Когда опадет туман. И стар, и млад

Андрей Писарев

Условия современной жизни имеют вид существования. Это грустно. Так как смысл жизни в ощущении окружающего пространства. В позиционировании себя в нем. У этой книги нет цели. Но, если ваше внутреннее Я откликнется эмоциями, значит вы на правильном пути… Имхо.

Воробей

Воробей.

Тревожные ощущения в замутнённом мозгу Воробья усиливались спазмами внизу живота, он еле успел снять штаны…

Осеннее робкое солнышко несмело заглядывало в сортир через дырки от выпавших из досок сучков, свежий ветер задувал за край мешковины, служившей то ли ширмой, то ли дверью, то ли полотенцем в лучшем случае, в худшем — многоразовой туалетной бумагой.

Тревога поселилась в организме ещё вчера, когда к вагончику посредине поляны вытоптанного камыша подъехали две белых Нивы с государственными номерами.

Уже в том, как по-залихватски они подъехали, резко остановились, свистя перегретыми колодками тормозов, был конкретный намек на тревогу, веяло началом хреновых событий.

Тревога накатывалась огромной тенью, неотвратимо, как паровоз на Анну Каренину, с двумя появившимися бочками пива, двумя размалеванными бесцеремонными девицами. Куча всяческого барахла, появившегося из бездонного чрева машин, уничтожала жизненное пространство камышовой поляны. Два солидных мужских тела, с жестоким сосредоточением на раскрасневшихся лицах, показались Воробью некими монстрами, захватчиками, инопланетянами, решившими уничтожить всю до них существовавшую в этом камышовом раю жизнь.

Минут через пятнадцать, вспотев от усердия, мужики остановились, закурили и стали оглядываться вокруг. Увидев Воробья, один из них, молча сдвинув брови, поманил его указательным пальцем.

От вида этого толстого, рыхлого, еле гнущегося от важности пальца, у Воробья от пяток и до ушей в две шеренги, пробежали громадные мурашки. Ноги сами заковыляли в направлении властного, гипнотического жеста, хоть тело и было несогласно, да и душа в пятках сопротивлялась…

— Возьми пива — сказали брови, — вон там в мешке, — указал палец, — … только сначала занеси шмотки в вагончик, да поаккуратнее… там…

— А что инспектор-то… не выходит? пьяный небось?

— А нету его, — сказал блеющим голосом Воробей, почти извиняясь, — часа через три — четыре должен приехать из конторы…

— Мальчики! Мы хотим купаться! Куда нам лучше пойти, тут кругом такие заросли! Где же здесь вода? — пропищали подвыпившими голосами, не выпуская сигарет из ярко накрашенных ртов девицы.

— По тропинке прямо, — сказал Воробей, боясь поднять глаза и встретиться взглядом с бровями.

— Ну… с приездом, Палыч!

— С приездом Серёжа, пошли к столу, что-то я проголодался уже…

— Эй, ты! — сказали брови, — давай-ка, организуй-ка нам столик, а то мы устали с дорожки, расслабиться надо — тело просит.

Воробей молча схватив мешки, по виду содержавшие харчи, метнулся в сторону стола, схватил тряпку, стал протирать лавки и стол от пыли. Это было его работой, он её знал, он чувствовал заранее — кто, когда и чего запросит, кому сколько наливать, перед кем ниже прогнуться в ответ, обозначив, что понял и согласен. Бич, потерявший гордыню полжизни назад, испытавший на своей шкуре все возможные в этом мире унижения. Десять лет его перепродавали с кошары на кошару, убивали за кусок хлеба,…за просто так,… за то — что он такой поганый человек, детишки хозяина — чеченца одной из кошар однажды даже хотели отрезать ему голову, просто так, за то, что он русский, спасло только то, что не нашлось у них под рукой хорошего ножа, так потыкали в бок складушком… выжил. Три раза он пытался убежать, три раза его ловили менты и привозили опять к хозяевам, долго били, стараясь что-нибудь сломать, чтоб не убежал вновь. Последний хозяин много пил, пропил всех овец, спалил кошару, собрался уезжать в Москву к брату, и в конце концов поменял его у местного инспектора рыбохотнадзора на бутылку водки. Инспектор был нормальным русским мужиком, ему нужен был помощник; здесь, в чужом, далеком от дома краю, надо, чтоб кто-то приглядывал за вагончиком, за лодкой, за снастями, да и так, дополнительные глаза не помешают, хотя бы в качестве свидетеля. Инспектор помог Воробью восстановить паспорт, и за это он ему обязан теперь всем, что у него осталось — его жалкой жизнью… Только здесь, в этом старом вагончике, с неимоверно жаркой буржуйкой, громадным настилом вместо кроватей, на полвагона, в какие-то времена он ощутил покой — призрак свободы и счастья…у него появились свои вещи, свои капканы, свои бахилы, свои удочки, отобранные инспектором у браконьеров сети, лодка и надежда… ради которой он жил, ловил по сезону ондатру, продавал по дешевке рыбу неудавшимся рыбакам, собирал по крохам деньги, деньги на то, чтобы как-нибудь купить приличные вещи, билет и съездить домой, туда, где его давно уже никто не ждет, просто чтобы украдкой посмотреть на повзрослевших без него детей, а может и умереть,… там…, среди людей,… по — людски.

Из камышей раздавался женский визг, счастливый и беззаботный. Мужики, уже залив и без того фиолетовые сливы, огрузнув и расслабившись, набивали свои рты, громко чавкая и причмокивая, не выпуская сигарет из жирных пальцев, роняя пепел повсюду на стол.

Вдалеке послышался выстрел, потом показалось на горизонте облачко пыли и послышался гул машины.

— Вот и ОН едет, хозяин… — тихо, но с выражением на последнем слове, сказал Воробей.

