Неистовая волна

Андрей Орлов, 2013

В основу романа положены трагические события июля 2012 года в районе города Крымск, когда в результате катастрофического наводнения уровень воды поднялся, по отдельным свидетельствам, до 4 или даже 7 метров. Народный герой, подполковник полиции Вячеслав Горбунов, погибший при спасении детей, стал прототипом центрального персонажа романа. Хронология событий в романе соблюдена до мелочей. На город обрушивается страшный ливень. Река, протекающая через город, выходит из берегов. Часть города затоплена. Городские власти бросают жителей на произвол судьбы, силы МЧС не успевают среагировать. Трое полицейских, рискуя жизнью, начинают спасать терпящих бедствие жителей, проявляя образцы героизма и самопожертвования… Этот напряженный триллер просто переполнен бьющими через край эмоциями.

Глава вторая

— Вставай, поднимайся, лежачий полицейский, спишь уже? — стонала обнаженная девушка и толкала Олега коленом. — Оглох, Олежка? Телефон твой звонит… Ну объясни, по какой причине ты не выключил его перед сном?

Признаться, подобная мысль имела место. Но что-то не дало это сделать. Что происходит? Они ведь уснули совсем недавно! На экране так и значится: 22 часа 55 минут. Вернулся с работы совсем недавно, Наталья накормила покупным осетинским пирогом (могла бы и приготовить что-нибудь нормальное), позанимались постельной акробатикой — без фанатизма, устал он в пятницу, накануне Ивана Купалы, а также Дня семьи, любви и чего-то там еще… В голове царил рваный сумбур. Олег Соболевский — 33-летний инспектор дорожно-патрульной службы, светловолосый, невысокий, крепко сбитый — сидел на кровати и не мог сориентироваться в пространстве. За окном ревело и стучало — это нормально, три дня только это и происходит. В доме темно, тоже ясно — электричество еще не дали.

— Товарищ лейтенант? Ну, слава богу, хоть кто-то живой, — проворчал с далекого конца эфира знакомый голос. Потребовались мучительные секунды, чтобы узнать прямое начальство — командира взвода ДПС капитана Бутырина. — Приказ по райотделу: все патрули на линию. Весь личный состав — уяснили? Никаких выходных, сна в летнюю ночь и тому подобных глупостей. Срочно прибыть в райотдел и получить инструкции.

Такое ощущение, что он уже не ДПС, а ДСП… Откуда прессованное сено в голове? Да, ты инспектор ГИБДД, ты должен быть ленивым, размеренным, передвигаться косолапо и желательно с одной и той же миной на упитанном лице. Можно отпустить животик. Думать медленно и с расстановкой. Но не дома же!

— Что-то случилось, Дмитрий Сергеевич? — прохрипел он.

— О, что вы, Олег Михайлович, все в порядке, — язвительно отозвался капитан. — Не считая того, что этот вшивый городок уже уплывает от нас к чертовой матери! Выполняйте! — командир взвода швырнул трубку.

Поднялась Наталья — сексуальная, стройная, с идеальной формой груди, под которой билось неугомонное пылкое сердце.

— Ну что еще? — простонала она, отбрасывая длинные волосы за плечи. — Ты уже отработал три смены по двенадцать часов…

— По ходу это четвертая, — вздохнул Соболевский. — Сбываются, Наталья, самые черные прогнозы — мы тонем…

— Да пропади оно все пропадом… — она обвилась вокруг мужчины, сплела пальцы в замок. — Не пущу, пусть другие работают, это просто произвол! Ты мой, ты никуда не пойдешь!

— Пусти, — вздохнул Олег и попытался освободиться.

— Не пущу…

— Ты вредная.

— Ага, мне молоко положено за вредность, — не без гордости сообщила Наталья.

Пришлось разжать ей пальцы. Она фыркнула и отвернулась. Он наклонился, чтобы чмокнуть ее в висок. Девушка дернулась, но потом передумала, снисходительно позволила завершить начатое. Отбросила простыню и приняла обворожительную позу. Мерцала свеча. Пришлось одеваться под тяжелым психологическим прессингом. Даже в этой драматической ситуации она издевалась над ним! Ну, ничего, он с ней поквитается. Вот вернется и поквитается. В принципе, Наталья ему нравилась. Гордая, независимая, смотрела свысока на всех мужчин. И чем ее пленил обычный парень из ГИБДД, имеющий за душой лишь домик с неухоженным садом и залатанные «Жигули» лохматого года выпуска? Он бы женился на ней. Возможно, так и сделает, хотя и понимает, что жизнь его с этого дня превратится отнюдь не в сахар. Месяц назад Наталья пришла к нему с вещами, заявив, что хватит бегать от дома к дому, нужно обрастать совместным хозяйством. А свой дом на улице Весенней она будет сдавать отдыхающим. Им же не помешает лишняя копеечка? Не на зарплату же инспектора им жить? Временами его психика не уживалась с его логикой, временами она так заводилась, что начинала на него орать. Разумеется, разве может быть два мнения в дружном коллективе из двух единомышленников? И все равно она ему нравилась. Он готов был смириться со всеми трудностями, с неуживчивым характером Натальи. Хотя…

— Все, ухожу, — сообщил Олег, накрывая Наталью простыней и чмокая в нос.

