Штрочки

Андрей Семке

Вот вы закрываете глаза, только звуки наполняют ваше сознание, тёплый ветерок обдувает ваше тело, приятно и комфортно. В цветущем саду все запахи купажируют, превращаясь в единую природную симфонию. Вы открываете глаза, весь мир расцветает ароматами: сиреневыми, лавандовыми, ромашковыми! Стало легко, ваш разум чист и свеж! «Штрочки» о нас с вами, о нашей жизни, о добре и совести, о выносливости и глупости, о красоте и любви, о мужестве и подлости, о радости и переживаниях.

Лунное затмение

Как это ни парадоксально, сегодня двадцать первое января ассоциируется у молодёжи не со смертью вождя всех народов Владимиром Ильичом Лениным, а с затмением, редким астрономическим явлением, которое рано утром произошло на всей территории России.

Вот так незаметно пролетел месяц моей «ссылки» в Москве. Наверняка, кто-то скажет: «Ничего себе. Как можно называть столицу нашей необъятной родины ссылкой? Не патриотично. Это Сахарова ссылали в Горький, Пушкина на юг, декабристов в Сибирь. А ты кто такой?»

Вчера впервые в жизни ко мне подошли абсолютно незнакомые люди и спросили, как пройти на Басманную, и я, как настоящий знаток столицы, не только показал, как пройти, но и рассказал о её истории! Вот вы знаете, что означает слово «басман»? Эх… На этой улице располагались самые главные хлебные пекарни столицы. Запах распространялся по округе такой, что вся беднота оккупировала близлежащие улочки. В печах выпекали самые лучшие караваи, булочки, куличи, плюшки и готовили басман, круглый хлеб, который сразу отправлялся главным людям государства и их гостям, а также послам…

Чуть позже около музея Цветаевой, в небольшом переулке, где стоят памятники выдающимся поэтам и писателям и располагаются посольства разных экзотических государств, среди заснеженных скверов и изваяний двадцатого века, ко мне подошли женщина с молодым человеком, москвичи, но редко что-то стоящее посещающие и спросили, куда пойти, в какой музей. Меня переполняло чувство гордости за то, что много нового интересного смог поведать и о музее М. Горького, который находится совсем не далеко, и о музее искусства востока, и о музее-квартире Андрея Белого, и ещё о десятке известных и не очень культурных объектах, о которых можно рассказывать и рассказывать, потому что такого в провинции не увидишь. Лучше пойти и посмотреть…

Пока я делился своими эмоциями об увиденном и услышанном, наша кучка постепенно разрослась, подходили и подходили люди…

Как они меня слушали! Не перебивая… А потом задали вопрос: «Давно ли я живу в Москве?»

МЕСЯЦ! Уже целых 30 дней жизни вдалеке от любимых, от родного дома, от атмосферы грязи и постоянного дождя, от зарвавшихся чиновников и бюрократов, от школы, которой отдал большую часть своей жизни… Полное затмение… Тень бессознательности…

Ссылка продолжается… Лунное затмение длилось чуть больше одного часа. Красивое явление. Только в Москве из-за сплошной облачности его наблюдать было невозможно. Идёт снег… Белый пушистый густой… Затмевает всё…

Пианистка

Пожилая, лет за восемьдесят, дама остановила меня в музее Цветаевой в детской комнате около камина с деревянной игрушечной лошадкой-качалкой, и разоткровенничалась: «Молодой человек, здесь всё дышит историей. Комод, волчья шкура, крохотная кровать, подборка сочинений, вот этот красный патефон… Моя бабушка была княгиней…

Красивая, статная, богатая Евгения была обучена лучшим манерам у самых прекрасных преподавателей и гувернёров Санкт-Петербурга. Когда свершилась революция, нет, не первая февральская, а вторая в октябре семнадцатого, начались массовые грабежи и расстрелы. Среди родственников было однозначное мнение бежать и как можно быстрее…

Так все родные успели эмигрировать из России, оставив её одну-одинёшеньку в огромном особняке… Она просто не могла понять: «Почему она должна была покидать отчий дом? Ведь все так ждали перемен, и вот они начались. Революция! Ломка всего старого. Сколько разговоров было о реформациях, изменениях, и вот новое время наступило… И драпать за границу…»

Она с радостью помогала новой власти. Сдала все свои фамильные драгоценности, передала особняк, поселившись в маленькой комнатке во флигеле. Попросилась на работу, хотела помогать революции, стать её помощником… Но её быстро отрезвили: « С вашим буржуазным прошлым, чему вы можете научить детей?» Так без работы, без средств к существованию она пыталась жить, мучилась от голода и холода, перебиваясь подачками новых господ жизни. Пробовала найти какую-нибудь чёрную работу, но и здесь потерпела фиаско, так как не могла выполнить её лучше, чем остальные девушки.

Она прибиралась в бывшем собственном особняке за новыми хозяевами жизни, на это и жила… Выживала…

Было не просто трудно. На душе было погано. Обида, отчаяние — всё перемешивалось и переходило в одно состояние безысходности. Как она пережила это время?

