Ехал Грека через реку

Андрей Печёнкин, 2017

"Юмористические рассказы Андрея Печёнкина по градусу юмора намного выше произведений О" Генри и, где-то близки к литературному творчеству Михаила Задорнова…" – народный артист РСФСР Геннадий Хазанов. Непридуманные рассказы из жизни. Прикольные случаи из практики хирургов, лётчиков и алкашей.Содержит нецензурную брань.

ЕХАЛ ГРЕКА ЧЕРЕЗ РЕКУ

Этот воскресный день 1995 года Борька Мордашкин не забудет никогда. В этот выходной он отмечал день молодёжи в своём родном Волгограде. Выпил со товарищами три бутылки водки,одну вина и одну шампанского. Пошатался по рынку. Потолкался с малолетками на дискотеке. К вечеру забрёл на"квадрат"сам не зная, зачем ходит и чего ищет.

Сел Борька на лавку и сидит. И тут к нему подсаживается какая-то шалава. Тоже — пьяная в задницу.

— Я, — говорит, — вон с того парохода.Через три часа он уплывает, давай с тобой выпьем, а потом махнём ко мне в Ульяновск.

— Да ты что, — отвечает Борька, — У меня ж денег нет ни копья!

— Ничего,-говорит, — Я плачу. Будешь жить у меня как у Христа за пазухой.

Ну Борька и согласился. Выпили они ещё бутылку, завалились в шалавину каюту и поплыли. А Борька-то, хоть и пьян,но сам думает:"Щас до Волжского доедем и там сойду". А на то,чтобы"трахнуть"шалаву у Борьки сил уже не оставалось.

Ну, а пароход-то взял и прошуровал мимо Волжского без остановки. Расстроился Борька:"Ладно,ночью будем в Камышине,там сойду". А пароход как пёр, так и прёт без остановки. Так мимо Камышина и проплыл.

Остановился пароход только утром. В Саратове. Шалава проснулась,злая такая,об Ульяновске уже и не намекает. Собрался Борька на выход и говорит шалаве:

— Ну денег-то мне хоть дай, а то как я домой вернусь?

Ничего не сказала шалава, отвернулась мордой к стенке и одеялом накрылась.

Что делать? Смотрит Борька — вентилятор в углу стоит. Хвать его в пакет и — на улицу.

Полдня бродил Борька по речному вокзалу.Продавал вентилятор.Продал какому-то солдату. За 15 тысяч.

Сел в автобус и поехал на железнодорожный вокзал. Приехал он на вокзал, а там контролёры. А билета у Борьки не было. Прицепились к нему контролёры:

— Давай десять тысяч!

— Да вы чё,мужики! — взмолился Борька и рассказал им свою историю. И 15 тысяч показал. А контролёры своё:

— Ничего не знаем, давай деньги,а то милицию вызовем!

Сидеть в саратовской КПЗ Борьке никак не хотелось. Отдал он контролёрам 10 тысяч, да ещё пригрозил напоследок:

— Приеду в Волгоград, всем расскажу — какое гнильё в Саратове живёт,педики вы несчастные, голубые!

Пришлось Борьке подаваться к привокзальным бомжам. Так и так, чуваки, где у вас тут можно подработать?"

— Утром, — говорят — Пойдёшь в такое-то место, туда фуры с мясом приезжают. На разгрузке можно заработать.

Отоспавшись в подвале подался Борька туда,где разгружают фуры. Просидел полдня, ни одна фура не приехала. Грустный, побрёл он куда глаза глядят. Смотрит, возле пивного ларька стоят две бляди. Пиво пьют.Подкатил Борька к ним и давай рассказывать свою историю. Бляди налили ему кружку пива:

— Мы поняли, кто ты такой. Ты — БДС.

— А что это такое? — поинтересовался Борька.

— Бомж дальнего следования, — отвечают.

— Где это вы видели бомжей в белых носках?

Поглядели бляди — действительно: носки почти белые. Выдали они тогда Борьке десять тысяч. А больше у них не было. А билет до Волгограда стоил 31 тысячу.

Побрёл Борька дальше. Брёл, пока не увидел на лавочке двух женщин лет,эдак,под сорок. Подсел к ним,рассказал свою печаль.

