Обязательно вспомнят

Андрей Николаевич Авдей, 2018

Эта книга о самых обычных людях, в чьих судьбах история отражена не менее ярко, чем в жизни выдающихся личностей. Собственно, наши предки и не стремились занять место в звездной плеяде творцов истории. Они просто делали то, к чему обязывали любовь к Родине, совесть, долг и честь. Они воевали, с каждым шагом приближая победу в самой страшной и кровопролитной войне. Эта книга – дань памяти и низкий поклон нашим предкам за их мужество, самоотверженность и героизм.

Друг

Июль 41 года.

— Танки!

— Приготовиться!

В окопе раздались щелчки затворов, тихое звяканье бутылок с зажигательной смесью и сдержанный мат. Солдаты молча смотрели вперёд. Танки шли спокойно, словно сознавая свою неуязвимость перед парой десятков грязных, измученных непрекращающимися боями, бессонницей и голодом бойцов.

Три бронированных коробки, изредка лениво ворочая башнями, неспешно целились и стреляли, методично уничтожая всё, что считали помехой на своём пути. Затарахтел пулемёт, ему лихорадочно вторили сухие винтовочные выстрелы, раздавались приглушённые команды.

Александр прислушался и потряс головой.

«Наверное, почудилось», — подумал он.

Однако сквозь грохот разрывов вновь пробился тот же непонятный звук.

«Мины, что ли… Только странные они. Да нет, это просто в ушах звенит».

–..ф — прорвалось сквозь шум боя и лязг гусениц.

«Да что такое, с ума я схожу, что ли?»

–..аф.

«Твою…», — солдат выглянул и замер: метрах в сорока от позиций, возле неподвижного мохнатого холмика суетился маленький щенок.

— Тяф, — прорвалось сквозь разрывы.

«Наверное, мать его там убитая лежит. Эх, танком же раздавит».

Солдат пробовал свистнуть, но пересохшие губы не слушались. Щенок бегал вокруг убитой матери, периодически тыкаясь в неё носом, будто не веря, что остался совсем один на этом страшном поле.

«Пропадёт ведь», — с тоской глядя на приближающийся танк, подумал Александр.

На секунду бойцу показалось, что маленький бедняга обреченно и с тоской смотрит прямо в глаза, словно понимая, что скоро он навсегда исчезнет под ненасытными гусеницами.

«Была не была», — солдат выскочил из окопа и, петляя, бросился вперёд.

— Кудыть, кудыть, чтоб тебя, смерти хочешь? — раздалось из окопа.

Не обращая внимания на крики, прыжками, виляя и уворачиваясь, как заяц, Александр подлетел к щенку и, схватив его, скатился в воронку. Над головой злобно просвистела очередь.

Спрятав дрожащий комок под гимнастёрку, солдат вжался в землю и, замерев, прислушался к приближающемуся лязгу гусениц. Грохот раздавался совсем рядом, сверху посыпалась земля, и многотонная махина накрыла собой воронку.

«Держись, малыш», — подумал Александр. — «Выберемся, не впервой».

Разочарованно вздохнув по ускользнувшей жертве, танк рявкнул и двинулся вперёд. Через несколько минут раздался звон разбитого стекла, выстрелы, потянуло гарью.

«Пора».

Выскочив из воронки, преодолев расстояние в несколько прыжков и миновав дымивший танк, он свалился в окоп.

Улыбнувшись, солдат встал и тут же был свален мощным ударом огромного кулака:

— Ты что творишь, итить тебя в душу! — пожилой сержант навис над Александром. — Жить надоело? Ты чего под танк кинулся с голыми руками? Вставай, чтоб тебя.

— Да ладно, Петренко, — добродушно пробурчал подошедший лейтенант, — сейчас спросим, что случилось.

В окопе наступила тишина, изредка прерываемая далёкими выстрелами: все с интересом прислушивались к разговору.

Вытирая разбитые губы, боец вытянулся и доложил:

— Товарищ лейтенант, виноват, не удержался, спасти хотел, жалко стало, маленький ведь он совсем.