В один прекрасный солнечный день в особняке на концерт ждали большую правительственную делегацию во главе с Феликсом Дзержинским. Евгению попросили помочь в уборке помещений. Она с радостью согласилась. Когда всё было готово к мероприятию, выяснилось, что аккомпаниатор запил и в чувство его привести не смогли. Но отменять такое мероприятие было смерти подобно. Вот концертный директор и бегал по особняку, пытаясь всеми способами раздобыть замену. Евгения, остановив его, попросила дать возможность ей исполнить необходимые произведения. Нервный и истощённый ужасным положением руководитель только небрежно оттолкнул её, высказав несколько неприятных слов. А вот его помощник, увидев звёздочку спасения, взял девушку за локоток, подвёл к белоснежному роялю и попросил сыграть. Евгения, открыв крышку, прикоснулась к клавишам…

Она не играла уже более пяти лет… С того самого момента, как случился переворот и к власти пришли большевики, ей не удавалось открывать крышку рояля, прикасаться к чёрно-белым клавишам и слышать прекрасные звуки волшебного инструмента… Когда она была маленькой девочкой, то часами могла засиживаться за инструментом, играя этюды Шопена, фуги Баха, романсы Глинки… Для неё это было большим наслаждением. Мама часто говорила, что её ждут большие успехи…

И сейчас, когда запуганная и загнанная обстоятельствами Евгения начала играть, у неё внутри что-то щёлкнуло, пальцы моментально вспомнили все движения, потемнело в глазах от скрытого ощущения счастья. Да, да, это было счастье… Она улетела в далёкое, далёкое детство, когда всё было так хорошо, так безмятежно. Евгения вспомнила, как собирались всей семьёй за большим столом, как она играла на рояле для больших гостей, для самого императора и его детей, как ей долго аплодировали и просили сыграть ещё и ещё…

Её прервал помощник концертного директора, который протянул лист и ноты. В сценарном плане числилось двенадцать произведений. Евгения знала все их наизусть и поэтому вежливо отказалась от нот, на что получила не очень приятный ответ: «Ну, смотри!»

Концерт удался на славу, аккомпанировать известному баритону было и приятно, и почётно. Руки, как будто и не было этого долгого перерыва, чувствовали каждую трещинку и царапинку старого рояля. А душа летала где-то в облаках, в прошлом, в счастливом прошлом…

Дзержинскому понравился концерт. Он поблагодарил артистов. К Евгении подошёл один чиновник из свиты и сказал, что её игра его поразила, что он давно не слышал такого качественного и потрясающе-тонкого исполнения и попросил о встрече в ближайшем будущем…

Концертный директор прыгал от счастья, несколько раз обнимал и целовал Евгению за чудесное спасение своей карьеры, даже в руку сунул несколько монет, так сказать в знак благодарности…

Потом была встреча. Ей предложили стать преподавателем в музыкальной школе, а помощник Дзержинского скоро стал моим дедушкой. Евгения никогда не говорила, что она была княгиней, это стало запретной темой в доме. Её счастьем стало занятие любимым делом, музыкой…

Вот вы посмотрите на этот рояль, он такой же, как был в особняке моей бабушки. Вдохните воздух. Это воздух истории… Здесь всё — история!»

Макароны

На днях к нам в школу перевели мальчика из соседнего корпуса. Он был не от мира сего. Да, к слову сказать, школа у нас необычная, объединённая из нескольких старых, в одну гигантскую. И столовая у нас одна на несколько помещений. В разные перемены школьники из разных зданий питаются. Еда одинаковая, повара одинаковые, тарелки и ложки тоже одинаковые…

Первые дни мальчишка был смурым, насупившимся. Всё было не так, адаптация только началась. Но уже через пару-тройку дней его было не узнать. Рубаха-парень всем поможет, обо всём расскажет, везде поучаствует: и там где надо, и там где вообще не надо было.

Теперь всё было наоборот, всё ему было по душе, и мы решили спросить его, что в нашем здании школы ему больше всего нравится?

— Макароны, — не задумываясь, ответил пацан.

— Макароны? — переспросили мы.

— Макароны, они у вас такие вкусные, не то, что в том здании.

— Так столовая одна и та же, — переспрашиваем мы.

— А у вас макароны всё равно самые вкусные, ел бы и ел…

Воспитание

Лили очень необычная девочка. Учится в пятом классе, глазища большие, косы толстые, характер боевой. Если в школе что-то случилось, сто процентов в этой истории будет замешана Лили.

Вы наверняка спросите: «Что за странное имя «Лили»?

Так вот наша героиня отвечает: «Мама сказала, что с обычным именем здесь в Москве замуж не выйдешь. Кто возьмёт в жёны какую-нибудь Машку или Аньку? А вот Лили — это звучит! Правда, же?»

Воспитание девчуры оставляет желать лучшего. Только в школе появляется новый взрослый ученик, смотришь, а Лили уже с ним флиртует. Да что там какие-то детские разговоры, смотришь, а она уже ему голову на плечо положила, волосы ручками теребит…

Начинаешь с ней разговаривать один на один, объяснять, что для девочки главное — нравственное обаяние, целомудрие, что нельзя вешаться на мальчика, который только что перешагнул порог нашей школы. Может у него есть девочка?

