Субъект. Часть вторая

Андрей Но, 2019

Прошло три месяца. После конфликта в лаборатории с плачевным исходом, Айсберг почему-то больше не дает о себе знать. Перед героем открывается масса обольстительных возможностей, пробуждаются его сумрачные амбиции, ведь он – повелитель материи… И излюбленным предметом для экспериментов становятся человеческие мозги. Тем временем, сам герой становится излюбленным предметом следственного комитета, что подозревает его в убийствах. Айсберг же затаился лишь на время и вынашивает план захвата «субъекта». Для этого у героя, получившего сверхспособности, нужно найти слабое место. И таковое находится… Читайте вторую часть литературного сериала «Субъект».

Глава 20. Амнистия

На улице было раннее утро, кое-где уже пели серенады птицы. Выйдя во двор, я предположил, что нахожусь в загородном поселении. Коттедж за моей спиной был единственной разновидностью построек, которые можно было здесь найти. Предпочтение главы бандитской группировки жить подальше от чужих глаз в данном случае определенно сыграло мне на руку. Будь это, скажем, в центре города, то наверняка бы уже пришлось отбиваться от целой армии полицейских.

Приближаясь к воротам, я на всякий случай навострил свое демаскирующее чутье. После той засады в подворотне я теперь вообще больше ни шагу не ступлю без предварительного прощупывания территории на предмет угрозы. Вокруг меня копошилась всякая живность — от кольчатых червей в земле до трясущихся, словно в лихорадке, белок на деревьях, но нигде не было и намека на двуногую фигуру. Разве что вот этот странно разросшийся свиль на комле березы… Он рыхлее ее и неоднороднее… Секундочку!..

— Руки за голову! — выскочил из-за кустов березовый свиль, чудесным образом трансформировавшийся в сотрудника правоохранительных органов с револьвером девятимиллиметрового калибра.

Ну как так! — раздосадованно подумал я, послушно заводя руки за голову. — Что же за ворона я такая…

Не сводя с меня дрожащего прицела, ко мне подошло запыхавшееся, веснушчатое лицо, в глазах которого волнения было гораздо больше, чем отваги. Пистолет в его руках ходил ходуном. Из вполне обоснованных опасений за свою жизнь я взял под опеку своей воли его нервный палец, подрагивающий на спусковом крючке. На фоне общей тряски он этого даже не заметил. Он вообще наверняка был удивлен, что его колени до сих пор не подогнулись от перевозбуждения.

— Вы имеете право хранить молчание, — сбивчивым голосом начал он, выдергивая из своей штанины наручники. — Все, что вы скажете, будет использовано против нас. Вас! — поперхнулся он. — Также вы можете рассчитывать на адвоката. В случае если вы не способны его самостоятельно найти, мы готовы его вам предоставить, — закончил он тираду, защелкивая один браслет на моей левой руке, а второй — на своей собственной.

Пока он говорил, я раздумывал над тем, как от него избавиться. Разумеется, я не был готов полагаться на сомнительные услуги адвоката, тем более предоставленного ими же самими. Куда больше доверия у меня вызывали переговоры с материей напрямую и без посреднических структур. Но обижать этого парня я все же не хотел, тем более что отдаленно он походил на моего друга.

— А где твой напарник? — аккуратно спросил я.

Метнув на меня тревожный взгляд, он еще раз проверил надежность замкнутых браслетов и пробежался рукой по моим карманам.

— Я патрулирую здешние окрестности в одиночку. Ни для кого не секрет, что за люди здесь заправляют. До меня донесся звук взорвавшегося снаряда. Что здесь произошло?

— Загляни, увидишь, — предложил я, кивнув в сторону дверей главного входа, сквозь притворную планку которых уже просачивался сизый дымок.

— Объясняться будешь не передо мной, — он толкнул меня к воротам. — Пошли.

Мы вышли на лесное шоссе. Спустя пару минут я рискнул поинтересоваться:

— А мы так и будем идти до участка?

— Машину я оставил в людном месте, чтобы не привлекать внимание здешних, — пояснил он. Через некоторое время его ходьба стала ровнее, а пистолет он спрятал в кобуру.

Дорога казалась бесконечной, и мне уже даже начало мерещиться, будто в мой левый ботинок затекает струйка жидкой улики, прямо указывающей на мою причастность к бойне в загородном коттедже.

Незаметным образом я сконцентрировался на своем поврежденном бедре, углубившись вниманием в его самую толщу. Пуля, оставшаяся в ране, сместилась от ходьбы, изуродовав четырехглавую мышцу еще больше, отчего, собственно, кровотечение возобновилось. Интересно, если прямо сейчас разжать ментальную хватку с хвоста ноцицептивного сигнала — этот молодой и нервничающий коп пристрелит меня с перепугу от моего истошного крика?

Когда левый ботинок начал хлюпать, и я уже стал украдкой оглядываться по сторонам, мы, наконец, вышли на оживленную тропинку загородного парка. Ранние прохожие по-воровски оглядывались на нас. Никогда я еще не был так зол на прохожих. Их вопрошающие взгляды прижигали, словно ватные палочки, смоченные жидким азотом. Расплываясь из-под своих очков улыбкой сливающейся со средой рептилии, я смирно шел рядом с полицейским, стараясь соблюдать синхронность движений наших скованных цепью рук — так я пытался скрыть позорный статус задержанного…

— Вот мы и пришли, — констатировал полицейский, подойдя к своему автомобилю. Открыв дверцу, он потянулся к рации.

— Дежурный! — воскликнул он, прижав ее к губам. — Как меня слышно? Патруль сто семнадцатый, сектор двести тридцать семь, массовая перестрелка в доме! Повторяю! Перестрелка в доме, есть задержанный! Прием!

Рация зашипела в ответ:

— Ждите подкрепление. Ваше местоположение?

— Парк! — крикнул он. — В зоне отдыха, возле фонтана!

Пока он говорил, я беспомощно осматривался по сторонам. Надо спешить! Но вокруг было так много зевак, что исподтишка посматривали в нашу сторону. Что же такого сделать с этим неуклюжим патрульным, ведь он все-таки успел уже меня как следует разглядеть. Даже если убегу, за мной вернутся по тем показаниям, которые он даст, поскольку он запомнил мое лицо…

Запомнил… Ну точно!..

Его воспоминания обо мне, да и вообще обо всем произошедшем за эти пятнадцать минут, еще не стали полноценными!.. Они не консолидировались.

Вдалеке послышались отзвуки многочисленных сирен. Я молниеносно сконцентрировался на содержимом черепа полицейского. Проворно опознал его раскинувшийся внутри мозга гиппокамп — кэш человеческой памяти. По идее, именно в нем сейчас теплились фрагменты недавно пережитых ощущений. Десятки миллионов нейронов запечатлели в себе, собой, своими положениями по отношению друг к другу набор увиденных картин, между которыми прямо сейчас образовывалась закрепляющая логическая связь. Каждый из нейронов, словно пиксель на экране, образовывал собой вместе с мириадами остальных своих собратьев четкое детализированное изображение, которое могло как стереться за ненадобностью, освободив место для следующих впечатлений, так и законсервироваться на жестком диске долгосрочных воспоминаний.

Теоретически решение проблемы стояло за малым — деполяризовать все его нейроны в гиппокампе. Конфигурации нейронных сетей, в которых были запечатлены энграммы о недавно случившемся, вернутся в исходную. Форматируются. Грубо говоря, кадры нашего с ним приключения, что прямо сейчас обрабатывались в его голове — исказятся, если не исчезнут вовсе…

Конец ознакомительного фрагмента.