— Кто? — Сержант недоумённо посмотрел на солдата.

Офицер, судя по удивлённому лицу, был озадачен не меньше.

–Вот, — красноармеец раскрыл гимнастёрку, и на командиров глянула собачья мордашка:

— Тяф!

— Тьфу ты, тут люди как мухи гибнут, а он собаку спасать полетел. Чем кормить его будешь? Учти, ни крошки не дам, а НЗ тронешь… — и мозолистый кулак вновь закачался перед носом.

— Придумаю что-нибудь, — Александр улыбнулся.

— Тяф, — подтвердил щенок.

— Придумает он, — Петренко повернулся к командиру. — Товарищ лейтенант, ну что за бисов сын, прости меня Господи, всё норовит смерть за усы подёргать! Эх, молодёжь, молодёжь.

— Не бурчи, сержант, может, так и должно было быть, — лейтенант улыбнулся и повернулся к солдату. — Как назовёшь?

— Друг, товарищ лейтенант.

— Друг?

— Тяф, — под гимнастёркой радостно завилял хвостик.

— Значит, Друг, ну что ж, Петренко, из моего пайка выдели там что-нибудь, поставим на довольствие бойца, — и, погладив щенка, командир пошёл дальше по окопу.

— Будет сделано, — вытянулся сержант и, наклонившись к Александру, прошептал: — Потом подойди, есть у меня банка трофейного чего-то, вроде как съедобное, скормишь своему охальнику.

— Спасибо!

— Тяф!

— Идите вы, оба, — и, бурча что-то под нос, Петренко двинулся вслед за лейтенантом.

***

Три года спустя.

— Друг, снайпер!

Огромная овчарка рывком метнулась в сторону и затихла в выемке окопа.

— Вот это да! — рассмеялись красноармейцы.

— А вы думали? — Александр свистнул, и пёс мгновенно оказался рядом. — Он о налётах предупреждает, начало атак чувствует. Не собака, а талисман ходячий. А кто-то мне за него губы разбил, правда, товарищ старшина?

— Идите вы, оба, — хмыкнул Петренко, — а вмазал я тебе тогда за дело, жалею вот, что мало.

— А сейчас почему не можете, — молоденький солдатик осторожно погладил Друга.

— Дак нельзя теперь, это в 41-м он пацаном был, а сейчас героем стал: истребитель танков, орденоносец, и защитник рядом видали какой — руку откусит и не заметит, — огромный кулак дружески ткнул в грудь Александра, тихо звякнули награды.

— Тяф, — напомнил о себе пёс.

— Помню, помню, что обещал, держи вот, — Петренко что-то протянул и Друг удовлетворённо задвигал челюстями.

— Балуете вы его, товарищ старшина, — опять вмешался неугомонный солдатик.

— А как не баловать, почитай, всю войну с ним прошагали, от Минска до Москвы и теперь вот снова до Минска, всегда рядом. Мы с Сашком ему жизнью не раз обязаны были.

— Перед боем нам говорит, выживем мы или нет, — вмешался Александр.

— Это как? — заинтересованные красноармейцы со всех сторон обступили боевую тройку.

— Смотрите, — солдат присел перед псом: — ну что, мохнатая морда, скоро бой?

— Тяф!

— Танки будут?

— Тяф!

— А самолёты?

Пес молча смотрел на хозяина.

— Не будет? Это хорошо, — молоденький солдатик вздрогнул, — боюсь я, когда они с неба падают, кажется, будто прямо в душу прямо целятся, сволочи.

— Друг, а Никита, — Петренко кивнул в сторону бойца, — выживет в бою?

— Тяф, — радостно завилял хвостом пёс.

— А я? — вмешался другой красноармеец.

— Тяф.

— Ну, а я? — Александр ласково почесал Друга за ухом.

Пес легонько зарычал.

— Что такое? — солдат присел и посмотрел в глаза собаке. — Выживу?

Друг виновато отвёл взгляд в сторону, тихо поскуливая. Все замерли.