В ответ, перебивая вас, сыплется целая тирада:

— Да что вы понимаете в отношениях. Мама мне сказала, что если бы она не знакомилась со всеми и не клала голову им на плечо, то так бы в девках и ходила. А так она вытащила лотерейный билет. Вышла замуж за москвича. Так что у меня теперь есть отец, а у неё есть муж, квартира, беззаботная жизнь и куча денег, у меня есть братик, а у него есть отец. Получается, что это и мой папа. Так что не мешайте мне, пожалуйста.

Яблоко от яблони…

Из переписки родителей школьников…

Эпицентр родительской дискуссии третьеклассников в чате.

— Вот вы не считаете Толстого поэтом, а он басни Эзопа переводил. В прозе! Ой, всё…

— Евгений Шварц — не зарубежный сказочник, Лев Толстой — не поэт, братья Гримм писали не «хрень на кучу страниц, которую сдохнуть можно читать целиком, а где бы в кратком изложении раздобыть», а баснописец Иван Дмитриевич Крылов — это два разных человека: Иван Дмитриев и Иван Крылов.

Тишина. А затем чат взорвался…

— Не умничайте и не мешайте делать уроки.

— За своим ребёнком следите, а то ходит как оборвыш…

— А вы читали Паолу Волкову? Детям её не рано читать? А то мы все сказки уже по два раза перечитали…

— Да что вы понимаете в литературе?

— Грамотная самая, а деньги на ремонт кабинета не сдала.

…

Дом

Дом. Тёплая семейная обстановка. Квартирка небольшая, но своя. Всё сделано с любовью. Всё как в песне: «Дом — это там, куда готов ты возвращаться вновь и вновь, радостным, добрым, нежным, злым, еле живым…».

И вот беда. Перед Новым годом в подъезде взрывается газ, под завалами десятки людей. Всё произошло внезапно в шесть часов утра… Страшная беда… Боль и безысходность…

Подобные трагедии у нас в стране происходят регулярно…

Такое страшное событие произошло и с моей женой, когда они жили с дочкой в небольшом городе на востоке Ростовской области. Дом был невысокий, жители знали друг друга, хорошо общались, жили дружно… Потом часть дома рухнула. Нет никаких взрывов, никаких бытовых ремонтов, просто дом был построен плохо, и конструкции «устали»…

— Дочка, иди играй на пианино, — возясь на кухне, требовательно и достаточно жёстко произнесла женщина, у которой в жизни, кроме дочки, счастья-то и не осталось. Всё посвящено ей, жилы изо всех сил тянет, но делает всё, чтобы ей было комфортно, чтобы безотцовщина не отличалась от своих сверстниц ни в одежде, ни в аксессуарах. Одним словом, мамина надежда, мамино будущее, мамин любимый цыплёночек.

— Мамочка, я сейчас досмотрю эту серию, — лениво потягиваясь на диванчике, отвечала девчушка. Ей не очень хотелось в выходной день играть. Музыкальная школа — это какое-то проклятие. Подружки все над тобой смеются. Они бегают, веселятся, а ты, как загнанный кролик, играешь целыми днями гаммы и прелюдии, кто их навыдумывал…

— Доченька, ты меня слышишь, пора заниматься, — через некоторое время повторяет мама свою просьбу. — Ты же мне обещала поиграть на пианино полчасика, а потом займёшься своими делами.

Кухня соединена с залом, где сейчас сидит девочка, а чуть дальше находится детская, где и стоит пианино. Несколько шагов разделяют небольшой диван и пианино, несколько мгновений…

И вдруг… Страшный гул, шум, всё заволокло пылью. Грохот был где-то рядом. Совсем рядом. Первая мысль: «Что-то случилось на улице!». Мать выглянула в окно и увидела страшную картину: на её глазах вниз сползала стена, рядом с домом всё пространство заволокло пылью, женщины от ужаса привстали с лавочки.

Мамочка бросилась в зал и схватила на руки своё счастье, свою доченьку. Стены, разделяющей кухню и детскую комнату, не было, там, где находилось ещё несколько секунд назад пианино, стоял густой столб пыли и сияла пустота. Под завалами слышались стоны и крики. Произошла трагедия, которая унесла жизни нескольких семей.

Мама стояла и плакала, не выпуская из рук своё главное сокровище. Она больше никогда не будет заставлять дочь делать то, что ей не нравится…

— Семёновна, к тебе дочь что ли приехала с внуками? — спросила соседка, усаживаясь во дворе на лавочку. Место отличное, в тени деревьев, удобное. Всё вокруг видно, всех можно обсудить, косточки перемыть, последние новости обсудить. Не место, а клад.

— Да, сегодня и на моей улице праздник. Дочка с зятем, трое внуков, красота. Сейчас немного в порядок себя приведут, и будем кушать. Я там всякого вкусненького настряпала. Обрадую внучков-то, — с гордостью и заискивающе рассказывала одна бабушка другой. — Целых два года не было, а теперь всей семьёй на неделю погостить к старушке пожаловали. Радость в моём доме Мартыновна. Радость.

