Дом для призрака

Андрей Пучков

Ты живёшь в своей квартире спокойной и размеренной жизнью, без особых потрясений. Живешь не один, но особого значения своим жильцам не придаёшь, воспринимаешь их как свою некоторую особенность, до тех пор, пока в твой дом не зашёл медведь. После этого визита твоя жизнь кардинально изменилась, и ты понял, что мир вокруг не такой как кажется. В этом странном мире существуют и ведьмы, и оборотни. И мало того, тебе приходиться вместе с ними охотиться на выживших из ума духов.

Глава 4 Домашние разборки, и второе задание

Вечером домой меня подвезла на своём белом «Ауди» Мария Николаевна, при прощании задержала мою руку в своей, опять улыбнулась так, что мне захотелось остаться, и всё время старалась смотреть мне в глаза. Играет, понял я, и получает от этого удовольствие. Как, впрочем, и я.

Дома всё было в порядке, жильцы были заняты своими делами и мне не мешали. Переодевшись, я зашёл в ванную комнату, где, в ванне, как всегда лежал Зубастик и что-то там для себя похрюкивал, я за сегодняшний день вымотался, поэтому доставать толстого не стал, а только брызнул на него водой, умылся и вышел, он мне вслед ещё раз хрюкнул, но я уже закрыл дверь. Зубастик остался непонятым.

Зайдя в зал, я развалился в кресле и включил телевизор, так, для фона, мне нравится, когда он работает, у меня даже на кухне на стене висит телевизор, и проорал:

— Уважаемый Кок, что будем есть?

Голова повара заглянула в двери и проговорила:

— Пельмени сварил, через три минуты будем ужинать.

Отлично, обрадовался я, люблю пельмени. Посидел в кресле ещё несколько минут и потопал на кухню.

На кухне ничего не изменилось, чистота и порядок, если Зубастик здесь и был, то давно, успели уже прибраться, Котяра, как всегда, спал на холодильнике, Шарик лежал под столом, повар сидел возле окна на табуретке.

Я уселся за стол перед большой тарелкой с пельменями, посыпанными сверху свежим укропчиком, вдохнул ароматный пар, поднимающийся от них, и начал есть. Красота. Жизнь удалась.

После ужина пол часика посидел в спальне за компьютером, ничего интересного не нашёл, вернулся в зал к большому телевизору, опять развалился в кресле и стал смотреть какую-то юмористическую программу, кстати, довольно интересную.

Отвлекла меня от просмотра передачи непонятная возня в игровой комнате, я нехотя поднялся и, чертыхаясь, пошёл на звуки шума.

Зайдя в игровую, обнаружил там всё своё семейство в сборе, не было только удава.

— Ну и что у вас тут произошло? — нарочито грозно спросил я.

Мне ответил Котяра, который, сидя на самом верху школьного уголка, ткнул хвостом в Зубастика и сказал:

— Вот эта бестолочь сожрала удава.

Зубастик сидел на полу возле этого самого уголка и молча смотрел на меня выпученными глазами совращённого ангела.

За моей спиной раздался грохот, я обернулся и увидел лежащего на полу Киллера. «Упал», — констатировал я. На звук падения обернулись все, кто находился в комнате.

— Это он от удивления свалился, — объяснил я падение паука, — а вот зачем ты сожрал ужика, непонятно. Объяснишь? — На этот раз я задал уже конкретный вопрос, обращаясь напрямую к этому прожорливому созданию, чувствуя, как ко мне на мягких лапках подкрадывается истерика.

Все опять повернулись к Зубастику и уставились на него, забыв про упавшего Паука. Даже голова повара подлетела поближе и с укоризной смотрела, как тот открывает и закрывает зубастый рот.

И вдруг Шарик, словно почувствовав что-то неладное, вывалил язык и недоумённо посмотрел между ног проглота. Я посмотрел туда же и увидел, как из-за спины Зубастика выбирается удав, формируя тело змеи. Пока у меня ещё были силы сдерживаться, я проговорил:

— Знаешь, друг мой, я даже боюсь себе представить, через какое место Удав сейчас из тебя выползает.