— Так, а ну, — старшина потрепал мохнатого сослуживца, — не хоронить никого раньше времени. — Дружок, скажи, а ты сам вернёшься из боя?

Пёс прижал уши и зарычал громче.

— Эй, да что с тобой такое сегодня? — Александр хотел было погладить Друга, но тот отскочил и залился лаем.

— Старшина, — солдат повернулся к Петренко, — помните, что это значит?

— Помню сынок, помню. Взвод, к бою, танки!

— Так нет их нигде, — раздался недоуменный голос.

— Мать вашу, я сказал, к бою, приготовиться, — Петренко рявкнул так, что некоторые пригнулись.

— Смотрите, — молоденький боец показал рукой вправо: из-за пригорка лениво выползали бронированные коробки.

— Раз, два, три…. восемь, девять, Матерь Божия, да сколько их.

— ПТР², на позиции! — Александр схватил ружье:

— Ну, с Богом, Друг, пластом, за мной.

И они выползли из окопа.

Огромный кулак разжался и перекрестил скрывшихся за бугорком солдата и пса:

— Храни вас Господь, — тихо прошептал Петренко.

— Вы верите в Бога, товарищ старшина? — неугомонный солдатик удивлённо посмотрел на командира.

— Я очень хочу верить, что он есть, сынок, и что он сейчас там, — ладонь показала вперёд, где шевелились две еле различимые фигуры. — А ещё я хочу верить, что он пришлёт парочку сорокапяток, пока нас тут не раздавили.

— А почему не стреляет? — боец расширившимися глазами смотрел на приближающийся танк. — Метров сто осталось, не больше. Тяжеловато ему без напарника с этой махиной справляться.

— Напарник у него видел какой, лучше любого человека, а Сашок опытный, не боись. Танк-то не лёгкий, сходу не возьмёшь, вот в смотровую щель и целится, чтобы наверняка, — Петренко не отводил взгляда от позиции своего подчинённого.

— А если промажет?

— Типун тебе на язык, — тяжёлая ладонь отвесила подзатыльник бойцу.

— Ну а если?

— Тогда — смерть, — прошептал старшина.

Раздался сухой щелчок: танк, проехав пару метров, неожиданно стал поворачиваться.

— Попал, попал, бисов сын, — Петренко радостно хлопнул по плечу стоявшего рядом красноармейца, — а теперь меняй позицию, быстро!

Словно услышав приказ командира, фигурка ползком стала перемещаться левее, зоркий взгляд мог различить еле уловимые очертания собаки, крадущейся за хозяином. Раздались автоматные очереди, уничтожившие выбиравшийся экипаж.

— Товарищ старшина, товарищ старшина, — прошептал солдатик.

— Ну что тебе ещё, готовься пехоту отсекать, а не меня дергать.

— Нет, вы посмотрите, там.

— Что там за…, — Петренко осекся, — Господи, спаси их. Гранаты мне, быстро!

Меняя позицию, Александр с Другом не могли заметить того, что происходило за подбитым танком. А оттуда выехал второй, явно прикрывшийся обездвиженным товарищем. И этот второй видел, как на ладони, две ползущие фигурки. Петренко, схватив связку гранат, рывком выбросил себя из окопа и лихорадочно пополз вперёд.

— Только бы успеть, — шептал он, — только бы успеть.

Башня повернулась в сторону солдата и собаки, на секунду застыла, словно оценивая свои шансы и… резко хлестнула пулемётной очередью, вслед за ней рявкнула пушка. Собачий визг на секунду заглушил звук разрыва.

Старшина приподнял голову: танк уверенно двинулся вперёд.

— Раздавить их хочет, — прохрипел Петренко, — не успею, держитесь, сынки.

Он вскочил и, пригнувшись, побежал.

***

— Тихо, Дружок, тихо, — лежа в воронке, Александр одной рукой гладил собаку, а второй пытался навести ПТР. — До свадьбы заживёт, кусок уха — не страшно, главное, что сам цел, правильно?

