Странная экспедиция

Андрей Римайский, 2023

Это продолжение истории брата и сестры, которые с помощью магического артефакта попадают в непонятный другой мир. В этот раз они пройдут путь от детского приюта до королевского дворца. Мартин по совету сестры запишется в морскую экспедицию по спасению пропавших воинов, отправленных ранее в дальние земли. Но что за неожиданные преграды встанут у них на пути? Что за выяснения отношений между бароном и герцогом в королевстве? Взбороздят ли корабли морские просторы или так и будут стоять лагерем в порту? И что их ждет в дальних водах, какие странности? Готовы ли они к неожиданным опасностям в пути, когда окажется, что помощи больше ждать неоткуда?

Глава 2. До королевского чертога

То, что она увидела, не повергло ее в ужас или трепет. Она не отшатнулась, не убежала прочь. Хотя именно так, скорей всего, поступила бы любая приличная девушка. Нет, нельзя сделать вывод из этого происшествия, что Танина была неприличная девушка! Скорее, напротив, более смелая и доверчивая даже перед лицом ужасной опасности, что, казалось, исходила от ужасного существа, которое находилось в запертой клетке. С такими предосторожностями и мерами! Но это лишний раз говорит о том, что в обычной повседневной жизни человека не так просто узнать, как в минуты напряженных, полных опасностей событий. Девушка выказала мужество, которое едва ли Мартин замечал ранее за ней. Правдивость — да, упорство, граничащее с упрямством — да, правдолюбие — тоже да! Но вот такое мужество?

А испугаться было чего. Внутри полутемной клети, среди обглоданных костей сидело, сгорбившись, страшное чудище: волосатое с головы до ног (даже пятки и те покрыты черной вьющейся шерсткой) вида вроде бы и человечьего, но уж такого мужиковатого, грубого, что поди сыщи еще! Да и ростом оно (или он) было едва ли не с двух дюжих солдат — а ручищи-то, ручищи! — эдакие две лопаты, что если хлопнет тебя, то накроет так, что забудешь и свет белый! Чем ближе к голове, тем больше шерсти на нем было. Кудри бороды падали прямо на грудь, между густых усов едва виднелись мясистые губы; толстый нос выдавался далеко вперед, круглые черные соловьиные глазки смотрели то ли глупо, то ли растерянно. Можно даже сказать, что так смотрит иногда задумавшееся дитя. Через гриву волос пробивались едва заметные рожки.

Мартин потащил было сестру за край рукава, но та только ласково отодвинула его руку. Делать нечего! Брат заглянул еще раз в своеобразный шатер. «Бррр!» — и поежился так же, как и в первый раз. Существо занимало всю клеть — да оно же может прибить одной своей рукой! «Нет, не рукой, а лапой!» — решил Мартин.

— Ты не туда смотришь, — тихонько пропела сестра.

— А куда же мне смотреть? Здесь кроме него больше ничего нет. И нам бы по-хорошему убраться отсюда! Не зря же его здесь держат.

— Он говорит, что и мухи не обидел. Ну, подумаешь, съел пару коров, с десяток овец… Но это же не за один раз, — выступила в роли защитницы Танина.

— «Он говорит»? — удивленно повторил брат.

— Да. Ты не слышишь, потому что не туда смотришь, как и сказала тебе, — настойчиво ответила девушка.

— Да куда?

— В глаза, в глаза смотреть надо! Глаза — зеркало души! Или ты не слышал такой народной мудрости? Внешность обманчива, а глаза никогда не обманут! Давай помогу.

И она плавно, как лебедь на озере, взмахнула руками, точно крыльями, смахивая в стороны капли воды; воздушная рябь засеребрилась, вздрогнула и отодвинула на краешки взора все внешние страшные черты, оставив только те детские, глупо-доверчивые глаза. Мартин в них невольно всмотрелся, ведь они заняли центр всего. Иной облик стал проступать для него.

— Где ты научилась такому? — ахнул он.

— Слушай и смотри! — сказала сестра.

И он услышал слова!