Этот мой друг, услышав, что из него что-то выползает, нагнулся, посмотрел себе между ног, увидел удава и как-то странно закряхтел. Последней моей мыслью было «всё, удава рожает», а потом на меня всё-таки прыгнула подкравшаяся очень близко истерика, и я сполз по стене.

Не помню, как добрался до кровати, от хохота болел живот, когда отпустило, я пошёл в ванную, принял душ и потом сразу лёг спать. Вырубился быстро. Ничего не снилось.

Утром я встал в начале восьмого, умылся, позавтракал, нашёл в ванне Зубастика, выслушал его оправдания о том, что он Удава не ел, а съел только его игрушку, деревянную змейку, которая тому очень нравилась, но он её скоро выплюнул. Удав забрал игрушку и залез вместе с ней под школьный уголок, где и уснул, Зубастик уселся там же, не зная, что под уголком спит Удав. А потом началось, Удава не нашли, и добрые друзья решили, что Зубастик его съел.

Как всегда, утром меня с остановки подхватил Сергей и доставил на работу. В это время, как правило, на парковке уже находилось несколько автомобилей, из которых выбирались мои коллеги, помощники эмигрантам, иногда подъезжали такси с нашими сотрудниками. Со знакомыми я здоровался, незнакомые с интересом поглядывали в мою сторону, но первыми знакомиться не подходили, по всей вероятности, считали, что всему своё время.

Я вместе с Семёнычем и Ниночкой зашёл в холл и остановился перед потусторонним охранником, который почему-то с тех пор, как я появился в этом доме, стал встречать меня возле входа. Семён Семёныч с Ниночкой одновременно сказали мне «пока» и разбежались в разные стороны, значит, они его видели, если не удивились, почему я встал возле дверей и начал разглядывать стену.

— Здравствуйте, может, я смогу вам чем-то помочь? — раздалось у меня за спиной, я обернулся и увидел охранника, который выбрался из-за стойки и теперь стоял рядом со мной.

— Да нет, спасибо. Я знаю, куда мне надо, просто мы здесь не одни, — улыбнулся я. Тот понимающе кивнул и хотел было отойти, но я протянул ему руку и сказал:

— Меня зовут Александр, можно просто Саня. Он пожал мне руку, пожал просто, крепко, по-человечески и ответил:

— А меня Евгений, можно просто Женя.

И опять ушёл к себе за стойку. Женя был просто человеком, не видел то, что ему не надо было видеть, и жил обычной жизнью. Счастливчик.

Я поднялся на второй этаж и зашёл в свою комнату, именно комнату, а не кабинет, которого у меня ещё не было, а может, никогда и не будет, по поводу чего я, собственно, и не расстраивался. Это было что-то вроде комфортабельной комнаты отдыха, в которой находились четыре удобных кресла, журнальный столик, диван и стояло сооружение в виде барной стойки. За стойкой расположился кухонный гарнитур, на котором стояли кофеварка, чайник и микроволновка. На стене висели шкафы, в которых была всевозможная посуда, слева от гарнитура мойка, справа двухкамерный холодильник.

На другой стене, напротив дивана, разместилась большая «плазма». Была ещё одна комната, в которой стоял диван, стойка с постельным бельём и подушкой, а также компьютерный стол с мощным компьютером, как я уже успел убедиться, немного погоняв его.

Я не торопясь заварил себе чаю с травами, который мне дала Светлана, устроился перед плазмой и стал слушать, как в арабской республике наши «Сушки» в очередной раз в пыль разнесли ещё один укрепрайон боевиков.

Побалдеть таким образом мне удалось минут пятнадцать, потом открылась дверь, ввалился Семёныч и предложил съездить с ним на бывший завод, там появились привидения, которые до икоты напугали охотников за цветными металлами, причём одного из них чуть не прибили железякой, и он сейчас со сломанными рёбрами лежит в больнице.