— Ну, пошли к нам, — предложили женщины. Как выяснилось потом, были они сёстрами и жили в двухкомнатной квартире.

— Заходи, переночуешь! — предложили они.

— Нет, не пойду!

— Заходи давай!

Затащили они Борьку к себе, накормили и постелили ему на кухне.

Утром дали они ему десять тысяч рублей.

— Больше, — говорят. — Нет у нас.

Покрутился Борька по квартире и высмотрел,что на секретере уних часы командирские лежат. Борька — цоп их и в карман.

Вышел он на улицу и айда снова шататься по городу. Увидел двух кавказцев с девахами,услышал в разговоре слово"Апшерон". Кавказцы оказались азербайджанцами с Апшерона.

— Да я ж там служил, — обрадовался Борька. — Выручайте, пацаны!

Азербайджанцы ему и говорят:

— У нас у самих всего тридцать"штук", а ещё баб надо в кабак сводить. Вот тебе десять,а утром пойдёшь на рынок, подойдёшь к любому нерусскому и скажешь.что ты от Мамеда.

На следующее утро грязный и заросший Борька явился на центральный рынок. Подошёл к первому"чёрному"торговцу:

— Я от Мамеда.

Заклинание возымело силу."Чёрные"набросали ему почти сто тысяч рублей."Во дела! — подумал Борька. — Русские кинули,а чурбаны помогли!"

Радостный отправился Борька на вокзал.А там — игровые автоматы."Поиграю, — решил Борька. — Может чего и выиграю". И… проиграл"одноруким бандитам"все деньги.

Совсем разозлился Борька:"Щас точно кого-нибудь замочу!"И тут видит — идёт мимо вокзала дебелая пьяная тётка лет сорока пяти. Идёт,шатается,а под мышкой сумочку держит. Подкатил Борька к ней:

— Мамаша,дай закурить!

— Отвали!

— Спасибо! — и — хвать у неё сумочку и быстрее ноги делать отседова. А бабенция-то как заверещит! Оглянулся Борька — за ним толпа здоровенных мужиков гонится.Бегут,колья на ходу из земли выворачивают. Припустил Борька,что есть духу…

Забежал он в какой-то квартал,отдышался,открыл сумочку.В ней — пять тысяч. Борька даже взвыл от такой невезухи. Потом огляделся,смотрит — недалеко фура стоит и водитель возле неё возится. Борька к нему:

— Шеф! Часы командирские нужны? одна тысяча!

Водитель покачал головой:

— А на что они мне? Впрочем, постой, моя часы себе хотела. Давай я ей отнесу.

Взял водитель часы и понёс в дом. Вернулся с тридцатью одной тысячью!

Тут уж Борька не оплошал. Быстро купил билет и уже утром был в родном Волгограде. Грязный, заросший, но непобеждённый!

33 НЕСЧАСТЬЯ

«Нет повести печальнее на свете,

Чем повесть о Печёнкине в газете».

Я хочу рассказать историю, произошедшую со мной много лет назад. Но прежде надо заметить, что у меня с детства имелась некоторая склонность к литературному творчеству. Её замечали родители, родственники, учителя. «Да, — говорили они. — В будущем твой талант сможет тебя прокормить, ты уже сейчас пишешь стихи не хуже самого Пушкина, да что там не хуже — лучше! Ты — талантливый человек! Ты выше Пушкина!»

Конечно, ростом, может быть, я и выше Пушкина, а вот что касается ума… В конечном итоге такие похвалы и привели меня в редакцию многотиражной газеты «Стройка коммунизма».

Честно говоря, я им не навязывался. Редактор, прослышав неизвестно от кого о моём существовании сам пригласил занять меня место корреспондента. На дворе стоял 1981 год, мне было 17 лет и я был полон энтузиазма и решимости творить великие дела. И знать не знал я тогда, что живу в застойное время, что кругом свирепствует коммунистическая цензура и что Леонид Ильич совсем не такой хороший человек, как о том верещали со всяких трибун.

Итак, — буркнул редактор, смерив меня колючим взглядом, — работать хочешь?

И тут же подтвердил:

Вижу, что хочешь.

