…

— Ну, дорогие мои, я баиньки… — Юлия Николаевна собрала пустые тарелки, загружая моечную машину. — На экскурсии не шалите. Пусть берегут вас Лифты! — Она ласково провела пальцами по Настиной щеке, улыбнулась мальчикам и мужу. — Лифт не выдаст, Птица не съест!

— Доброго отдыха, мама, — улыбнулась в ответ Настя. — Алмазы в сон — Птицы вон…

— Спасибо, милая! — И женщина, поцеловав на прощание Петра Петровича, удалилась в спальню.

Папа, допив чай и сложив листок, первым поднялся из-за стола.

— После школы — сразу домой, — ровным тоном произнес он, потирая переносицу. — Сегодня нужно починить крышу, на чердаке жуткий сквозняк…

— Разумеется, домой, куда же еще? — съязвил Димка, многозначительно потирая правую лодыжку.

Но папа или не заметил сарказма, или предпочел проигнорировать. Скупо улыбнувшись близнецам, он забрал пояс и сумки с инструментами, и ушел на остановку, откуда самокаты доставляли механиков к Лифтам.

А язвительным вопрос Дмитрия являлся потому, что на ногах наших героев уже шесть недель как красовались узенькие полоски черного пластика, замкнутого в браслет. И если тюремного заключения или перевоспитания в трудовом лагере тройняшкам удалось избежать, от несъемных приборов слежения, выданных Гильдией, откупиться не получилось.

Расстегнуть браслет так, чтобы не узнали наверху, было невозможно. Об этом злорадно сообщала хищная алая искра, раз в пятнадцать секунд пробегавшая по кольцу «украшения».

Теперь Нянечки (так сострил следователь, настраивавший браслеты) всегда болтались на детских лодыжках — круглые сутки, семь дней в неделю, а Смотрители могли с точностью до метра определить месторасположение неуемной троицы. Эти электронные кандалы ощутимо ограничивали свободу, нещадно давя на психику и лишая малейшей возможности проведать Озорника или иных старых друзей…

— Зря ты так, Димка, — негромко укорил брата Витя, аккуратно протирая очки кухонной салфеткой. — Папе и без того несладко, а ты еще умничаешь…

Очки, которые он прежде не носил, тоже стали своего рода наследием войны против Мглистого. Конечно, Витька всегда много читал, в том числе и вредным для глаз способом — под одеялом с фонариком в руке, когда родители уже погасили свет и велели спать. Но главной причиной появления очков стала вспышка Светоча, ведь во время сражения со слугами Ризоморфа мальчик взглянул прямо в центр набиравшей накал линзы…

— А чего он дурацкие приказы раздает?! — перешел к своей любимой тактике (оправданиям) Димка. — Знает ведь, что мы никуда с этими Няньками не сунемся, нельзя даже погулять по-человечески. И все равно каждый раз считает своим долгом напомнить — мол, домой обязательно, никаких шалостей!

— Глупый ты, Димочка, — фыркнула сестра, возвращаясь из своей комнаты с портфелем. — Он же о нас заботится, как ты не понимаешь? И любит… Но иногда человеку хочется как-то выразить свою любовь, а слов он подобрать не может. Вот и говорит первое, что в голову придет, даже если это банальность.

— Тоже мне, умная нашлась. — Дима дернул плечом, но было заметно, что слова Насти его задели.

Он нырнул в мальчишечью комнату, тут же вернувшись с двумя школьными ранцами. Сегодня сумки были полупусты, потому что троице предстоял не совсем обычный учебный день. Витя с благодарным кивком забрал у брата портфель, закинул за спину и первым направился к дверям.

Из окрестных домов к центру потекли шумные стайки соседских детей. По большей части периферийный район Заботинска населяли семьи механиков невысокой квалификации. А потому ни манерами, ни качеством одежды их отпрыски похвастать не могли.

На новеньких местные подростки косились как на диковинных чужаков — недоверчиво и с откровенным любопытством. Близнецам, не раз успевшим побывать в этой роли, чувствовать себя незваными гостями на родной поляне казалось возмутительным и несправедливым.

Держась поближе друг к другу, они старались смотреть прямо перед собой и шагать как можно шире. И только когда улицы окраин сменились более людными проспектами, дети пошли медленней, переведя дух. Воспоминания о том, как по дороге в школу Димка дважды за одну неделю подрался с местными задирами, были еще свежи.