— Николаич в курсе, это его распоряжение, чтобы тебя везде брал с собой, поэтому потопали вооружаться.

В оружейке Семёныч попросил у Анатолия Викторовича «Маузер» и помпу «Бекас-12М» со складным прикладом, водородный «Маузер» отдал мне, а Бекаса забрал себе, уложил его в чехол, предварительно затолкнув в специальные крепления для патронов на прикладе четыре патрона с белой полосой вдоль гильзы и, не дожидаясь моего вопроса, сказал:

— Серебро, на всякий случай.

После чего положил в чехол коробку обычных патронов, сообщив мне, что это картечь.

Поехали мы на «Патриоте» Семёныча, по дороге он рассказал, что привидение видели в «бытовке» бывшего сталелитейного цеха, куда три старателя забрались из любопытства. После того как они пошарились в самом цеху и выбрались наружу, мужики услышали грохот в «бытовке», которая находилась рядом с цехом. Полезли в эту самую «бытовку» посмотреть, что гремит, вперлись в комнату, из которой доносилось шебуршание, и увидели, как нечто бесформенное ворочалось в углу комнаты, задевало какие-то железки, обломки мебели и прочий мусор.

Когда это нечто чем-то посмотрело на них, причем именно чем-то, глаз они не разглядели, но чувствовали, что смотрит, уточнил Семёныч. Со страху они не могли даже пошевелится, стояли и смотрели на привидение, пока оно не бросило в них железный прут, который и попал в одного из них, после этого искатели цветмета бежали так, что остановились только в городе, а о том, что у одного из них что-то с рёбрами, узнали, когда отдышались, и только тогда пострадавший почувствовал боль.

В больнице у бедолаги хватило ума сказать, что просто упал, но его друзья всё-таки где-то проболтались, и через три дня это дошло до нашей конторы, в результате чего мы сейчас должны заниматься непосильным трудом, спасая человечество, — радостно закончил Семёныч и захохотал. Он вообще всегда смеялся. Весёлый он медведь.

На территорию бывшего завода мы заехали через вторые транспортные ворота, как их называли во время работы предприятия, а сейчас — просто дорога на территорию, посреди которой стояла высокая кирпичная будка бывшей охраны. Проехали около километра по территории мимо мёртвых, разрушенных цехов, которые таращились на окружающую их жизнь пустыми глазницами длинных окон, и с левой стороны от дороги увидели полуразрушенный сталелитейный цех и бытовое помещение, соединённое с цехом галереей на уровне второго этажа. Эта «бытовка» нам и была нужна.

Машину близко подгонять к зданию не стали.

— На всякий случай, чтобы не повредили, бывали, знаешь ли, прецеденты, крышу приходилось править, когда телевизор в окно вылетел, — пояснил Семёныч, выбираясь из машины.

Мы прислушались, в «бытовке» было тихо, никаких звуков, ничего, тишина.

— Ладно, давай искать, — прошептал напарник, и мы зашли в здание. За двадцать минут обшарили все комнаты на трёх этажах, даже на крышу выбрались. Никого. Никаких следов.

— Пошли, посмотрим в цехе, — предложил Семёныч, и мы через галерею пошлёпали в производственное помещение. Стены этого перехода когда-то были выложены из стеклянных блоков, которые кто-то настойчивый и упорный зачем-то все выбил, приложив к этому, наверное, немало сил.

По галерее двигались осторожно, не торопясь, перешагивая через валявшиеся в изобилии на полу стеклянные обломки, когда прошли полпути, я почувствовал какое-то неудобство, какое-то непонятное ощущение чужого присутствия, это чувство уже было знакомо мне.

— Семёныч, стой — скомандовал я, тот мгновенно остановился и начал осматриваться.

— Там впереди что-то есть, давай осторожнее, — напарник кивнул и поднял свой «Бекас».