Я даже не успел открыть рот, чтобы сказать «не знаю».

На работу мы тебя примем недельки через три, после ухода в декрет корреспондентки Фёдоровой, а пока можешь отдыхать, — сказал он.

А может поработать пока на общественных началах? — робко предложил я.

Вот это дело! — сразу оживился редактор. — И откладывать не будем, поёдёшь… м-м… скажем в учебный комбинат Волгоградгидростроя и напишешь про его начальника Юдина. Давай, действуй!

Долго и упорно плутал я по кварталам города, прежде чем отыскал комбинат. Нашёл в нём и Юдина. Правда тот заявил, что не знает он никакой такой «Стройки коммунизма» и вообще, наверное, он не тот Юдин, потому что это школьный УПК, а не УПК Гидростроя. Ну и ну!

К вечеру я всё же нашёл то, что было нужно. Оно оказалось метрах в ста от редакции. Спросил у секретарш, где Сам. Те любезно показали на двери его кабинета, посмеявшись мне в спину. Срывающимся от страха голосом я задал товарищу Юдину несколько вопросов и отправился писать статью.

Так было выполнено моё первое задание. И с этого момента началась беспокойная жизнь провинциального журналиста. Нередко приходилось вставать в четыре часа утра и мчаться на перекладных чёрт знает куда, чтобы вернуться домой в двенадцать ночи; месить грязь на стройках коммунизма, порой недоедать и недосыпать… Платили мне 100 рублей, а били как котлету.

Редакция наша состояла из шести человек. Кроме редактора и меня, были ещё фотограф Каратицкий из-за своих выпуклых глаз и своеобразного смеха: «Ух-ух!» похожий на сову; корреспондентка Рогозина, курящая дама, втихомолку докладывавшая редактору обо всм, корреспондент Кадурин, человек неопределённого возраста, буквоед, ни одну статью которого не хватало терпения дочитать до конца. На вид ему было 26-46 лет. И была также машинистка по фамилии Степанищева-Меньшикова, тихое и безответное создание. Все мы ежедневно делали газету, зная что её всё-равно никто не читает и читать не будет ибо в те времена и в центральных газетах читать было нечего, куда уж нам! Но мы все изображали усиленную работу, газета с нашими статьями прямиком шла в общественные туалеты, все получали мизерные оклады и всем было хорошо. Кроме меня. Я решил как-то оживить нашу никем не читаемую газету с помощью абсурдных, гротескных статей, по-сути являвшимися пародией на всю агитационно-политическую работу того времени.

Но редактор! Ох уж этот редактор… Он крепко держался за своё тёплое кресло и поэтому измывался надо мной, как хотел. Из каждого десятка моих статей в печать попадала лишь одна, да и та в неузнаваемом виде. Остальные навечно оседали в ящиках редакторского стола.

Вот как-то беседуя на одном заводе с начальником цеха, я услыхал от него такую фразу: «Работают в основном у нас условники, которых на работу не загонишь и под пистолетом». Так я и написал в статье. Редактор же, прочтя рукопись, заёрзал в кресле:

Ну, знаешь ли, условники, зачем же прямыми словами… Давай лучше напишем так: «Люди недостаточно квалифицированные…

И так повторялось изо дня в день. В конце-концов даже такому терпеливому человеку как я это надоело. «Коль не печатают мои статьи, так может попробовать извлечь какие-нибудь личные выгоды из моей работы?» — вот что пришло мне в голову. Я тотчас же явился к редактору и с наглым видом заявил, что мне как газетчику необходимо установить домашний телефон. В редакции воцарилось гробовое молчание.

И магнитофон кассетный, а то стыдно с блокнотиком-то ходить, — поняв что отступать поздно, добавил я.

На телефон не рассчитывай, — едва сдерживаясь от гнева, прцедил сквозь зубы редактор. — Не заработал ишшо.

И приказал мне идти на комсомольскую конференцию, которая должна была состояться в следующую субботу.

Ну вы тогда выходной мне в понедельник дайте, а то что же я ещё и по субботам вкалывать должен! — возразил я.

Вот это даёт! — присвистнул корреспондент Кадурин.