Сегодня, вместо того чтобы миновать стадион и выйти к школе, все трое свернули на главную улицу. Направились прямиком на центральную площадь, где размещались Ратуша, пруд с механическими карпами и памятник Труженикам, старинный и внушительный. И если вы подумали, что наши герои вновь задумали прогулять уроки ради какого-то увлекательного приключения, то спешу вас успокоить — с Нянями на лодыжках об этом нельзя было и мечтать…

Впереди показался монумент — внушительная скульптурная группа из десятка фигур, сваренных из листового железа в дань памяти предкам: архитекторам, инженерам и строителям. Четырехметровые мужчины и женщины в противогазах и специальных костюмах химической защиты складывали из метафорических валунов стену, чтобы отгородить стоящих за спиной детей от невидимой угрозы. От памятника веяло скрытой силой, самоотверженностью и могучим упорством, которым так славились создатели Спасгорода.

У подножия композиции, как и ожидалось, уже начали собираться школьники в одинаковой двухцветной форме и удобных высоких ботинках (такие в городе носили большинство жителей). Вокруг них, нередко повышая голос и грозя смешливым хулиганам, сновали учителя, словно пастушьи зонды сгоняя детей в кучу и не позволяя разбредаться по площади. Витя, Дима и Настя без промедления влились в толпу сверстников, пестревшую черно-желтыми куртками.

Девочку тут же оттеснили к девчачьим классам (в единственной школе Заботинска придерживались системы раздельного обучения), а братья остались здороваться с одноклассниками.

— Так, дети, внимание! — Одна из старших учительниц по имени Римма Александровна (подопечные называли ее Колючкой) отошла на несколько шагов и зорко оглядела гурьбу ребятишек. — Попрошу разделиться по классам и построиться!

Остальные учителя торопливо черкали в планшетах, считая отряды по головам и отмечая прибывавших. Когда последние опоздавшие влились в толпу в тени памятника, Колючка важно поправила массивные очки на длинном носу и приказала всем следовать за ней.

Разбившись на колонны, ученики потянулись за преподавателями.

Несмотря на запрет разговоров, над жизнерадостной процессией летали шепотки, смешки и недовольные возгласы, когда кто-то из мальчишек принимался задирать идущих рядом девочек. Прохожие и муниципальные служащие в окнах улыбались, наблюдая, как сразу шесть классов средней заботинской школы отправляются к Лифтам за центральной площадью поселка.

— Смотри-ка, — стараясь скрыть нервозность, попытался пошутить Димка, дергая брата за рукав. — Хоть и с Няньками, а диковинные поляны посмотрим!

— А ну, тихо! — Колючка оказалась рядом с ними совершенно неожиданно. Погрозила крючковатым пальцем, одарила многозначительным взглядом поверх очков. — За вами, шалопаи, я слежу особенно тщательно!

Мальчики потупились, замолчали. Витька покосился на братца, хмыкнул, но остроту комментировать не стал. Плановая экскурсия вряд ли могла оказаться столь же захватывающей, как предыдущие путешествия близнецов. Впрочем, и такого количества опасностей она тоже не предвещала…

Достигнув площадки за зданием Ратуши, учителя выстроили подопечных вдоль объемной шахты, о назначении которой ребята только догадывались. Убедившись, что никто не отстал, Колючка склонилась над пультом, начиная протокол вызова. По сигналу классных руководителей все достали из ранцев тетради, принявшись конспектировать последовательность ее действий.

Внутри шахты глухо рычали моторы, над входом в здоровенный (как у большинства грузовых Лифтов) дверной проем помигивали бледно-синие диоды. Дети послушно записывали, при этом не забывая незаметно играть в «наступашки», шептаться и хихикать над свежими школьными сплетнями.

Однако когда створки прибывшего Лифта разошлись, неугомонные болтуны замолчали, а над классами прокатилось дружное «ох!».

Кабина оказалась не просто просторной, а огромной (до дрожи напомнив нашим героям Лифт Высокого класса, с которого все началось). Вдоль стен размещались мягкие диваны для учеников, в центре находились столы и удобные кресла для преподавательского состава. Стены покрывал приятный светло-синий пластик, под потолком висели четыре люстры — точные копии светильников из школьных рекреаций.

— Что нужно сказать? — Римма Александровна повернулась к подопечным, вопросительно склонив голову.