— Чё это они будут у тебя целую неделю делать? В нашем городе и пойти некуда, заскучают! — продолжала свою наигранную песню соседка, завидующая Семёновне, к ней давно уже никто в гости из детей не приезжал, последний раз все собирались лет пять назад, да и то на похороны деда, с тех пор, как отрезало, одна-одинёшенька в четырёх стенах. Спасибо соседке, хоть с ней можно поговорить, да телевизору, который круглосуточно не выключается.

— Бабушка найдёт, чем заняться. Зятёк инструменты привёз, кой-чего по дому подремонтирует, а дочка уже решила потолки покрасить. Я её, конечно, отговариваю. Зачем в квартире грязь разводить, но она ни в какую. Бабушка найдёт всем занятие и накормит всех вкусненьким.

В этот момент бабушки замолчали и синхронно посмотрели на окно второго этажа, в котором раздавался детский смех. В это самое мгновение стена качнулась и…

Следующего мгновенья для Спиридоновны не было. Вся квартира вместе с детьми и внуками начала падать вниз. Только клубы пыли и мелкие осколки от бетонных конструкций разлетелись в разные стороны. Бабушки от страха привстали с насиженного места. Под завалами ещё несколько минут слышны были стоны, а потом всё затихло… Страшная зловещая тишина…

Семёновна больше никогда в жизни ничего не скажет, разум её помешался, безумные глаза застекленели, в один миг она потеряла всё: своих родных, дом, своё будущее…

На месте рухнувшего дома установили мемориальную доску с фамилиями тех, кого уже никогда не вернуть… Соседние дома, построенные по той же технологии и в то же время, заселены и по сей день… Наше русское авось, небось и как-нибудь…

Нефтяной трейдер

Этот мужчина в нашем хостеле появился внезапно. Он всё время громко разговаривал по телефону. Всё время и очень, очень громко. Когда все пытались в комнате заснуть, он громко разговаривал по мобильному телефону. Когда все пили чай на кухне, он заходил и громко разговаривал по телефону.

— Мне нужно сто тонн дизеля, меньше можно, но мне нужно сто тонн.

— У вас есть пятьдесят тонн солярки, в трубе или в вагонах?

— Мне нужен только агентский договор…

— Это лошары, с одной стороны стоят машины, а во дворе конь не валялся, хотели нас надурить, нет у них нефти…

— Можно сбросить, но мне нужно по сорок два пятьсот. Нефть дорожает, а вы что хотели?

И вот так целый день. Громкий противный голос. Целый день и полночи. Продаёт, покупает, договора, трубы на входе и выходе. Странно было только на него смотреть. Вид какой-то побитый, очень странный тип. Выцветшие шорты, больше похожие на семейные трусы, недельная небритость, будто был в запое, поверх засаленной майки надет полосатый пиджак, дамские шлёпки на голых ногах и всепроникающий, преследующий громкий противный голос. Везде в хостеле, куда бы ты ни зашёл, слышишь этот голос, продающий и покупающий.

Если бы не телефон и речи, которые он произносил, внешний вид сто процентов бы напоминал бомжа или спившегося алкоголика. Но наш товарищ был трейдером, нефтяным, то и дело он говорил по телефону о повышении цены на нефть, бензин, дизель, о вагонах и трубах, о людях, которым срочно нужно топливо в больших количествах. В небольшие промежутки тишины трейдер находился на кухне, где варил гречку, а потом её смачно уплетал с луковицей…

Нам же громко и часто заявлял, что вот-вот упадут деньги, и он снимет себе особняк, а это так, временно.

— Завтра решаем последние моменты, питерцы ответили? Им нужна нефть или нет?..

— С Челябинска собрали деньги? Цена большая? А где они дешевле найдут? Нефть нынче в цене…

— Мы всё обговорили, наши агентские пятьсот, на двоих поделим, всё остальное не наше дело…

— Так им нужен дизель? Можно немного скинуть, ну получим меньше агентских…

Так продолжалось пять дней. Периодами он звонил жене и просил, чтобы она перевела ему на карточку небольшую сумму денег, так как у него осталось всего двести рублей, что этих денег не хватит даже на оплату жилья. Всех обитателей ночлежки эти разговоры сильно нервировали, хотелось тишины и покоя, а тут целая биржа у тебя под ухом. Кто такое выдержит? А разговоры продолжались, продажа нефти и топлива стала перемежаться с покупкой билета, но от этого хлопот у нашего трейдера только прибавилось, а голос только усилился.

— Сколько стоит билет на самолёт?..

— Отдадим по сорок семь, у нас есть пятьсот и двести, вам в трубе или в вагонах? Пришлите ваши реквизиты.

— А на поезд, ну тот 193 или он сейчас 390?

— Что они до сих пор не собрали деньги? А что говорит руководитель? Им нужен дизель, сто пятьдесят…

— А плацкарт? До Екатеринбурга? А как потом?..

