Сын варджуна

Андрей Прохоренко

Индия, княжество Паджуб около шести тысяч лет тому назад. В жизни одного из сыновей правителя княжества, Пандара, в возрасте семи с половиной лет приходит время перемен. Перед ним, после встречи с риши Хеонаром, встает вопрос выбора жизненного пути: пройти обучение как будущий риши или остаться в доме родителей, чтобы впоследствии стать правителем вместо отца. О приключениях юного Пандара, покинувшего отчий дом, заново открывающего для себя реальный мир, обучаясь в школе под руководством опытных наставников, о взаимоотношениях с отцом-варджуном, преподавшим сыну жесткий урок, а также об Индии и жизни различных групп ее населения в преддверии смены эпох книга «Сын варджуна» из серии «Индия на перепутье».

Глава 2. В Данжаре

Двенадцать лет в моей жизни стали возрастом, когда я резко изменил свою судьбу. Впрочем, при дальнейшем рассмотрении моей жизни уже во время ее завершения я все отчетливее отдаю себе отчет в том, что по-другому вряд ли у меня могло сложиться. Вопрос состоял в том, кем я был ранее, что нес людям и какую задачу выполнял в прошлых воплощениях. В Индии в то время, о котором я рассказываю, преемственность между поколениями и учителями еще не была разорвана, как это случится уже спустя две-три тысячи лет. Тогда вообще не будет учителей, которые даже малой мерой не подконтрольны силам инволюции и магам. Мое прошлое во многом определило мое будущее. Один из помощников риши Катьяра, такое имя носила личность, бывшая прошлым воплощением моего духа, Хеонар, позаботился о моем следующем воплощении. Ему я обязан тем, что дожил до почтенных лет.

Хеонар нашел меня сразу, как только в семье Панду родился самый младший сын. Он долгое время издали наблюдал за тем, как развивались события, пока мне не исполнилось семь лет. Тогда, четко отдав себе отчет, что время пришло, Хеонар прибыл к моему отцу и кое-что ему рассказал. Пандурам, внимательно выслушав риши, взял время для размышления. Естественно, что Хеонар не рассказал ему всего. Он довел до сведения отца, что мне будет грозить опасность, если я в Данжаре не пройду курс обучения, обязательный для риши, побудив Пандурама всерьез задуматься о моем будущем. Отец видел меня садхом или варджуном, но мое предназначение вышло далеко за рамки его предположений. Впрочем, став варджуном, я короткое время правил и руководил княжеством, так что мечта отца определенной мерой сбылась.

Вначале, несмотря ни на что, отец не хотел меня куда-то отпускать. Он считал, что я должен воспитываться под его присмотром в кругу нанятых им учителей. Сразу после ухода Хеонара у меня появился наставник, некто Ормагон, один из ведущих философов Араваха. Ему отец поручил воспитывать меня и привить любовь к учебе. Ормагон был одним из экзахов, но к их элите — ришам и апшарам, не принадлежал. У него не было жесткого воспитания риши. Отец считал, что такое воспитание будет для меня лишним. Да и зачем сыну варджуна углубляться в изучение боевых искусств, технологий, знаний о природе и мире, когда его обязанность править?

Ормагон же считал по-иному. Правда, вначале он не произвел на меня особого впечатления. У него не было самого главного: силы, должной крепости внутреннего стержня и уверенности в себе. Твердой рукой вести обучение, проводя нужную линию, — этого Ормагон, которому было тогда пятьдесят семь лет, делать должным образом не умел. Это я понял позже, но, когда я начал заниматься с ним, мой первый учитель произвел на меня определенное впечатление. Ормагон многое знал и с точки зрения определенной этики поведения и шкалы ценностей многому меня научил, не уча. В этом, как я позже понял, была ценность его нахождения рядом. Но основная база знаний и навыков сформировалась во мне во время обучения под руководством Хеонара в Данжаре, когда я все-таки решил для себя пройти обучение риши. К этому меня побудили события, которые произошли в моей жизни к одиннадцати годам.

Хеонар, когда я уже лет двенадцать проучился под его руководством, как-то мне сказал, что меня излишне размягчили, и я недостаточно быстро собираюсь, когда необходимо. Он имел в виду влияние Ормагона, который действительно позволял мне, мягко говоря, отлынивать от учебы и лениться. Все же я был сыном варджуна. В Данжаре, в среде ришей, мое происхождение не имело никакого значения. Наоборот, мне всякий раз приходилось доказывать себе и всем, что сын князя тоже что-то может и не такой уже бездельник и растяпа, привыкший праздно проводить время. В общем, мое положение только мешало мне. Впрочем, прошло время и об этом все забыли. Я стал своим в среде новых братьев и сестер, дело которых продолжил позже.