— Вот тогда-то крестьяне и нажаловались Готфриду на меня! — жаловалось существо. — А он не стал разбираться и послал своих головорезов. Как будто я не такой же житель графства Гор, как и все остальные? Да наши болота занимают и не такую уж маленькую часть! Скоро сами убедитесь!

Из разговора Мартин узнал, что пленником оказался леший по имени Туби. Он жил себе поживал в местных болотах и только изредка выбирался на край проселочной дороги, чтобы откопать зимой замерзшие корешки и ждать лета, когда пробьется сочная земляника. Ну, тут, конечно, проходили и стада скота. Люди не всегда сопровождали его. Иной раз рядом бегали выдрессированные пастушьи собаки. А какой с ними разговор? Там бы он объяснил, что держит болота в своих границах, следит за порядком, не дает всяким гнильцам и утопленницам вылазить да разорять крестьянские избы, воровать их детишек да губить молодцев. А за свою работу он берет всего ничего: то корову, то пару овечек, но ведь стадо-то у них большое, не убудет? В сравнении с тем ущербом и теми бедами, что могли бы быть!

— Ладно уж, что не приходят благодарить Туби, — говорил леший, — я не в обиде на людей. Людская память и людская благодарность часто настолько не живучи и малы, что только диву даешься! Будто люди живут отдельно от всего мира, который их и кормит, и одевает?

— Люди тоже разные бывают, — заметила Танина. — Бывают и благодарные! Бывают и с доброй памятью!

— Хотя чаще встретишь иных, — пробурчал тихонько Мартин, — ведь нет слова «добропамятный» в обиходе, зато есть другое…

— Люди, — продолжал Туби, — уделили внешности столько внимания, что забыли о том, как легко обмануться ей. Днем толпа потешалась надо мной. А смеялись-то над самими собой! Выручите меня, незнакомцы, и я в долгу не останусь!

— Как же можем мы тебе помочь? — спросила Танина.

— Видите вот ту палатку напротив балкона?

Брат и сестра закивали.

— Там на крючке справа от входа висит связка ключей от всех дверц моего заточения. Возьмите и принесите ее мне.

— Это мы можем! — уверенно произнес Мартин.

— За дело! — согласилась Танина.

Они отошли от клетки, и брат прошептал:

— Ты уверена, что мы правильно поступаем?

— Да. Не могу тебе объяснить, почему, но меня к нему влекла будто некая музыка. Не пугающая, а такая тихая, заунывная, какая, должно, кружится по болотным зыбям в утренний час.

— Тебе я доверю все, — успокоился брат.

И они, крадучись, добрались до палатки.

— Смотри! Это наша удача! — сказал Мартин, показывая на балкон напротив.

Там, за перилами, расположился тот самый офицер, что был в палатке. Но на сей раз он был не один, а в компании с миловидной белокурой девушкой. Они обнимались, скрашивая ночную пору.

Танина не стала засматриваться, в отличие от брата, а юркнула под полог палатки, предусмотрительно укрыв свои локоны под капюшон. При блеклых отсветах факелов ничего неприметного не произошло: только скользнула одноцветная тень пару секунд. Охрана по-прежнему то дремала, то тупо смотрела куда-то поверх. Танине не составило труда увидеть заветную связку ключей, снять ее с гвоздика и таким же образом скользнуть обратно. И вот они уже возвращаются по собственным следам.

— Ничего сложного! — сказал Мартин.

— А куда делся офицер? — спросила Танина, оглянувшись.

Мартин почесал затылок: действительно, на балконе было пусто!

— Не нравится мне это, двигаемся, не стоим на месте.

Но сестру и не надо было уговаривать: она уже просачивалась через прутья.

— Туби, Туби, — шептала она, — держи скорее!

Только она сунула руку внутрь, как Туби ловко перехватил связку. И как вовремя! Сзади послышался шум, гам, окрики!

— Выбирайся оттуда, скорее! — засуетился Мартин.

Он едва успел схватить сестру за руку и оттащить за дальний край клетки, как вся площадка осветилась внезапно вспыхнувшими факелами.

