Спортивное пиратство для начинающих

Андрей Смирнов, 2019

Все любят пиратов. Ну, может, за исключением тех, кто не читал в детстве «Остров сокровищ». Питер Фаулз эту книгу помнит наизусть. И скучной работе библиотекаря предпочёл бы карьеру знаменитого флибустьера. Есть лишь одна проблема: он совершенно не умеет ходить под парусом, не любит пить ром и уж точно ни при каких обстоятельствах не станет рубить незнакомого человека абордажной саблей. Но если ты не подходишь под стандарты пирата, значит… Нужно сделать так, чтобы пиратство подошло под твои стандарты. Из бессмысленного и беспощадного занятия превратилось бы в общественно полезную и респектабельную профессию для тех, кто практикует его на постоянной основе, и лучший вид активного отдыха для всей семьи. Остаётся самая малость: убедить в преимуществах спортивного пиратства все заинтересованные стороны. Сумеет ли Питер сохранить жизнь и свободу при встрече с флибустьерами тропического Сан-Януарио? И сумеют ли флибустьеры сохранить рассудок и душевное здоровье при встрече с Питером?

Глава третья. Как отличить кока от капитана и пирата от пирата

Пару часов спустя сидели мы возле костра на лесной поляне. Огонь согревал руки и душу, изгоняя тревожные мысли и воспоминания о пережитых опасностях. Вокруг, то и дело роняя деревья, паслись проголодавшиеся кастороиды. Стокеш с видимым облегчением снимал тесные доспехи. Крюк одобрительно хлопнул его по плечу.

— А ты, дохтур, ничего такой… Прям — ух!.. Морской ястреб!.. Красиво их там всех залечил.

— Доктор, а вы точно не вампир? — спросил я. — Иначе откуда у вас такие сверхъестественные способности?

Стокеш засмеялся.

— Естественные способности. Более чем. Естественнонаучные!.. Скучно ж без пациентов сидеть. Вот я в рамках исследовательского проекта по анатомии этот доспех и усовершенствовал. Пружины да система рычагов в суставах… Обычная биомеханика, ничего особенного. Кабы знал, что мне в этом и правда бегать придётся, на размер больше сделал бы. Не таким обтягивающим.

— Так и теперь что? Получается, мы вас без жилья и работы оставили.

— И очень даже замечательно получается. Вы, друзья мои, разбередили в душе моей прекраснейшие воспоминания… Тёплое море, ласковое солнце, склонившиеся к воде пальмы, тропические болезни, от которых ещё не изобрели лекарства, неизвестные науке свирепые звери, что скрываются в джунглях, наиядовитейшие змеи, чей укус грозит мучительной смертью, поразительные образцы колотых, рубленых и огнестрельных ранений на каждом шагу… О, как же я скучал по Сан-Януарио!

— Это, выходит, вы с нами ехать собираетесь?

— И да, и нет… Сперва нужно кастороидов пристроить, они с деревянными кораблями не очень хорошо сочетаются. Я, собственно, давно уже собирался в Амазонию их отвезти. Лесов там столько, что на съеденный десяток-другой квадратных миль никто и внимания не обратит. Да и книг — а, значит, и лишних соблазнов — нету. Вернее сказать, книги-то есть, но не бумажные. Тамошние племена их на шаманов-чтецов записывают.

— Ну а ты как? — я повернулся к Патрику. — Точно уверен?

— Знаете, пока сюда ехали, я всё размышлял… — он неотрывно смотрел на огонь, словно тщился прочитать в нём нужные слова. — Не могу сказать, что пиратство так уж меня прельщает… Уж извините… Но никогда раньше я… Там, в деревне… Не чувствовал себя частью чего-то большего. Частью команды. И если для этого требуется стать пиратом… Пусть будет так. Пусть меня называют Патрик Чёрная Борода. Я готов.

С трудом подавил я улыбку. Крюк заржал так, что едва не свалился в костёр. Стокеш же мягко сказал:

— С точки зрения возрастной физиологии, полное отсутствие лицевой растительности до определённого момента — явление широко распространённое и представляет собой вариант нормы. Не стоит по этому поводу волноваться.

— Вот я и говорю, — отвечал Патрик с достоинством. — Как начнёт расти — так уж непременно чёрная будет.