— Здравствуйте, уважаемый Лифт! — без запинки, хоть и слегка вразнобой, выпалили полторы сотни заботинских ребят.

— Здравствуйте, дети, — важно и басовито ответили динамики Лифта, у которого оказался приятный мужской голос.

— Шестые и седьмые классы отправляются второй очередью, — распорядилась Колючка, обращаясь к учителям. — Четвертые и пятые — поочередно за мной в кабину, шагом марш.

И первой вошла в Лифт, разворачиваясь так, чтобы контролировать загрузку.

Детей рассадили по диванам, и педагоги снова начали делать пометки в планшетах. Витька и Димка, как обычно держащиеся рядом, незаметно помахали сестре, затерявшейся среди девчонок у противоположной стены.

Убедившись, что все на своих местах, Римма Александровна дала Лифту команду, и широкие дверцы сомкнулись. Старшеклассники, оставшиеся на площадке перед шахтой, вытягивали шеи, в предвкушении и нетерпении изучая нехитрое, но уютное убранство кабины.

Та тем временем вздрогнула, начиная плавно снижаться.

— Итак, дети, — пробасили спрятанные в потолке внутренние динамики, — меня зовут Прилежный, и я работаю Специальным Школьным Лифтом для Групповых Поездок…

Школьники зашуршали тетрадями, записывая слова Прилежного. Сидящие в центре кабины преподаватели зорко наблюдали за своими классами.

— Уже много лет я развожу экскурсии по разным полянам Спасгорода, — неторопливо продолжал Лифт, скрашивая поездку. — Тысячи школьников благодарны мне за труд, и я надеюсь, что вы пополните их число. Обещаю, что на Заботинск я верну вас так же аккуратно и быстро, как доставил сюда.

Кабина начала притормаживать, и дети оживились, зашаркали ногами, зашептались.

— Поляна, на которую мы сейчас прибываем, — рассказывал Прилежный, — называется Стратегический Склад Неприкосновенного Запаса, хотя в обиходе спасгородцы называют ее Амбаром. Это, дети, одна из важнейших полян нашего города, созданная на случай непредвиденных обстоятельств. Но гораздо больше вам расскажут учителя, которые и проведут экскурсию.

Лифт остановился, двери раскрылись. Колючка во главе малого преподавательского отряда незамедлительно направилась наружу. Затем классы по одному вышли из Прилежного, выстраиваясь на круглом сумрачном пятаке у шахты. Последними транспорт покинули остальные учителя.

— Увидимся после обеда, — пообещал Прилежный, чинно отправляясь за второй партией школьников.

— Всего наилучшего, уважаемый Лифт, — уже не так слаженно попрощались с ним юные пассажиры.

Димка, стоящий во втором ряду, ткнул брата в спину.

— Смотри!

Тот, ухитрившись глянуть через плечо, только теперь рассмотрел двух незнакомых дедов в одинаковой армейской форме, беседовавших с Колючкой. Римма Александровна что-то объясняла, оживленно жестикулируя и время от времени указывая на учеников. Старики качали лысыми головами, подслеповато щурясь и шамкая.

Пока они болтали, у детей появилась возможность осмотреть поляну, на которую их привез Прилежный. Снова послышались шепотки, смех и шутки, но теперь они казались слегка натянутыми и нервными.

Поляна была погружена в спокойный полумрак, выдающий рачительное использование электроэнергии и полное отсутствие системы Светоча. Под потолком, не покрашенным ни в один из привычных «небесных» цветов, застыли ровные ряды светильников на толстых шнурах. Лампы горели вполсилы, но овальные плафоны умело разбрасывали скудный свет. После яркого салона Школьного Лифта всем показалось, что на Амбаре очень темно, но уже через минуту глаза начали привыкать.

Вокруг площадки, где Прилежный высадил экскурсантов, размещались сотни контейнеров — огромных параллелепипедов из гофрированного железа, окрашенных в желтый, зеленый, бордовый и оранжевый цвета. Большая часть краски почти облезла, осыпавшись на серый пол ломкой разноцветной шелухой, но кое-где ее подновляли свежие мазки.

