Царь муравьев

Андрей Плеханов

Они называют себя фрагрантами. Они способны управлять поведением других людей. Их раны зарастают на глазах. Кто они – члены тайной секты или новый биологический вид, пришедший на смену роду человеческому? Почему на них охотятся и жестоко убивают без суда и следствия члены таинственной организации чистильщиков? Влюбившись в девушку Женю, обладающую сверхъестественными способностями, хирург Дмитрий Бешенцев попадает в сообщество фрагрантов, живущее по странным, нечеловеческим законам, и оказывается вовлечен в кровопролитную невидимую войну, отголоски которой слышны и в мире обычных людей.

Глава 10

Прошло несколько дней. У меня была Женя, и она отвечала мне взаимностью. Пожалуй, это можно было назвать больше, чем просто взаимностью, но я не форсировал события. Все и так шло хорошо, шло своим чередом.

Жизнь моя наладилась, я не ощущал грядущих угроз. А Женя ощущала.

— Тебе нужен еще один сотовый, — сказала она однажды вечером. — Для связи со мной.

— Без проблем, — отозвался я, — завтра же куплю. Только не очень дорогой, денег сейчас лишних нет…

— Не покупай ничего. — Она открыла ящик стола и достала мобильник — здоровенный, с мою ладонь величиной, такие, кажется, называются смартфонами. — На, Дим, это тебе.

— Спасибо, — пробормотал я растерянно и растроганно. — Спасибо, белочка. Продолжаешь делать мне шикарные подарки?

— Это не подарок, а необходимость. Телефон специальный, и связаться по нему можно только со мной.

— Только? А какой в этом смысл?

— Чтобы чистильщики не вышли на меня. С этого телефона невозможно отследить сигнал — он работает не через официального провайдера, а через отдельный компьютер. Сигнал закодирован и все время меняется.

— Какой компьютер? Твой?

— Нет, другой. Он находится в секретном, скажем так, месте.

— А обслуживает этот комп секретный человек. Да?

— Очень секретный!

— А еще этот человек — подлиза…

— Наверное… — Женя неопределенно хмыкнула.

— Почему ты опять вспомнила о чистильщиках?

— Попробуй о них забыть… Легко тебе, Дим, за тобой не охотятся.

— Думаешь, они могут на тебя выйти?

— Не думаю, знаю. Выйдут обязательно.

— И что тогда?

— Да все тогда, — Женя многозначительно чиркнула пальцем по горлу. — Меня больше не будет. Можешь обо мне забыть.

— Я тебя не отдам! — зло заявил я. — Всех на уши поставлю, убью всякого, кто тебя хоть пальцем тронет!

— Ничего ты не сможешь сделать.

— Ну хоть какой-то шанс у тебя есть? — взмолился я. — Неужели все так безнадежно?

— Ничто не безнадежно. Нужно продержаться полтора месяца, а дальше все пойдет как надо.

От этих «полутора месяцев» торкнуло в моем мозгу не по-детски. Догадался я сразу. Да и вы, наверное, догадались.

— Мэр? — спросил я. — Он во всем виноват?

— Он, — подтвердила она, нервно перекосив рот.

— Что ты хочешь сказать? Что он как-то причастен к чистильщикам?

— Он их хозяин.

— Ну зачем, скажи на милость, мэру большого города убивать своих граждан? — произнес я страдальчески, не надеясь уже на рациональное объяснение. — Это бред сивой кобылы!

— Где бред? Гошка Варенцов, привезенный в твою больницу — бред? Люди из УВД, конкретные чистильщики, которые завалились в твою больницу на следующий день — бред? Скажи-ка, милый, какие были их фамилии? Случайно, не Валяев и Мозжухин?

— Валяев и Чемоданов, — сказал я севшим голосом.

Энтузиазма у меня убавилось, хотя не могу сказать, что его было много до этого. Мой оптимизм истаял после слов Женьки почти до невидимости. Я понял, что спокойное время, такое короткое, кончается, и дальше придется туго. Что то, от чего не спит ночами Женя — не иллюзии, а жестокая реальность. К тому же реальность, о которой я ничего не знаю, и почти не имею шансов узнать.

Куда более вероятно так — пальцем по горлу. «Бритвой по горлу, и в колодец». И не мне, а Женьке. Потому что я — во всех отношениях нормальный человек, не какой-нибудь непонятный фрагрант-подлиза. И на меня не должны охотиться в нашем устоявшемся по бандитско-ментовским понятиям социуме: ну скажите, кому нужен приличный докторишка, пусть даже прошедший некоторую школу криминальной жизни и зачем-то научившийся работать кулаками? Кому он нужен, а? Только самому себе.

И еще в этот момент я остро осознал, что конченый я человек. Что жизнь моя переломилась, рухнула с грохотом, похоронила спокойствие под бетонно-тяжелыми обломками. Осознал вдруг, что жизнь Жени для меня действительно важнее моей собственной жизни, и, следовательно, десятков-сотен жизней людей, коих я не прооперирую, и не выдерну привычно с того света. Что я действительно живу больше не собой, а ей — странной девочкой-белочкой, выглядящей как десятиклассница, а на самом деле двадцати восьми лет (что тоже совсем немного, уверяю вас), и живу ею вовсе не потому, что она может выделять какие-то там непахнущие запахи. А потому лишь, что жить без нее не могу.

— Тебе повезло, Дим, — сказала Женя. — Повезло, что не было там Мозжухина. Это настоящий перфоратор, поверь мне. Он вбуривается в души как сверло, выбрызгивает мозги наружу — умело, без малейшего стеснения. Он изощренный ловец человеков, язвительный и жестокий. После десяти его слов чувствуешь себя изнасилованным десять раз.

Она вдруг заговорила другим языком — более богатым и образным, чем прежде, показала себя с новой стороны. Проявила ко мне новую степень доверия?

— Почему мэр на вас охотится?

— Он не хочет, чтобы подлизы жили в нашем городе. Он считает этот город своей собственностью — до последнего человека, до последней крысы с помойки, и уверен, что волен делать со своей собственностью все, что взбредет в голову.

— А в других городах есть подлизы?

— Нет. Единственное место в мире, где мы обитаем — наш город.

— Может быть, вам уйти в другой город? В какой-нибудь большой — в Нижний Новгород, к примеру, или в Питер, или даже в Москву. Там вы растворитесь в толпе народа, будете незаметны.

— Мы и так незаметны, — она упрямо тряхнула головой. — Нет, нет, мы не уйдем отсюда, это наш город! Пусть уйдет Житник!

Конец ознакомительного фрагмента.