Пришелец с Земли

Андрей Никонов, 2023

Конец 21 века, Солнечная система. В поясе астероидов пропадает челнок, и появляется в другой части галактики. Обычный парень из нашего мира попадёт в самую гущу космических сражений, чтобы проложить себе путь к вершинам звёздной империи. Как бы ему не хотелось этого избежать.Всё это – в серии книг "Четвёртый лорд".

Глава 7.

— Прикончить его?

— Оставь, сам подохнет, двойную дозу получил. Не от блокатора, так уборщик утилизирует. Спасибо за обед, красавчик, — хакерша присела рядом со мной на корточки, похлопала по щеке, — было восхитительно. А вот комм я заберу, для такого нищего бродяги это слишком дорогая вещь.

Она аккуратно расстегнула браслет, красные камушки замерцали, превращаясь снова в зеленые, поднялась, пнула меня ногой по ребрам. Стоящие рядом пятеро мужиков расхохотались.

— По яйцам ему врежь, — посоветовал один из них, толстенький, с гноящимся глазом, — чтобы знал, к кому лезть.

Девушка развернулась и заехала в пах остряку, громко предложив заткнуться. Остальные четверо расхохотались еще громче.

— Ладно, валим, — решил главный, тощий парень лет двадцати, лысый, затянутый в серебристую кожу со змеиным рисунком, — и так сколько времени потеряли. У него точно ничего больше нет?

— Откуда, — хакерша сплюнула. — Десантура наследство не оставляет. Хорошо еще, что столько досталось. Ты сам бы ходил с линком, которому три тысячи лет, если бы у тебя деньги были?

— А счета?

— Пусто. Я проверила. Вообще голяк.

— Как тебе это удается? Опять сам предложил?

— Ага, — девушка презрительно на меня посмотрела, — да он как в кресло уселся, слюни потекли. Так и пялился на мою задницу. Хотя под конец я уж думала, не позовет, пришлось бы самой намекнуть. Но он сообразительный, хоть и тупой.

Напоследок каждый еще раз пнул меня, не сильно, так, для порядка, и компания из пяти парней и одной девушки свалила куда-то в полумрак технических тоннелей.

Начиналось все гораздо романтичнее и приятнее.

Хакершу звали Чесси. Пока она закрывала свою лавку, вела меня к лифту на второй ярус, потом через несколько кварталов к лифту на третий, и так до восьмого, я почти все про нее узнал. Двадцать пять общих лет, не клон и не синтетик, родилась здесь же, на станции, в репликаторе, на планете у нее жили родственники, ну как жили, словно навозные жуки, копались в земле и органических отходах, выращивая органическую еду, которую ни один уважающий себя пустотник есть не будет. Модификацию прошла в пятилетнем возрасте — она мне татуировку показала, с закорючкой, означающей дату по системному времени, тогда же получила первый чип. Отец сбежал с какой-то шлюхой в другую систему, а она осталась здесь, разгребать дела, зарабатывать себе на еду, воду и воздух, благо все это в космосе стоило очень дешево. Замкнутый цикл, почти как в моей родной Солнечной системе, только гораздо совершеннее.

Тут мы как раз дошли до какой-то забегаловки.

— Чистая синтетика, — с гордостью сказала Чесси, показывая на кругляшки с разложенными на них кубиками всевозможных цветов. — Ты, если хочешь, мяса поешь, фрукты там, или еще какую дрянь. А я вот это люблю.

И она набрала фиолетовых кубиков.

— Вставляет так, что потом до завтра ничего жрать не захочешь. Давай, не жмись, они дешевые, по пять кру штучка всего.

Я взял три плоские тарелочки, что-то оранжевое, это фиолетовое и какую-то слизь с крапинками, она как раз оказалась самая съедобная, такая, что сразу и не стошнит. Уж на что я привычный, за годы, пока по поясу мотался, чего только есть не пришлось, но тут со вкусом еды что-то извращенное делали. А Чесси с аппетитом уминала кубик за кубиком, десяток слопала за пять минут. Увидев, что местная еда меня не сбила с ног, она пообещала, что отведет в отпадное место, где чмыри навроде меня едят продукты планетников. Сама она скривилась, когда об этом говорила, видимо, тот рацион ее не привлекал.