— Еще Есенин про таких писал, — уколола напоследок девица. — Выхожу один я на работу… Интересно, найдутся ли другие энтузиасты в такую погоду? Учти, дорогой, я буду постоянно тебе звонить и контролировать рабочий процесс. И осторожнее там, — выдавила она напоследок. — Вдруг действительно все так плохо?

К погодным катаклизмам инспекторам не привыкать. Под снегом, под дождем, в стужу, в зной торчат, как проклятые, зарплата дух не захватывает, да еще и получают по башке от так называемого общественного мнения… За крыльцом сыпал надоевший дождь. Он уже трое суток работает под этим дождем! Набросив на плечи хрустящую плащ-палатку, Олег пошел к навесу, где, кроме машины, имелась русская печь, нужность которой неоднократно ставилась Натальей под сомнение. Он не позволит ей отнять любимую «фамильную» печь! Подержанная «девятка», рыча натруженным движком, буравя воду, подкатила к воротам — они услужливо распахнулись. А вот закрывать их после выезда приходилось вручную (конструкция «полуавтомат», шутил Олег) — он покинул машину, замкнул ворота на задвижку и бросился обратно. В районе царила тьма, тучи плыли, почти касаясь крыш, и дождь лил, как из чаши изобилия. С соседнего участка выехала машина, развернулась к центру. Свет фар озарил проезжую часть, по которой бурными потоками неслась вода. Машина встала рядом — черный «Опель» — полуджип не первой свежести. Опустилось стекло, обрисовался озабоченный сосед — подполковник Горбатов из следственного отдела. Соболевский закрутил рукоятку — давно пора избавиться от этих «деревянных» ручек, да вечно недосуг…

— Тоже вызывают? — спросил Горбатов.

— Вызывают, сосед, — удрученно поведал Олег. — Снова на работу, как на праздник… Информацией владеешь?

— Улицы затопило в прибрежной зоне, людей собираются эвакуировать. Впрочем, у тебя другая будет задача… Спасибо, Олег, что подбросил сегодня Настю с Юлькой, — озабоченное лицо подполковника озарилось улыбкой. — Несладко бы им пришлось под этим душем.

— Да это фигня, — отмахнулся Олег. — Обращайся, поможем, чем сможем, — он ухмыльнулся. — За минимальное вознаграждение. Не решился еще жене колеса приобрести?

— Думаю, — ухмыльнулся Горбатов. — Много и часто. Дело даже не в деньгах, можно и хлам взять на первое время. Как представлю, что моя Настюха где-то там одна, на трассе, беззащитная, в окружении злобных мужиков… Не, отставить, — он передернул плечами. — Пусть пешком ходит. Ладно, будь здоров, сосед, удачной ночи.

Оба зажмурились — дальний свет слепил глаза. Приближался какой-то хам на мощном внедорожнике. Он двигался к северным предместьям. Вода крутыми валами неслась из-под колес. Пространства для проезда было предостаточно, однако водитель сдал в сторону, наехав левыми колесами на тротуар. Черный «Хаммер», поблескивающий хромированной «доработкой», промчался мимо, окатив стоящие машины.

— Вот сука… — не сдержался Соболевский.

— Сука и есть, — проворчал Горбатов, провожая глазами габаритные огни. — Первый заместитель Ухтомского, глава комитета по строительству и недвижимости Глазурин. Был под уголовным делом о хищении бюджетных средств, вышел сухим исключительно молитвами адвоката. Еще и извиняться заставил следователей…

— Куда это он сорвался?

— Не он первый, — отмахнулся Горбатов. — Многие крысы сегодня удирают с корабля — чувствуют, что городок потреплет… Ладно, сосед, прощаемся, ночка та еще намечается. Удачи.

Город под черными небесами был пуст. Электричество отключили по всему Таманску. Шквалистый ветер раскачивал кроны деревьев. По воздуху метались какие-то пакеты, ветки, ошметки рекламных баннеров. Вода бурлила по проезжей части, по тротуарам, топила подвалы жилых домов. Ближе к центру уплотнялось движение, мельтешили люди под дождем. Ветром повалило дощатый забор — было видно, как люди перетаскивают скарб по наружной лестнице на второй этаж. Машина с трудом прорывалась по водному слою — разогнаться в этой жиже было нереально. До райотдела, расположенного во дворах за центральной площадью, Олег добрался без приключений. Только на улице Маршала Василевского пришлось объезжать упавшее дерево: скопился затор, машины переползали через бордюр, калеча бамперы и изгибая выхлопные трубы. Центральная площадь Таманска с расходящимися лучами улиц находилась на возвышении. Попасть под затопление она не могла. Но ветер и ливень натворили здесь дел. Из заборов выбивало штакетины, рушились целые секции, валялись вырванные ветром деревья. Тени людей колыхались в сумрачном пространстве. В соседнем квартале завывала сирена «Скорой помощи». Столкнулись две машины — ругались водители. Олег аккуратно объехал место происшествия, покатил дальше — уж как-нибудь разберутся. У райотдела бурлила жизнь. Подъезжали и отъезжали машины, сновали люди в форменных дождевых плащах. В фойе при свете фонарей разорялся живописным матом начальник райотдела подполковник Федин. Где люди?! Почему он должен по крохам собирать этих бездельников?! Куда они подевались?! Сотрудники перешептывались: то ли шеф еще не ложился, то ли по-прежнему всех людей ненавидит. Личного состава набиралось от силы сорок процентов — злые, кое-как одетые, заспанные, многие уже выпили — не планировалось, мягко говоря, ночное дежурство. Кто-то уехал из города, кого-то уже топило, и он плевал на работу с высокой колокольни! «За работу, касатики! — хрипел подполковник. — И если заставите меня страдать, то я заставлю страдать вас!» Спешно формировались патрули, капитан Бутырин сумбурно излагал оперативную обстановку и ставил задачу. Топит прибрежные улицы: Луначарского, Новороссийскую, Советскую. На правом берегу: Камышовую, Лагерную, Ильича. Подтоплены винзавод, стадион «Варяг». Информация получасовой давности, сейчас, возможно, половодье перекинулось и на другие улицы. Срочно выставить посты на выездах из города, усилить работу на южном и юго-западном направлениях — откуда несется вода. Помогать автомобилистам разруливать движение. Патрули на западный выезд, на восточный, разобраться с ситуацией на Новороссийском шоссе, где столкнулись три фуры и никто не может проехать… Всем работать, никому не спать!