— Это что такое? — раздался зычный голос офицера.

Он рыскал по так неосмотрительно оставленной палатке в поисках той самой связки. Едва ли начальство похвалит, если узнает, что он отлучался на ночное рандеву. Поэтому офицер сделал вид, что кто-то только что побывал тут.

— Я лежал, когда ко мне в палатку забрался вор! — кричал он. — А где были вы? Где стражники? Почему караульных нет? Где освещение?

И он, который только что был не против полутьмы, теперь рвал и метал. Разбуженные таким криком стражники зажигали факелы, хватались за оружие.

— И что это за шум такой странный?

Офицер уставился на клетку с диковинным пленником.

— Все двери распахнуты! — завопил он, как ужаленный. — Пленник сбежал! Поднимайтесь все, сонные морды, иначе не сносить нам головы от Готфрида!

Какой же поднялся в лагере страшный переполох! Брат с сестрой замерли как истуканы. Никогда прежде они не видели растревоженное военное гнездо, не слышали столько бряцания оружия и грозных криков! И как вовремя раздался голос за их спиной:

— Не стойте же тут! Держитесь крепче за меня!

Леший подхватил каждого из них своими крепкими ручищами и забросил на спину, сплошь покрытую густой растительностью. Словно за густой растительный ковер, ухватились подростки за жесткие пучки шерсти. И тут же Туби рванул, да так, что ветер позади них присвистнул от удовольствия: леший покрывал прыжками прохожие бульвары, перемахивал через оградки, взмывал над приземистыми сторожевыми будками.

— Не дайте ему уйти! — слышались десятки голосов позади, которые смешивались с ночными воздушными вихрями, сталкивались с сонными окошками домов, разлетались на тысячи брызг о черепичные холодные крыши.

— Вот они, восточные ворота! — радостно закричал Мартин.

— Кто несется? — тут же в ответ донесся предупредительный окрик.

В узком проходе, единственном, который вел к свободе за пределы форта, сверкнули нахмуренные лица часовых. Леший замедлил бег, словно раздумывал над неожиданными затруднениями, но принял неотвратимое и помчался напролом. Мясистые его ножищи втаптывали грязь в дорогу, ручищи махали перед собой, точно закрываясь от незримой опасности. Маленькие круглые глаза смотрели в незамутненную даль, туда, где был его настоящий дом.

Решилось все в одну секунду, когда он пересек невидимую черту, что отделяла ворота форта от внешнего мира: несколько острых и увесистых алебард устремились ему навстречу, втыкаясь в низ, чтобы перебить ноги, как у обезумевшей лошади, и направляясь кверху, чтобы преградить заточенными листами стали всякий прорыв. Любого человека, каким дюжим он ни был, такая преграда остановила бы, тут же отбросив наглеца назад. Но не так повернулось дело с лешим. Возможно, стражники и сами не представляли, кому выставили заграждение! Пара бойцов, что держала алебарды на высоте, на пересечении глаз, была с силой отброшена в стороны нечеловеческими руками. Другая пара, что стояла прямо по центру, отлетели, как от разжима пружины. И только те, которые держали алебарды в ноги, хоть и получили обратными сторонами по лбам, спрятанным под стальными шлемами, но сделали дело: леший получил такой удар по ногам, что, как подбитый зверь, пролетел еще несколько десятков метров и распластался на подмерзшей земле. Мартин и Танина до последнего держались на его спине, вцепившись мертвой хваткой, но тут уж под самый конец и их силы оказались не беспредельны, — они пролетели на еще пару метров дальше и приземлились на песок по краям дороги, у строя молчаливых лип. Тут их приметить было не просто, поэтому все оставшиеся на ногах стражники, в том числе спускавшиеся с зубчатых стен целью видели только лешего.

— Бегите прямиком вдоль дороги! — прохрипел Туби. — А как увидите могучий дуб на развилке, сверните на правую дорожку. Она менее утоптана и приведет вас к моим владениям. Ждите меня там!

И вовремя он договорил! Стражи налетели на него как саранча!