Двери хранилищ были заперты особенными электронными системами (продублированные механическими задвижками и замками). Повсюду виднелись пломбы, странные трафаретные надписи и сокращения, смысл которых казался интригующим и жутко секретным: «СР.Х.ЗАЩ.УР.3», «ПРО.МЯС.РАЦ.БЕЗ АНТИ.» или вовсе «СР.ИНД.ЛИК.Т.ПОР.ВИР.ЛЮБ.Т».

Закончив беседу со стариками, Колючка вернулась к ученикам. Один дед остался у Лифта, второй последовал за экскурсией. Вытянувшись в длинную колонну, школьники двинулись по поляне.

— В рамках курса основ безопасности жизнедеятельности, — забубнили со всех сторон преподаватели, — мы совершим прогулку по уровню, на котором сосредоточены основные припасы нашего города на случай экстренной ситуации.

— А что за экстренная ситуация? — спросила у бредущего рядом военного девочка из Настиного класса, наивно хлопая ресницами.

— У-у-у, дочка, — усмехнулся старичок, при ближайшем рассмотрении оказавшийся не таким уж и грозным. — Вообще-то поговаривают, что припасы эти хранятся на случай тран…

Договорить ему не позволила Колючка.

— Досужие сплетни интересуют моих учеников в последнюю очередь, уважаемый!

Римма Александровна оказалась рядом с дедком так спешно, будто только и ждала возможности пожурить охранника. Подхватив его под сухой локоток, она повлекла старожила в хвост колонны, оставив отвечать на вопрос кого-то из ближайших учителей.

— Ну… это, например, если фабрики по производству продуктов выйдут из строя. Или, скажем, если на фермах опять введут карантин. В окружающих вас контейнерах хранятся огромные запасы провизии, одежды, медикаментов и других полезных вещей, которые позволят спасгородцам выиграть время для ликвидации последствий возможной катастрофы…

Витька и Димка переглянулись. И если первый был неподдельно увлечен рассказом, читая трафаретные заклинания на стенках и пытаясь понять их смысл, то второго гораздо больше заинтересовала оплошность старика, чуть не выболтавшего детям чего-то лишнего.

— А почему здесь работают одни деды? — стараясь казаться беззаботным, спросил он.

Это было правдой — в проходах между контейнерами они уже встретили нескольких охранников в униформе, и всем им было явно за шесть десятков лет.

— Охранять Неприкосновенный Запас, — важно ответил учитель естествознания, обводя рукой огромные железные коробки вокруг, — большая честь и ответственность для любого жителя города. Эти люди, ветераны силовых подразделений — Стражи, службы урядников или сил гражданской гвардии. Не пожелав уходить на пенсию, они переведены на новое место работы, и теперь отвечают за сохранность уровня Стратегический Склад.

Экскурсия медленно продвигалась по поляне, весьма однообразной на вид.

Симметричные «кварталы» из плотных скоплений контейнеров, составленных в два и даже три уровня, отличались лишь цветом окраски рифленых бортов. Кое-кто из школьников все еще вертел головой, слушая комментарии лекторов, но большинство, начав скучать, затевали шутливые потасовки или тихонько болтали о своем.

В проходах притаилась настораживающая тишина, а пустота и уныние хранилища заставляли невольно держаться ближе друг к другу. Время от времени дети замечали то одного, то другого сторожа — старики в армейской форме без погон и знаков отличия блуждали по Амбару, собирая метлами пыль, проверяя целостность замков и пломб (словно кто-то мог посягнуть на стратегические запасы города) и обновляя трафаретные указатели на полу.

Процессия из семидесяти школьников и десятка преподавателей постепенно приближалась к внешней стене, с которой у наших героев были связаны самые яркие воспоминания. Где-то ближе к центру поляны Прилежный высаживал вторую партию пассажиров, в рамках образовательной программы прибывших на Склад Запаса, чтобы проникнуться величием замысла заботливых предков.

Настя вместе с девочками своего класса виднелась где-то во главе ручейка ребятни. Казалось, ей интересно, равно как и Виктору. В то же время Димка откровенно томился, устав от этого непримечательного и унылого места (говоря откровенно, он даже подумывал, не устроить ли ему какую-нибудь невинную шалость, чтобы хоть как-то развлечься).

— Эти склады, — громко, чтобы слышали все участники экскурсии, принялась рассказывать Колючка, медленно прохаживаясь вдоль колонны и зорко наблюдая за дисциплиной, — не только хранилище лекарств или консервированных продуктов. Это, в первую очередь, — и я хочу, мои дорогие, чтобы вы запомнили это на всю жизнь, — предостережение. Всем нам, спасгородцам, от мала до велика.