И вслед за его словами вся редакция набросилась на меня стаей голодных акул. Добрых сорок минут они втолковывали прописные истины о самопожертвовании и высоком долге советского журналиста. Так что в итоге мне всё-таки пришлось побывать на этой конференции.

Следующие три дня я не выходил из-за стола, писал и писал до радужных кругов перед глазами. Отчёт получился неплохой, на семнадцати листах. Бережно держа листы, я положил их перед редактором.

Много что-то ты на этот раз написал, сокращай!

Сократил. Принёс опять.

Сокращай!

Сократил ещё, понёс в третий раз.

Всё-равно много, — сказал редактор.

Между прочим, в соседней газете «Знамени труда» такой же отчёт опубликован на двух полосах, — ехидно заметил я.

А ты мне «Знаменем труда» не тычь! — взревел редактор. — У нас не «Знамя труда», а «Стройка коммунизма». Вот когда будешь иметь собственную газету, тогда и будешь писать, что хочешь, а пока выполняй что я тебе говорю! Так, что ты тут написал? Речь командира педотряда Васильевой? Ха-ха! Что это ещё за педотряд?

Педагогический.

Ха! Так бы и писал, а то — педотряд! Может они там этим и занимаются, я не знаю, ха-ха-ха! Но зато я знаю одну бабу, которая действительно этим занимается. Ха-ха! Вычёркиваем. И он повычёркивал ещё добрую половину того, что осталось от этого опуса.

Ну ладно, — подобрев сказал он. — Не будем мы тебя никуда теперь посылать, пришло время тебе самому искать темы для материалов.

Тогда я пойду в бригаду Чепрасова на завод крупнопанельного домостроения, — сказал я и отправился в путь.

Репортаж про Чепрасова вышел на славу.Я аккуратно переписал его на чистый лист бумаги и сдал машинистке. Спустя день редактор вызвал меня в кабинет.

Э-хе-хе! Не пойму что-то я тебя, то ли ты издеваешься над нами, то ли такой простачок на самом деле. Послушай, что ты написал: «Страшно подойти к бригадиру во время работы: в красной каске и чёрном комбинезоне, свирепо озираясь по сторонам, он с упоением долбит ломом железобетонную панель». Чего это он озирается? Ворует что-ли эти панели? И как можно работать с упоением и в то же время озираться? Не знаешь ты тяжёлого труда, помахал бы денёк-другой ломом, узнал бы тогда, какое это упоение. Ну вот что я тебе скажу, видно, рано тебе доверять самостоятельный поиск объектов, а вот помнишь, как ты много ходил по стройкам и видел, что некоторые молодёжные бригады, числящиеся в списках комитета комсомола как действующие, давно распались. Вот и напиши об этом хорошую критическю статью: почему так получается, что секретарь комитета комсомола не знает о таком положении дел, вымети в этой статье всю свою ненависть к грязным дорогам на которые ты мне так часто жаловался. Вообще, напиши обо всём, что ты там увидишь. Езжай!

«Ух,напишу»! — решил я и принялся за критическую статью.

На следующий день редактор, захлёбываясь от смеха читал следующее:

Проникнув через забор на территорию стройки, обливаясь грязью, я заявился в бригаду. Там не было ни души. Ободранный ДТ-54 замер, задрамши в небо своё тупое рыло. Немыслимые кучи мусора, обломков плит и земли. Лишь в покосившемся вагончике отыскались два живых гуманоида. Мутными зелёными глазами посмотрели они на меня сквозь груду пустых бутылок. «Напиши про нас», — попросил один из них, а другой добавил: «Нам солнца не надо, нам партия светит. Нам денег не надо — работу давай!» Да, не выйдет из тебя журналист. Давай-ка подыскивай себе другую специальность. Как найдёшь — скажешь. Ну а сейчас сходи куда-нибудь, да вот хотя бы в женское общежитие, напиши о том, как они живут.

Не оценили моих усилий, — сказал себе я и так как терять мне уже было нечего, решил ппоказать напоследок редактору, какие таланты водятся на земле русской.

Я сел и написал.

Умный человек, прочтя это произведение, наверняка бы произнёс: «Я сделал всё, что мог. Кто сделает лучше?