Теперь, верхом на кастороидах, передвигались мы значительно быстрее и уже к исходу недели добрались до…

— Сан-Януарио? — спросил я.

Многоэтажные фахверковые дома из стекла и камня окружали нас со всех сторон. Дым заводских труб непроницаемым облаком висел над головой. Строго одетые неулыбчивые люди деловито и озабоченно сновали по улицам. Из дверей трактиров доносился запах сосисок и квашеной капусты.

— Тигровая акула загрызи, что у тебя было по географии, двоечник? — сказал Крюк. — Когда, по-твоему, мы океан пересечь успели? Это Люфтхансбург, тут у нас пересадка.

Здесь наши с доктором Стокешем пути расходились. Ему ещё предстояло отыскать для своих питомцев непрогрызаемые транспортировочные клетки. Мы же, тепло с ним распрощавшись, заторопились в порт. Лавируя среди безбрежных толп прибывающих и отправляющихся, с трудом протиснулись к кассе.

— Три билета до Сан-Януарио, — сказал Крюк барышне за толстым сабленепрорубаемым стеклом.

— Класс? Купеческий или паломнический?

— Дешёвый! — отрезал Крюк.

— Могу предложить новую экономичную компанию, но должна предупредить, что…

— Но-но, заткни фонтан! — Крюк погрозил ей крюком. — Знаю я эти ваши штучки. Лишь бы честного пассажира догола раздеть и на финансовое дно отправить. Цена!.. Вот всё, что меня интересует.

Билеты и впрямь оказались на удивление недорогими. Крюк тащил нас к выходу на посадку, наставительно приговаривая:

— Вот так-то, учитесь, юнги. С этими головорезами, что продажей билетов заправляют, ухо востро держать надобно.

— Они тоже пираты? — спросил Патрик.

— Хуже… Гораздо хуже. Бандиты настоящие. Банда Невидимой Руки. Стоит им углядеть прибыль, как они тут же расправляют плечи. И тогда нет такого преступления, на которое они не рискнули бы пойти, хотя бы и под страхом виселицы.

Мне тем временем не давала покоя одна тревожная мысль.

— Слушай-ка, Крюк… Хорошо, пусть я и не могу похвастаться отличным знанием географии… Но всё же практически уверен, что в Люфтхансбурге нет моря.

— Моря нету?.. А с чего это ты, печень минтая тебя разрази, взял, что здесь должно быть море?

Он распахнул выходную дверь. Порыв свежего ветра ударил мне в лицо. Взору открылось ровное поле, сплошь уставленное воздушными шарами. Ряды их уходили за горизонт. Всех мыслимых размеров, самых немыслимых расцветок, стояли они в ожидании, взлетали, садились, принимали и выгружали пассажиров…

В корзине нашего шара, который не без труда отыскали мы среди прочих, уже сидел пассажир, совсем ещё — даже по нашим с Патриком меркам — мальчишка, худенький и огненно-рыжий.

— Что, первый раз летишь? — спросил Крюк, плюхаясь на скамейку рядом с ним. — Не боись, это не страшно… Ну, мне рассказывали, что не страшно… Не знаешь, когда уже отправляемся?

— А вы в Сан-Януарио, да?

Дождавшись утвердительного кивка, мальчишка встал, перегнулся через борт и одним движением отвязал канат, что удерживал шар на месте. Земля ушла из-под наших ног и начала стремительно удаляться.

— Стой!.. Куда?.. Ты что наделал?! — наперебой заорали мы.

Рыжий невозмутимо достал из кармана листок бумаги, разгладил его, прочистил горло и монотонно забубнил, водя пальцем по строчкам.

— Дамы и… гм… господа и господа, добро пожаловать на борт воздушного судна, следующего рейсом Люфтхансбург—Сан-Януарио. Наш полёт будет проходить на высоте… ну, это как повезёт… со скоростью ветра, в хорошем и плохом смысле. Продолжительность полёта зависит от метеоусловий. Капитан корабля и экипаж желают вам выжить.

— Где?! — вопил Крюк. — Где экипаж?.. Где капитан?.. Верни меня назад, на землю, проклятый малолетний убийца! Немедленно верни меня в этот прекрасный майский день на твёрдой почве!.. Майский день, слышишь, ты?! Майский день!..