События, начавшие происходить в Паджубе и в Аравахе, побудили меня принять решение все-таки перейти в Данжар под защиту ришей. Началось все с убийства двух юношей, которые ушли в лес и не вернулись. Их поиски не увенчались успехом. Лес или сэлвай, как говорили местные — был для них храмом природы, живым существом, которое, как и мы, люди, имел свой характер и особенности. Нельзя было нарушать не писаные законы, которые строго соблюдались жителями по некоторой негласной договоренности между силами природы, растительным и животным царством и людьми. Правила на протяжении сотен лет редко нарушались. Отступники от них становились изгоями. Даже варджун, если совет поселения во главе с ишходом (старостой) приговорил кого-то к изгнанию, не мог ничего поделать. Такова была воля всех жителей. Настраивать против себя людей варджуны и садхи, как правило, в те времена не хотели. Конфронтация в любом случае ни к чему доброму не приводила. Поэтому лес и его обитателей чтили. Заключалось это почитание не в жертвоприношениях или в каких-то молитвах, а в неукоснительном соблюдении правил поведения в лесу, особенно, если любой житель забредал на несколько сотен метров в сэлвай. Джунгли становились непроходимыми, если не знать троп, уже через двадцать шагов от открытого пространства. Живое в них не всегда с радостью встречало незваных посетителей.

Основным правилом поведения в лесу было соблюдение спокойствия и тишины, что внутренней, что внешней. Даже резвые подростки, забредая в лес, становились молчаливыми и внимательно слушали себя и окружающие джунгли. Глупые жесты, неуместное веселье, подтрунивание друг над другом, любое дурачество в лесу, — считались грубым нарушением правил. В таком случае удар палки был адекватным и необходимым наказанием нарушителю. Джунгли ошибок и неуважения не прощали. Это был мир, в котором неукоснительно действовали свои законы, не соблюдавшиеся на очищенном от леса пространстве.

В сэлвае все были равны. Здесь не было разделения на богатых и бедных, власть имущих и земледельцев. Были ратши — проводники, знавшие лес, а также старшие групп, как правило, опытные следопыты, не раз участвовавшие в походах. Ратши, искавшие пропавших юношей, которым было двенадцать и четырнадцать лет, определили, что молодых людей похитили. Мне же тогда недавно исполнилось одиннадцать лет. Я был занят своими делами и не знал, что произошло в одном из поселений к северу от Араваха.

Только вид отца, пришедшего домой, хмурого и чем-то расстроенного, вызвал у меня вопрос. Отец отшутился и сказал, что у него был тяжелый день. При этом он как-то пристально и задумчиво посмотрел на меня, а потом, подойдя, погладил по голове, что с его стороны было редким жестом проявления ко мне отцовской любви. Мать тоже выглядела озабоченной, хоть и скрывала свое состояние.

Через несколько дней я узнал, что произошло ритуальное убийство с целью запугать жителей Араваха, но в первую очередь прилегающих к нему поселений. Такой дикости в наших краях давно не было. Представители тайных орденов, которые, конечно же, жили в Аравахе и его окрестностях, в последние десятилетия не активизировали свою деятельность, предпочитая оставаться в тени. Их активизация говорила о том, что всем жителям Араваха предстоят непростые времена. Мою защиту сразу же усилили. Ее возглавил Раджурн — один из лучших воинов в окружении отца. На него отец полагался, как на самого себя, но я почему-то тогда интуитивно ощутил, что в случае опасности мне он помочь не сможет. Чувство крепло не по дням, а по часам.

Ночью, на пятый день после исчезновения ребят, я почувствовал, что ко мне подбирается темная сила. Ее приход сложно описать словами. Тебе мало того, что становится не по себе, так еще и начинает знобить, появляется давление на голову. В моем случае меня еще преследовала мысль: «Подчинись мне, своему новому хозяину, и тебе станет легче». Я никак не отвечал на предложение. Вскоре я заснул, а во сне прямо передо мной вдруг возникло нечеловеческое лицо. Темные глаза буйвола, увенчанного сразу тремя парами рогов, немигающее смотрели на меня.

