Москва 1979

Андрей Троицкий, 2019

Лето и осень 1979 года. Москва готовится к Олимпиаде, из столицы вытряхивают бомжей, жуликов. Москва хорошеет, но мало кто видит темную изнанку жизни… В доме скупщицы краденого обнаружена сумка с вещами иностранца, а в ней негативы секретных чертежей подводной лодки Акула. У сотрудников КГБ нет ничего кроме личных вещей неизвестного мужчины, бумажного обрывка какого-то билета и потертого ремешка от часов. Казалось бы, найти человека, который продал иностранцу секретные чертежи, – шансов нет. Но упорная работа и немного везения дают результат. Круг подозреваемых медленно, но верно сжимается. Теперь у шпиона нет шансов уйти. Но судьба переворачивает шахматную доску и предлагает сыграть партию по новым правилам. Роман основан на подлинных событиях, прообразами чекистов и их врагов стали реальные люди.

Глава 14

Борис стоял в спальне перед зеркалом шкафа и смотрел на свое отражение. Темно-серый костюм, голубая сорочка и бордовый галстук, — в общем и целом неплохо. Впечатление портят ботинки, поношенные, с острыми носами и старомодными пряжками. Галя сидела у туалетного столика и красила ногти, она не выспалась и пребывала в скверном настроении.

— К любовнице наряжаешься?

— Не совсем. Сегодня комиссия. Принимает концертную программу…

Галя не слышала, она оторвалась от своего занятия, глянула на него.

— Любовница в этом галстуке и пошлет тебя подальше. Впрочем, может быть, у нее нет художественного вкуса. И ей нравятся мужики в аляповатых галстуках. А-ля"не расстанусь с комсомолом". Кстати, откуда у тебя этот галстук?

— Купил в магазине"Подарки".

Глаза жены на секунду сделались глубокими и темными, словно два осенних омута.

— Так и поверила. С каких пор ты покупаешь себе галстуки?

— Про магазин"Подарки"я так сказал, от фонаря. Никогда не запоминаю такие мелочи. Наверное, сослуживцы на праздник подарили.

Он снял бордовый галстук и повязал тот, что получил в подарок от тещи: фирменный французский, синий в белый горошек. Вялая перебранка с женой и вся эта возня отняла более четверти часа. С утра Борис заказал по телефону черную"Волгу"с водителем. На ответственные мероприятия надо приезжать не своим ходом, а на служебной машине: чтобы коллеги чувствовали: в ЦК ВЛКСМ он не последний человек. Борис вышел из подъезда, сел на переднее сидение и назвал адрес Дворца культуры"Москвич"на Волгоградском проспекте.

В этом году пятьдесят пять лет, как комсомольской организации присвоили имя Ленина. По этому случаю состоится концерт в Кремлевском дворце съездов, его будут крутить по телевидению на весь Советский Союз, на страны социалистического лагеря. За этим концертом последует целая серия выступлений столичных артистов во всех крупных городах страны, даже за границей. Борис персонально отвечает за это мероприятие, между тем, программа еще окончательно не утверждена, сценарий сыроват.

Комиссия, в которую входят инспекторы ЦК КПСС, Московского и Московского областного комитетов партии, а также министерства культуры, внесли свои предложения, как сделать концерт еще более торжественным и зрелищным, уже прослушали и отобрали десяток исполнителей, но сегодня надо ждать новых дополнений и замечаний.

* * *

Он опоздал всего на насколько минут, но ждать его не захотели, уже начали. Верхний свет погасили, освещена была только сцена. Он прошел вдоль первого ряда, шепотом здороваясь. Почти все места оказались заняты, пришлось довольствоваться крайним местом во втором ряду рядом с проходом. На эстраде у микрофона стоял немолодой человек в черном костюме, черном галстуке и с красным революционным бантом, пришпиленным булавкой к лацкану пиджака. Он завел руки за спину, наклонился к микрофону и нараспев читал стихотворение"Встреча с Лениным".

Чтец закончил, отошел в сторону, стал ждать, что скажут члены комиссии. Из первого ряда поднялся и встал лицом к залу маленький человек в белой рубашке с блокнотом в руках, некто Павлов, инструктор Центрального комитета партии. У него были густые брови и темные глазенки буравчики.