— Пожалуйста, не орите и пристегните ремни, — мальчишка недовольно поморщился и ткнул себя пальцем в грудь. — Райан О’Брайен. Капитан О’Брайен. Экипаж — это тоже я.

— Извини… те, капитан, не хочу показаться невежливым… — сказал я. — Но сколько вам лет?

— Пятнадцать, конечно же.

— Протестую! — продолжал бесноваться Крюк. — Требую взрослого капитана!.. Опытного капитана!.. Старого капитана!.. С вот такой вот бородой!.. До пола!

О’Брайен покачал головой с видом человека, давно разуверившегося в умственных способностях окружающих.

— Объясняю для неспециалистов. Взрослый капитан — это толстый капитан. Толстый капитан — тяжёлый капитан. Тяжёлый капитан — это лишний вес. Лишний вес — увеличение стоимости перевозки. Вас что, когда билеты продавали, не предупредили, что мы экономичная компания?.. У нас все капитаны пятнадцатилетние.

Специалистом я себя не чувствовал и потому молчал. Патрик, судя по всему, об экономической теории воздухоплавания дискутировать тоже не намеревался. Чего нельзя было сказать о Крюке.

— Мошенники! Проходимцы! Это прямое нарушение прав потр…

Он не доорал, поскольку в рот ему, вынуждая зайтись в приступе кашля, угодил сгусток белого водяного тумана. Шар вошёл в пелену облаков.

— Полундра! Теряем высоту! — выяснилось, что О’Брайен умеет издавать не менее громкие вопли. — Сбросить балласт!

Он подпрыгнул и ловким движением сбил с Крюка треуголку. Величественно планируя, скрылась она в облаках за бортом.

— Ты что… себе… — Крюк от удивления даже успокоился.

— Вот. Так-то лучше, — О’Брайен тоже вернулся к прежнему тону. — И прошу заметить: если вверенному мне судну угрожает опасность, на правах капитана я имею право сбросить за борт любой балласт. Любой, подчёркиваю. Особенно слишком разговорчивый.

— Да я тебя сейчас самого, щенок!..

Крюк шагнул вперёд. О’Брайен безразлично пожал плечами.

— Как будет угодно. Если вы, конечно, способны управлять воздушным шаром самостоятельно.

Мы, не сговариваясь, посмотрели вниз. Крюк опасливо икнул, но продолжал хорохориться.

— Подумаешь, невелика наука… Вон, компас есть. Знай себе, на запад держи.

— Что ж, удачи в вашем безнадёжном предприятии. Именно для таких случаев наша компания использует конструктивно предусмотренную магнитную девиацию.

О’Брайен распахнул крышку нактоуза². Там, под самым компасом, толстыми цепями намертво укреплён был железный топор.

— Поправочный коэффициент, а следовательно — истинное направление, не знает никто, кроме капитана. В общем, решайте: хотите со мной в Сан-Януарио… Либо же без меня куда-нибудь в Африку. Или в Антарктиду, как получится.

Крюк с досадой плюнул, махнул рукой и опустился на скамью. О’Брайен удовлетворённо кивнул.

— Итак, господа и господа, наш шар благополучно набрал высоту. Если бы вы пристёгивали ремни, то теперь их можно было бы отстегнуть. Вскоре вы предложите экипажу лёгкие закуски и прохладительные напитки.

— Наоборот, нам предложат, — сказал Патрик. — Ну, мне так кажется… Извините…

— Нет-нет, всё верно, — О’Брайен в свою очередь растянулся на скамье. — Напоминаю, у нас экономичная компания. Согласно правилам перевозки — пассажиры кормят экипаж.

Крюка аж в воздух подбросило.

— Да чтобы я!.. Почтенный пир… эмм… торговец чёрным деревом!..

— Кок, — сказал О’Брайен, не поворачивая головы. — Или балласт. Или одно из двух.

И с этими словами рыжий негодяй сладко потянулся и закрыл глаза.

Дни сменялись ночами. Ночи превращались в дни. Далеко внизу, лавируя среди океанских валов, проплывали киты и галеоны. Вокруг шара, стрелами пронзая тучи и истошно вопя, реяли буревестники.