Пыльная зелёная Нива остановилась на краю поляны, там инспектор бросал её всегда, когда приезжали беспокойные гости, от греха подальше… Машина была его личная и бремя её содержания лежало на его плечах, а потому он старался её беречь, она по праву была единственной связью его с внешним миром, его кормилицей. Прошла затяжная пауза, открылась дверь, из двери показалась крепкая коренастая фигура, с мешком в руке. Бросив мешок в руки Воробью — ощипай пошустрее, с натянутой улыбкой инспектор сел за стол, протягивая по очереди руку гостям.

— Палыч! Сколько лет, сколько зим… как там поживает наша прокуратура… а это кого ты ко мне привёз? Давай знакомь!

— А это Серёжа, наш новый военком… Знакомьтесь…, Вот отдохнуть к вам, в камышовый рай приехали от цивилизации подальше, от семей, от жен.

— А там кто визжит? детки?

— Да нет, то девки, просто девчонки, на всё согласные,…но чистые… так что, если хочешь, пожалуйста, бери любую, мы не против.

— Да нет, мне не надо, я сегодня только что из дома…, вон только если Воробей захочет, так ему лучше водки нет ничего…

— Не…, бичу мы их не дадим, уволь, после него и нам не захочется. Да и девки ему не дадут сами…Че привез—то?

— А я на дороге следы приметил ну так враз сообразил, что гости приехали, на разливе бахнул по стайке лысух, разделся, достал, заодно искупался с дороги…

— И че, много одним выстрелом убил? Мы слыхали, вроде только раз стрелял.

— Да не, Палыч не много… 16 штук…

— Ого!…Видал, Сережа, как настоящие-то охотники стреляют! Вот как надо!

— Ниче, Палыч, и вы набьете, нынче дичи у меня валом, пустым ещё ни кто не уезжал.

— Успеем, набьем, мы к тебе надолго…, вот пока всё не выпьем, не съедим — не уедем…

Умелыми руками тем временем Воробей оскубал и выпотрошил всю птицу, установил котел на кострище, где уже трещал и брызгал искрами костер. Пиво в бутылках, которое ему выделили из мешка, показалось ему кисловатым, но осознание халявности напитка порождало всё большую жажду и он допивал уже четвертую бутылку. Взяв на пробу из котла вареную птицу, держа неначатую бутылку пива в другой руке, Воробей потихоньку проскользнул в вагончик…

Из камыша вышли нимфы, голые, в чем мать родила, но ещё молодые и красивые. Они без стеснения присоединились к компании за столом.

— Палыч, скажи девкам чтоб приоделись мал-мал, а то через час примёт комар, съест все ихние прелести…

— Послушайте бывалого человека, девочки, оденьтесь, а то и в правду комар вас забодает, ГЫ-ГЫ-ГЫ…

Девочки без удовольствия, но напуганные предупреждением о комарах, ушли одеваться. Застолье продолжалось, инспектор достал и выложил прямо на голый стол всю птицу, пряный аромат дичи ударил едокам в ноздри, они задышали глубже, врезались клыками в мясо, захрустели костями, время от времени и методично припадая к стаканам…

С наступлением темноты появился комар, местной породы, крупный настолько, что если ухватить его в ладонь, то сверху ладони будет торчать хобот, а лапы будут свободно болтаться в её низу. Бывалые гости с важным видом обработались каким-то вонючим противокомариным препаратом. Но это не помогло, комара становилось всё больше, и он становился всё злее, он с разгона втыкался в шкуру гостей и старался быстрее наполнить свой живот, пока его не прихлопнули жирной мокрой ладонью, крича на подлете что-то по-самурайски, типа — Банзай!!!

Ночь опустилась резко и быстро, сразив гостей наповал, ей в этом помогли набитые до отказа желудки и водка… много выпитой водки…

Тревожные ощущения в замутнённом мозгу Воробья усиливались спазмами внизу живота, он вскочил с настила и побежал в туалет, видно, это было вчерашнее кислое пиво. Его разрывало, подбрасывало и дуло так, что он уже думал — как-бы не лопнуть. Через полчаса раздался стук двери вагончика, кто-то вышел. Воробей приготовился прокричать, что туалет занят, но тишину утра вспорол еле слышимый щелчок затвора, а за ним гром выстрела.

Волна сжатого воздуха придавила Воробья к отверстию сортира, от удивительного ощущения он открыл рот, боковым зрением увидел появление новой дырке в стенке туалета, куда сразу же заглянул новый лучик яркого солнечного света. Не успел он закрыть рот, как вторая волна упруго ударила его по плечам, стараясь с силой засунуть ещё глубже в дырку сортира… опять новый лучик солнышка уперся в его оголенный зад.

!!!Матерь моя!!!БОЖИЯ!!!… да это ж они по сортиру стреляют…, — пронеслось в голове Воробья.

Вмиг в его голове пронеслась вся его поганая жизнь, от начала и до конца, красочно, но до головокружения быстро… кишечник опустел… и съежился мочевой пузырь.

Вот и пришёл мне Пи..ец!! Твою Мать!! Это ж надо так погибнуть-то… Вот позорище-то будет.

Вжавшись в грязный мокрый пол сортира, он заорал благим матом, как ему показалось, и тут же пополз к выходу, медленно, соскребая грязь с пола упираясь мордою в обоссанные доски, он полз и выл от страха, дальше через поляну, в камыш, уже по колено в озеро, захлёбываясь болотной тиной, всё полз и скулил.

— Слышишь! Эй, инспектор! А у тебя тут шакалы водятся? — возвращаясь в вагончик на полусогнутых, шатаясь, с висящим в руке карабином, сказал военком.

— Если б патрон не заклинило, я бы его достал!…бы…,…по слуху, на вой бы достал…