Наконец, в нашей шарашке образовалась тишина. Кровать громкого типа опустела. Миска с небольшим количеством гречки и куском луковицы только напоминала о невидимом его присутствии. Но он так больше и не появился… Может на нефтяного трейдера упали деньги, хочется в это верить…

Страстная любовь Лёди

Жребий, который тянули деятели культуры, для того чтобы определиться, кто на каком этаже поселится в новом только что сданном доме, расстроил Леонида Утёсова. Цифра «11» означала одиннадцатый этаж, а ему так хотелось поближе к земле. Да ещё и лифт не запустили, это такое мучение будет в его-то возрасте карабкаться по лестнице на такую верхотуру. Видя смятение великого маэстро, Виктор Драгунский, автор «Денискиных рассказов», к нему подошёл, и сказал:

— Леонид Осипович, не хотите поменяться. У меня «2» этаж, — и протянул бумажку, — Мы всей семьёй мечтали жить поближе к небу, а нам достался второй этаж. Поменяемся?

Так появилась знаменитая квартира на втором этаже, в которой часто собирались известные одесситы и москвичи и шумно и весело проводили время. Сегодня об этом напоминает запылившаяся овальная табличка на доме. Лёдя, так часто называл себя Леонид Утёсов, всегда был центром компании, шутил, рассказывал весёлые истории… После смерти артиста новые хозяева вывезли и сожгли всё, что было в квартире, и старый секретер с большим архивом писем, и военные фотографии, не осталось ничего, кроме памяти о великом таланте и выдающемся актёре…

Незадолго до этого трагического события Леонид Утёсов режиссировал один моноспектакль. В перерывах между репетициями и читками он много откровенничал, так бывает у пожилых людей, очень хочется поведать о том, что всю жизнь было за семью печатями, что скрывалось от внешних глаз, но являлось смыслом жизни, смыслом существования. Рассказывал истории, которые знали только его любимая супруга и он…

Однажды, читая очередную сцену спектакля, он провёл параллель между романом Булата Окуджавы «Путешествие дилетантов» и историей своей жизни. Лёдя рассказал, что в его жизни была такая же страстная любовь, как у героя этого романа, и тоже с польской певицей. Только в его повествовании были нотки неудовлетворённости и грусти, он сетовал на то, что со своей возлюбленной в отличие от героя Окуджавы он сбежать не смог… А дело было так…

Леонид Утёсов был очень влюбчивым человеком и часто говорил, что он влюбляется, потому что в него влюбляются. У него было много поклонниц, и со многими он открыто флиртовал…

Однажды страстные отношения вспыхнули между ним и польской певицей Казимирой Невяровской, с которой они вместе пели в «Сильве» — постановке Московского театра оперетты. Влюблённые проводили много времени вместе. Жена, Елена Утёсова, очень прозорливая женщина и очень умная знала об этой связи. Но не форсировала события…

Однажды в Ленинграде у Леонида Осиповича образовалась очередная пассия. Это было в декабре сорок первого года, в самый разгар войны. Утёсов часто засиживался в квартире у дамы, однажды в его отсутствии ей привезли целую машину дров. Это был в то время настоящий подарок судьбы. В замерзающем городе и целая машина дров. Рабочие быстро разгрузили ценный груз, а в конце передали записку. «Дорогая, эти дрова для того, чтобы вы хорошо отапливали квартиру. Лёдя часто болеет, и ему нельзя находиться в холоде. Он же мне рассказывал, что вы мёрзнете» Это было послание от жены Утёсова…

Отношения между Леонидом Осиповичем и польской певицей развивались стремительно. Пара буквально не могла существовать друг без друга. Нужно было женатому артисту срочно решать вопрос дальнейшего своего семейного положения. Но развестись одесситу было равносильно атомной войне, это понимал и Лёдя. Ему предстоял очень сложный жизненный выбор. Артист даже собрал вещи, чтобы последовать за Невяровской в Ригу. Провожать ветреного мужа Елена, его жена, вышла с дочкой Эдит. Была странная и печальная диспозиция. Он на две недели бросил все свои проекты и уехал в Ленинград. Что с ним происходило в это время, какая ломка в душе, известно одному богу. Это были четырнадцать невыносимо позорных дня…

Представляете, две женщины, влюблённые и очень красивые ждали решения маэстро. И сердце у артиста дрогнуло, он сделал свой выбор в пользу семьи. Когда он об этом рассказывал, в его словах чувствовалась тоска и разочарование, а по щекам катились слёзы. Как же ему хотелось вернуть всё вспять и поступить, как герой романа Окуджавы, но время всё расставило на свои места.

Спустя пару лет Невяровская трагически погибла при пожаре в поезде. Это была странная и страшная трагедия. Её камеристка неудачно разожгла керосиновую лампу и обе девушки заживо сгорели. Об этом была напечатана небольшая статья в одной из газет. Фотографию и вырезанную статью всю оставшуюся жизнь Лёдя хранил в старом секретере. Елена о них знала, но сумела унять в себе ревность к уже почившей сопернице.