— Какие будут предложения или замечания? — он обвел настороженным взглядом лица людей и, шурша листками блокнота, сам ответил. — Мы этого чтеца прошлый раз заслушали. Попросили подобрать другое стихотворение. То было очень длинным. На этот раз лучше, выразительнее, но… Все равно плохо. Нет молодого задора, энергии. Огонька нет. Почему стихотворение о Ленине читает старик? Должен выйти молодой человек, а не старик какой-то. И прочитать… Так и так, я пришел на встречу с Лениным… И Владимир Ильич сказал, дал наказ… Как жить и работать, как строить коммунизм. И далее по тексту, ну, какие там Ильич дал указания. А тут выходит какой-то старик… Что он вообще делает на комсомольском мероприятии? Это же не съезд ветеранов, честное слово… Это не вечер приятных воспоминаний. Этот номер надо убирать. Где режиссер?

Поднялась главный режиссер, некая Марина. Миловидная блондинка лет тридцати пяти, похожая на овечку с большим бюстом и тонкой талией. Она одевалась по принципу: ничего лишнего. Кофточка в обтяжку и облегающая юбка подчеркивали шикарные формы. Марина волновалась, говорила сбивчиво, щеки огнем горели. Отводила назад плечи и выпячивала грудь, которая начиналась от самой шеи. Мужчины вглядывались в ее невинное личико, сгорали от вожделения и думали, что Марина сущий ангел. Женщины завидовали и про себя называли ее шлюхой, которая сделала карьеру, затаскивая в кровать важных похотливых козлов. Всех, без разбора.

Марина сказала, что чтеца убрать нельзя, он будет декламировать стихотворение в то время, когда закроют занавес. Это минуты четыре, — столько уйдет, чтобы поменять декорации и освещение. Одновременно за занавесом выходит и строится рядами детский хор, нужно время, чтобы дети правильно встали. Поэтому без чтеца никак… Кстати, это не рядовой чтец, а заслуженный деятель искусств, народный артист республики Нил Никаноров. У него огромный опыт, он уже четверть века декламирует стихи о коммунистической партии и о товарище Ленине.

— Только не надо Лениным прикрываться, — махнул блокнотом Павлов и, сделав волевое усилие, отвел взгляд от бюста Марины. — Читает он… И нехай с ним. Я говорю, что старому старику нечего делать на комсомольском мероприятии. Перед чтецом мы смотрели танцевальный номер. Вот там"Яблочко"плясал революционный матрос. Он еще не переоделся? Пусть выйдет на сцену.

На сцене появился танцор из театра оперетты, одетый в матросский бушлат, бескозырку и широкие клеши.

— Вот, пожалуйста, — революционный матрос, — сказал Павлов. — Приятно посмотреть на человека. Повернитесь пожалуйста. Очень хорошо. Вот такой парень, должен читать стихи. А вы старика привели. Давайте так: номер со стихом оставляем, но нужен молодой горячий парень.

Чтец стоял на сцене с краю, прислушивался, смотрел в сторону, делая вид, будто разговор не о нем. Павлов махнул рукой чтецу.

— Вы уходите уже. С вами вопрос решен. Идите… Кто у нас следующий? Кобзон? Иосиф Давыдович? Очень хорошо.

Кобзон вышел на сцену, — шаг твердый, энергичный, — встал у микрофона, поклонился комиссии, заиграла музыка. Он спел две песни, снова поклонился и ушел. Павлов поднялся и сказал, что с Кобзоном вопрос ясен, песни хорошие, патриотические. Репертуар идейно выдержан. Лично он за то, чтобы Иосифа Давыдовича одобрить, в прошлый раз всем понравилось, и сейчас, можно сказать, — певец работает над репертуаром, растет в профессиональном плане. Надо одобрить выступление и утвердить его. Прямо сердце защемило, когда услышал:"И Ленин такой молодой, и юный октябрь впереди".

Следом поднялся мужчина с дряблой шеей, болезненно бледным лицом, похожим на ноль, и серыми губами. Борис вспомнил, что этот, кажется, инструктор ЦК партии по фамилии Миронюк или что-то в этом роде. Миронюк сказал, что не надо торопиться с одобрением песен, с этим всегда успеем, поспешишь, — людей насмешишь. В случае чего можно еще раз собраться. Репертуар вроде бы неплохой, но личность самого исполнителя, к большому сожалению, вызывает вопросы, — и весьма серьезные. Не договорил до конца, — замолчал, поджал серые губы и сел.