Партизаны

Андрей Неклюдов, 2013

Группа активистов экологического движения «Чистый лес» отправляется на опасную акцию – ломать металлический забор, незаконно огородивший большую часть леса и два озера, к которым у местных жителей не стало доступа. Молодым людям предстоит не только бороться за свои убеждения, но и узнать, кто из них чего стоит.

Лагерь

На площадке перед спуском к реке стоял всего один автомобиль. Пристроились рядом с ним; нагрузившись рюкзаками, сумками, спальниками, двинулись цепью вниз.

На другой стороне речки за высокими кустами ольхи сыскалась ровная травянистая площадка.

— Вот, тут даже кострище есть! — обрадовалась Женя, остановившись у отдельно растущей высокой кряжистой березы со следами старых зарубок. — Не придется траву жечь.

— Ставим палатки, часа два отдыхаем, едим, и будем готовиться, — распорядился Игнат. — Как начнет смеркаться — выдвигаемся.

Антон взялся разжечь костер. Когда огонь запылал, над ним повесили сразу два больших котелка — для каши и для чая.

— Кабанчика зажарим, — пошучивал длинный Лёшка, жердью возвышаясь над присевшим у огня студентом.

— Захотел! Кабанчики для вип-персон, — напомнил ему Эдуард.

Кроме Жени, в группе была еще одна девушка — Дина, крепко сбитая, коренастая и хмурая. Она приехала с таким же коренастым, но менее хмурым дружком Сашей, и сейчас они вдвоем сосредоточенно ставили палатку в стороне от всех.

— Дина у нас ниндзя, — хохотнул шутник Лёшка, когда суровая девушка подошла к костру.

Одетая в буро-зеленый камуфляжный костюм, высокие мужские ботинки, Дина действительно походила на вояку.

— Меча только не хватает, — заметил Родик.

— Будет и меч, — пробурчала «ниндзя».

На примятую траву выложили из рюкзаков чашки, миски, колбасу, помидоры, батон, печенье. Расселись тесно вокруг. Чай черпали каждый своей чашкой прямо из котелка. Антон оказался без посуды, и ему дали крышку от термоса.

Водитель микроавтобуса, щуплый и неприметный, сидел, ссутулившись, на бревнышке за березой. Его всё же приметили:

— Ты что там спрятался? Иди поешь, Слава.

— Я ничего не взял, — стыдливо отвечал тот.

— Ну и что?! Ты нас вёз!

Между тем один из парней, направляясь к ручью ополоснуть помидоры, наткнулся на кучу пустых бутылок и смятых пластиковых контейнеров.

— Вот, полюбуйтесь! — обратил он внимание остальных. — Даже здесь! В такой дали! Мы боремся против захвата озер и лесов, против заборов, а всё же там, за заборами, земля так не захламлялась бы.

— Стае везде мусор найдет! — хмыкнул Лёшка.

— Будем уезжать — заберём, — взялась собирать мусор в пакет Женя. — На Ладоге мы в прошлое лето по десять мешков собирали.

— Народ еще надо воспитывать, — вырвалась у Эдуарда казенная фраза.

— Или штрафовать.

— Не все же бросают, — негромко возразил Антон.

— Бросает быдло, — зло сказала Дина, — а их большинство.

— И жлобьё, — прибавил кто-то.

— Это одно и то же.

— Не скажи!

— А вот мы Лёню спросим, будущего профессора философии.

— Вам определение быдла и жлобья? — с готовностью заговорил бледный веснушчатый парень в криво заправленной, вылезшей из брюк рубашке. — Быдло, если быть точным, это самая бессознательная, равнодушная и покорная часть населения. И таких, к сожалению, большинство.

— А жлобы тогда кто же?

— Жлобы в моём понимании — это подвид быдла. Если типичное быдло всегда готово подчиняться, то жлоб желает выглядеть крутым, желает подчинять и унижать, особенно людей более тонкого склада. Жлоб агрессивен, хотя силу он уважает и охотно ей подчиняется, тем более властям. — Увлеченный своей речью, Леонид даже привстал на колени. — Есть еще гопота — полуобразованная, обычно пэтэушная, молодежь, агрессивная, тупая, ведущая стадный образ жизни. Бить, разрушать, грабить и гадить — вот их главные устремления.

