Бумер-2: Большая зона

Андрей Троицкий

Четыре долгих года Костян провел за колючей проволокой. У него было время подумать над своей жизнью, которую сам же пустил под откос. Выйдя на волю, он твердо решил завязать с криминалом. Но сначала надо раздать долги – одному мертвому зеку и его убийце. Два в одном…

Глава первая

Первую ночь после гибели Димона Кот провел в дешевой гостинице за Кольцевой дорогой, где селились в основном челноки или приезжие работяги. Деньги за постой здесь брали вперед, зато не требовали предъявить документы, что вполне устраивало нового постояльца. Кроме того, о милицейских облавах предупреждали за час до их начала. Заплатив за неделю, Кот поселился на втором этаже в комнате на пять человек. После зоны условия просто царские. Здесь было все необходимое для красивой жизни: кровать с мягкой панцирной сеткой, чистое белье, холодильник и даже трехпрограммный громкоговоритель. Конечно, Костян мог напроситься на ночлег к двум-трем приятелям, но ему не хотелось, чтобы слухи о его неожиданном сказочном возвращении в Москву дошли до его прежних друзей и, главное, врагов.

* * *

Утром, чуть свет Кот вышел из гостиницы и, не спеша, дотопал до охраняемой платной стоянки. Там, чтобы не привлекать к себе внимания, он оставил вчера свой слишком приметный джип БМВ. Без необходимости рисковать не имело смысла. Из документов у него лишь справка, выданная в ИТУ на имя Кольки Шубина. Законным образом получить паспорт по этой портянке невозможно, поэтому придется искать надежные документы, без них — никуда.

Поэтому без визита к одному старому знакомому Коту обойтись не удалось. Проторчав почти час в дорожной пробке, он приехал в Марьину рощу к Ваське Блохину, который в прежние времена мог достать любые документы на машину. Настоящие, а не отпечатанные на домашнем принтере. Ездить на БМВ без бумаг, разумеется, можно, но не в этом положении, со справкой об освобождении. Кроме того, такие приключения до бесконечности продолжаться не могут. На первый случай менты выдоят его до последней копейки. А потом защелкнут на запястьях стальные браслеты, откатают пальцы и пробьют по картотеке оперативного учета. И снова на кичу.

Оставив джип за два квартала до нужного дома, Кот нашел подъезд и, вспомнив номер квартиры, пешком поднялся на пятый этаж, потому что лифт не работал. После долгих настойчивых звонков дверь открыла какая-то заспанная баба в длинном халате. Она смерила раннего гостя долгим взглядом, словно прикидывала про себя, сколько стоят его роскошные туфли и модный костюм: пару штук баксов или дороже.

— Вы кто? — спросила женщина.

— Знакомый Васи, — ответил Кот, — Николай Шубин.

— А я его жена, — сказала женщина, но имени не назвалась, однако уточнила: — То есть бывшая гражданская жена.

— А, вот оно что, — улыбнулся Кот. — Мы с Васей давно не виделись. А тут я оказался проездом. По делам в Москве, в командировке. И подумал, почему бы не зайти? Нам есть, что вспомнить.

— Нечего вспоминать, — вздохнула хозяйка. — И не с кем.

Она пошире распахнула дверь, вгляделась в лицо Кота и решила, что когда-то давно, в незапамятные времена, она видела этого мужчину, возможно, они даже были знакомы. Но когда и при каких обстоятельствах познакомились и где виделись, — большой вопрос. На алкаша он не похож. Такие прикинутые и вежливые мужики к Ваське давно не приходили. Последние годы здесь вечно отиралась местная шпана и ханыги. А потом гражданский муж умер — пьяный в дупель лег спать и больше не проснулся. Обо всем этом бывшая сожительница Блохина коротко рассказала Костяну, размазывая по щекам мутные, как плохой самогон, слезы.

— Жаль, чертовски жаль Васю, — совершенно искренне сказал Кот. — Вот же непруха.