«Приди ко мне, — услышал я призыв существа, о котором тогда не имел никакого знания. — Не сопротивляйся мне и моей силе и тебе не будет больно». Страх сковал меня, но призыву неведомого существа я не последовал. Оно, как не хотело, не могло даже во сне до меня добраться. Все ходило рядом и устрашающе сопело. Темная, когтистая лапа раз за разом пыталась меня достать, но не могла. Что-то мешало ей. Я все понял тогда, когда существо приказало мне снять амулет, подаренный мне риши. Его приказу я не последовал, сразу сообразив, что мешает незваному гостю добраться до меня во сне. Мне было страшно тогда. Я проснулся и позвал мать, хотя знал, что она мне ничем не поможет. О случившемся со мной во сне я рассказал матери и снова уснул. Утром отец уже был возле моей кровати и, пристально взглянув на меня, спросил:

— Не слишком испугался?

— Было очень страшно, — признался я. — Если бы не шарик, — погладил я амулет, висящий у меня на груди, — призрак тьмы забрал бы меня с собой.

Отец в ответ глубоко вздохнул и ничего не сказал. Видно было, что происходящее со мной заставило его о чем-то задуматься.

— На меня еще во сне ничего не нападало, — вывел я отца из задумчивости.

— Я послал в Данжар за Хеонаром. Через двое суток, надеюсь, он будет здесь.

Что-то в словах отца мне показалось тогда странным. Сам не мог понять, что. Я не знал, что отец год тому назад серьезно разругался с ришами и с их главой — Нарашитом. Меня, естественно, не посвящали во взрослые дела. Остаться без покровительства ришей или разругаться с ними, даже имея на то определенные основания, считалось не просто серьезной ошибкой, а действием, непозволительным ни для кого, в том числе и для варджуна.

Авторитет ришей в Аравахе был настолько велик и высок, что при дворе варджуна, как правило, был всегда представитель ришей, который помогал князю и его ближайшим помощникам. Таким представителем от ришей при дворе Пандурама был Зерагарт, близкий друг отца, но его почему-то уже около полугода не было видно в Аравахе. Тогда я не знал, что в знак несогласия с действиями отца совет ришей отозвал Зерагарта из Араваха. Вместо него на должность советника отец взял себе в помощники Рабира, который тоже обучался, как риши, получил это звание, но потом за какие-то проступки был лишен его.

Ни отец, ни никто другой не знали, что Рабир тайно принял покровительство ордена тьмы и его ведущего — Давусарга. Также отец не догадывался, что вся комбинация по продвижению Рабира в его первые помощники курировалась самим Давусаргом и ставила своей целью осуществить определенное влияние на отца, причем такое, при котором отец постепенно в течение нескольких лет стал бы послушным исполнителем чужой воли. Благодаря продвижению Рабира ко мне и смогла дотянуться во сне лапа тьмы. Я не знал тогда, что видел во сне истинную суть одного из ведущих помощников Давусарга, который, используя магические действия, пытался оказать на меня влияние.

Отец, побеседовав со мной, ушел, а я стал с нетерпением ждать того дня, когда появится Хеонар. Два дня прошло, а Хеонара не было. Тогда, используя первый раз амулет, как связующее устройство, я, настроившись на Хеонара, через шарик, как он меня и учил, мысленно произнес: «Я жду тебя, а ты не приходишь». Мысленный ответ мне пришел тут же. «Если ты готов последовать со мной, я буду. Тот, кто приходил за тобой, от тебя не отстанет. Лучше не полагаться на случай. Я не смогу тебе помочь в Аравахе».

Тут я впервые задумался. Чувство того, что мне пора принимать ответственное решение пришло ко мне. Я взял предмет, который мне дал Хеонар перед уходом, и сам не знаю как, играясь с кнопками и просматривая изображения, возникающие в воздухе над шаром, вдруг неожиданно для себя открыл записанное сообщение, ранее мне не встречавшееся. Игрушка, которую мне вручил Хеонар несколько лет назад, все время была при мне. Я носился с ней, как с самым дорогим мне предметом. Когда я один раз потерял ее, то поставил на ноги всех домочадцев, пока мой шарик с подставкой не был найден. Я носил подарок Хеонара в специальной сумке, которую мне пошили для этих целей.