Монах

В психоневрологическом диспансере находились ребята, у которых на судьбе одноминутно появился крест. Лечением наркозависимых в нашей стране занимаются многие клиники, но лишь в государственных чаще всего положительный результат превосходит ожидаемый…

В палате лежало человек семь. Двухъярусные кровати с синими одеялами и огромными капроновыми ремнями. В момент кризиса больного привязывали к кровати, в зубы давали деревянный толстый карандаш и ждали. Ждали, когда ломка пройдёт. И так несколько дней… Ремни делали из пожарных шлангов, разрезали их на две части, прочнее материала было не найти, да и следов от них на теле прочти не оставалось.

У каждого своё время, отведённое на то, чтобы избавиться от этой болезни молодёжи двадцать первого века. Надо терпеть и верить в себя, в свои силы и в тех, кто тебя ждёт там, за решёткой… Кто-то лежал месяц, а были и такие, которые и за полгода вылечиться не могли… Процесс тонкий, индивидуальный и сложный… Главное потом не сорваться… Второй раз всегда сложнее и длительнее первого… Для многих второго раза не бывает, умирают от слабой воли и бесхарактерности…

Его звали Монахом. У него были чёрные волнистые, всегда ухоженные и причёсанные волосы, смуглый цвет лица украшали большие чёрные глаза. Его тело было плотным и тренированным, но при этом не казалось атлетическим. Всегда выпущенная помятая льняная рубашка с завёрнутыми рукавами и джинсы, идеального цвета, также подвёрнутые до колен. Все руки и ноги в наколках, но не вызывающих отвращения и ненависть, а умиротворяющие: пейзажи, храмы, львы и тигры, но с добрыми моськами. С его лица не сходила улыбка. Она была открытой и доброй.

Монах всё время говорил о боге и ходил в молельную комнату. Молитв он не знал и читал что-то своё, шептал какие-то слова, неслышимые и поэтому непонятные… Когда больные просили его помочь и почитать им, чтобы стало легче, он зажигал свечи и что-то начинал шептать, рукой притрагивался ко лбу, и этого было достаточно, действительно становилось легче…

Он много говорил о боге, о том, что нужно жить в единстве с природой, что нельзя сквернословить и насыщать атмосферу отрицательными эмоциями, надо делиться с окружающими всем материальным, даже если его у вас мало, душевным теплом и внутренним состоянием. А у него оно было всегда светлым, наивным и добрым…

Монах сам пришёл в клинику. У него не было ни средств, ни душевных сил справиться со страшным недугом. Врачи поместили его на вторую полку. Десять страшных, мучительных, трудных во всех отношениях дней. Потом стало понемногу отпускать. И он рассказывал о своей жизни на воле…

Он страстно любил девушек. Эта тяга часто переходила в безумие, но молодой человек не мог с ним справиться. Животные инстинкты преобладали над человеческими. Однажды он попросил своих друзей закопать себя. Помните фильм «Белое солнце пустыни» и одного из героев, которого откопал красноармеец Сухов. Так и нашего Монаха закопали, оставив на поверхности только голову. Раз в день ему приносили поесть. Всё остальное время он пребывал в раздумьях и придумывал всякие молитвы…

Так он провёл целый месяц. Монах надеялся, что греховные мысли отступят, и он сможет жить нормальной жизнью… Месяц воздержания, месяц пыток духовных и физических, тридцать дней наедине с собою и со своими мыслями… Не каждый сильный человек это выдержит, а парень выдержал и переосмыслил всю свою прожитую жизнь… Он как будто заново родился. По-другому стал смотреть на девушек, иначе с ними себя вести…

Как он появился в клинике, никто не знает. Но его существование немного сглаживало трудные, порой невыносимые ситуации. Его повадки и сущность жизни передавались пациентам. Он, как и все больные, лежал в палате, полка была у него верхняя, единственная без толстых ремней. У него всегда было отличное настроение, которое с шутками и прибаутками передавалось остальным. Он дарил добро, где бы ни появлялся, становилось как-то празднично и хорошо…

Однажды в клинике сменился главный врач. Мужчина был жёстким в отличие от предшественника, со всеми разговаривал грубо, не стыдился употреблять матерные слова. Если кто-то пытался возразить или ответить вслед, получал оплеуху в лучшем случае, в худшем ремнями приковывался к кровати. Монах ходил от палаты к палате и успокаивал пациентов. Он много и часто шептал какие-то слова. Всем становилось чуточку легче.