— Бежим, Мартин, бежим! — взмолилась Танина. — Мне страшно!

И она, дергая его за руку, увлекала все дальше от места сражения. Мартин и хотел помочь Туби, но чем? Как? К тому же он считал главным делом защитить сестру. Ведь без него она же пропадет в этой дикой, нелюдимой местности! Да, люди тут были, но они так не походили на жителей общего дома! Словом, ничего не оставалось делать, как умчаться следом. Оглядываясь, он видел, как Туби героически сражался, отбрасывая налетавших на него стражников с алебардами. Зрелище было местами жуткое, местами завораживающее: один, безоружный, открытый всем ветрам, против дюжины закованных в латы бойцов. Туби спасало только то, что, судя по всему, бойцы эти были не из регулярных частей Готфрида, а несли здесь, на самой безопасной окраине, у цветущей долины королевства Флер-де-Лис караульную службу. Изнеженные, неловкие, они не привыкли к схваткам, а потому не рубили алебардами от плеча, а пытались оглушить ими противника, как делают это в потешных боях деревянными палками.

Да вот только тут выходил совсем не потешный бой. Леший обладал недюжинной силой и телосложением, двигался так быстро, что дорожная пыль взмывала в воздух, мешая разглядеть его обманчивый вид. Стражники разлетались в стороны, как игрушечные. Но доставалось и Туби: несколько алебард чувствительно прошлись по его бокам, оставляя глубокие шрамы, а уж ноги и без того получили увечья. Вдобавок со стен полетели одинокие свистящие жала — стрелы из луков. И хорошо, что местное ополчение стреляло так же «метко», иначе — давно уж несдобровать!

— Хватит уж! — взревел леший, закрутился вьюгой, заметался зайцем.

— Где он, где он? — кричали изумленные стражи.

А брат с сестрой тем временем мчались вдоль дороги. Вскоре они увидели тот самый дуб, который упоминал их новый знакомый.

— Тогда сворачиваем сюда! — твердо сказала Танина.

Делать было нечего! А ведь влево уходила хорошо вымощенная дорога! Да и по бокам шли аккуратно выложенные камушки, только подчеркивая ее строгие линии. Так хотелось туда направиться. Но что делать, если упрямую сестру не переспоришь? И вот они перескакивали с кочки на кочку, едва разбирая малоезженую дорогу, сплошь покрытую ямками с весенней жижицей, разбитую, заброшенную. И было отчего: дорога шла, петляя среди когтистого леса, усеянного ямками да холмами, покрытого сизыми порослями, остатками корневищ, стеблями куманики.

— И точно! Как-никак окраина болота, — заметил Мартин.

— Так и есть, — согласилась сестра. — Но ведь Туби и сказал ждать его здесь, разве не так?

— Думаешь, тут располагаются его владения?

— А как же? Вон, видишь, вдалеке, через мерцающие поля еле различимые шапки?

— Да.

— То далекие домики. Наверняка какая-то местная деревенька. А вот те поля, что мерцают, ничто иное, как топи!

— Болото!

— Так что будем ждать его здесь, — подытожила девушка.

— Расположимся, — и Мартин сбросил рюкзак, доставая походные одеяла и накидки.

Так они и сидели в ожидании. Впрочем, долго им ждать не пришлось. Раздался шум, по земле потянулись залежалые прошлогодние листья. И ребята и не заметили, как из-за ближайшего плотного ствола на них глядели доверчивые глаза лешего.

— Ой! — вскрикнула Танина. — А мы тебя не видели? И давно ты так смотришь?

— Да уже несколько минут! — загудел Туби, выходя из укрытия. — Все никак не надивлюсь вам, люди: то вы хуже зверей, готовы рвать и кромсать ради какого-то презренного металла, а то вы — источник таких чудес и песен, которые не услышишь в здешних моих владениях. Доведись вам тут общаться с местными жителями сотни лет, и вы бы от тоски взвыли!

— Что это? — ужаснулась Танина. — Раны такие?