Не понимая, что интересного брат находит в непонятных аббревиатурах и пиктограммах, украшавших контейнеры, Дима от безделья стал изучать внешнюю стену поляны, вдоль которой сейчас шли школьники и учителя.

Вдруг в его душе не оформившейся догадкой колыхнулось беспокойство. От неожиданности он даже остановился и вздрогнул, вызвав недоумевающий взгляд Виктора. Но тут же замотал головой — мальчик пока не понимал, что именно его насторожило, а потому не хотел пугать брата раньше времени.

— Когда-то спасгородцы были частью великого и славного народа, — продолжала Римма Александровна, искренне упиваясь рассказом и от волнения заламывая пальцы. — Мы жили совсем иначе, населяя не один-единственный город, но сотни и тысячи городов. Из художественных книг и учебников вы знаете, что когда-то над головой наших пращуров сияло чистое синее небо, а поселения были окружены полями, горами и лесами, полными диких зверей.

Большинство школьников слушало Колючку внимательно, кто-то даже исхитрялся записывать на ходу. Наиболее впечатлительные и эмоциональные, вдохновившись историей, охнули, когда учительница дошла до описания неохватных просторов, на которых жили далекие предшественники создателей города.

Димка же, слушая вполуха, никак не находил себе места, рассматривая стену и все пытаясь понять, что именно его настораживает. Внешняя граница Амбара не сильно отличалась от виденных нашими странниками ранее. Разве что двери и проходы в технические лабиринты, пронзавшие ее толщу, здесь были не так основательно замаскированы — под надзором ветеранов необходимость в этом отсутствовала.

— О тех временах сегодня слагают легенды. — Раскрасневшись от переизбытка чувств, Римма Александровна перестала поминутно оглядываться на «главных школьных хулиганов». — И пусть сейчас это кажется невозможным, даже Птица была нашим другом…

Школьники ахнули, теперь почти все.

Воспользовавшись общим оживлением, Настя отстала от своего класса, потихоньку пробираясь к братьям сквозь людское течение. Димка все еще хмурил лоб, Витька с любопытством внимал Колючке.

— А затем другой народ, обитавший далеко-далеко за морем, решил, что наши предки живут лучше и богаче, — продолжала та столь увлеченно, что историей заслушались и другие преподаватели. — Этот народ решил отнять у нас наши горы, небо и поляны. Тогда он призвал Птицу, и она стала врагом…

На строгом, будто высеченном из камня лице Риммы Александровны отразилась боль.

— Борьба между народами длилась не один год, и вскоре не стало богатств, за которые началась схватка. И когда наши соотечественники из прошлого поняли, что им уже не вернуть чистого неба, они приступили к строительству Спасгорода…

Настя почти добралась до братьев, проскользнув под самым носом Колючки, невидящим взглядом смотревшей куда-то поверх детских голов. Учительница рассказывала о трагедии прошлого так, словно пережила ее лично и до сих пор не могла справиться с утратой.

— Это хранилище, — ведя рукой по сторонам, закончила она, — воплощенная в железо и бетон память города. Мы должны хорошо знать древнюю историю и ни за что не повторять ошибок прошлого.

— Настя? — удивился Витька, когда девочка, юркнув в самую гущу их класса, дернула брата за рукав. — Ты чего тут? Иди к своим, а то Колючка нас…

— Да погоди ты! — шикнула на него сестра, прячась среди мальчишек и украдкой поглядывая вперед, где завершала свою лекцию Римма Александровна. — Ребят, а вы ничего необычного на Амбаре не заметили?

Витька пожал плечами (наверняка собираясь поделиться наблюдениями о систематизации контейнеров). А вот Димка приободрился, энергично закивав. Значит, не только ему показалось, что с внешней стеной что-то не так!

— Я сначала думала, что мерещится, — продолжала шептать Настя. — А потом поняла, вовсе не мерещиться. Эта поляна намного меньше обычного, вот!

— Точно! — едва не выдал собеседников Димка, подпрыгнув на месте. — А я-то понять не мог, что меня гложет!

— Действительно? — с недоверием протянул Витя.

Спустил очки на кончик носа, потер переносицу и уставился на внешнюю стену так, будто видел впервые.