Редактор этого не сказал. Он уткнулся носом в стол и по рыбьи раскрыв рот, стал пятернёй вытирать ручьями стекающие из глаз слезы. Задыхаясь сквозь мучившие его приступы смеха, он читал:

«В передвижной библиотеке общежития найдется книга по вкусу даже самому искушённому читателю…» Ха-ха! Какому такому искушённомму? Вычёркиваем,… «научная — «Занимательная физика», «Болезни собак»… Зачем женскому общежитию болезни собак? «…Художественная — Буссенар. Ростан, Дюма…» Зачем всех их перечисляешь? Вычёркиваем. Что тут дальше? «В летние выходные дни девчата выезжают в волго-ахтубинскую пойму на турбазу. Там, среди наполненного ароматом воздуха, среди порхающих бабочек, птичьего многоголосия, где лёгкие порывы ветра и монотонно-приятное жужжание лесных пчёл льют бальзам на нежные сердца доблестных тружениц мрачного города…» Ха-ха-ха! «Любопытный читатель наверное захочет спросить: так что же, девчата общежития только и делают, что ничего не делают — читают и рисуют, пляшут и поют, весело живут? Изволь, я тебе отвечу: нет! Когда ударит час, они берут в руки тяжёлые молотки, лопаты и грабли и дружно идут на субботники по благоустройству окружающей местности…» Ха-а-а-а!!!

Дальше редактор уже читать не смог. Пшеничным снопом он рухнул со своего кресла на пол. Лицо его побагровело, глаза, дико выпучившись, вылезли из орбит, всё тело забилось в каких-то немыслимых конвульсиях, а изо рта бурным потоком хлынула кровавая пена.

Через какое-то время он всё-таки пришёл в себя, сел на пол и прохрипел:

Эй, люди! Сюда! Почитайте шедевр!

Выгнали меня на следующий день.

Редактор под свою диктовку заставил написать заявление об уходе по собственному желанию, хотя я настаивал «по несоответствию с занимаемой должностью».

Ты клоун, — сказал редактор. — Распугал нам всю стройку. От нас уже шарахаются, когда узнают, кто мы такие: «Был тут уже один корреспондент», — говорят. Это про тебя! Иди на физическую работу. Рабочий — это ведь почётно!

А что же тогда вы, здоровые мужики, не идёте туда же, на вас брёвна возить надо, а вы по редакциям штаны протираете? — спросил я.

Ну, мы видим, что ты ничего не понял, — только и нашлись, что ответить они.

Тогда прощайте, — сделал я последний выпад. — Но не обижайтесь, если кого-нибудь из вас я встречу в тёмном углу…

И не успел добавить: «И руки вам не подам», как редактор вскочил:

Ага, слыхали! Товарищ машинистка, садись и печатай: «Акт. Мы нижеподписавшиеся: редактор газеты Брыкин, корреспонденты Кадурин, Каратицкий и Рогозина заявляем, что корреспондент Печёнкин в ответ на предложение редактора уволиться по несоответствию с занимаемой должностью, пригрозил сотрудникам редакции физической расправой.»

Я вышел из редакции, крепко хлопнув обшарпанной дверью.

А журналист впоследствии все-таки из меня вышел. Клоун остался.

ПЁС БАРБОС И НЕОБЫКНОВЕННЫЙ КРОСС

Есть у меня приятель, 77-летний Валерий Яковлевич Осипов — заядлый велосипедист. Всё время он что-нибудь придумывает в плане усовершенствования велотранспорта. То катамаран соорудит с педальным приводом, то велорикшу, то веломобиль под парусом.

Гостил он как-то у своих в хуторе Тарасов. Ну сын с невесткой умотали куда-то по делам в город, а Яковлевичу захотелось пива, ведь на хуторе магазина-то нет. И вот Осипов решил съездить в ближайшую станицу Островскую за вожделенным напитком.На велосипеде, естественно, ибо другого транспорта Яковлевич отродясь не признавал. А чтобы было быстрее, додумался он привязать впереди велика здоровенную немецкую овчарку.

Сказано — сделано. Засидевшаяся на цепи псина побежала довольно резво. Летит Осипов на велике, даже ногами не перебирает, прямо-таки душа радуется!