И она подошла вплотную к лешему. Алебарды оставили страшные зарубины на его могучем теле. Туби, судя по всему, было не только больно, но и приятно, что к нему проявляют такое участие.

— Мартин! Ты захватил что-то из заживляющих мазей?

— Сейчас пороюсь в рюкзаке. Точно помню, что брал!

И он перебирал котомку, пока не наткнулся на несколько баночек с плотно завязанными крышечками.

— Вот, держи!

Сестра взяла и принялась покрывать мазью наиболее пострадавшие места. Мази не было жаль. Только беспокоилась, чтобы хватило на все участки.

— Ну вот, — через время отозвалась она.

Леший все эти минуты стоял неподвижно, внутри него приятно булькали и разливались теплые звуки.

— Идемте в мои владения, — сказал он довольно, когда процедура была окончена. — А то как бы не погоня за нами? Люди всегда так поступают?

— Как так? — спросила Танина.

— Уничтожают то, что им непонятно, что отличается от них?

— У меня пока не такой большой опыт в жизни, чтобы ответить. А ты как думаешь, Мартин?

Мартин только развел руками. Туби покряхтел, потер уязвленные места и повел своих освободителей прямиком на болото.

И вовремя: едва они ступили на зыбкую, обманчивую землю болотного лешего, как следом за ними выкатил целый отряд из пяти всадников.

— Вон они! — грозно кричал офицер. — И с ними еще какие-то пройдохи! Кто их первым схватит, тот будет достоин награды самого графа Готфрида! Но горе нам, если упустим! Нас ждет такое наказание, что эти болота покажутся милым местом! Вперед! Вперед! Схватить их!

И они ринулись за беглецами. Туби даже не обернулся. Он только твердил: «Не отставайте! Ступайте туда же, куда и я! Смотрите внимательно!»

Впрочем, и без этих приговоров брат с сестрой шли следом, не отставая ни на шаг. Топь кругом предстала смешанной жижицей, покрытой ряской, лужицами, корягами. Где-то что-то булькало, пузырилось, где-то странные жабы не от мира сего лупали изумленными глазищами.

Леший ловко маневрировал, выбирая маршрут по ему одному понятным знакам. И как петляла их дорога! Тут чуть ли не на одной ноге по тонкому бревнышку, тут перепрыгнуть с кочки на кочку, тут в обход с виду ровного места, а тут прямехонько в лужицу ступать! Чудеса да и только! Стоит ли говорить, что вслед за ними доносились уже испуганные и отчаянные крики: один из солдат увяз в тягучей пучине, другой остановился помогать ему; через десять метров двое в одночасье провалились на, казалось, пустом месте, попав в небольшое озерце. И то хорошо — мокро, да живы! Офицер гнался до последнего, но и он бросил эту затею, видя, как петляет леший со своими новыми знакомыми.

— А чтоб вас! — прокричал наш недобрый незнакомец вслед. — Жизнь дороже!

После мы еще целых полчаса блуждали по болотному краю, пока леший не присел на здоровенную кочку, выступавшую, как местная гора над мерцающей трясиной. С десяток лягушек и жаб заквакали и загалдели, как верноподданные, давно не видевшие своего короля.

— Что ж, — довольно протянул Туби, вытягивая ножищи и потирая заживавшие на глазах раны, — здесь я с вами попрощаюсь, мои спасители! Слышите, как мои подданные благодарят вас? И я не останусь в долгу. Вот вам дудочка из чудесной ивы, выросшей на самом краю моего болота. Я знаю ее с самого младенчества, с самых первых побегов. Она плакала не один раз. И сбросила уж задорные сережки. Впитала от жизни и слезы, и радость. Узнала ее перемены, ее смену нарядов и обличий. Многое является не тем, чем кажется. Эту дудочку, — Туби нежно погладил инструмент, — я вырезал с вдохновением и воображением. Она набралась от меня силы обернуться тем, что душе угодно. Я вдохнул в нее силы ровно столько, чтобы она послужила одному доброму и нужному делу. И наша встреча не случайна. Держите ее и используйте по назначению.

Конец ознакомительного фрагмента.