— Вроде бы я вас где-то видела, — женщина прищурилась. — Из головы вылетело… Когда-то давно, не припоминаете?

— Это исключено, — соврал Кот, хорошо помнивший Верку еще молодой и красивой.

Судя по ее отечному лицу, желтой коже и мешкам под глазами, в последнее время она пила, не переставая, словно торопилась лечь на кладбище рядом с Блохиным.

— Я живу в другом городе. В Москве бываю редко.

— Зачем вам Вася-то? Ксива, что ли, понадобилась?

— Точно, — удивился Кот ее догадливости.

Женщина пригласила гостя в квартиру, помянуть Ваську, чем бог послал. Но Кот пить отказался, сказав, что очень спешит. Может быть, в другой раз заглянет.

— А вы позвоните, дружку его, Жоре Бубнову, — посоветовала женщина, — они одно время вместе свои делишки обтяпывали. Я вам телефон его сейчас дам…

* * *

Через час в районе зоопарка Кот посадил в бумер своего давнего знакомого Жору Бубнова по кличке Бубен. Это был высокий пижонистый брюнет, одетый по последней моде: в итальянский костюм цвета маренго, светло-голубую шелковую рубашку и темные нубуковые мокасины. Этот прикид свидетельствовал о том, что прямо сейчас Бубен отправляется на работу и не вернется домой без парочки толстых кошельков.

— Куда едем? — спросил Кот. — На вещевой рынок?

— На блошатниках я давно не пасусь.

Жора прикурил от золотой зажигалки тонкую сигаретку, почти не содержавшую никотина. Он выпивал только по большим праздникам, да и то пару рюмок, не больше и курил не часто, берег здоровье и свои золотые руки. Он трижды отбывал срока за кражу, причем два раза попадался по вине сообщников. Теперь он работал без ассистентов. Жора был щипачом наивысшей квалификации, как он сам говорил, мог снять крест со священника во время воскресной службы. Когда Кот позвонил ему и попросил достать настоящий паспорт, Бубен согласился, не раздумывая. В свое время, когда он только прибыл в Москву из провинции и постигал тонкости воровского ремесла, Кот достал ему пару хороших иномарок по смешной цене. Потом их пути надолго разошлись, и вот теперь, когда приятель попросил Жору о небольшом одолжении, тот был рад ему помочь.

Ехать пришлось на другой конец города, в огромный торговый центр. Бубен с Котом, побродив по одному из залов, пошли назад, приземлились за разными столиками кафе, будто не были знакомы друг с другом. С позиции Жоры, сидевшего ближе к входным дверям, можно было хорошо разглядеть лица посетителей, заходивших в центр.

С места Кота обзор тоже неплохой, но людской поток сливался в одну сплошную массу. Выхватить взглядом из толпы мужскую физиономию, хоть немного, по типу похожую на него самого, — задача не из легких.

После полудня народ повалил валом, и никакой рекламы, казалось, уже не требовалось, потому что сюда и так съехалось полгорода. Но по громкой связи в десятый раз объявили, что в торговом центре проводится грандиозная летняя распродажа, цены на определенные виды товаров снижены на пятьдесят и более процентов. Кот неторопливо допивал вторую чашку кофе и поверх развернутой газеты наблюдал за людьми. Временами казалось, что они с Бубном зря теряют время, найти похожего человека и выудить у него паспорт — задача практически невыполнимая.

Проторчав в кафе более двух часов, напарники сменили позицию для наблюдения. Они вышли из комплекса, встали поодаль друг от друга и стали ждать. Минут через сорок Бубен неожиданно тронулся с места и мгновенно растворился в потоке покупателей.

Еще через четверть часа в кармане Кота зазвонил мобильник:

— Я на втором этаже, — сказал Бубен. — Пятая линия, секция нижнего белья. Женского, не мужского. Поднимись по лестнице и иди по стрелке.