— Я тоже вытащил «Маузер» и нажал кнопку активации, через несколько секунд аппарат слегка завибрировал, всё, готов.

Мы шли по галерее рядом, как говорится, плечом к плечу, и когда подошли почти вплотную к тёмному проёму, который вел из галереи в цех, я вдруг почувствовал, что сейчас что-то произойдёт. Как тогда в магазине, ясно осознал опасность и, не раздумывая, с силой толкнул напарника в плечо, в результате чего тот завалился влево, а я, оттолкнувшись от него, отлетел вправо. И в это же самое мгновение, когда мы развалились в разные стороны, между нами пролетел с силой брошенный кусок из нескольких кирпичей, скреплённых раствором, и с грохотом упал аж в начале галереи, откуда мы пришли.

Пока я поднимался, Семёныч с непостижимой ловкостью для его квадратного тела извернулся и уже стоял возле проема, осторожно выглядывая из-за стены.

— Я ничего не увидел, — раздосадовано сообщил он, — теперь ты давай смотри.

Я кивнул, и тоже заглянул в темный проем.

Дух и не прятался, он стоял метрах в семи от входа в галерею и смотрел в нашу сторону.

— Так вот какой ты, северный олень! — пробормотал я, вспомнив присказку Сергея. Пока я разглядывал это создание и разговаривал сам с собой, призрак, видимо, для того чтобы мы не расслаблялись, запустил в нас приличных размеров трубу, которая с грохотом врезалась в стену возле проёма. Мы шустро отпрянули в стороны, спасаясь от мелких обломков, которые этот снаряд вышиб из кирпичной кладки.

— Призрак метрах в шести, семи от входа, — сообщил я Семёнычу, — со своим стволом ты, по всей вероятности, ничего ему не сделаешь, сам попробую.

Тот молча кивнул.

Завалившись на левый бок в проёме и проведя прибором на высоте примерно одного метра от пола, я увидел, как мутное тело призрака буквально распалось на две половины. Раздалось шипение, и верхняя часть туловища упала рядом с нижней, при этом продолжая держать чем-то наподобие руки кусок арматурины, дух, видимо, подобрал его после того, как запустил в нас трубой. Не вставая, ещё раз провел прибором в районе руки, которая отпала от туловища, громыхнув железякой.

Я встал и начал размахивать «Маузером», разваливая тело призрака на более мелкие куски, когда услышал, как Семёныч проговорил за моей спиной:

— Всё, Саня, я его уже вижу, он больше не в состоянии поддерживать своё состояние, — скаламбурил он.

Потом мы принесли из машины саван и сложили в него то, что осталось от духа, которого Семёныч покрошил на мелкие куски. Перед тем как начать складывать куски призрака в мешок, напарник прочитал мне целую лекцию о том, что нельзя хватать голыми руками всё подряд, после чего заставил одеть меня и сам с трудом напялил на свои ручищи рукавицы из того же материала, что и саван. Честно говоря, я думал, что мне будет как-то противно или по крайней мере неприятно брать в руки куски нашинкованного духа, но ничего подобного, к своему удивлению, не испытывал, брал упругие на ощупь кусочки и спокойно отправлял их в мешок. Ни кровищи, ни вони, ни потрохов. Красота.

Когда возвращались домой, я поинтересовался:

— Семёныч, а что дальше будет вот с этим? — и я кивнул на мешок с кусками призрака.

Семёныч помолчал немного, а потом начал просвещать:

— Вот это невозможно убить, можно только удержать в стороне от людей, само по себе это создание восстановится через несколько дней, в мешке, в измельчённом состоянии ему потребуется, скорее всего, несколько лет, если его целиком затолкать в саван, он его порвёт и вылезет, поэтому их «шинкуют», увозят подальше и закапывают, чтобы на виду не валялись, где-нибудь в самой глухой тайге, где человек появится, может быть, только через сотню лет. И ещё я слышал, что после восстановления они могут измениться и уже не жаждут нагадить хомо сапиенс.