— К гадалке не ходи! — хлопнул его по плечу Дмитрий, собираясь объяснить.

Но мальчик уже все понял и сам.

Как в нашем с вами мире некоторые люди умеют безошибочно определять стороны света, так и спасгородцы обладали врожденной способностью чувствовать свой город. Стоило Виктору сосредоточиться на ощущениях, как он сразу же уловил то, что чуть раньше осознали Димка и Настя.

Обыкновенно диаметр полян, независимо от их расположения, оставался приблизительно одинаковым (это наши герои, посетившие уже немало этажей, знали на собственном опыте), а толщина внешней стены если и варьировалась, то незначительно. Однако же Амбар, и теперь это казалось очевидным, был существенно меньше. Он будто скукожился к центру.

Другие школьники, не имевшие возможностей сравнивать, подвоха не замечали. Но близнецы теперь смотрели на Стратегический Склад совсем иначе.

— Это так странно. — Когда девочка поняла, что и Витя догадался, ее щеки возбужденно зарделись.

— Так, Настенка, стоп! Какое нам до этого дело? — заметив ее интерес, сразу осадил мальчик. — Пусть эта поляна хоть пронизана секретами, мы в такое больше не ввязываемся!

— Да тебе ничего и не предлагают, — с демонстративным равнодушием протянул Димка, отвечая сразу за обоих.

Во время беседы тройняшки чуть отстали от основной группы, и теперь неспешно плелись в хвосте, почти не слушая рассказ Колючки. Та, продолжая вдохновенно вещать о назначении Амбара, давно потеряла неуемных близнецов из виду, но даже не заметила этого.

Расстояние между хвостом колонны и отстающими постепенно увеличивалось. Однако даже Витя, старавшийся казаться рассудительным и строгим, отчего-то не торопился догонять сверстников.

— Ускорим шаг? — предложил он, вопросительно глядя на родных.

— А зачем? — Дима пожал плечами. — Они и так знают, что мы тут. Когда в Прилежного погрузка начнется, всех по головам пересчитают, без нас не уедут. Или ты забыл про Нянек? С ними мы можем вообще сами себе экскурсию провести, все равно далеко не уйдем…

— Ну, я не знаю… — пробубнил Витька.

Покосился на сестру. Но та, казалось, намеренно не замечая его умоляющего взгляда, продолжала изучать стену. Может быть, ее тоже опьянило ощущение хоть какой-то свободы, которого все трое были лишены уже не одну неделю? Поручиться не могу. Но когда последний школьник скрылся впереди за углом очередного нагромождения контейнеров, сердце девочки часто заколотилось в предвкушении чего-то интересного.

— А давайте поищем открытый контейнер! — вдруг предложил Димка. — Наверняка такой есть, да и не один. Собственными глазами увидим, что внутри, а?

Настя нервно ухватилась за шнурки на капюшоне куртки. Открыто поддержать брата ей не позволял сердитый прищур Виктора. Но идея хоть на минутку почувствовать себя обычными детьми, а не арестантами, казалась слаще сгущенного молока.

Разумеется, близнецы понимали, что за любую шалость, узнай о ней Колючка или другой преподаватель, им влетит куда крепче, чем любому другому школьному непоседе. Однако на Амбаре, самой унылой и охраняемой поляне на свете, да еще и с браслетами слежения на ногах, они были физически неспособны на глупости.

И потому единодушно решили насладиться коротким, но таким приятным моментом, когда решения принимают не школьный совет, урядники или родители — решения принимают они сами. И пусть троица понимала, что миг свободы будет фальшивым, это обещало хоть как-то разнообразить серые будни, потянувшиеся после переезда на окраину Заботинска.

Невольно стараясь шагать тише (они одновременно вспомнили разные моменты своих прошлых приключений), дети двинулись по одной из боковых «улиц», стараясь держаться внешней стены. Витька проверял замки контейнеров, ему помогала сестра, а Димка смотрел по сторонам, чтобы вовремя заметить кого-то из сторожей или отправленного на поиски учителя. Если это произойдет, решили они чуть раньше, придется приврать, что заплутали…

Однако ни ветераны, ни офицеры Колючкиной армии в поле зрения не показывались. Именно поэтому перед злосчастной дверью ребята очутились в полном одиночестве.