Врачу сразу не понравился Монах и, недолго думая, главный врачеватель решил от него избавиться. Дал на сборы одну ночь…

Утром все были ошарашены увиденным. Монах лежал на своей кровати на спине, широко раскинув руки, знаете, как солнышко, нарисованное в альбоме малышом. Он как обычно улыбался своей красивой улыбкой, но это была не живая улыбка. Его глаза как обычно были широкими и большими, но это были неживые глаза. Парень умер…

Тип, топ…

Дорога от Москвы до Ейска в небольшом микроавтобусе была спокойной. Пассажиры, занявшие места поздно вечером, моментально заснули. Только водитель и один из попутчиков не спали. Нужны были хоть какие-то разговоры, чтобы в кромешной тьме, на засыпанной снегом трассе не вильнуть на обочину или не поймать юз…

Водитель начал свой длинный и прерывающийся остановками рассказ…

— Тип, топ. Сегодня хорошо, буйных нет. А то на прошлой неделе так попал, так попал. Ни пером описать, ни топором вырубить, или как там у Пушкина. Позвонил мне товарищ, ну, как товарищ, пару раз пересекались по делам… Сейчас здесь заправимся и дальше поедем… Водитель достал из загашника пачку денежных купюр, обслюнявил палец, небрежно их пересчитал и вылез из автобуса…

— Тип, топ, готово, хорошо на карточке деньги есть, у них пересмена, наличные не берут…, — вытер руки полотенцем и продолжил своё повествование. — В общем, попросил меня перевезти одну семейку из Москвы в Саратов: бабушка с внучками и отец с женой. Подумал, а что не перевезти. Тип, топ, всё равно дома сижу, а тут денежку заработаю. Тип, топ и готово. Подготовил машину, незамерзайку залил, масло проверил, салон привёл в порядок, навёл чистоту. В назначенное время подъехал к дому. Куча вещей, всё в пакетах, больших и маленьких, ужас… Но Армагеддон и настоящий ужас начался, когда семейка загрузилась в автобус. Они начали доставать из пакетов еду, чистый салон превратился одномоментно в мусорную свалку. Ко всему этому добавились невозможно громкие голоса пассажиров. Мне показалось, что они хотят перекричать друг друга… — Водитель вновь притормозил около какой-то безлюдной площадки, заглушил автобус. — Тип, топ… Сейчас я быстро в туалет, отолью и куплю незамерзайки и поедем дальше… — и исчез в темноте…

Прошло минут двадцать. На холоде температура в салоне начала быстро падать. Соседи зашевелились, натягивая на себя куртки…

— Тип, топ, замёрзли. Сейчас поедем дальше. — Слегка повеселевший в кабину залез наш водитель. Его лицо от мороза покрылось пятнами, но от своего словесного потока он не отказался. История и присказки из него лились, как ливень в летний жаркий день, бурно и густо.

— Тип, топ… Часа через два у меня так болела голова, а семейка не просто кричала. Маленький ребёнок не спал и вместе со всей этой компанией усугублял ор. Я остановил автобус, вышел и позвал главу семейства на улицу. Сказал, что меня их ор отвлекает от дороги и что так дальше ехать невозможно. Знаешь, что она мне ответила? Говорит: «Вы что, это ещё у нас тихо!» Тип, топ, но эту поездку я запомню надолго… Я всю жизнь в авиации инженером отработал, всякое слышал, но громче этой семейки ни один реактивный двигатель не работал…

Утром мы приехали в Ростов-на-Дону. Наш водитель практически спал за рулём. Пару раз мы чуть не оказались в кювете, какое-то чудо нас спасало от переворота, ещё несколько раз мы едва не врезались в идущие впереди автомобили. Громкая музыка из динамиков не спасала от нахлынувшей усталости…

— Тип, топ… После той поездки не спасает даже музыка…

Мозги и деньги

— Мария Михайловна, вот представьте: перед вами стоят два мешка. Один с мозгами, другой с деньгами. Что вы выберете? — спросил вдруг шестиклассник на перемене свою учительницу.

— Я бы ничего не выбрала, у меня всего в достатке, — ненадолго задумавшись, ответил педагог. — А ты бы что выбрал?

— Я бы выбрал мозги, — с чувством собственного достоинства и самоуважения произносит ученик, надеясь на похвалу со стороны старшего. Но вдруг в разговор вступает вездесущий Захар, ученик, у которого никогда не закрывается рот:

— У кого что болит, тот о том и говорит.

«Как хорошо, что я не выбрала мозги, — подумала в этот момент Мария Михайловна — а ведь так хотелось»…

Как можно быстро попасть в армию

Игорь учился в институте на заочном отделении. Времени свободного было хоть отбавляй. Куролесил, работать не хотел, мотался с друзьями по увеселительным заведениям, периодически выезжал за город на рок-фестивали.

Гордостью и показателем нашего товарища были его длинные волнистые волосы, за которыми он ухаживал, каждый день мыл и смазывал гелем. Его причёска всегда вызывала фурор у окружающих, с ним фотографировались, старались познакомиться девушки. Наш герой всегда был в центре тусовки. Иногда казалось, что на важное мероприятие приглашают не Игоря, а его шевелюру.

А безумие и пивной алкоголь полностью затуманивали память, так что студент не мог вспомнить, что с ним было в течение недели…

Бесшабашная жизнь, вечные каникулы, праздное проведение времени не могли пройти бесследно, и на очередной тусовке наш герой со своим товарищем попал в руки полиции. Для идентификации личности попросили предъявить паспорт. Его у Игоря не оказалось… Звонок маме не дал результата. Она документ в доме не нашла. Повезло нашему студенту абсолютно случайно, богатые родители друга вытащили обоих, не захотели, чтобы их чадо отчислили из института…

Ещё раз проверив в своём жилище места, куда мог быть помещён главный документ, и не найдя его, студент задумался: «Без паспорта жить сложновато». И тогда он решает идти в полицию и восстанавливать паспорт.