У нас на Весте всегда были нормальные свежие продукты. Да, выращенные в космосе, на питательном растворе и под искусственным светом, но это были настоящие помидоры, или клубника, или картошка, или даже дуриан. Высокие деревья росли плохо, но вот всякие штуки, которые на Земле в теплицах выращивали, а также свиньи и куры на нашей станции были почти такие же. Или лучше. Больше и жирнее.

Здесь же все, что привозилось с планеты, было дорогим, а своего местные не выращивали, предпочитали синтезировать. Для того, чтобы припасть к изобилию матери-земли, нам пришлось спуститься обратно на первый ярус, а оттуда — на нулевой, дальше уже шли технические этажи, куда доступа не было. А на нулевом только местные там ошивались, народу было немного, но и заведения куда круче. Весь черный рынок тут обитал, продать и купить можно было все что угодно.

На карте оставалось еще две сотни, и девушка обещала, что здесь я получу на них столько, сколько на верху никогда не дадут. У проема нужного нам заведения стоял охранник — андроид с условно человеческим телом и прирощенным к рукам оружием. Намеренно сглаженные черты, чтобы кто-то вдруг не принял его за нормального человека, какая-то тряпка вместо трусов и брюк, обычное телосложение, никаких выступающих мышц.

— Модель 445, — вскользь заметила Чесси, — старье. Нормальной батареи нет, приходится подзаряжать каждые десять оборотов. А все потому, что местные эту точку охраняют, в обиду хозяина не дадут. Бот здесь так, для солидности. Да, Ерри?

— Как скажешь, Чесси, — совершенно безэмоциональным голосом отозвался бот.

Внутри было светло и дымно.

Тут курили.

И вот подозревал я что-то до этого, что грабануть могут, раздеть до трусов, но, во-первых, полмиллиона имперских цестов, которые тут шли один к двум кру, лежали в корабле, который кроме меня по идее никого не должен был впускать, а во-вторых, юность вспомнил, колледж и вольную студенческую жизнь. Малыш Петерсон из Швеции, щекастый Боря из Пскова, красотка Лана из Чехии, мы пускали самокрутку по кругу, почти не в затяг, сколько нам было, семнадцать или восемнадцать лет? Я прям растаял, махнул рукой на три сотни, из которых оставалось еще две, и взял себе кофе и местную сигарету, тонкую и длинную, словно макаронина, трубочку. Чесси взяла себе такую же, кофе пить не стала, вместо него на столе появился стакан с чем-то разноцветно-химическим.

После трубочки меня слегка развезло, и я решил, что уже достаточно потратился, чтобы поцеловаться. Девушка была совершенно не против, вот еще звоночек, который я пропустил мимо всех органов чувств. Хотя может тут так принято, у нас на внеземке тоже нравы были свободные.

–Туда, — она показала на коридор, который уходил за столиками куда-то вглубь заведения.

А когда мы оказались перед проемом, сжала мне плечо. Я укола не почувствовал, только ощутил, что под кожей что-то появилось, и тут же перед глазами все поплыло, проем открылся, я вывалился на улицу, где ждали пять ребят с гравиплатформой. Двигаться не мог, но все видел и слышал, они долго ржали над тем, какие лохи иногда забредают на станцию, и как ловко Чесс все это обделывает, потом платформа со нами пошла вниз, на технический уровень. Там меня и бросили, предварительно отобрав карточку с восемнадцатью тысячами и дешёвый браслет.

Компания местных гопников уехала, а я остался лежать на полу. Не скажу, что мне было неудобно, тело вообще ничего не ощущало. Даже если бы Чесси заехала мне по яйцам, я бы все равно ничего не почувствовал. Тело словно одеревенело. Глаза так и замерли в одном положении, глядя чуть вбок, и из-за этого я испытывал гораздо большие неудобства, чем из-за всего остального. Так и хотелось взглянуть прямо, но глаза не слушались. Может быть, тело давно затекло, какие-нибудь сосуды пережались, нам на лекциях по первой помощи об этом рассказывали, но я ничего не чувствовал.

Линк был на месте, только работать нормально без комма отказывался и требовал подключения к сети. Никаких тревожных кнопок или сообщений единому диспетчерскому центру, я даже тем, что было, воспользоваться не успел. Внутренний голос с линком связь поддерживал, и с кораблем, который висел за тысячу километров от меня, но контакт почему-то был односторонним, блок управления посылал сигналы, которые я мог ловить. Он регулярно сообщал, что с моей собственностью все хорошо, и если я пожелаю, спасательная капсула вылетит за мной в любое время, только свистнуть надо.