— А «нашисты», «молодогвардейцы» — этих куда? — спросил кто-то.

— По моему представлению, это всё же часть гопоты, хотя и частично образованная, студенты. У этих тоже потребность бить и крушить, но якобы по идейным соображениям и обязательно под чьим-то хитрым руководством.

— Лёша наш состоял в «Молодой гвардии», — заметила с лёгким укором Женя.

— Всего месяц, — пожал Лёшка плечами. — Они меня быстро раскусили — засекли, что я не ору их лозунги. Отбиваться пришлось.

— Значит, ты месяц был гопником, — скривил губы Родик.

— Может, мы все гопники? — парировал Лёшка. — Мы агрессивные. Одна Дина чего стоит. И мы разрушаем. Заборы, например.

— Дурак! Нашел, с кем сравнивать, — огрызнулась Дина.

— Мы разрушаем, чтобы сохранить — природу, животных! — горячо возразила Женя. — Мы отстаиваем право людей на доступ в леса и на берега водоемов!

Лёшка захлопал в ладоши, довольный, что вызвал такой всплеск праведного гнева. Какое-то время пили чай молча.

— Неужели нельзя с ними по-хорошему договориться? — пользуясь паузой, промолвил Антон. — С теми, кто этот забор поставил.

— Спустись на землю, Антоша! — мягко осадил его Игнат. — Ну как ты себе это представляешь? Люди откажутся от бизнеса, от своих немалых барышей? Сами снимут пятнадцать километров забора? Мы с Женей пытались говорить с ними по-хорошему — на общественных слушаньях. И что, ты думаешь, они нам сказали? Главный охотовед области заявил, что они еще мало загородили, что сейчас они готовят два аналогичных полигона в других районах. А если это противоречит закону, то они добьются изменения закона. А ты: «договориться».

— Я не понимаю, — немного смущенно взглянул на старшего Антон. — Ведь у них же есть друзья, родственники. Неужели никто из них не скажет им: «Что же вы делаете»?

— Идеалист! — бросил Динин приятель Сашка, жуя кусок батона и одновременно разбалтывая в кружке сахар.

— Антон, это такая категория людей, пойми. Их родственники точно такие же. Это и есть жлобы. Жлобы, дорвавшиеся до кормушки.

— А как же местные жители? Почему они не протестуют?

— Местных жителей тут полтора человека, да и тем всё побоку, — вклинился в разговор Родик, — они и трезвыми вряд ли бывают.

Родик не сидел, а прогуливался по поляне, порой подходил к «столу» и, нагнувшись, отламывал кусок лепешки или колбасы.

— Не скажи, — не согласилась с ним Женя. — Когда проводили общественные слушанья, про которые Игнат сейчас сказал… проводили, между прочим, когда забор уже стоял… местные все были против. Все до одного. Тогда им популярно объяснили, что им грозит, если они попытаются сломать ограду.

Опять все замолчали. Эдуард шумно вздохнул и поднялся, морщась и потирая поясницу.

— Костер с горки виден будет, — кивнул он на луг, постепенно переходящий в широкий холм с группой берез на гривке. Говорил он, ни к кому конкретно не обращаясь, но было понятно, что реплика адресована Игнату.

— У нас есть газовые горелки, — отозвался тот. — Ночью можно пользоваться ими — тому, кто останется в лагере.

— У меня идея! — оживился Лёшка. — Бутылки, которые Женя собрала, разбросаем вокруг палаток. Если менты приедут, мы разыграем из себя гопников: «Мы тут гасимся! Ты чё-ё?!»

— Неплохая мысль, — серьезно воспринял Игнат. — Надо было купить бутылку водки и всем сделать по глотку, чтобы от нас пахло сивухой.

— И включить русский рэп. Чтобы орал на всю округу! — добавил презрительно Лёня.

— Ну что, насытились? — спросил Эдуард у всей компании. — Если присутствующие не против, я проведу небольшой ликбез. Думаю, немного теории не помешает. Готовы слушать и внимать?