— Будем работать, мать ее… — ругался как опытный сапожник напарник Олега лейтенант Солохин. — Только труд сделает нас больными и горбатыми…

Особое задание — экипажу Соболевского. Топит речку Кабангу в километре от слияния с Бержанкой. Поля подсолнечника в тех краях уже ушли под воду. Вода надвигается на южный автомобильный мост через Аргадум, наблюдается перелив через дорогу. Срочно направляться к виадуку на трассе А-146, связующей Геленджик с Новороссийском, перекрыть проезжую часть. Чтобы ни один самоубийца не проскочил! К месту несения службы направляться правым берегом — через мост на Свердлова, левым уже не проехать, все затоплено. Стоять на трассе, пока не будет приказа покинуть пост!

— А зачем, товарищ капитан? — мрачно осведомился Соболевский. — Кто-то в этот потоп еще пытается проскочить?

— Ты даже не представляешь, лейтенант, как их много, — ядовито процедил комвзвода. — Люди не в курсе, мечутся, как муравьи. Это федеральная трасса, по ней всегда норовят прошмыгнуть. Дело в том, что правый берег Кабанги — обширная низина, вода заливает поля, идет на север, отрезая Таманск с востока. Все, что справа от федеральной трассы, уже море. Там не проедет даже джип с метровым клиренсом. Уяснил задачу? На запад пропускать, на восток — ни души. Следить, чтобы машины не плыли, чтобы паники не было. Дуйте с Солохиным, и чтобы через двадцать минут были там. Доклад — каждые полчаса.

«Брутальный» «уазик» с символикой ДПС на капоте был машинкой битой, но служил исправно и подводил редко. Гриша Солохин заразительно зевал, едва не выворачивая челюсть. Ушастый, чубатый, остроносый, недовольный всем на свете, он гонял мотор на холостых оборотах и сообщил «отличную» новость: бензина в баке практически хрен.

— Так какого ты его гоняешь без нужды? — проворчал Олег, загружаясь в салон. — Ладно, поехали, напарник, телепорт сегодня закрыт. На Тургенева должна быть круглосуточная заправка.

Машина медленно съезжала с горки по Свердлова, направляясь к северному автомобильному мосту. Нервы натянулись, звенели. Солохин чертыхался сквозь зубы — на этой дороге куча ям, и ни одной не видно под водой. Хорошо, что он знает дорогу как свои обкусанные ногти, иначе точно бы разбили подвеску! Дождь падал плотно, фары вырывали из мрака лишь клочок пространства. В эту местность половодье еще не добралось, но стихия порезвилась: по воде плавали ветки, тополиный молодняк, у обочины застыл защемленный плакат, сорванный с витрины: «Итальянская мебель. Дешевле, чем в Италии!» Тротуары и проезжую часть завалило мусором. Всплыла собака с оскаленной пастью, и Олега чуть не стошнило. «Где «Скорая», мать ее?!» — взывали за автобусной остановкой. — «Человеку ноги перебило, где эта долбаная «Скорая»?!»

— Размечтались, ага… — бормотал Солохин, напряженно вглядываясь в окно. — Чем позже приедут, тем точнее диагноз, гы-гы…

Олег поморщился — тактом и любовью к ближнему Гриша Солохин не отличался.

— Да какого он еле тащится? — рычал напарник, тыкаясь бампером в ползущие «Жигули». Их как-то странно клонило на бок. — Мужик, быстрее давай! Слушай, Олежка, — повернулся он к напарнику и грубо гоготнул, — а ты уверен, что мы отражаемся у него в зеркале заднего вида?

Терпение лопнуло, он включил сирену. Отчаянный рев разорвал пространство. «Жигули» припадочно дернулись. Раздался скрежет, водитель пытался взгромоздиться на бордюр.

— Не травмируй человеку психику, — вздохнул Олег.