Вот уже и окраина станицы показалась… И тут на скорости 60 км/ч пёс увидел… кошку!Аккурат за поросшим репейником высохшим оросительным каналом. И ринулся туда вместе с велосипедом. Перепуганная кошка с испугу влетела в стаю пасущихся кур и начала нарезать круги. Крики, перья, мятущиеся куры… Распугав всех кур, куошка и псина полетели к ближайшему лесу…

…Очнулся Осипов ободранным и висящим на суку с велосипедом, застрявшим между двух деревьев. А, главное, почти голым. Потому что из одежды на нём осталась только резинка от трусов. В таком виде и поехал он домой. А чтобы не смущать своим видом встречных, он отпраавился по другой малоезженной дороге по над обрывом реки Медведицы.

…В это время на этой заросшей дороге уже с утра пьянствовали заезжие московские автотуристы. Одна тётка из оных аккурат собирала цветочки метрах в ста впереди всей компании. Увидев внезапно вылетевших на неё двух существ в репейниках и перьях, одно из которых ещё и было окровавленным как Фредди Крюгер, туристка заорала: «Водяной!» и бухнулась в обморок. Пьяная компания завопила: «Аллах ахбар!» и кинулась с обрыва. Пёс и Осипов ураганом пролетели сквозь накрытый на траве стол, прокатились по спинам трахавшейся неподалёку молодой парочки и скрылись в зарослях.

Из тех москалей, которые попрыгали с обрыва, двое тёток утопли в Медведице, а один мужик убился попав головой в топляк. У трахавшейся парочки от неожиданности произошло защемление — отливали водой. А тётка, собиравшая цветочки, до сих пор пребывает в институте пихиатрии и каждый раз при появлении главврача задумчиво произносит: «Так вот ты какой, Водяной!»

АЛКАШ И ИНТЕЛЛИГЕНТ

Интеллигент трясся на задней площадке «Икаруса». Он возвращался домой. Не «Икарус», а интеллигент. На одной из остановок в автобус запрыгнул худющий, подчёркнуто скромно одетый Алкаш с испитым лицом и стеклянными глазами. Запрыгнул и встал рядом с интеллигентом.

Слышь, — через какое-то время спросил он у интеллигента. — Время сколько?

12.38 — ответил интеллигент не обратив на алкаша особого внимания.

Так они постояли ещё несколько минут.

Слышь, а у меня морда не грязная? — снова спросил алкаш.

Нормальная, — ответил интеллигент.

Алкаш ещё немного помялся и вдруг предложил:

Может пива выпьем? Понимаешь, ну не могу один пить, а деньги у меня есть

На работу скоро… — подумав, протянул интеллигент.

Вот все вы так, — сказал алкаш. Давеча тоже одному предложил в автобусе, а он как заорёт: «Работать надо!» Мент как раз рядом был, подходит: «В чём дело?» А я ему так и говорю, да тут какой-то ненормальный стоит, я ему пива предлагаю выпить, а он мне: «Работать надо»! Ха-ха! Ну чё, идём?

Идём! — неожиданно решился интеллигент.

И они пошли. А как выпили прямо у ларька одну банку, алкаша потянуло по малой нужде.

Ладно, пошли ко мне, — скомандовал интеллигент. — Я здесь рядом живу.

Едва дотянул алкаш до туалета, а оправившись в своё удовольствие, прошёлся по квартире интеллигента:

А хата у тебя ничего! А ты часом не мент какой-нибудь? А то я пью сейчас с тобой, а ты потом возьмёшь и заберёшь меня. Я тут тоже давеча одному выпить предложил водки. Ну сели мы с ним эдак в кафе, он вынимает пачку сигарет и на стол её кладёт, а сверху красную корочку. Я чуть не охренел — капитан милиции оказался! А он мне, мол, не бойся ты, что ж я не селовек что ли, и мне выпить охота.

Нет, я не мент, я педагог, — успокоил алкаша интеллигент.

Тогда алкаш сказал:

А давай ещё выпьем!

Хорошо, — сказал интеллигент. — Выпьем, но только с условием, что ты расскажешь мне про свою жизнь.

На том и порешили. Взяли ещё две пустые банки и пошли к пивному ларьку. А там очередь — оё-ёй какая!