— А если развезти эти куски в разные стороны? — полюбопытствовал я.

— Будет ещё хуже. Генадич говорил, что при невозможности восстановиться из каждого куска может получиться по твари. Поэтому лучше уж так.

Приехав на базу, мы сначала зашли в научный отдел, передали мешок с кусками сотруднику по имени Аркаша, которого знал Семёныч. Потом зашли в оружейку, сдали свои стволы и пошли в свою комнату, так как до обеда времени ещё было достаточно и можно было попить кофейку. Я заварил себе кофе и устроился в кресле, перед собой на журнальный столик поставил вазочку с мёдом, который привёз из деревни, и начал отдыхать, периодически залезая ложечкой в мёд. Мед действительно был отличный, даже запах шёл по комнате.

Семёныч, почуяв запах мёда, подошел ко мне, грустно посмотрел на вазочку, а потом спросил:

— Сань, а у тебя ещё есть мёд? Подвоха я не почувствовал, мёд у меня был, целая банка, поэтому ответил, что мёд у меня есть.

Услышав это, медведь ускакал к холодильнику, чем-то там погремел, а потом вернулся к журнальному столику, в руках у него был гигантский бутер из двух половинок батона, с колбасой и сыром. Он снял верхнюю половину бутера, сцапал вазочку и вылил всё её вязкое содержимое на начинку бутерброда, потом накрыл его верхней половиной. Я смотрел на всё это, вытаращив глаза, такого бутерброда я не видел никогда.

— Саня, прости. Искушение слишком велико, — прогудел этот медведь и откусил такой кусок, что я испугался — сейчас подавится. Но он не подавился, продолжал с наслаждением жевать свой бутер, причём жевал так, что ни одной капельки мёда не уронил. По всей вероятности, он спросил у меня про мёд для того, чтобы не забирать последнее. Как я уже упоминал, здесь работают добрые люди и нелюди.

— Семёныч, нам скоро на обед, аппетит перебьёшь, — напомнил я ему.

— Не перебью, — довольно прогудел он. Продолжая с удовольствием чавкать.

После обеда я отправился в научный отдел, разыскал Алексея Геннадьевича и спросил про результаты анализа своей крови.

Учёный завёл меня в свой кабинет, взял бумажку, лежащую у него на столе, повертел её в руках, вздохнул, после чего подал её мне и сказал:

— С кровью у вас всё в порядке, по составу она точно такая же, как и у простого человека, но… — сделал он паузу, — у вас в крови всего в разы больше, чем должно быть. Заметив, что я тупо смотрю на него, он хмыкнул и продолжил.

— Видите ли, Александр, если бы у вас в крови было повышенное содержание какого-то одного из элементов, например, лейкоцитов, то можно было бы говорить о том, что в вашем организме идёт какой-то воспалительный процесс, другими словами, вы болеете. Повышенное содержание эритроцитов тоже плохо, негативно сказывается на процессе дыхания, кровоснабжения и функциональности клеток головного мозга. Если будет избыток тромбоцитов, будут образовываться тромбы, которые начнут закупоривать сосуды.

— А у меня? — напомнил я.

— А у вас больше всего, намного больше, как я уже говорил. Другими словами, у вас для самого себя нормальная кровь, ваши внутренние органы работают именно на такой крови и вырабатывается у вас именно такая кровь, она для Вас норма. Другой человек умрёт, если вашу кровь ему перелить в достаточном количестве. Очуметь можно, откуда вы вообще взялись, Александр Андреевич?

Это меня задело, и я, сдерживаясь, проговорил:

— Алексей Геннадьевич, а вас не удивляет, что по вашей лаборатории ходит девушка-оборотень, что за стенкой сидят взбесившиеся духи, летают больные призраки, этажом выше вообще бродит целая стая оборотней, а ещё там, — я кивнул головой вверх — ведьмы водятся. А у меня только кровь другая, и это вас вдруг смущает.