Со свистом как раз была проблема, линк послать сообщение на корабль не мог, слишком большое расстояние и помехи, имплант, застрявший в руке, вообще себя никак не проявлял. Оставалось только ждать и надеяться, что меня найдут раньше, чем я тут окочурюсь.

Послышался шорох, и из-за кучи мусора показалась острая мордочка. Нечто похожее на мышь, только на двух ножках и без хвоста, просеменило ко мне, обнюхало с ног до головы, заверещало. А потом подтащило кусок пустой упаковки и уселось на него. Словно крохотный уродливый человечек.

Через пару минут подошел второй, потом третий, его я только слышал, и вскоре вокруг меня собралось до полусотни этих уродцев. Они верещали что-то между собой, словно возле праздничного стола собрались побазарить. Росточку в них было едва ли десять сантиметров, но из-за того, что одежды они не носили, смотрелись эти ребятки жутко.

Вдруг верещание стихло, что-то заслонило мне свет — крохотная лапка наступила на правый глаз, и в поле зрения показался еще один уродец, только толще и чуть крупнее других. Он потоптался на моей груди, периодически исчезая из поля зрения, потом успокоился, поднял корявую лапку и что-то пропищал. А потом погрузил лапки в глазницу, вырвал мне глаз вместе со жгутиком нервов, откусил кусок, забрызгавшись кровью и внутриглазной жидкостью, и громко зачавкал.

Нервные импульсы пошли, когда мне прогрызали правую щеку. Указательный палец на левой руке шевельнулся, он там и был один, от остальных только косточки остались, боль была сильно притупленной, словно по коже, которой на руках уже почти не было, скребли ногтем. Острым. И он становился все острее и острее. Внезапно, рывком все ощущения вернулись, я заорал, вскочил на ноги, придавливая какую-то тварь, дожиравшую мой мизинец, запрыгал на левой ноге, отдирая от себя вместе с собственным мясом мелких уродцев. Правая рука была еще более-менее цела, так что я хватал их, сжимал, ломая хрупкие косточки, швырял на пол — боль затапливала разум, но сознание еще кое-как держалось, сейчас весь мир был сосредоточен на крохотном пятачке пола технического коридора, где я старался плясал по многочисленным трупикам, валяющимся вокруг.

Уродцы верещали, но не разбегались, а набрасывались на меня снова и снова, я наконец понял, почему — их предводитель, толстая мразь, висел у меня на ухе, сжимая хрящ в челюстях. Оторвал его, сжал в кулаке, и глядя прямо в бегающие глазки, с наслаждением раздавил, так, что кровь брызнула во все стороны, а потом покатал его голову в ладони, выдавливая мозги через пальцы.

Стоило расправиться с главным, как остальные сделались словно ватными, заторможенными, и я еще минут пять прыгал, давил в лепешки, разрывал пополам, отрывал крохотные головы, ручки и ножки, этих тварей набралось не меньше двух сотен, так что, когда боль окончательно сжала мозг в огненных руках, кто-то из них еще оставался в живых. Мне было плевать, я упал на пол, скребя чудом оставшимися ногтями по скользкому покрытию, и потерял сознание.

Я многое пропустил.

Сначала появился робот-уборщик, он аккуратно втягивал в себя мусор, растерзанные и раздавленные тельца исчезали в широком сборнике. Механизм остановился возле меня, по размеру я никак не пролезал в приемник, так что появились специальные инструменты для измельчения, по острым краям проскакивали электрические разряды, робот хоть и был неодушевленным существом, но зарядка напрямую зависила от количества собранного мусора, а меня наверняка хватило бы надолго.

Я закончил бы свой жизненный путь в дезинтеграторе, но мне повезло — я еще кое-как был похож на человека. И если все, что не относилось к людям, можно было спокойно перерабатывать, то вот такими как я занимались только другие специально нанятые для этого люди, за это им платили кру, и вообще, на таких как я можно было найти много чего полезного. Одежду, коммы, имплантаты, деньги, наконец.