— Да все нормально, — отмахнулся Солохин. — Применение насилия, не опасного для жизни и здоровья, ептыть его…

Он промчался мимо «Жигулей», обдав их волной. Через минуту машина ДПС уже гремела по мосту в гордом одиночестве. Север Таманска был приподнят относительно южной части. Разрушительный паводок сюда еще не добрался. Мост стоял.

— А ну останови, — распорядился Олег. Солохин поворчал для порядка, но сдал машину к пешеходной дорожке. Соболевский выбрался в шторм, кутаясь в дождевик, забрался к ограждению. Он вцепился в него обеими руками, напряженно вглядывался во тьму. Дождь стучал по капюшону, ветер работал на отрыв. В светлое время суток он увидел бы весь Таманск до южного моста, а сейчас его окутывала густая темень. Во всем городе не горело ни одной лампочки, лишь кое-где мелькали зажженные фары. Смутно вычерчивались крыши домов, контуры деревьев. Визуально понять, что происходит на юге, было невозможно. Конечная точка пути — южный автомобильный мост, стоящий за пределами городской черты, — не различался даже условно. По прямой километров шесть, и что там сейчас — только богу видно. Он отстегнул от пояса фонарик, перегнулся через перила, рискуя свалиться в воду от порыва ветра, осветил пространство под мостом. Мутная масса со злобным гулом неслась на север. Кружились в водовороте ветви, сучья, деревья и целые выдранные кустарники. Мелькал какой-то мусор — фрагменты заборов, фанерные щиты. Он отшатнулся — такое ощущение, что прямо на него несется смятый в лепешку автомобиль с болтающимся номерным знаком! Треснулся об колонну, вздрогнул настил. Мусор скапливался под колоннами — несколько бревен прилипли к бетону, к ним цеплялись стволы и мелкие сучья, продукты человеческого труда. Застряла между защемленными бревнами раздавленная машина. А потоки воды переливались через препятствия, уносились дальше. Уровень воды под мостом заметно прибыл. В обычном состоянии от настила до воды метров десять, а теперь (если чисто на глазок) — порядка восьми. Что же творится на юге, где местность катастрофически идет на понижение?

— Ну и как оно? — опасливо осведомился Солохин, когда напарник вернулся в машину.

— Да как-то не «Газпром», — откровенно признался Соболевский. — Ладно, поехали на правый берег. Здесь пока еще нормально.

Правобережную часть формировал преимущественно частный сектор. Вода в этой местности, на улице Кубовой, стояла по щиколотку, но чем дальше продвигался в глубь района патрульный экипаж, тем выше она поднималась. Бегали люди, перетаскивали вещи. Кто-то злобно матерился вслед гаишникам — появились, мол, не запылились. «Сворачивай на Тургенева», — приказал Олег, и Солохин втиснул машину в узкий просвет, включил пониженную передачу, взбираясь на косогор. И словно в другой мир попали! На улице Тургенева, застроенной добротными домами, не было никакого половодья. Здесь недавно положили асфальт, сделали нормальную ливневку. Вода хлестала по проезжей части, но сложностей с проездом не было. «Гуляем!» — возликовал Солохин и пустил машину бодрой рысью. Вскоре он въезжал на забетонированную заправку, оснащенную монументальным навесом. Заправка работала! Видимо, у местных коммерсантов имелся генератор. Солохин сгреб талоны, умчался к оператору. Быстро вернулся, погрузил пистолет в заправочный бак. Колонка выдавала горючее неохотно, скупыми дозами. Солохин поплясал и забрался в салон — уж лучше сидя, чем вприсядку. По дороге в северном направлении проследовал кортеж из пары дорогих внедорожников. Не все еще местные небожители успели покинуть город. Олег неприязненно проводил их глазами.

— Бегут, народные служки… Ты только глянь, на какие тачки себе наворовали…

— Увозят честно наворованное, — хохотнул Солохин. — А что ты хочешь, на Кубани испокон веков существуют добрые традиции воровства и взяточничества. Нам с тобой до такого еще расти… Жалко, — вздохнул он с деланой печалью. — Жизнь проходит, а мы еще не замешаны ни в одном коррупционном скандале… Смотри, какая клубничка… — вдруг насторожился напарник, высунулся из окна и молодецки свистнул. От запертого магазинчика, расположенного под навесом, отделились две нескладные фигуры и засеменили к патрульной машине.

— Ночные бабочки, — объяснил Солохин. — Древнейшие профессионалки. Гулька и Дуська. Всегда при деле — забот полон рот, гы-гы… Надо же, такое творится, а бабенки на посту, никакая буза их не берет.

— Скорее, древние, а не древнейшие, — проворчал Соболевский, когда местные путаны возникли в свете фар. — Ничего себе бабочки — покемоны какие-то…

— Ну не красавицы с подиума, да, — хихикнул Солохин. — Но бабенки веселые, сговорчивые, а главное, отзывчивые.

Он опустил стекло, и в салон всунулись две некрасивые физиономии — предельно заштукатуренные, с центнером тонального крема на двоих.

— Работаем, мальчики? — развязно поинтересовалась одна.

— Нет, Дуся, отдыхаем, — в том же духе отозвался Солохин. — Посмотри, какая лепота вокруг. Сейчас на море поедем.