Внезапно передо мной в воздухе возникло лицо мужчины, большие и добрые глаза которого пристально, как мне казалось, смотрели на меня. От неожиданности я положил шарик с подставкой перед собой, предполагая, что услышу что-то необычное. Мужчина усмехнулся. Объемное изображение слегка вибрировало. Я увидел, что мужчина стоит на опушке леса, опираясь на посох. Потом это изображение исчезло, а передо мной вновь во всех подробностях возникло лицо незнакомца. Я не знал, сколько ему лет, но подозревал, что много, хотя видимых морщин на лице мужчины не было. Какое-то время незнакомец молчал, а потом, скупо усмехнувшись еще раз, произнес:

— Вот мы и встретились, мое будущее. Раз ты видишь меня, значит, тебе нужна помощь. В сложившейся ситуации могу сказать только одно: тебе необходимо перебраться к ришам. Только в их среде ты будешь в безопасности до тех пор, пока не научишься противостоять в одиночку силам тьмы. Для этого нужна соответствующая тренировка, знания и усердие. Без этих составляющих твои действия обречены на неудачу и никто: ни твой отец, ни его помощники, ни воины, охраняющие тебя, не помогут тебе. Наш мир постепенно становится все более зависимым от прибывающих энергий тьмы, мрака и бездны. Ты юн и мало что в этом понимаешь. Запомни, чем меньше страха ты проявляешь, чем меньше волнуешься и мечешься, тем больше у тебя шансов помочь себе и не попасть под действие темных сил. Давать советы юноше неблагодарное дело, тем более, если он не воспитывается, как риши. Ты должен знать: я — это ты в прошлом воплощении, ты — мое будущее. Помочь можешь только ты сам себе. Не став риши, ты станешь игрушкой в руках сил, которые сделают тебя безвольным и управляемым существом. Поэтому свяжись с кем-то из ришей, чтобы попасть в Данжар. Я все сказал. Дело за тобой.

Изображение исчезло, а я, недолго думая, обращаясь к Хеонару, мысленно произнес: «Приходи. Я пойду с тобой». «Жди меня через день, никуда из дома дальше двора не отходи. Будь внимателен и не поддавайся панике, чтобы не происходило». Мне оставалось только ждать и надеяться.

Хеонар сдержал слово. Через двое суток после моего обращения он пришел в Аравах за мной. Его приходу предшествовало еще одно событие, которое еще больше убедило меня в правильности моего решения. По всей видимости, меня хотели выкрасть. Мне повезло. Один из охранников вовремя заметил опасность и немедленно двинулся к месту, где заметил какую-то тень. Он погиб, но смерть его позволила мне остаться в живых. Похититель не рискнул прийти за мной. К тому же отец после того, как в доме начался переполох, а в комнату, где я спал вместе с братом, вбежали воины, решил лишний раз не рисковать и усилил мою защиту.

Теперь возле комнаты, где мы с братом спали, постоянно дежурили, сменяясь, не только воины, но и Рабир, который принял самое деятельное участие в обеспечении моей безопасности. Уже тогда, будучи еще ребенком, я заметил в Рабире что-то такое, что отпугнуло меня от него. Я сам себе тогда затруднялся сказать, что же это было за чувство. Почему у меня возникло предубеждение, я не знал, но своему чутью доверял. Рабир же, наоборот, искал повода войти ко мне в доверие. Делал это он умно, но я интуитивно ощутил, что за его притворной расположенностью кроется что-то такое, от чего мне становилось не по себе.

Рабир очень умело втерся в доверие к отцу, причем так, что отец, сам того не замечая, не только все больше доверял Рабиру, советовался с ним, но и поручал первому советнику исполнение важных дел и распоряжений. Зависимость отца от Рабира возрастала постепенно. Не знаю, чем бы все закончилось. Скорее всего, отца в результате просто-напросто убили бы тем или иным способом, если бы не вмешательство Хеонара и не случай, произошедший со мной через несколько дней. О нем не могу не сказать, поскольку данное событие стало определяющей точкой отсчета в моей дальнейшей жизни.

Заканчивался уже второй день после того, как мне угрожала опасность, а Хеонара все не было. Я ждал его, но, когда солнце стало постепенно закатываться за горизонт, понял, что Хеонар, по всей видимости, сегодня не придет. Мне стало грустно и одиноко. Я был еще ребенком, но четко чувствовал тогда, что кроме него мне никто не поможет: ни мать, ни отец, ни Рабир. Советник мне нравился все меньше, особенно после того, как Рабир начал юлить передо мной и заигрывать.

Отец не раз говорил мне, что благородство заключается в том, чтобы ни перед кем не прогибаться, не бояться, не юлить, а вести себя достойно и с силой, прилагая ее для осуществления правильных действий. В общем, он воспитывал меня, как будущего правителя, уча держаться все время распрямлено и с достоинством. Я, конечно, в те годы многого не понимал, но некоторые кривляния Рабира отметил четко.

Конец ознакомительного фрагмента.