Через десять минут появились двое на гравиплатформе. Похожие друг на друга словно близнецы, вот только один из них был жизнерадостным, улыбался, а другой мрачно хмурился.

— Смотри, свежачок, — оптимист спрыгнул с платформы, потыкал в меня носком ботинка, — здесь очистим, и уборщику скормим?

— Погоди, — унылый достал из кармана щуп, — вдруг он живой. Бот все записывает, только неприятностей нам не хватало, как в прошлом году, когда девку вот так же скормили расщепителю.

— Зато какую ты сумочку своей подружке подарил, — напомнил оптимист.

— Она все равно сбежала, а начальник меня еще месяц дрючил за это, — парировал пессимист, ткнул в меня щупом, который тут же окрасился в синий цвет. — Что я говорил, эта падаль еще жива. Придется везти в отдел. Давай, бросай его на платформу, и погнали, в пятом секторе полно работы.

— Почему я? — оптимист не возмутился, для порядка спросил, закидывая меня с помощью манипуляторов на шершавую доску, висящую в полуметре от пола. — Вечно ты главный.

— Потому что я и есть главный, — мрачный уселся рядом со мной, загораживая от уборщика, пробежался по остаткам одежды, — о, гляди, даже карточка осталась. Сколько там на ней, сто сорок кру? Богатенький улов. И левый ботинок практически цел, отдадим старьевщику. Все, поехали.

Как скажешь, третий инспектор, — послушно ответил оптимист, залезая к нам.

Пока мы ехали в отдел, я почти умер. Все чувства снова отрубились, я впал в кому и дышал, наверное, раз в минуту. Инспекторам было не до меня, сто сорок кру отлично делились на двоих, а вот на троих — не очень. Оптимист предлагал оставить старшему сорок кру, но третий инспектор решил иначе, выделил по полтиннику себе и начальству, а сорок досталось напарнику. От этого оптимист тоже помрачнел, и на месте просто скинул мое тело вниз, на пол. От удара сердце снова забилось, я пошевелился, застонал, и тут уже вступил в дело протокол для живых.

Матерящиеся инспектора затолкали меня на другую платформу, попутно они выясняли, кто должен был меня удавить, пока мы сюда ехали, пятый инспектор оправдывался, что я уже был мертв, а третий — только орал, и ничего больше.

Он орал, пока мы ехали по каким-то коридорам, орал, когда в выеденный глаз мне засовывали трубку с раствором, орал, оставляя меня одного в тюремном медблоке.

Я этого ничего не видел и не слышал.

Расходники для медкапсулы стоили дорого, так что, когда старший смены пришел посмотреть на улов, на мне уже висел долг в три тысячи кру. Зато кровь остановилась, и кое-какая плоть наросла на поврежденных местах.

— Не повезло парню, — крупный потеющий мужчина в белом похлопал по прозрачной крышке капсулы. — Еще и глаза нет, а это пятнадцать тысяч. Нет, девяносто пять, пометь, что мы ставим ему биоимплант последней модели.

Стоящая рядом девушка с ослепительно-белыми волосами кивнула и черканула пальцем на электронном листе.

— Ну что, сколько там получилось?

— Двести пятнадцать тысяч, — блондинка мило улыбнулась. — Как думаешь, в отделе контроля прокатит?

— Куда они денутся, получат с этого долю. Пусть лежит, надо подумать, куда его определить. Вроде кто-то из Союза размещал на бирже запрос. Но нас это не касается, отдел взыскания решает, что с этим огрызком делать. Повезло, что линка нет, никто не спросит. Ладно, пошли, еще два таких же лежат в соседнем боксе, с этим покончено. Нет, стой, ты что сделала, дура? Ты действительно провела биоимпы? И все остальное?

Собеседница захлопала ресницами, судорожно листая страницы на планшете.

— Это не я. Отдел контроля, — выдохнула она, — со вчерашнего дня все идет сразу на исполнение. Только сейчас увидела пометку.

Старший смены выругался. Он орал, плевался, бил по капсуле ногой, хоть и без результата, тут нужен был индивид помощнее, зато мужику удалось расколотить стул. Обломком этого стула он так отмудохал девицу, что ей тоже светила медкапсула. Будь я в сознании, я бы улыбался, эти придурки только что засадили мне программу лечения на честных двести пятнадцать тысяч. И медкапсула уже начала осваивать бюджет.