— Может, отдохнете, парни? — неуверенно предложила вторая, поедая глазами мрачнеющего Олега. Смотреть на нее не хотелось — тушь потекла, размазалась по щекам, а подруга тактично помалкивала, наивно полагая, что выглядит на фоне этого чудовища очень даже привлекательно. — А что, давайте? — настаивала путана. — Три минуты работы, шестьсот на двоих — сегодня скидки просто офигенные. Вы же на подвиг собрались, ребята, нет? Нужно расслабиться перед подвигом.

— Ты, Гулька, тут не каркай, — ворчал Солохин. — На подвиг, блин, собрались…

— На фиг идите, — процедил Олег и отвернулся. — Вы охренели, женщины. Бежали бы домой, скарб спасать — скоро тут такое начнется…

— Фи, какой грубый, — поморщилась Гулька. — Такой видный мужчина — и такой грубый.

— А нас не топит, — хихикнула Дуська. — Мы здесь, на Тургенева обретаемся. А что случится — бабуля наш скарб спасет.

Они зубоскалили дальше, Солохин принимал живое участие в беседе. А Олег терпеливо ждал, пока наполнится бензобак. Весьма некстати зазвонил телефон. Он раздраженно выхватил его в тот момент, когда напарник удачно пошутил, и путаны дружно заржали.

— Ничего себе, — изумилась в трубке Наталья. — Я слышу веселый женский смех. Вот бы мне такую работу. Ты чем занимаешься, дорогой? Ты уверен, что тебя вызвали именно на работу?

— Я работаю, Наташа, — мрачно отозвался Олег, зажимая трубку и показывая девицам кулак, что вызвало новую порцию веселья. — Нет, серьезно, это смеются посторонние лю… — и замолчал, хмуро уставился на трубку — Наталья злобно разъединилась.

— Весь мир сошел с ума… — речитативом пропел Солохин и выметнулся из машины, чтобы вытащить пистолет. — Ладно, девчата, брысь до хазы, некогда нам тут с вами…

— Да ладно тебе зубами скрипеть, — покосился он на товарища, когда машина вырулила с заправки, а расстроенные путаны убрались в тень. — У тебя, Олежка, девчонка хоть и стерва, но красивая. А я как Чебурашка, блин, с крокодилом живу — и то клубок нервов успела на душу намотать… Не бери в голову, приятель, — подуется, и все у вас наладится. Или нет… — хохотнул он.

Потеря времени бесила. Даже Солохину было не по себе, что так прокопались. Улица Тургенева обрывалась тупиком. Чертыхнувшись, Солохин развернул машину и вскоре, едва не утонув в грязи безымянного переулка, выворачивал на Камышовую, застроенную не самыми презентабельными строениями. Здесь вода стояла по колено. Бродили люди в болотных сапогах. Лысоватый местный житель, отшвырнув ногой поваленную ограду, бросился к машине, требовал объяснить, какого черта происходит, почему их никто не предупредил о наводнении?! Объяснений гражданин не дождался, да и вряд ли на них рассчитывал. Он матерился на уходящую машину, грозил кулаком. Ехать дальше было невозможно. Вода прибывала, дорога скатывалась в низину. За кустами истерично голосила баба. Из низины пыталась вырваться машина. Она застряла, люди десантировались в воду, толкали ее. Надрывался двигатель, транспортное средство сантиметр за сантиметром выбиралось из западни.

— Я, конечно, дико извиняюсь, но что дальше? — растерянно бормотал Солохин. — Не проедем по Камышовой.

— Коньяк покупаем, — скрипнул зубами Олег. — А дальше импровизируем. Рули обратно. С Тургенева попадем на Березовую — она на холме. С Березовой на Ильича, с Ильича — на Лагерную. Глядишь, прорвемся.

— Чиканутый какой-то у тебя план… — усмехнулся Солохин, рывками выволакивая машину из воды.

В последующие минуты он просклонял все знакомые матерные слова, а уж подобных слов Гриша Солохин знал немало. Машину трясло, вода заливалась в салон. А когда «УАЗ» царапнул бортом скрывшуюся под водой бетонную плиту, матерились в два голоса! Обстановка на Березовой была терпимой. Жители толпились у заборов и испуганно перекликались. Зрела паника, никто не знал, что делать. У многих еще свежо было в памяти наводнение 2002 года, превратившее зажиточных горожан в нищих побирушек. Самые дальновидные грузили в машины ценные вещи, детей, пенсионеров. Кто-то кричал, что не может дозвониться до знакомых, живущих в южной части, — значит, там все пропало! За Березовой оборвался асфальт, машина прыгала по колдобинам. Напарника заклинило: он бубнил, что ему уже невмоготу, терзают предчувствия, толпы мурашек бегают по телу! Почему он не уехал на выходные из города, ведь предлагала подруга? Глупой заднице, видите ли, приключения подавай!

— Гриша, кончай нудеть, а? — попросил Олег. — И без тебя тошно.

— Не могу, Олежка, — бубнил Солохин. — Ей-богу, не могу. У меня эти самые, как их… морально-психологические трудности… Страх у меня перед большой водой, понимаешь? С детства боюсь глубины…

Частично по улице Ильича еще можно было проехать. Снова буксовали машины, орали люди. А вот на Лагерной стояла большая вода, затапливала подвалы, дома. И там истошно перекликались жители, надсадно гудели моторы. Приходилось выискивать объездные пути, терпеть матерные выкрики. Последняя яма на восточной околице — в салоне под ногами уже хлюпало. Объездную восточную дорогу пока не затопило — Гриша облегченно вздохнул, переключаясь на вторую передачу.