* * *

После обеда Чугур позвонил по телефону внутренней связи начальнику колонии и спросил, не найдется ли у него пары свободных минут для личного разговора. Разумеется, свободное время у Анатолия Васильевича нашлось. Как всегда, он, плотно пообедав в собственном кабинете, а не в офицерской столовке, усаживался за свежий кроссворд. За обедом он неизменно принимал внутрь сто граммов разведенного спирта. Чугур, хорошо знавший порядок жизни начальника, специально подгадал время, чтобы начать трудный разговор на сытый желудок, когда Ефимов пребывал в добром расположении духа.

Кум вошел в кабинет в кителе, застегнутом на все пуговицы, выглаженной рубашке, коротко по-деловому поздоровавшись, присел за стол для посетителей, давая понять разомлевшему начальнику, что зашел не просто языком почесать. Расстегнув планшет, Кум молча положил на письменный стол рапорт о своей отставке, отпечатанный на пишущей машинке с размашистой подписью внизу. Кум подготовился к разговору, хорошо зная, что выступления экспромтом ему даются плохо. Куда лучше выходит, когда наперед продумано каждое слово, все возражения начальства просчитаны и всегда есть в рукаве козырная карта.

На этот раз Чугур подготовился основательно, он понимал, что его отставка для Ефимова — все равно что гром среди ясного неба. Но откладывать дальше нельзя. Второго дня Чугур получил в районе загранпаспорт, а Ирине Будариной и оформлять ничего не нужно. Третий год подряд она ездила на отдых в Турцию.

— М-да, подкладываешь ты мне свинью, — сказал Ефимов, пробежав взглядом машинописные строки. — Ты же знаешь: я в отпуск собираюсь. Тоже выбрал время. Только о себе думаешь?

Как ни странно, в голосе начальника не слышалось ноток гнева или обиды. Кажется, рапорта Кума он ожидал давно и был готов к такому повороту событий:

— Ну, Сережа, давай отложим это дело хоть до осени?

— Никак не могу…

Кум, тронутый теплым товарищеским тоном Ефимова, выбросил из головы все домашние заготовки, весь этот надуманный лепет. Он провел ребром ладони по горлу и сказал:

— Слушай: вот где у меня эта собачья служба, эти зоны и эти зэки. Устал я как старый конь. И усталость эта не проходит ни после бани, ни после водки, ни после бабы. Товарищ полковник, Анатолий… Я свое этому делу отдал. И упрекнуть меня не в чем. Может, о себе я не забывал. И кое-чего скопил на старость. Есть такой грех. Но и службу свою туго знал. Сам знаешь: эту поганую зону я вот где держал.

Он выставил вперед раскрытую ладонь и сжал пальцы в кулак.

— Анатолий, я понимаю, что не ко времени все это, — продолжил Кум. — Но о себе тоже надо подумать. Для себя пожить. Сколько уж мне осталось… Десять лет? Двадцать? Хорошо бы так.

— Не прибедняйся, с твоим богатырским здоровьем ты еще полвека пропыхтишь. И не заметишь.

— Может быть, — кивнул Кум и сказал то, чего говорить не хотел. Впрочем, и скрывать смысла нет. Земля слухами полнится. Не сегодня, так завтра Ефимов все равно узнает: — Я третьего дня подал заявление. Развожусь со своей дурой, чтоб ее свиньи съели. А с Ириной поженимся. Я все равно с женой уж два года не живу. Дети выросли. Так на что мне эта колотушка в паспорте? И разговоры по всему поселку: Чугур опять к своей крале лыжи намылил. Тьфу…

Ефимов помолчал, убрал рапорт в папку и сказал:

— Тут случайно услышал разговор, у магазина бабы болтали, будто твоя Ира дом продает. Вы что же, хотите уехать с концами?

— Окончательно еще не решили, — промямлил Кум. — Еще думаем, прикидываем. Туда-сюда…

— Покупателей уже нашли?