Дверь, уводившая в глубь необычно толстой внешней стены, с первого взгляда была самой что ни на есть обыкновенной. Прямоугольная, с чуть закругленными углами, бледно-зеленая и абсолютно лишенная каких-либо опознавательных знаков или маркировок. Внутри утопленной в створке ручки виднелась пластина, отпиравшая замок. Петли поблескивали конденсатом, пробравшимся к железу через струпья облезающей краски.

— Ой… — вдруг восторженно выдохнул Димка, замирая перед дверью, будто случайно обнаружил утраченный шедевр изобразительного искусства. — Святы-платы…

Витька и Настя, чуть было не прошедшие мимо, заинтересованно повернулись. Первый нахмурился, в то время как его сестра недоверчиво отступила на шаг, теребя «хвостик» светлых волос.

— Знаете, ребятушки, — не отводя взгляда от двери, прошептал Дима. — Я только что вспомнил, что сегодня мне…

— Приснилась точно такая же дверь, — закончил за него Виктор, покусывая губу.

Димка обернулся, приоткрыв рот.

Ресницы его трепетали быстро-быстро, а челюсть все еще отвисала, будто мальчик хотел спросить, откуда близнецу известно про его сон. Но подступившее понимание лишило вопрос смысла, и он снова повернулся к странной (хоть и ничем не примечательной) бледно-зеленой створке.

— Мне тоже приснилось что-то подобное, — повторил Витя. — Если бы мы не увидели дверь, я бы и не вспомнил. А так — словно озарило.

— Ага, точно сказано! — кивнул Дмитрий. — У меня сейчас то же самое чувство… Настенка, а ты сегодня ничего такого не видела во сне?

Но девочка поджала губы и замотала головой.

Обманывать друг друга, безусловно, тройняшкам доводилось лишь считаные разы, и то по глупости. Но сейчас пришел черед осознанного поступка на благо остальным, и Насте было очень стыдно.

Конечно, как только братья привлекли ее внимание, она тоже вспомнила тревожный туманный сон про очень похожую дверь. Но, глядя в сверкающие глаза мальчишек, Анастасия никак не могла допустить, чтобы они трое вновь совершили что-то неправильное, ставящее родителей под удар. А потому обманула.

— Странно… — протянул Димка, внимательно наблюдая за сестрой. Казалось, он догадывается о ее неискренности, но прямо обвинять не спешит. — Ну? Что думаете? Могло быть совпадением то, что нам двоим приснилась такая вот дверь?

— Конечно, могло, — сглотнув комок, торопливо предположила Настя, теперь заставив присмотреться к себе и Виктора. — Мы знали об экскурсии заранее… Это вызвало стресс. Ожидание, переживания… Возможно, путешествие на чужую поляну всколыхнуло что-то из нашего прошлого. И теперь, увидев эту самую заурядную дверь, обоим кажется, что именно ее вы видели во сне. Шутки подсознания, не иначе…

Она поперхнулась, облизывая пересохшие губы, и Витька многозначительно покачал головой.

— А мне кажется, сестренка, что ты чего-то недоговариваешь. — Он легко ковырнул пальцем облезлую зеленую краску. — А еще мне кажется, что сегодняшний сон очень похож на Димкин двухмесячной давности. Помните, когда ему приснился дядька, который сказал, что Озорник в беде?

— Ага, точно! — Дима согласно хлопнул брата по плечу. Затем спохватился и торопливо посмотрел по сторонам, убеждаясь, что не привлек ненужного внимания этим громким возгласом. — Не верю я в стрессы и совпадения.

— Ладно. Возможно, вы правы. — Настя кивнула, чувствуя, как контроль над ситуацией утекает сквозь пальцы. — Ну что, пойдем дальше? Если уж искать открытый кон…

— Дальше? — Димка сдавленно хохотнул. — Увидев такое? Ну уж нет, Настюха… Пока не пойму, в чем тут подвох, с места не двинусь.

— Мальчики, ну вы что? — взмолилась сестра, но Витька смотрел на дверь с такой мрачной сосредоточенностью, что Настя сразу поняла всю безнадежность своего положения. — Да она заперта небось. Или в подсобку ведет. Пойдемте дальше, ладно? Я вас очень прошу…

— Погоди, сестренка, — задумчиво пробормотал Витя, сдвигая очки и потирая переносицу. — Это займет не больше пары минут, а потом мы отправимся искать остальных…

— Точно, Настюха, — приободрил ее Дима. — Чего бояться? Колючка где-то рядом, Няни на ногах, что с нами сделается? Мы одним глазком глянем, и сразу обратно.