При ближайшем знакомстве капитан О’Брайен оказался не таким уж зловредным, как показалось сначала. Хотя еды в его тщедушное тельце помещалось на удивление много, но всем прочим блюдам предпочитал он ирландское рагу. Сложностью рецепта оно не отличалась, и уже вскоре все мы могли состряпать его из любых подручных ингредиентов. Наевшись же, О’Брайен принимался распевать «Увенчав себя зелёным клевером», а однажды попробовал исполнить для нас традиционный ирландский танец, что едва не привело к воздушной катастрофе, но внесло приятное разнообразие в монотонную скуку путешествия. Ближе всего капитан сошёлся с Патриком, которому подолгу рассказывал об искусстве воздухоплавания и способах навигации в облачных морях. Мы же с Крюком развлекались чтением рукописей из его сундучка. Благо содержалось в нём превеликое множество книжных новинок. Всякий раз, когда я порывался спросить, зачем ему понадобилось их переписывать и возить с собой, Крюк только шикал и выразительно указывал глазами на О’Брайена, которому, очевидно, тайны этой знать не следовало.

Но вот и настало то незабвенное утро, когда пробудились мы от крика. Кричал Патрик, и кричал он:

— Земля-я-я!..

Земля и вправду расстилалась перед нами как на ладони. Небольшой городок плавился в лучах жаркого солнца. В беспорядке лепившиеся друг к другу грязно-белые дома с черепичными крышами полукругом охватывали тихую голубую лагуну. Впрочем, о голубизне её можно было лишь догадываться, ибо поверхность воды скрывал под собой густой лес корабельных мачт. Высоко над мачтами, на склоне близлежащей горы, темнели камни старинного форта.

— Сан-Януарио, — с благоговением прошептал Крюк. — Великая пиратская бухта.

Мы с Патриком переглянулись. И в глазах его увидал я отблеск того же, что чувствовал сам. Страх. Удивительно дело: теперь, когда мечта моя лежала передо мной во плоти — стоит лишь протянуть руку, — я её больше не видел. Её заслоняло искажённое гневом — гневом ли?.. — лицо Дженни. «Питер Фаулз, ты — чёртов идиот!» Я решительно тряхнул головой, отгоняя наваждение.

О’Брайен принял деловой вид и вытащил из кармана знакомую бумажку.

— Господа и господа, наше воздушное судно готовится совершить крушение в порту Сан-Януарио. Температура за бортом плюс двадцать пять градусов по Цельсию, местное время — вечная сиеста. Капитан корабля и экипаж прощаются с вами и…

— Что-что готовится совершить?! — в ужасе переспросил я.

— Всё правильно, крушение, — Патрику явно нравилась возможность блеснуть полученными от капитана знаниями. — Они же бюджетная компания. Крушение входит в договор перевозки.

— Так делай что-нибудь, слышишь, ты, проклятый рыжий убийца! — заорал Крюк. — Ты же капитан, ты не можешь погубить собственное судно. Где тут экономия?!

— А я и не собираюсь губить. Судно, во всяком случае… Так, на чём я остановился?.. — О’Брайен сверился с бумажкой. — Ага, вот: экипаж прощается с вами и желает счастливого полёта. Полундра! Сбросить балласт!

Он дёрнул за какой-то рычаг. Дно корзины разверзлось. Несколько долгих мгновений ужаса — и мы барахтались в лагуне неподалёку от берега. Пожитки наши плавали вокруг. Я перевернулся на спину, выпустил изо рта струю воды и глянул вверх. Быстро набирая высоту, шар разворачивался и ложился на обратный курс. Сквозь шум ветра и волн доносились обрывки слов: капитан О’Брайен во всю глотку распевал «Увенчав себя зелёным клевером». Но слушать его мне было недосуг: набрав в лёгкие побольше воздуха, я нырнул и приступил к спасению камнем ушедшего на дно Крюка.

Разложенная на горячем песке одежда быстро высыхала. Сундучок Крюка обладал хорошо подогнанной крышкой, потому бумаги в нём пострадать от воды не успели. Зато ужасно пострадал — к счастью, лишь морально — их владелец. Пока мы с Патриком, выбиваясь из сил, буксировали его тушу к берегу, он нам об этом сообщил многократно и всеми возможными способами.