Кум замялся, пожал плечами:

— Да был один человек на примете, приценивался, — перед глазами у него встало лицо убитого в Москве Резака, — но потом куда-то пропал. Видно, передумал покупать.

Оказывается, Ефимов знал обо всем еще до того, как на его стол лег рапорт. Много лет назад начальник ИТУ начинал оперативником, работал на улицах, ловил шпану и мелких уголовников. Видимо, до сих пор не забыл, чему научили в угрозыске. Бабы у магазина болтали, как бы не так. У Ефимова есть свои источники информации. Он только с виду простоватый мужик.

— Честно говоря, хочется уехать, — Кум решил не врать напоследок. — Может, подадимся в теплые края.

— Что ж, Сережа, мы неплохо поработали, — у Ефимова погрустнели глаза. — Рапорт завтра же наверх пойдет. А я кого надо напрягу, чтобы побыстрее. Но недели две-три подождать придется. Сам понимаешь, тут не все от меня зависит. И еще: не нравится мне это. Твоя отставка после этой истории с Котом больше напоминает бегство.

— Глупости, — Кум положил руку на сердце и сказал, как под присягой: — Чушь собачья.

— Сережа, скажи мне честно: нам светят неприятности? — Ефимов испытующе посмотрел на подчиненного: — Что-то случилось?

— Ничего нам не светит, — покачал головой Чугур: не хватало только обсуждать эту темную историю с гибелью Резака здесь, в этих стенах, с самим начальником колонии, — а иначе ты бы узнал обо всем первый, клянусь богом…

* * *

Кум вышел из административного корпуса под вечер. Заходящее солнце спряталось за тучи, быстро стемнело, уже вторые сутки без остановки шел дождь, то едва накрапывал, то лил как из ведра. Кум думал, что разговор с Ефимовым не отнимет больше получаса, а они до вечерней зорьки засиделись. Поговорили честно, по-мужски, выпили по сто пятьдесят водочки. И еще поговорили. И еще добавили и закусили.

Чугур чувствовал легкое опьянение, после мужского разговора с Ефимовым с души словно камень свалился. Начальник обещал не чинить препятствий и все устроить в самый короткий срок.

* * *

Оказавшись на втором этаже торгового цента, Кот не сразу понял, куда идти, а сообразив, нашел секцию женского белья, но напарника там уже не оказалось. Он торчал поодаль, у дверей какой-то лавки или бутика, делая вид, что разглядывает товар в витрине. Поравнявшись с ним, Кот на несколько секунд остановился, чуть наклонился вперед, сделав вид, что заинтересовался парой мужских ботинок. Мимо непрерывным потоком шли покупатели — утомительный калейдоскоп человеческих лиц.

— Вон тот мужик в сером клетчатом пиджаке и голубых джинсах, который стоит боком к двери, — прошептал Бубен, прикрывая рот ладонью. — Как тебе?

— По-моему, он на меня совсем не похож.

— Это по-твоему. А у меня глаз как алмаз. Приезжий, по повадкам видно. Значит, паспорт у него, рупь за сто, при себе. И баба с ним, вон та лохушка в сарафане, которая туфли примеряет.

Через мгновение Жору унесло людской волной. Как было условлено, Кот побрел вдоль витрины, спустился на первый этаж, побродил там минут двадцать. Затем вышел на улицу покурить и снова вернулся в то кафе, откуда начали наблюдение. Он сел за столик и заказал пиццу и бутылку минералки. Жора сейчас пасет того клетчатого фраерка, дожидается момента.

Костян смотрел на пеструю толпу, перебирал глазами празднично одетых людей, задерживая взгляд на красивых женщинах. А красивых женщин оказалось столько, что за день неводом не переловишь. Многие покупатели приезжали сюда на целый день, здесь устраивались какие-то аттракционы для детей, работали кинотеатры. А покупки, это так… Между делом.