Написал заявление, сфотографировался, даже госпошлину заплатил — всё за один день. Пришёл со всей кучей бумажек к специалисту…

А дальше всё пошло не по его плану. Начальник службы проверил списки уклонистов от военной службы, позвонил военкому, и уже через тридцать минут молодого человека везли на распределительный пункт. Какое-то туманное состояние длилось недолго: в военной части прекрасную причёску, гордость студента, ликвидировали, выдали шинель, гимнастёрку, пуговицы, шевроны, погоны и нитки…

А вечером позвонила мама… Он не мог ответить на звонок. Телефон сотовый забрал командир взвода, который и обрадовал Игоря: «Танцуй, твой паспорт нашёлся! Он лежал в твоей старой куртке»…

Тяжёлый человек

— Я снимал фильм о Ландау в Харькове. Не смотрели? О, сколько денег было отмыто при съёмках… Вы себе представить не сможете… Рабочего назначили администратором. Вчера он собирал краны для видеокамер, а сегодня продюсер с мешком денег. Вы где-нибудь такое видели? Он одну пачку денег налево, другую направо, а одну себе в карман… Все воруют, каждый съёмочный день новые администраторы, операторы… Фильм должны были сдать три года назад, а его и сегодня в прокате нет…

Интеллигент с небольшим рюкзачком, маленьким ноутбуком появился, принеся с собой резкий запах дешёвого одеколона и кучу историй о съёмках фильмов, рекламы, журналистских зарисовках. И все они с долей негативной иронии и отрицательной энергии. Мужчина сидел за компьютером и внезапно начинал разговор.

— Недавно мы работали над одной картиной, документальной. Старик пережил войну, получил ранение в сорок первом, перенёс кучу операций, у него снесло практически половину лица, но дожил до девяноста четырёх лет. Представляете? Сейчас известный художник-реалист. Работал при Хрущёве, потом при Брежневе. Нужно было писать о сельской жизни, о работах колхозов, но вы же понимаете, показывать было нечего, коровы ходили по полям полудохлые, так, для того чтобы нарисовать картину, их подвешивали на ремни…

— Привирает ваш художник, нормальные были коровы, на селе только и выживали благодаря тому, что в домах были бурёнки… — кто-то из невольных слушателей пытался внести долю позитива…

Мгновенно наш интеллигент переключался на другую тему. Но о чём бы он ни рассказывал, всё было в негативных тонах, всё ему не нравилось, веяло какой-то отрицательной энергией. Ни разу за всё время наш товарищ не улыбнулся. И голос такой писклявый, противный, с оттенками толерантности…

— Вчера купил пакет еды. Сегодня его украли. Здесь вообще кто-нибудь отвечает за порядок? Плита не работает, интернет не работает, ещё и воскресенье и шесть часов утра… В комнате душно, на веранде холодно…

И вот так целый день. Портит ауру и настроение, которое и так не очень-то хорошее. И всё это как-то интеллигентно и не придерёшься, без мата, но как-то так, что хочется уйти и не слушать несчастного, убитого обстоятельствами человека.

— Пока фильм снимали, три месяца в командировке, жена из квартиры выписала. Теперь без денег, без жилья, без жены…

— Так, а чего без денег-то? — кто-то в очередной раз пытается утихомирить разрыдавшегося в голос несчастного.

— Фирма обманула, обещали заплатить одно, в результате ничего не заплатили. Сейчас новый проект начинаем. Заплатил пятьсот рублей за гостиницу, купил еду, а её украли. И нет никаких обязательств у администраторов. Я же вип-клиент, сейчас должен оставить отзыв, а какой он будет? Сами понимаете, хорошего не напишу, ведь всё не по-человечески. В три часа ночи пакет оставил на лавочке, а в семь утра его и след простыл…

— А что было-то в пакете? — вдруг снова кто-то из рядом находящихся перебил интеллигента.

— Коробка с яйцами, упаковка сухого печенья. Теперь приходится всех подозревать. Вот вы яичницу едите не из моих ли яиц? — обратился он внезапно.

Мужчина чуть не поперхнулся. Остальные начали хихикать от непроизвольно вылетевшей фразы.

— А может вам хорошо посмотреть в шкафчиках и в холодильнике? Может, какая добрая душа убрала, чтобы ваш товар не испортился? — решил отреагировать всё тот же быстро уплетающий со сковородки…

— Нет, я больше так не могу. Всех подозревать не хочется, но жить в этой гостинице не буду. Я уезжаю, — делая всем гигантское одолжение, интеллигент направился к выходу…

— Земля круглая, может, ещё увидимся? — отреагировали радостным взглядом провожающие…

— С вами никогда, — кинул последнюю фразу так, что у всех мурашки по коже пробежали…

«Ну и слава богу», — промелькнула мысль у одного из присутствующих, у него тоже на полочке лежала купленная упаковка яиц…

Конец ознакомительного фрагмента.