Сражённый пулей усталости, лежал я у самой кромки прибоя и смотрел в высокое небо Сан-Януарио. Как тихо, торжественно и спокойно… Все мгновенья этого недолгого путешествия вспомнились вдруг мне: и доктор Стокеш, и улетающий в небо пятнадцатилетний капитан, и Дженни… Дженни… А почему, собственно, я запрещаю себе о ней думать? Что изменилось? Я хотел стать пиратом, — и вот я без пяти минут настоящий пират. Я хотел вернуться, — и я вернусь, обещаю. И лишь только вернусь, тогда… тогда… Впрочем, об этом размышлять сейчас точно не следовало. Но страх — тот страх, что испытал я на миг там, наверху — исчезал, растворялся, уступая место беспричинному чувству радости и обновления. Нет, жизнь ещё не кончена в восемнадцать лет!..

Вскочив на ноги, растолкал я задремавшего на солнцепёке Крюка.

— Ну всё, будем считать — высохли. Что теперь?

— Ещё спрашиваешь?.. — он выглядел искренне потрясённым. — Теперь — ром, конечно же!

Словно заправская охотничья ищейка поводя носом из стороны в сторону, Крюк тянул нас сквозь шумную уличную толпу. Кого и чего здесь только не было!.. Разносчики торговали с лотков кортиками, саблями, пистолетами и ручными мортирами. Свирепые и воинственные краснокожие дикари курили трубки мира. Бродячие фокусники глотали огонь, шпаги и другие неудобоваримые предметы. Городские стражники гнались за полуголым мальчишкой, утянувшим с прилавка хлебный каравай. Проносящиеся над головой стаи разноцветных попугаев наперебой требовали пиастров, пиастров, пиастров…

И пираты. Десятки, сотни пиратов всех рас, национальностей, полов и возрастов. Одетые кто в лохмотья, кто в шитые золотом камзолы, вооружённые всеми мыслимыми и немыслимыми орудиями смертоубийства, разгуливали они по улице, сквернословили, хохотали и йохохохали, сверкали железными зубами, стучали деревянными ногами и производили столь устрашающее впечатление, что на их фоне Крюк наш выглядел примерным учеником воскресной школы. Нюх его, надо сказать, не подвёл. Уже вскоре смотрели мы на вывеску: «Таверна Весёлого Макроджера. Всегда свежий ром и йо-хо-хо».

Перед входом в таверну стояла запряжённая в телегу кляча с облезлым хвостом. Отличала её весьма распространённая в растительном мире, но редко встречающейся у лошадей ярко-жёлтая масть. Несколько ребятишек лет семи с увлечением хлестали её прутиками по худым бабкам. При каждом ударе лошадь тревожно подёргивала ушами, но стояла смирно, ко всему безучастная и покорная судьбе.

— Да что ж они делают?.. Живодёры… Бедную лошадку бьют… — с ужасом перешёптывались собравшиеся в круг пираты. Многие не выдерживали, отворачивались, не в силах вынести душераздирающего зрелища, прикрывали лица руками. Из-под мозолистых ладоней выкатывались и стекали по обветренным щекам невольные слёзы.

— У-у-у, окаянные… Губернаторского каземату на них нет! — надрывно подвывала рядом с нами пожилая сгорбленная пиратка, волочащая за собой пушку на колёсиках.

— Извините, — спросил я у неё, — а нельзя ли их просто отругать, чтоб так больше не делали?

— И-и-и, родименький, да кабы можно было… Только где ж это видано, — дитяток несмышлёных моральному насилию подвергать… Не говоря уж о физическом. Ох, горюшко-то какое!

— Ага. Кажется, понимаю. Гармония мира не стоит слезинки ребёнка…

— Ты что несёшь-та, родименький? Али с ума съехал?.. Какая ещё тебе фисгармония?.. То ж пиратские дитятки. Забидишь такого — забидишь и папашу. А уж пули в брюхо ребячья слезинка и впрямь не стоит.

Сквозь толпу протиснулся высокий статный пират. Завитые белокурые локоны его ниспадали на плечи, над губой топорщились щёгольские усики профессионального книжного злодея.

— Похититель Детей… Похититель Детей… — зашептались вокруг.

— Тук. Тук. Тук, — сказал он, скалой нависая над хулиганами. — Думаете, это прутик стучит по лошадке? Не-а. Он стучит в моё сердце. И если вы доведёте меня до инфаркта, то, клянусь своим добрым именем, я найду вашу школу, приду в ваш класс и обращу его в пепел… Урок выучен или нужно повторить?