И едва девочка открыла рот, чтобы попытаться еще раз образумить братьев, те уже подступили к двери.

Димка протянул руку, ладонью нажимая на пластину. Потянул створку на себя. И та вдруг распахнулась, тонко зашипев пневматическими доводчиками. Так плавно и быстро, что Настя чуть не вскрикнула от неожиданности. Теребя завязки куртки, она аккуратно, будто за дверью поджидали страшные чудовища, заглянула в проем из-за плеч братьев.

И если вы думаете, что их взорам открылось что-то удивительное, то вы… ошибаетесь. За порогом оказалась небольшая комната, похожая на прихожую или шлюзовую камеру, из которой вело еще две белые двери. Пустая комната. Абсолютно пустая — ни мебели, ни коробок или бочек, ни приборов или точек протокольного доступа. Четыре стены, пол, потолок и тусклая лампочка под ним, зажегшаяся, едва сенсорные датчики уловили движение.

— Уф… — выдохнула Настя, натянуто улыбаясь. — Ничего интересного. Убедились, что это все ваше воображение?

Но мальчишки промолчали. Воровато переглянулись, а затем шустро шагнули внутрь.

— Стойте, дураки, чтоб вас Птица исклевала! — зашипела сестра, вцепляясь в качнувшуюся створку и оглядываясь по сторонам. — Хотите по шее получить? А ну, быстро назад!

— Думаешь, пустую комнату увидели и на этом успокоимся? — фыркнул Димка, поочередно прикладывая ухо к одной, а затем другой двери напротив. — Вот поймем, что там, и сразу назад… Витька, ты туда выгляни, а я здесь посмотрю. Настя, святы-платы, да не стой ты столбом, если нас выдать не хочешь. Либо спрячься где-нибудь неподалеку, либо заходи. Колючка увидит, всем крышка…

И тогда Настя, приняв, с ее точки зрения, единственное верное решение, вошла в пустую комнату следом за братьями. Дверца за ее спиной качнулась на великолепно смазанных петлях, зашептали доводчики. А затем створка тихонечко, с едва различимым щелчком закрылась.

Спохватившись, девочка обернулась — но взгляд уперся в ровную поверхность без ручек или замочных пластин.

— Кажется, у нас неприятности, — испуганно прошептала Настя. — Мамочка родненькая, Всемогущие Лифты, что же теперь будет?

Она нерешительно, будто заранее знала результат, надавила на створку.

Дверь не поддалась.

Мальчики, молча стоявшие позади сестры, смотрели на захлопнувшийся проход, как на опасное насекомое, готовое в любой миг броситься в атаку.

— Открывайся! — приглушенно воскликнула девочка, стукнув в дверь кулачком.

Бледно-зеленые пластины обшивки проглотили звук, даже не отразив эха.

— Открывайся, мерзавка! — Настя снова ударила в дверь, еще раз и еще.

Димка, оказавшийся рядом, мягко обнял сестру, отстраняя, пока та не разбила себе руки.

Витя, молчаливый и бледный, внимательно осмотрел дверную коробку, кант герметизации, оба дверных доводчика. Помотал головой, отказываясь верить.

— Заперто, — констатировал он. — Ручки нет. Изнутри не открыть, только со стороны Амбара.

— Что же теперь будет? — сражаясь с подступавшими слезами, выдавила Настя.

— А ничего не будет, — пожал плечами Виктор, стараясь казаться невозмутимым. — И паника совсем ни к чему… Нянечки же работают. — Он демонстративно задрал штанину, обнажив лодыжку и черный ободок опостылевшего ножного браслета. — А это значит, что когда нас хватятся, то попробуют отследить по…

Мальчик вдруг осекся, и эта заминка не понравилась не только Насте — даже старавшийся храбриться Дима вздрогнул. Проследил за взглядом брата. Моргнул, не желая признавать очевидного.

Опустился на корточки, осторожно и недоверчиво покрутив на Витькиной ноге обод следящего устройства. А затем плюхнулся на пол, закатал собственную штанину и вцепился в Няню над правым ботинком.

— Как же так? — ровным, лишенным эмоций голосом спросил он. — Маяки Нянь молчат… Наглухо молчат. Это значит… Помещение экранировано. Нас тут не найдут!