— Фу… — пробормотал он облегченно. — Кажется, пронесло… А то, понимаешь, — он нервно хихикнул, — затеял тут сделку с недвижимостью, вроде неплохой вариант проклевывается. Обидно будет, если не приму в ней участие…

— Балкон продаешь? — покосился на него Олег.

Солохин резко засмеялся.

— А что ты можешь еще продать? — резонно поинтересовался Соболевский. — На третьем этаже живешь.

— Вот эту хрущобу и продаю, — объяснил Григорий. — Танька идею подкинула. Мол, давай продадим квартиру, плюс мою халупу, а взамен неплохой домик с садом приобретем. Уже и вариант подобрали — на Зыряновской. Домик, правда, так себе, шестьдесят метров общей площади, зато участок шесть соток; и для гаража место есть, и для баньки, и для бассейна. Хозяева не против, документы уже вертятся. Там очень неплохо, чайки за домом кричат… на помойке.

— Зыряновскую мы проехали, — напомнил Олег. — Топит ее сегодня, Гриша, топит. Хрень от садика останется, и подвал наверняка сгниет. Поспешил ты, однако.

— Вот черт… — вздрогнул напарник. — А я ведь не подумал… Может, обойдется, а, Олежка? — он с надеждой глянул на коллегу.

В первом часу пополуночи патруль ГИБДД окольными дорогами подъехал к мосту. Под насыпью федеральной трассы стояла вода. Она была везде, куда упирался взгляд! «УАЗ» заехал на трассу с примыкающей дороги — высота насыпи в этом месте была небольшой. Дистанция до моста — метров сто пятьдесят. Обстановка критическая — хватило пары минут, чтобы ее оценить. Вода действительно переливалась через дорогу, устремлялась дальше — к городу. Местечко унылое — горы перед выходом на равнину образуют узкую горловину, по этой впадине и несется поток, разливаясь по полям… Олег оставил машину с напарником на обочине, сам припустил на восток, извлекая фонарь. Но пробежал лишь метров пятьдесят, поскользнулся, едва не нырнул с головой. На востоке действительно разливалось море! Вода стояла везде, где он светил фонарем, мерно вздымающаяся, изобилующая ветками и мусором. Он застыл, выставив носок на грань воды и суши, смотрел, не поднимается ли уровень. Воды становилось больше, но росла она не такими уж катастрофическими темпами. Какое-то время в запасе есть. Он чертыхнулся — мимо него на восток пронеслась фура. Колеса почти скрылись в воде. Куда ее несет? Поплывет же к чертовой матери! Он припустил обратно.

— Давай за мост, на левый берег, перегороди дорогу, — выплюнул он. Садиться в машину он не стал, побежал к мосту.

Местность в тех краях была повыше. Гриша крепко вцепился в баранку, тащился с черепашьей скоростью. И это правильно: занесет — потом не выберешься. Олег уже приплясывал на мосту, провожая глазами напарника, слава богу, проехал… Обстановка на виадуке и в его окрестностях взывала к немедленному бегству. Вода была повсюду, над ней лишь тонким выступом возвышался участок федеральной трассы, связующий города «курортного значения» с континентальными районами Кубани. На шоссе блестела водная пленка толщиной не меньше трех сантиметров. Вода в Аргадуме поднялась критически, местами выходила из берегов, устремлялась в поля. До южных предместий Таманска здесь было не больше версты. Между колоннами моста уже формировалась запруда из мусора! Поток не мог ее пробить, шел верхом. Холодные брызги летели в лицо. Вода была почти рядом — страшная, стремительная, смертельно опасная…

Он снова вздрогнул — возвращалась фура, завывая звуковым сигналом. Ну, слава богу, хватило мозгов не пускаться в плавание! А Гриша Солохин уже поставил машину поперек трассы. Водитель фуры отчаянно тормозил, грузовик шел юзом, вилял, гремел бортами! Соболевский ахнул, отпрянув от ограждения: он видел, как перепуганный Солохин вываливается из патрульки, отчаянно жестикулируя. Столкновения избежали, не таким уж бездарем оказался водитель фуры. Оба жутко ругались, перекрывая рев половодья. Потом Солохин сдал назад, и грузовик, негодующе рыча, ушел на запад. А там, где во мраке таяли габаритные огни, уже блестели фары — приближалась машина. Капитан Бутырин оказался прав: отчаянных и неинформированных в этой местности хватало. Соболевский припустил к машине, размахивая фонарем.

— Гриша, двигатель не выключай, фары на полную! Загороди дорогу, не хрен тут ездить!