Ребятишки медленно, словно в гипнотическом трансе закивали, попятились, а затем, отойдя на безопасное расстояние, с визгом бросились врассыпную. Похититель Детей мимоходом потрепал лошадь по шее и скрылся в таверне. Зеваки начали расходиться.

— Оно и верно, потехе время, а рому час! — наставительно сказал Крюк, подталкивая нас ко входу в заведение.

Внутри таверны густые клубы табачного дыма смешивались с дымом пороховым. Десятки лужёных глоток вопили песни и проклятия. Через равные промежутки времени десятки кружек разом поднимались, вплёскивали в глотки новую порцию рома и с грохотом опускались на столы.

Не без труда отыскали мы свободное местечко. Хотя, чего уж греха таить, я бы предпочёл, чтобы места нам тут не нашлось. Патрик, надо полагать, мою точку зрения разделял.

— Но потом, когда здесь закончим, — спросил он, — мы же пойдём на корабль?

— Да-да, — поддержал я, — мне тоже не терпится на него посмотреть.

— Корабль?.. Это какой ещё, забодай его медуза, корабль? — в глазах Крюка читалось абсолютное непонимание. — Вот уж послал морской дьявол абордажную команду умалишённых… Вам что, растреклятого воздушного шара мало было? Я что ж, по-вашему, похож на человека, готового хоть одну ногу поставить на палубу этих адских штуковин, которые то и дело норовят потонуть?..

Монолог его прервал ещё не старый, но уже отягощённый годами пират. Впрочем, невольное почтение к себе внушали не столько его седины, сколько жилистая фигура, бесчисленные шрамы на всех видимых частях тела и неукротимо-свирепый огонёк в глазу. Глаз второй скрывала под собой чёрная повязка.

— Добро пожаловать в таверну Весёлого Роджера Макроджера. Это, значится, я и буду. Сегодня у нас в меню кокосовый ром, ванильный ром и шоколадный ром. Рекомендую начать с…

— Ну наконец-то! — в свою очередь прервал его Крюк. — Давай, тащи всё сразу, там разберёмся.

Он нетерпеливо взмахнул рукой. Зацепил крюком сундучок. Тот опрокинулся со стола, замок его щёлкнул, крышка распахнулась, бумаги веером разлетелись по полу. Сидевший неподалёку Похититель Детей лениво потянулся, наколол один из листов на кончик ножа, брезгливо осмотрел… Живейший интерес вспыхнул вдруг на его лице. Словно кобра, метнулся он к остальным бумагам, жадно забегал глазами по строчкам.

Крюк меж тем вёл себя странно. Он заёрзал, весь покрылся испариной и начал потихоньку сползать под стол. В тот момент, когда наклонился ч посмотреть, что он там делает, бахнул выстрел.

— Джентльмены удачи, прошу минуту внимания! — Похититель Детей стоял во весь рост с дымящимся пистолетом в поднятой руке. — Мне нет нужды представляться, но я всё же представлюсь, поскольку безвестность — это самое страшное, что может случиться с людьми нашей профессии. Итак, внемлите и содрогайтесь! Я — Джон Роллинз, великий пират и автор бестселлера «Генри Морган и кубок рома». Если вы вдруг ещё не успели с ним ознакомиться, настоятельно рекомендую к прочтению. Но чуть погодя. А сейчас же… Сейчас, здесь, перед вами, джентльмены… Перед морским дьяволом и людьми заявляю: этот человек… да-да, вон тот, что прячется под столом… Этот человек — мошенник и вор!

— Ну-ну, Джон, будет тебе, не горячись, — Макроджер успокаивающе похлопал его по плечу. — Давай-ка спокойно разберёмся и всё выясним… Эй ты, под столом, ты кто такой будешь?

Лязгая зубами, Крюк промычал что-то неразборчивое. Я счёл благоразумным взять на себя роль переводчика.

— Он говорит, его зовут Хуан Проворный Крюк де Ла-Плата… Ещё говорит, очень приятно с вами познакомиться, джентльмены, — добавил я на всякий случай уже от себя.

Макроджер пожал плечами.

— Проворный Крюк?.. Никогда не слыхал… Ну, Джон, и чем же он тебя так обидел?