Кот жевал и думал, что за годы, проведенные в неволе, отстал от жизни. Она промчалась стороной, на полной скорости, как поезд с курортниками мимо вокзального нищего. Но теперь можно наверстать упущенное, еще есть шанс запрыгнуть на подножку этого поезда, в котором полно красивых женщин и ресторан работает всю ночь. Можно… Но сначала надо оплатить один счет и выполнить одно поручение. Всего-то и дел.

* * *

Жора Бубен сохранял полное спокойствие и держался на почтительном расстоянии от своей будущей жертвы, издали безошибочно определяя сотрудников службы безопасности торгового центра, болтавшихся среди покупателей. Ноги в мягких мокасинах уже начинали гудеть от усталости. Но он увидел все, что хотел увидеть. Мужик правша, на нем пиджак с пятью карманами. Чувак платит налом, носит бумажник в левом внутреннем кармане пиджака. Это даже не бумажник, а здоровенное портмоне из тонкой бордовой кожи с позолоченными уголками. Паспорт в портмоне. Там же деньги, две кредитки и какие-то бумажки.

Обед давно миновал, а мужик со своей бабой все бродили по торговым павильонам, словно они не за барахлом пришли, а совершали долгую пешую прогулку. Он что-то недовольно бубнил на ухо своей спутницы, та отмахивалась от спутника, как от назойливой мухи, и рыскала взглядом по полкам и стеллажам. Наконец с двумя продолговатыми коробками они вышли из очередного павильона и двинули в сторону кафе на втором этаже.

— Подгребай, примешь товар, — сказал Бубен в трубку мобильника. — Второй этаж, третья линия, кафе"Альянс".

Парочка уселась за круглый столик неподалеку от входа, подрулил официант, что-то черкнул в блокноте и не успел принять заказ и отойти, когда Бубен, отодвинув свободный стул и очаровательно улыбнувшись, обратился к женщине.

— Вы не возражаете?

Женщина не возражала. Бубен сел по правую руку от мужчины и заказал официанту бутерброд с бужениной, креветочный салат и кружку пива.

— Виталик, а мы в театр успеем? — спросила женщина своего спутника и полезла в сумочку за пудреницей, забыв о том, что задала вопрос.

— Успеем, Верунчик, — кивнул Виталик. — Если тут не заблудимся.

Мужик расслабился, расстегнул вторую пуговицу рубашки. И сделал первый самый сладкий глоток из запотевшей кружки пива, которую принес расторопный официант. По физиономии гостя столицы было заметно, что он очень утомлен и разочарован визитом в это заведение. Виталий вынужден таскаться следом за своей женой или любовницей, расстегивать кошелек и платить за ее покупки, вместо того чтобы нежиться в лучах телевизора в прохладном гостиничном номере.

Жора, не поднимая головы, ковырялся в салате, периферическим зрением он заметил, что Кот уже сидит через столик от него и читает меню с таким усердием, будто хочет выучить его наизусть. Теперь, при ближайшем рассмотрении выяснилось, что Виталик, несомненно, похож на Костяна. Тот же разрез глаз, нос с едва заметной горбинкой. Парень моложе Кота лет на пять, он выше ростом, но уже в плечах. Волосы темнее и прическа совсем другая.

Но все это — мелочи, по большому счету они не имеют значения. Во-первых, волосы на черно-белых фото всегда выходят темнее, чем они есть в натуре. Во-вторых, достаточно самого общего сходства с вклеенной в паспорт фотографией — и никаких проблем у его нового владельца документа не возникнет.

— Официант где-то пропал, — поделился наблюдениями Жора и поднял кружку, на дне которой плескалось немного пива. — Надо бы повторить…

Мужчина рассеянно кивнул в ответ. Бубен поднялся на ноги, сделал неуверенный шаг в сторону барной стойки, но неожиданно зацепился носком ботинка за стул, резко наклонился в сторону, чтобы сохранить равновесие. И выплеснул недопивки на плечо Виталика. Кот со своего места видел, как подскочил облитый пивом мужчина. Жора, поставив на стол пустую кружку, бросился вытирать салфетками пятно на плече, приговаривая:

— Хорошо бы солью присыпать. Солью хорошо…

— Ничего, ничего, — отвечал Виталик. — Не волнуйтесь, ерунда… Это же не кетчуп.