— Тяф!

— Вот и умница, а теперь — снайпер!

Пес вжался в землю.

— Молодец, — солдат посмотрел в прицел и тут же отпрянул от взметнувшихся рядом фонтанчиков. — Хитрый, гад, из пулемёта лупит, ну ничего, мы сейчас.

Танк, не сбавляя скорости, шёл прямо на них.

Щелчок.

Ничего.

— Спокойно, спокойно, — шептал Александр, — остановим мы тебя.

Щелчок. Второй.

Он уже видел грязь на гусеницах, танк неумолимо приближался.

За спиной раздалось глухое рычание.

— Лежать, — не оборачиваясь, скомандовал солдат.

Щелчок.

Ничего.

— Хана. Друг, назад, быстро!

Сменил обойму и, уже не скрываясь, целился в громыхающую коробку, до которой оставалось не более двадцати метров. Щелчок. Торопливая очередь в ответ. Страшная боль в ногах. И громкий заливистый…

— Друг?

Справа от танка, хрипло лая, стоял пёс. Бронированное чудовище, не сбавляя скорости, лениво повернуло башню, застрекотал пулемёт, но пес уже с другой стороны бросался на борт, словно пытаясь остановить смерть, распахнувшую его хозяину свои холодные объятия.

— Друг, Друг, назад! — из последних сил Александр прицелился и выстрелил.

Пулемёт, захлебнувшись, замолк.

— Друг, назад!

Башня, не обращая внимания на пса, повернулась…

— Друг!

— Друг, назад! — рявкнуло с другой стороны.

— Старшина? — солдат не поверил своим глазам.

Огромную фигуру не узнать было невозможно. Щелчок. И тут ожил пулемёт, щедро наградивший Александра новой порцией дикой боли. Как в тумане, он видел взмах старшины, взметнувшиеся вокруг него фонтанчики земли, прыжок в сторону пса. Грязные гусеницы, казалось, грохотали в нескольких сантиметрах от лица. Взрыв, лязг металла, хлесткая очередь и предсмертный собачий визг слились в единый гул.

— Друг… — прошептал Александр и провалился в темноту.

***

Два месяца спустя.

— Получается, они тебя спасли, — седой солдат протянул собеседнику самокрутку.

— Получается, так, — Александр отвернулся к окну.

— Ты кури, сынок, кури, и не надо стесняться, слезы мужчину не позорят, помни о них и гордись.

— Я их никогда не забуду, — он подтянул к себе костыли. — Когда выпишут, попрошу отпуск, съездить хочу туда. Выйду я, развеюсь немного.

— Давай помогу, Сашок.

— Ты как старшина сказал, — улыбнулся Александр. — Он нас с Другом и сынками называл, а в 41, когда я щенка вытащил, так мне вмазал, неделю потом губами шлёпал.

— Я сейчас вам обоим тряпками по губам шлепну, не посмотрю, что раненые, — в палату вошла пожилая женщина. — Ишь, накурили.

— Валентина, не бушуй, — добродушно усмехнулся седой.

— Не бушуй, не бушуй, сюда комдив идет, а у вас дым коромыслом. Марш по кроватям.

— Слушаюсь, товарищ командир, — хором гаркнули солдаты.

— Как дети малые, — женщина улыбнулась. — Вот пожалуюсь начальству на вас, живо порядок наведут.

— И наведём, — в дверях показался статный генерал средних лет и успокаивающе махнул рукой, — лежите, лежите.

— Здравия желаем, товарищ генерал.

— И вам того же. — не по уставу ответил комдив и присел у кровати Александра. — Как здоровье, герой?

— Спасибо, товарищ генерал, поправляюсь.

— Вот это правильно, вот это нужно. А чтобы ты поскорее выздоровел, — генерал повернулся к стоявшему врачу, — Виталий Андреевич…

Тот передал небольшую коробочку.

— Приказ читать не буду, мы не на плацу, скажу своими словами. За подбитый вражеский танк, за мужество и героизм ты награждаешься орденом Славы, третья степень у тебя уже есть?