Не отрывая от Крюка исполненного ненависти взгляда, Роллинз молча протянул одноглазому пирату стопку бумажных листов. Макроджер погрузился в чтение. С каждой новой строчкой ноздри его раздувались всё сильнее, огонёк в глазу разгорался всё ярче. Наконец он заговорил:

— Мне тоже нет нужды представляться, джентльмены. Большинство из вас видало меня в деле, многие ходили на «Макфьюри» под моей командой… Без малого треть века скитался я по волнам, честно грабил, честно воровал, честно пускал на дно корабли. И вот на старости лет осел в этой бухте, открыл таверну и написал мемуар о своих приключениях. «Кодекс Монте-Винчи», вы все его читали. И все вы знаете, что капитан Макроджер слов на ветер бросать не привык… Здесь, перед вами, джентльмены. Перед морским дьяволом и людьми! — голос его поднялся, набрал силу. — Я обвиняю мерзавца, именующего себя Проворным Крюком, в ужаснейшем из преступлений. Я обвиняю его в пиратстве!

Он умолк. Слышно было, как бьётся в оконное стекло муха. Затем тишина взорвалась дружным лязгом извлекаемых из ножен сабель. Лица перекосило гневом, зубы оскалились. Крюк под столом не подавал признаков жизни. Патрик, кажется, вознамерился заплакать.

— Стойте-стойте, подождите!.. — вскричал я. — Я тут человек новый и чего-то могу не понимать. Заранее прошу за это прощения. Собственно, я уж совершенно ничего не понимаю… Во имя всего святого, джентльмены, объясните… Разве же вы все не пираты?

Макроджер с нежностью огладил пальцем зазубренное лезвие сабли.

— О да, парень… Мы пираты. Ты даже не представляешь, насколько мы пираты. Самые кровожадные пираты, что только водятся в морях и океанах.

— Наибеспощаднейшие, — кивнул Роллинз, засыпая в пистолет едва ли не целый фунт пороху.

— Ага. Это выяснили. А вот он, — я указал под стол, — по-вашему, кто?

— Парень, ты ослеп или издеваешься?.. Конечно же, он пират!.. Отвратительный, мерзкий пират. Тьфу на него!

— Нет, я не ослеп, но, по-видимому, схожу с ума… Если вы пираты, и он пират… То почему же пираты обвиняют пирата в пиратстве? Разве же пират пирату не… гм… пират?

Пираты растерянно переглядывались. Роллинз вдруг хлопнул себя по ляжкам и захохотал.

— Кажется, я догадался… — сказал он, отфыркиваясь и утирая слёзы. — Поправь меня, если ошибаюсь: ты приехал в Сан-Януарио в надежде стать пиратом — а иначе зачем бы ты сюда вообще приехал?.. — не сочтя нужным хотя бы полистать наиважнейшую в жизни каждого пирата книгу?

— «Остров сокровищ»? — предположил я наугад.

От нового — на этот раз всеобщего — взрыва хохота содрогнулись стены. Веселье было столь бурным и продолжительным, что Макроджеру пришлось долго колотить эфесом сабли по столу.

— К порядку!.. К порядку!.. Тишина в зале таверны!.. Так-то лучше… Ну-ка, джентльмены, сообщим нашим гостям название книги, которое всякий уважающий себя пират помнит твёрже, чем собственное имя.

Он по-дирежёрски взмахнул руками. Десятки лужёных глоток рявкнули слаженным хором:

— Пиратско-процессуальный!.. Кодекс!.. Сан!.. Януарио!

— Ну… Я юридическую литературу и правда как-то не очень… — пришлось сознаться мне.

— Во-о-от!.. — Макроджер назидательно воздел палец. — А если б удосужился почитать, то знал бы, чем благородный морской пират отличается от нечестивого пирата интеллектуального, и глупых вопросов не задавал. И чтобы не быть голословным, я прямо сейчас явлю пример истинного пиратского благородства. Верю, что в неправильные пираты вы подались лишь по глупости, и потому готов счесть это тем редчайшим случаем, когда незнание закона освобождает от ответственности. Так что берите-ка ноги в руки и — брысь отсюда, покуда я не передумал. А с этим вашим — как бишь его?.. — Вороватым Крюком у нас долгий разговор намечается.

— Вот-вот. Сейчас ему расхочется наши авторские права нарушать…

Роллинз взял пистолет на изготовку и направился к столу.