Жора чуть приподнял пиджак, правой рукой потянув его вверх за плечо, пальцы левой руки уже проникли во внутренний карман. Кот поднялся с места, неторопливо двинулся по проходу мимо Жоры и Виталика. Бубен, продолжая тянуть пиджак наверх, опустил левую руку с бумажником, зажатым между пальцами. Кот перехватил добычу, сунул под полу пиджака, подошел к стойке и, купив пачку сигарет, вышел из кафе. К этому моменту Бубен был уже далеко. Только Виталик, опустившись на стул, все тер салфеткой пятно на плече.

* * *

Через десять минут Кот спустился на первый этаж, нашел кабинет старшего администратора. Миловидная женщина в фирменном синем костюме и светло-голубой блузке напоминала стюардессу международных авиалиний. Он протянул ей портмоне и объяснил, что нашел его у одного из павильонов на втором этаже, заглянул, а там около пяти тысяч рублей и триста зеленых.

— Огромное вам спасибо, — женщина поднялась из-за стола: она была искренне тронута и очарована обаянием и душевной простотой этого чудесного человека. В ее практике было немало случаев, когда возвращали кошельки, но всегда пустыми.

— Вы даже не представляете, как приятно встретить честного человека. Давайте я запишу ваше имя и координаты. Если мы найдем хозяина кошелька, а мы его найдем обязательно, он, наверняка, захочет вас отблагодарить.

— Спасибо на добром слове, — улыбнулся Кот, — но благодарности — это лишнее. Вы же понимаете, так поступил бы на моем месте каждый честный человек.

— Конечно, конечно, — кивнула администратор зала, но в душе не согласилась с этим утверждением. — Каждый. Всего вам доброго и… Еще раз спасибо.

Через минуту Кота уже не было в кабинете, он бодро шагал к машине. Деньги и кредитки остались нетронутыми, из бумажника исчезли лишь паспорт и случайно оказавшиеся там водительские права. Это значит, что его владелец не станет обращаться в милицию с заявлением о краже. Если деньги на месте, значит, и кражи не было. Вернувшись домой, он напишет заявление в паспортном столе, где менты попросят его указать отдельной строкой, что кражу паспорта гражданин не допускает в принципе. Без этой приписки хрен он получит новую ксиву.

Кот сел в машину и, дожидаясь возвращения Жоры, внимательно рассмотрел трофеи. Гражданин Елистратов Виталий Андреевич, тридцати четырех лет от роду. Паспорт выписан пять лет назад. Женат, прописан в Питере по адресу такому-то. А что, Бубен оказался прав, этот Елистратов на него сильно смахивает. Особенно, — если учесть, что за пять-то лет человек может сильно измениться.

Водительские права… На этот жирный бонус Кот никак не рассчитывал, теперь отпали многие проблемы. Сегодня же Кот достанет новые номера на джип, через нотариуса, в свое время помогавшего с оформлением документов на угнанные автомобили, получит доверенность от имени покойного Димона, оформленную на гражданина Елистратова. И все, пешка проходит в дамки самым коротким маршрутом. Какое-то время бумером можно пользоваться почти на законных основаниях, а потом придется толкнуть его по льготной цене какому-нибудь лоху.

В это время по громкой связи торгового цента дали объявление о найденном бумажнике. Уже через десять минут Елистратов и Вера стучались в дверь администратора, где уже сидели два сотрудника службы безопасности и женщина, похожая на стюардессу.

— Что у вас было в бумажнике? — спросила она строгим голосом. — Расскажите подробно о каждой мелочи. А потом составим опись.

— Деньги у него там были, — ответил за мужа Вера и назвали точную сумму. — И еще кредитки. Правда, на карточках мизерные суммы. И еще квитанция из химчистки.