Только прибыли — была лишь одинокая фура, а потом как прорвало! Тормозили легковушки, грузовые машины. Надрывались «крякалки» и «оралки», ругались люди. Почему их не пускают?! Им срочно надо проехать!!! Произвол, где полиция, где хваленое МЧС?! Доколе в этой стране о простого человека будут вытирать ноги?! Семья из четырех человек на «Фокусе» едва не прорвалась! В салоне, кроме негодующего мужа, сидели истеричная жена и двое мелких детишек, ревущих благим ревом. Мужчина надрывно доказывал, что им срочно надо в Журавли, звонила его мать, ее дом уже топит, женщина сидит на крыше, ждет помощи и горько плачет. Внушить простую истину, что через двести метров все четверо пойдут ко дну, было невозможно. Вся компания орала и испускала негативные вибрации. Потом мужчина прыгнул в машину и направил ее в узкую щель между патрульным «УАЗом» и затопленной обочиной. Взбешенный Солохин выволок бестолкового главу семейства из машины, дотянулся до ручника.

— Ты что творишь, горе тупое?! — у Олега лопнуло терпение, он чуть не треснул водителя по репе. — Мозги в комплектацию не входят?! Себя не жалко, так хоть жену с детьми пожалей! Потонешь, говорю, там море, проезда нет! Там люди гибнут! Возвращайтесь назад — до развилки на Каменку, объезжайте Таманск с севера по 53-му шоссе! А лучше не искушайте судьбу, отсидитесь в городе, пока не утихнет! Разворачивай машину, говорю!

Ширины проезжей части хватало, чтобы развернуться и укатить восвояси. Нервы сдавали, мужик матерился при жене и детях, но, кажется, проняло — пошел на разворот. Но призывно гудели за ним, всем нужно было на восток, всех ждали, у всех были срочные дела! Метался между машинами Солохин, орал, срывая голос, чтобы не занимали встречную полосу. «Граждане, проезд закрыт!» — надрывался Олег, обливаясь потом и размахивая жезлом. — «Деньги не принимаются! Если есть самоубийцы, то пожалуйста! Но прежде высадите женщин и детей, а потом вперед — на тот свет!» Дышать было трудно, вспотела спина под мундиром и плащом, отчаянно чесалась. Были и догадливые — послушно разворачивались, уезжали. Но большинству нужно было обязательно покачать права, в общении с ними чесались кулаки. Компания в микроавтобусе с номерами столичного региона не понимала элементарных слов. Они не верили в отсутствие проезда, и эту веру усердно подкрепляла выпитая доза алкоголя. Они должны бежать из этого ада! Они не помирать сюда приехали! Они умрут, но не вернутся! Приходилось объяснять доступным русским языком, хватаясь для убедительности за кобуру. С великим трудом элементарные истины вбивались в недоступные головы.

— Понаехали тут москвичи… — неприязненно брюзжал Солохин, провожая глазами уносящийся минивэн.

И вновь приходилось надрывать осипшие глотки, доказывая тупоголовым, что нужно валить отсюда к чертовой матери! Если вода разольется на западе — а она непременно это сделает — то все скопившиеся у моста транспортные средства окажутся в западне, и тогда наступит полный кирдык!

— Олежка, я уже не могу… — стонал загнанный Солохин. — Я рыба в собственном соку… А вторая молодость никак не приходит… Ты не задумывался, приятель, нет? Они же все разъедутся, а мы останемся, догоняешь? И тогда мы точно окажемся в западне, и будет нам полный кирдык. Наш «уазик» плавать не умеет, он не амфибия, понимаешь?

Не хотелось думать о чем-то грустном. Странно бы это выглядело — сесть в машину и уехать, отправив на верную смерть все это безголовое стадо. Что бы ни думали люди о «воинствующем» племени дорожных инспекторов, а у отдельных из них еще имеются представления о служебном долге.

— Гриша, садись в машину, отдохни… — хрипел Олег. — Я сам тут разрулю. Сменишь минут через пятнадцать, я тоже передохну.

Но не сиделось Григорию в машине. Перекурил и выскочил, когда над напарником зависли трое кавказцев из черного внедорожника, презрительно относящиеся к смерти, но очень ответственно — к своему гибнущему бизнесу. Они уже давили, наезжали, готовы были выхватить ножи. Какое право этот мент имеет их не пропускать?! Кто он такой? Представитель власти? Какой еще, на хрен, власти?! Олег бы плюнул на них с глубоким удовольствием, пусть катятся в свой симпатичный мусульманский рай, но в громадном внедорожнике на заднем сиденье голосили женщины! Разъяренный Солохин пальнул в воздух, и группа брутальных «мачо» схлынула, подобрела. Развернулся внедорожник, повернул идущий за ними пикап с турками-месхетинцами, в котором кисли под дождем стройматериалы.

— Хозяева жизни, блин, — сплюнул под ноги Солохин, обрисовывая кавказцам дорогу средним пальцем. — Раньше были новые русские, теперь — новые не-русские…

— Молодец, — удивленно заметил Соболевский, потирая отбитое плечо. — Однако больше не пали, тут публика и так на взводе. Замаемся отстреливаться.

Вскоре рассосалась «стихийная» пробка, и Олег бросился с фонарем к мосту. Вода была совсем под носом — бурлил грязный поток. Росла запруда, из нее периодически выстреливали корявые деревья, обломки заборов и столбов. Жирные мурашки ползли по коже. Он бросился обратно — как раз к началу нового паломничества! Снова у патрульного «УАЗа» выстраивалась вереница желающих прорваться. Кто-то сразу поворачивал, уезжал, понимая, что ловить здесь нечего, кто-то бился в истерике, грозился санкциями.