Ничё, — сказал алкаш. — Сейчас возьмём!

Он состроил зверское выражение лица и подошёл к впереди стоящему пареньку азербайджанской национальности:

Слышь, братан, возьми-ка две банки!

Азербайджанец испуганно схватил посуду и вскоре взял пива и себе и алкашу. Алкаш и интеллигент вернулись домой. Выпили по стаканчику, а пиво свежее, так в башку и садануло. Вмазали они и алкаш начал свой рассказ:

Работаю я гидроизолировщиком, крыши толью покрываю. А сам-то закончил цирковое училище, два выхода на арену у меня было, а потом упал из-под самого верха. Высота там…. большая.

В опилки?

Да, в эти самые опилки. Ну и сломал позвоночник. Присвоили инвалидность и больше тридцати килограмм сказали не поднимать. Вот и всё. Нет, мне, конечно, и в цирке предлагали остаться, мол, у тебя способности клоуна есть, да я не захотел — ни к чему это. Раньше-то тело какое у меня было — одни мускулы, а сейчас что? Вон, — показал он на фотографию группы «Форум» на стене. — Знаком с этими со всеми. Был у них в номере — бардак как у тебя. Причём, заметил я — у всех артистов всяких и интеллигентов всегда в доме всё разбросано… О, и Высоцкий у тебя тут, — перевёл он глаза на две большие фотографии Высоцкого. — Я с ним в семьдесят третьем в Сочи отдыхал. В гостинице номера рядом были.

Да ты что! С самим Высоцким? — аж вскочил интеллигент.

Ну и что, я с родственниками своими там был, а он — с Маринкой. Ну Маринка, а я её на пляже в купальнике видел, это такая баба!!! — Алкаш сжал кулаки и вытаращил глаза. — Ух! Были б у меня пять тысяч, отдал бы сразу, чтобы, как говорится, провести с ней ночь в интимных отношениях. Да. Выше она его вот на столько, ну оденет туфли простые, а он — ботинки на высоком каблуке и гуляют по городу, вроде бы вровень. Я-то сначала боялся к нему подойти, ну потом племянница познакомила всё-таки, сказала: «Там дядя с вами хочет познакомиться». А он: «Ну зови его сюда»! Взял я у него автограф сначала, а потом уж обнаглел, начал каждый день автографы таскать и фотографии. У меня этих автографов штук пятьдесят.

За разговором были выпиты ещё шесть литров пива. «Нельзя этого ханыгу упускать, — подумал интеллигент. — Я у него все афтографы выманю.» «Надо этого фраера ещё раскрутить на выпивку, — подумал в это же время алкаш. — Грабить, так грабить.» Пиво хорошо дало по мозгам обоим и обои уже не совсем хорошо держались на ногах.

Ну чё, можа водки ещё вмажем или вина? — предложил алкаш. — У меня четыре рубля осталось.

И у меня двенадцать. — сказал интеллигент. — Пошли.

И они отправилис к винному магазину. А тот оказался закрыт. На перерыв. Что ж, стали ждать открытия. Так ждали они, ждали, пока интеллигенту не приспичило удовлетворить уже свои естественные надобности. Потерпел интеллигент немного и сказал:

Эт самое, вот тебе… подержи-ка двенадцать рублей, а я схожу поссу за угол.

И пошёл за угол. Поссал там как полагается, не стесняясь по пьяной лавочке никого и минут через пять вернулся на прежнее место. Алкаша не было. Денег тоже.

Вот те, мать твою так! — выругался интеллигент и пошёл фланировать в неизвестном направлении, тупо озираясь по сторонам в поисках своего недавнего приятеля.

А впереди его уже ждали гостеприимно распахнутые двери автомобиля из милицейского медвытрезвителя.

1990 г.

СИКИЛЁКА КАКОНАДА

Анекдот из жизни.

Магазин «Пятёрочка». Заходит китаец, по-русски, естественно, ни бельмеса, набирает кучу продуктов, подходит к кассе, достаёт кошелёк:

Како надо?

Кассирша:

832 рубля.

Сикилёко, сикилёко?

Кассирша на чистейшем китайском языке:

Конец ознакомительного фрагмента.