— Там был мой паспорт, — промямлил Виталий, — и водительское удостоверение.

— В бумажнике нет никакого паспорта, — администратор свела брови к переносице. — И удостоверения тоже нет.

— Я говорю: кажется, — поправил себя Виталий. — Ну, я могу и ошибаться. Может, в гостинице оставил. Или еще где… Не знаю. Но я помню номера кредиток. А квитанция из химчистки на мое имя.

Через полчаса они с женой вышли из торгового центра и сели в такси.

— А ты говорил, что в Москве жуликов полно, — Вера укоризненно покачала головой. — А тут такое… Кому рассказать — не поверят. Все до копейки вернули. Есть же на свете честные люди.

— Да, удивительная история, — согласился муж.

Он старался припомнить, где мог оставить паспорт и права, но так ничего и не вспомнил.

* * *

Под дождем дотопав до бетонного гаража на десять машин, Кум приказал водителю, солдату-срочнику, болтавшемуся без дела в ожидании начальника, садиться в машину. До дома сегодня ехали больше обычного, четверть часа — дорога совсем раскисла. Возле поселка служебный уазик сначала пошел на подъем, а потом едва не съехал в кювет. Пару минут они барахтались в жидкой грязи, как свиньи Антонины Ивановны. Чугур, устроившись на переднем сиденье, всю дорогу угрюмо молчал. И только когда подъехали к дому, процедил сквозь зубы:

— Жди здесь. Через десять минут вернусь.

Дождь припустил с новой силой. Кум поднялся на крыльцо, толкнул дверь и, не снимая грязных сапог, вошел в горницу и врубил верхний свет. Предварительный разговор с женой состоялся два дня назад. Антонина Ивановна никак не могла поверить, что его связь с продавщицей из соседнего поселка может разрушить их семью, налаженный быт. Она плакала, перечисляла обиды, копившиеся годами. Когда Куму надоело слушать эти всхлипы и бессмысленные обвинения, он поднялся из-за стола и пару раз приложил жене по лицу открытой ладонью. Пощечины оказались такими увесистыми, что супруга села на пол и разрыдалась.

Немного успокоившись, легла на кровать, сделав вид, что заболела. А, может, и вправду заболела, и вот уже второй день вставала с постели только для того, чтобы свиней покормить. Если она рассчитывала, что в душе мужа шевельнется жалость и он изменит решение, то расчет этот был наивным и глупым до крайности. Прожила с человеком жизнь, но так и не поняла, что характер у мужа твердый, как сталь. Если уж Чугур что решил, то доведет задуманное до конца и бабские слезы его не остановят.

Два собранных чемодана из искусственной кожи стояли у дверей, на стуле лежала дорожная сумка, купленная в прошлом году в Москве. Протопав через всю комнату, Кум приоткрыл дверь в спальню. Жена, накрывшись одеялом до шеи, лежала на боку и смотрела на него глазами побитой собаки. Кум откашлялся в кулак, неожиданно для себя почувствовав легкое волнение.

— Прощай, Антонина, — сказал он, — может, когда увидимся.

Ему хотелось найти какие-то добрые слова, как-никак без малого четверть века в браке прожили. Но слов не было, словно они потерялись на раскисшей колее. Он постоял на пороге, ожидая, что Антонина хоть что-нибудь скажет в ответ, но жена молчала. Только когда Чугур повернулся, чтобы уйти, жена вдруг открыла рот и брякнула:

— Может, свидимся, Сергей. Даст бог, на твоих похоронах. Приду глянуть, как тебя в землю закапывают в сосновом ящике.

— Дура, сволочь, — расстроился Кум. — Что б тебе…

У дверей он повесил на плечо дорожную сумку с иностранной надписью, подхватил чемоданы и вышел под дождь, распахнув дверь ударом ноги. Не таким он представлял себе расставание с женой, хоть и бывшей, и домом, где прожил без малого десять лет.