— Александр Андреевич, простите, бога ради, я не хотел вас обидеть, поверьте, ночь не спал, думал, что с вами не так. Ничего понять не могу. Вы для себя в полном порядке. И пока я бессилен что-либо объяснить, а бессилие бесит и раздражает. Простите ещё раз. При этих словах он сложил руки на груди в каком-то молитвенном жесте.

Было видно, что он действительно уставший, под глазами мешки, лицо осунувшееся, весь какой-то помятый.

Я махнул рукой.

— Всё в порядке, Алексей Геннадьевич, я тоже погорячился, когда вы отдохнёте, я опять к вам приду, если вы не возражаете, конечно. У меня есть некоторые вопросы.

— Да-да, конечно, Александр Андреевич, в любое время заходите, всегда буду рад вас видеть, — скороговоркой выдал старший научный сотрудник.

— Я встал, пожал ему руку и вышел из кабинета. Почему-то мне кажется, что он меня боится. А может, это мне кажется, что он меня боится?

Вечером домой меня забросил Семёныч, высадил возле подъезда, пожал руку, нормально пожал, не применяя своей дурной силы, напомнил мне об обещании показать, где именно я купил этот мёд, и укатил.

Я зашёл к себе в квартиру и рявкнул:

— Здорово, «гараж», — и сразу же пошёл в ванную умываться, что характерно, Зубастика в ванной не было, но я не придал этому значения, умылся и зашел на кухню.

Повар сидел возле окна на табуретке, а его голова смотрела телевизор, болтаясь напротив стола, над которым тот висел на стене.

— Сэр, — обратился я к голове повара, — чем мы будем сегодня ужинать? Голова кока мгновенно оказалась у того на плечах, после чего он встал, церемонно наклонил её и выдал:

— Если уважаемый хозяин ничего не имеет против пирога с картофелем и сыром, то именно пирог и будем есть, а если возражения имеются, то будет приготовлено что-нибудь другое.

Нет! Возражений у уважаемого хозяина не имелось. Другого мне ничего и не надо было. Я уселся за стол, отказался от тарелки, и повар поставил передо мной противень со своим произведением. Пирог даже внешне был красивым, с желтовато-коричневой, хрустящей корочкой, я нагнулся над ним, вдохнул аромат и начал есть, запивая его сладким чаем. Да-а. Ради этого стоило жить.

Через некоторое время на кухню зашёл Киллер, на этот раз без лап на спине, сел за стол, я показал ему рукой на противень, паук кивнул, сделал руку лопаткой и тоже начал есть. Еды всегда хватало всем, кто хотел есть, Повар готовил много. Но я никак не мог взять в толк, зачем они едят? Они прекрасно могут обходиться и без пищи, а с другой стороны, когда я сегодня покрошил их больного сородича, я явственно чувствовал под руками его тело, значит, пища ими всё-таки как-то усваивается, да и своим жильцам я периодически даю пинка или за шиворот выбрасываю куда-нибудь, так что тело у них есть.

Поев, я встал из-за стола и церемонно поблагодарил повара за изумительный пирог. И тут меня осенило. Ну конечно же. Они едят, когда пища есть, а когда еды нет, тогда они не едят. Теперь всё встало на свои места. Все-таки я гениальный…ветеринар.

Окрылённый своей гениальностью, я протопал в зал, упал в кресло, включил телевизор и начал смотреть новости, которые были не новыми. Россию со всех сторон окружили вороги, что-то пыхтели возле границы, но потихоньку: а ну как услышит. Бывшая родная сестра вообще уже четыре года как воюет с моей страной, но тоже потихоньку, не сообщив ей об этой войне, наверное, чтобы не рассердить.

Посидев в кресле и отдохнув после ужина, я вдруг понял, что не вижу Шарика, а ведь он всегда крутился возле меня, когда я приходил, по крайней мере, первое время после моего прихода. Интересно, куда он делся?