Патрик суетливо вскочил на ноги, метнул по сторонам затравленный взгляд. Сделал пару неуверенных шагов… И встал на пути Роллинза, которому, даже подпрыгнув, не дотянулся бы и до подбородка.

— Моё имя — Патрик Чёр… гм… Невидимая Борода. Извините… И я пират!.. Можете толковать это слово, как хотите, но я пришёл сюда со своей командой. Единственной командой, что знаю в жизни. И клянусь перед морским дьяволом и кем там ещё полагается: с ней же отсюда и уйду.

Расправив плечи, он заслонил собою Крюка.

«Питер, ты идиот, Питер, ты идиот…» — стучало в висках. Я поднялся. Встал рядом с Патриком.

— Я Питер Фаулз. Я пират. Я остаюсь.

— Похвально, — сказал Макроджер. — Но глупо. Очень глупо.

— Убивать будете? — с деланым безразличием спросил я.

— Э, нет, парень, и не мечтай. Столь кровожадным пиратам, как мы, это даже как-то не к лицу. Судьба ваша будет тысячекратно ужаснее. Расскажи им, Джон.

— Ай-ай, капитан, сэр!.. Итак, несчастные, внемлите нашему хитрому пиратскому плану: мы предадим вас губернаторским стражникам. Швырнём в пучину судебной системы. Заставим прогуляться по шаткой доске правосудия. Бросим на растерзание стаям голодных адвокатов. Уж это вас правовой грамоте обучит, узнаете, почём фунт юридических закорючек!

Роллинз зловеще топорщил усы, стол сотрясался от рыданий Крюка, а от дверей уже доносилось:

— Кто тут вызывал стражу, граждане пираты?..

Несколько десятков ярдов толстого корабельного каната соединяли нас столь тесными узами, что каждый неверный шаг грозил увлечь всю процессию наземь. Стражники, точно буксиры кружившие со всех сторон, тычками ружейных прикладов задавали нам курс на губернаторскую резиденцию. С трудом изворачивая шею, я попытался бросить как можно более уничижительный взгляд на Крюка.

— Какого дьявола ты мне столько времени вешал лапшу на уши, вместо того, чтобы сразу сказать, что ты никакой не пират, а пират?

— Ты, якорем тебя придави, умом тронулся? — сейчас, когда пиратов вокруг больше не было, дар членораздельной речи к нему возвратился. — Помнишь хоть, где я тебя отыскал?.. В чёртовой библиотеке!.. И уйму часов кряду сидел перед твоим тупым носом, занимаясь нелегальным копированием. Только полный идиот не сумел бы сообразить, кто я такой!.. Мало того, ведь прямо тебя спрашивал: догадался, мол, чем занимаюсь? А ты что ответил, а?.. Нет, ну как?!.. Вот как, объясни ты, глядя на меня, можно было даже предположить, что я, почтенный пират, способен махать саблей и прыгать по волнам, словно умалишённый дельфин?

Перед мысленным моим взором вновь промелькнул образ Дженни. На сей раз образ молчал и лишь выразительно разводил руками.

— Гм… Ладно, допустим… Но если ты так уж не любишь сабли и волны, в Сан-Януарио-то тебя что понесло? Здесь же кроме этого ничего и нету.

— Вот именно!.. Откуда ж я знал?.. Думал, они тут все неграмотные поголовно. Думал, тут спокойная бухта вдали от правообладателей… Всеобщая тяга к сочинительству — вот истинная чума нашего времени. И пишут, и пишут…

Задрав лицо вверх, он с досадой прокричал куда-то в пространство:

— Графоманы чёртовы!..

И тут же скривился от боли, поскольку один из стражников пнул его в бок и сказал:

— Просили передать, чтоб тут кое-кто не забывался, вёл себя прилично и разных там слов не употреблял. А то, просили передать, хуже будет.

— А кто именно просил? — заинтересовался молчавший до сего момента Патрик.

— Не твоего ума дело. Кто надо, тот и просил! — отрезал стражник и почему-то украдкой глянул вверх из-под козырька шлема.

Примечания

2

Первое правило сочинения пиратских романов гласит: во всяком уважающем себя пиратском романе должны то и дело встречаться непонятные морские термины. Уж извините, но это традиция.