Больше, чем отсутствие

Андрей Речевский (2023)

Ты не знаешь, кто ты. Не знаешь, зачем существуешь. Ты знаешь только, что каждый твой выбор — это навсегда. После каждого твоего шага за тобой закрывается одна дверь. В мире, заполненном другими мирами, ты ищешь ответы на вопросы, которые не способен задать. Что, если та свобода, о которой ты мечтал раньше, сейчас превратилась в чудовище, от которого хочется бежать? «Больше, чем отсутствие» — это история о том, как сильно нужно заблуждаться, чтобы обрести себя. Что будет в конце пути, если весь этот путь — в зеркале?

2. Перед тем, как ты узнаешь

Мне жутко холодно, больше всего замерзли ноги. Я ещё чувствую пальцы, но от этого только холоднее, чувствую ледяную подошву своих осенних ботинок, а под ней — уже глубоко промерзшую землю, каждый её продрогший камушек, каждую мертвую её снежинку, обжигающую нервы.

Говорят, ночью всегда холоднее, чем днем, но только потому, что по ночам часто становится чувствительнее сама душа.

— Зайдем в подъезд, хочу немного погреться.

— Да-да, хорошо, конечно, — я заметил страх в её глазах, она все время боялась доставить мне неудобства.

Мне холодно, я спешу куда-нибудь, где нет зимы, а она плетётся где-то сзади, что-то ищет в телефоне, мне приходится замедляться, чтобы идти рядом с ней. Она раздражает меня. Под ногами все тот же ненавистный жалящий снег, на мне всё та же ненавистная сейчас легкая обувь.

Мы сидим на ступеньках лестничной клетки многоэтажного дома, обнявшись, и мне не хочется её отпускать. Я сочувствую ей.

Вспоминаю наши первые встречи, и мной овладевает отвращение к самому себе. Вспоминаю её в нашу первую встречу, и мной овладевает чувство несправедливости. Почему я? Почему она? До сих пор утешаю себя мыслью: это не навсегда.

Меня радует, когда она говорит, что проснулась с хорошим настроением впервые за долгое время, что у неё что-то получается. Меня выводит из себя, когда она не может объяснить, почему ей сейчас плохо, меня раздражают моменты, когда ей плохо, когда я должен отреагировать на её очередную истерику, приступ тревожности или паническую атаку. Я не говорю ей об этом.

Она:

— Можно тебя обнять?

— Опять спрашиваешь? — улыбаясь, с распростертыми объятиями тепло встречаю её и свои дрожащие мысли о том, почему именно сейчас, когда мы на улице, когда я так замерз…

Быть может, я для неё последний человек, которого ещё можно обнять, и этим спастись от мыслей в голове или шрамов на руках, но мне до сих пор не даёт покоя вопрос, почему же этой осенью всё такое несправедливо-холодное.

***

— Дорогой, что думаешь насчёт того, чтобы отвезти детей в деревню на выходные…

— Убирайся отсюда, бомжара! ха-ха-ха, фуу, от него несёт дерьмом, чертов попрошайка…

— Сбежать с вами? Ах, как же вы спешите, негодник, лучше поцелуйте меня ещё раз…

— Мы должны сохранять суверенитет нашей великой державы, многовековая история является наглядным и нерушимым подтверждением нашего права на свободу и независимость…

***