— Я бывший депутат Госдумы! — гремел седовласый мужчина, благоухающий парами алкоголя. — Немедленно пропустить! Кто дал вам право меня задерживать?! Мне срочно нужно в Геленджик! У меня там дом тонет! У меня весь участок в воде!

— Да мне плевать, господин хороший, — рычал в ответ Олег, — бывший ты депутат Госдумы, действующий или собираешься им стать! Катись отсюда к чертовой матери, пока живой! А то некому будет оплакивать затонувший дом и строить новый!

— Дом и без тебя утонет, — хмыкал Солохин в рукав.

Мужчина ревел, хватался за голову, совал Олегу какие-то корочки, в которые не было никакого желания заглядывать. Чем он лучше прочих? Без очереди в рай? Господин запрыгнул в свой навороченный седан и умчался прочь искать обходные пути, зацепив вылезшую из ряда машину. При этом он орал, что просто так это дело не оставит, он дойдет до самых высших инстанций!

— Нищета позорная, — гримасничал ему вслед приободрившийся Григорий. — Пода-айте бывшему депутату Государственной Думы…

Ошалевшая «классическая» блондинка, путешествующая в одиночку, тупо давила на клаксон — девушка окончательно рассорилась с головой. Испуганно смотрела на взбешенного гаишника в обтекающем плаще, жалобно хлопала глазами и давила, давила… Он деликатно убрал ее руку с руля.

— Барышня, прекращайте, что вы творите?

— О боже, простите меня… — она дрожала от страха, голосок срывался. — Простите, пожалуйста, у меня сегодня голова — ну, такая дура… Почему я не могу проехать?

— Потому что вы утонете. Разворачивайтесь. Не можете сами — пустите меня за руль. Давайте помогу — здесь очень скользко, машину может занести.

— Правда? — ее зубы выводили маршевую дробь, она непроизвольно хваталась за руль. — Но почему? Это неправда… Мой навигатор говорит, что впереди все хорошо, я привыкла ему доверять, он никогда не обманывает…

— Почему нас не пускают? — надрывался ухоженный молодой человек. Он на глазах превращался в мокрого цыпленка, пытался смастерить строгое лицо, щурился от света, яростно сжимал выбеленные зубы. — Солнышко, подожди, — наклонялся он к окну своей машины. — Не лезь, я сам разберусь, все будет в порядке…

Молодой человек был настырен, махал руками, надувал щеки. Да, он согласен, что для путешествия не самое удобное время, но так сложилось, им с «солнышком» очень надо проехать! Из салона что-то бубнили. Солохин отодвинул молодого человека, нагнулся, чтобы рассмотреть пассажирку, а когда распрямился, челюсть у него висела почти до земли. Ну, смех и грех…

— А ну пошли вон! — взревел он, и перепуганный молодой человек шмыгнул в машину, начал суетливо разворачиваться.

— Что, Гриша, не гений чистой красоты? — усмехнулся Олег.

— Тогда уж гей чистой красоты, — проворчал напарник и вдруг принялся истерично ржать, глядя, как машину с «неправильно ориентированными» носит по дороге. Она с трудом держалась на скользкой полосе, зацепила идущий на маневр «Рено».

— Ну не могу… — истерично вздрагивал Солохин. — Ты бы видел эту рожу… Они же голубые, как мои застиранные джинсы… Смотри, смотри, как он ему забил, а говорят, что гей не играет в хоккей…

— Григорий, прекращай… — хрипел Олег. Он сам икал от смеха. — Досмеемся когда-нибудь, не к добру это…

Рассосалось движение — передышка. Часы показывали без малого час ночи. Дождь хлестал, вода переливалась через шоссе уже накатами, практически волной. Но шоссе еще не провалилось. «Черт, черт, — нервно подпрыгивал в салоне Григорий. — Олежка, еще немного, и мы не выберемся, давай валить, пока есть возможность… Свяжись с Бутыриным, объясни, что ситуация выходит из-под контроля, чего ты такой упертый? Боже правый, почему я не уехал сегодня из города? Все умные люди давно разъехались!» Движение на дороге шло на спад. Число желающих кануть в вечность резко сокращалось. Подъехали старенькие «Жигули» с двумя мужиками средних лет. Граждане тряслись от страха, плохо ориентировались в ситуации. «Дайте нам проехать! — орали они. — Мы кое-как прорвались через развилку у Каменской, там все затоплено!» Олег орал, чтобы уматывали на фиг на своей колымаге, на востоке еще хуже! Последние искры разума в замороченных головах еще не погасли. Но над водительским мастерством этой парочке стоило потрудиться. Водитель неловко разворачивал изделие отечественного автопрома. «Жигули» уже вывернули на нужную полосу, водитель упустил момент, чтобы выкрутить баранку, или очень резко это сделал — заднее левое колесо оказалось в канаве водостока, погрузилось в воду, машина накренилась! Перепуганный водитель отчаянно газовал. Машина с передним приводом смогла бы выбраться, но левое колесо вхолостую прокручивалось в воде, а вращение правого лишь увеличило крен. «Жигули» падали в воду левым бортом!

Конец ознакомительного фрагмента.