* * *

Через полчаса он занес вещи в дом Будариной, переоделся в спортивный костюм и вежливо отклонил предложение Ирины лечь спать пораньше. Кум включил радио и долго сидел за столом, уставившись в темное окно, разглядывал полоску темного леса на горизонте и огоньки дальней деревни, похожие на поминальные свечи. Дом Ирины Степановны стоял на высоком месте, откуда далеко видны все окрестности.

Попугай Борхес неотрывно смотрел на Кума из своей клетки, стоявшей на столике в углу комнаты. Глазки у птицы темные, как гранатовые бусинки, клюв хищно искривлен. Что за мерзкая тварь. Чугур не переставал ругать себя за то, что притащил к Ирине в дом эту мерзость. Борхесу самое место ему за колючкой, пусть бы плевался шелухой от семечек и ботал по фене всякий вздор.

— Борхес хорошая птичка, — сказал попугай своим картавым металлическим голосом.

— Что б тебя… — Кум поискал взглядом черную шаль, служившую покрывалом, чтобы накинуть ее на клетку и заставить птицу замолчать, но тряпка куда-то подевалась.

— Мурка, мур-мур-муреночек, — сказал Борхес с еврейским акцентом. — Мочи мусоров, братва…

— Что б ты сдох, черт каторжный, — в сердцах выругался Чугур.

Он подумал, что попугая с собой на Кипр они, разумеется, не потащат. Поэтому терпеть Борхеса недолго осталось. Он уже трижды звонил в Москву в агентство"Дискавери плюс"по телефону, указанному в журнале"Недвижимость за рубежом". Первый раз ему вежливо ответили, что на особняк уже нашелся покупатель. Во второй раз повторили те же слова, но уже любезным тоном. На этот раз менеджер Вадим Петрович Жаров вставлял в разговор выражения"может быть"и"весьма вероятно".

Кум едва не ляпнул, что потенциальный покупатель Дима Пашпарин уже в могиле лежит и недвижимость на Кипре ему без надобности, но вовремя прикусил язык. На третий раз Кум заявил, что готов внести предоплату в размере пятидесяти процентов, и Вадим Петрович сменил холодный тон на благожелательный. Он сказал, что если покупатель, сделавший предварительную заявку, не объявится в течение ближайших двух дней, Чугур может приехать в их контору и начать оформление бумаг. Вся эта бюрократическая процедура не займет больше недели. Что ж, послезавтра надо пилить в Москву.

— Кольца и браслеты, юбки и жакеты, — крикнул Борхес. — Статья сто пять прим… На Кипр… Море… Умри, мусор… Умри…

Кум услышал, как заскрипела кровать в спальне. Значит, Ирина легла. А ему не спалось. Он встал, отыскал на диване шаль и накрыл ею клетку.

— После прогноза погоды на нашей волне концерт для полуночников, — бодрым голосом сказал диктор. — Мы постараемся выполнить все пожелания наших слушателей…

Кум выключил приемник. Почему-то в последние дни под вечер на него накатывали тоска и тревога. Ночами чудились чьи-то шаги за окном, скрипы половиц в сенях. Теперь он спал не с Ириной, как раньше на широкой кровати, а на диване в горнице и клал под подушку пистолет. Да и заснуть долго не мог, снотворного Сергей Петрович не признавал, водку пить на ночь не любил. Тут помогала книжка, наверное, самая скучная на свете, под названием"Рассказы о Ленине".

Чугур уже по третьему кругу мусолил байки о вожде мирового пролетариата и обычно засыпал за чтением рассказа"Ленин и часовой". Если книга не помогала, он поднимался, курил и снова ложился. Сейчас, в наступившей тишине, снова чудились странные шорохи за окном, скрип досок и тихие шаги. Он включил торшер на тонкой железной ножке, раскрыл книгу и, сладко зевнув, стал читать рассказ о том, как Ленин купил одному мальчику игрушку.