— Так точно.

— Вот, чтобы не скучно ей было, вторую повесишь рядышком, — генерал улыбнулся и пожал солдату руку. — Поздравляю.

— Служу Советскому Союзу, — Александр сделал попытку привстать.

— Лежи, герой, лежи. Жалобы, пожелания есть?

— Товарищ генерал, можно мне после госпиталя отпуск, хоть пару деньков?

— Зачем тебе отпуск? — комдив посмотрел на врача, тот кивнул. — Отвоевал ты своё, так что вылечишься — и домой.

— А разрешите не сразу.

— Первый раз вижу солдата, который не торопится на родину. Валентина Сергеевна, — комдив повернулся к санитарке, — вы видели такое?

— Так у него же, сыночка, все слышали, история какая была, — женщина промокнула платком набежавшие слёзы. — Целыми днями только и говорит, чтобы назад вернуться, на могилу командира своего.

— И, может, похоронить, — сглотнув, с трудом добавил Александр. — Может, найду его.

— Кого? — комдив искренне удивился.

— Друга. Это пёс, на моих руках вырос, — каждое слово давалось с огромным трудом. — Он со старшиной спасли меня… тогда… а мы вместе три года… Да я бы всё отдал, чтобы… чтобы они сейчас живы были.

Все замолчали, тишина нарушалась только всхлипываниями пожилой санитарки.

— Странная история, — хмыкнул генерал, — неправильная она какая—то.

И, повернувшись к двери, крикнул:

— Младший лейтенант!

— Мало я тебе тогда вмазал, — Александр не поверил глазам: огромная фигура заполнила весь проём. — На мою могилку он собрался, бисов сын.

— Старшина, — костыли грохнулись на пол, — старшина, вы живы!

— Младший лейтенант, — не скрывая слез, пробурчал Петренко и крепко обнял своего солдата, — живой я. Врачи запретили к тебе приходить, пока ты совсем слабый был, а меня после ранения списать хотели, так вот уговорил товарища генерала хоть при штабе оставить. Как же вас одних оставить-то, опять куда-нибудь встрянете.

— Вас?

Ответ был заглушен громким лаем: в палату влетел, сшибая всё на своём пути…

— Друг, Друг, — Александр, не веря своим глазам, обнял собаку, — Дружочек! Но как, я же видел, вы погибли…

— Ничего ты не видел, — лейтенант вытер слезы. — Я метнул гранаты, а Друг сразу в сторону отскочил, меня зацепило маленько, ну и у собаки бок прихватило осколком, тут пушки подоспели. В общем, нас троих мои парни и вынесли. А в медсанбате Друга как бойца настоящего лечили, всё залатали, ухо только порвано осталось, но это ерунда, правда?

— Тяф!

— Вот и ладненько, — генерал встал. — Вы тут пообщайтесь, а мне пора. Да, совсем забыл, — он присел перед псом:

— Гордишься хозяином?

— Тяф!

— А Петренко?

— Тяф!

— Ты у нас настоящий боец, правда?

— Тяф!

— И все так думают. Наши умельцы из рембата специально для тебя постарались. Виталий Андреевич… — генерал повернулся к врачу и тот протянул небольшую коробочку…

***

Солнечным сентябрьским днём по перрону вокзала медленно, опираясь на костыль, шел молодой солдат. На выгоревшей гимнастерке тихо позвякивали два ордена Славы. Рядом аккуратно переступал лапами огромный пёс с порванным ухом, его грудь украшала висевшая на серой с синими полосами ленте медаль с гордо сияющими словами: ДРУГУ ЗА ОТВАГУ.

Примечания

2

ПТР — противотанковое ружьё, предназначенное для поражения броневой техники противника. Эффективный огонь по бронетранспортерам и легким танкам можно было вести с расстояния 150 — 200 метров. Фактически, стрелки ПТР были «смертниками», наравне с пулемётчиками, которых танки противника и снайперы старались поразить в первую очередь.