Наконец, я отдохнул настолько, что мог встать и идти на поиски этой псины. Но ни на кухне, ни в игровой комнате, ни в спальне Шарика не было. Его не было нигде. Зубастика тоже не было. Исчезли оба.

Их не было в квартире. Странно, обычно они покидали квартиру только после моего пинка. Я стоял в коридоре и размышлял, пока не услышал, как меня зовёт Удав, который, вытянувшись вверх, почти стоял возле открытой двери на балкон и что-то там разглядывал, я направился к нему, уже догадавшись, кого увижу на балконе.

И действительно, когда я подошёл и заглянул на балкон, то увидел там спящего Зубастика, который храпел, сидя на полу, причём во сне он продолжал что-то усердно жевать. Через открытое окно, ведущее на балкон, перегнулся паук и отросшей лапой постучал по большой голове Зубастика, тот продолжал спать, паук вопросительно посмотрел на меня, я кивнул, тогда паук долбанул толстого по башке так, что у того лязгнули зубы.

После такого удара Зубастик проснулся и непонимающе уставился на нас.

— Тебя что, лунатик покусал? — спросил я его.

— Не-е-е-т, — проблеял он, — меня никто не кусал.

— Тогда почему ты жрёшь и спишь одновременно? — сурово спросил я это, в общем-то, добродушное создание.

И тут влезла змея со своими разоблачениями.

— Он сожрал Шарика! — с трагическим надрывом простонал Удав. — Я его искал, искал! Везде искал и нигде не нашёл! — со слезой в голосе закончил он свою обличительную речь.

Я опять посмотрел на зубастого толстяка и увидел, как его физиономию перекосило от ужаса, видимо, до него дошло, что он сотворил, в последнее время они с Шариком часто были вместе, видимо, стали друзьями. А тут вдруг такое. Сожрать во сне друга. Врагу не пожелаешь. Зубастик, похоже, впадал в ужас.

Слушая удава, я вдруг услышал, как где-то в квартире проснулась основательно поселившаяся у нас истерика и пошла меня искать.

— А чего это тебя так перекосило? — спросил я с подозрением в голосе.

— Тебе стало плохо? Ты переел?

— Он отравился Шариком, — сказала голова повара, — наверное, сожрал его сырым и даже скорее всего грязным. А так делать нельзя, еду надо мыть, а потом чистую готовить — закончил свой ликбез Повар, и его голова улетела обратно на кухню.

— Может, ему вызвать скорую, — проявил жалость Котяра и тоже долбанул Зубастика по голове хвостом, но не так сильно, как паук.

— Не надо скорую. Пускай сдохнет сам, — опять влез добрый друг Удав.

— Ну ладно, давайте подождём, может, действительно сдохнет! — поддержал Удава великодушный хозяин квартиры и ушёл обратно на кресло смотреть телевизор. Слава богу, с истерикой пронесло, она, не добравшись до своей жертвы, опять где-то уснула.

Я смотрел телевизор, Кок что-то делал на кухне, вся оставшаяся братия сидела на балконе и смотрела, как будет подыхать толстый. Толстый не подох, не дождались, дождались Шарика, которого нашёл Повар, последний залетел в верхний шкаф кухонного гарнитура, когда дверца была открыта, устроился там и уснул, Повар не заметил его и закрыл дверцу. А потом нашёл, когда опять открыл за какой-то надобностью дверцы шкафа.

Когда Шарик прискакал и начал прыгать вокруг Зубастика, того немного отпустило и он даже делал попытки улыбаться — жуткое, скажу вам, зрелище. После появления Шарика банда разочарованно разбрелась по квартире, никто не сдох, трупов не случилось. Скука.

Посмотрев ещё немного телевизор, я решил, что пора спать, пошёл в спальню, согнал с кровати Котяру и завалился. Я был дома. А дома хорошо и весело. И спокойно. Мои жильцы никогда меня не беспокоили, когда я спал.