Время собирать камни. Сборник рассказов

Андрей Михайлович Говера

Сборник рассказов, герои которых живут в современной глубинке России, испытывая трудности, счастье, огорчения, отвечая на вопросы времени, принимая решения.Вы найдете символы эпохи, фантазии о будущем и узнаваемые характеры. Проникновенные линии, душевные откровения, фантастические повороты.Сквозь время и пространство, сквозь множество невероятных событий – герои находят ключ к сердцам тех, кто знает подводные камни нашей современности.Возможно, этих героев приходилось встречать Вам не раз. Книга содержит нецензурную брань.

Время собирать камни

История одного события. Одной встречи. Одной случайности. Честный рассказ о человеческой бессовестности, алчности и безразличии. И, как ни странно, о чистоте и истинном проявлении доброты и добродетели. Содержит нецензурную брань.

Обычно повествование начинается с того, что автор достаточно подробно описывает место, где происходят события произведения: рассказа, пьесы, повести. Однако нам с вами повезло: мы значительно сэкономим время. Ведь для того, чтобы описать Горножилинск, а именно о нём пойдёт речь, не нужно придумывать сложных метафор, сравнений. Ни к чему подбирать оттенки, яркие эпитеты для того, чтобы описать, на каком фоне происходили события этого рассказа. Все яркие подробности а, которых не так много, будут описаны в процессе, и вы, безусловно, обратите внимание на них и без моей посильной нарочитой помощи.

Горножилинск — самый обычный провинциальный городок в несколько тысяч человек. Именно тот самый населенный пункт, который ты представляешь, когда случайный попутчик в метро или электричке на вопрос: «Откуда едешь?» отвечает слегка ужимисто и стеснительно: «Из небольшого городка N в области G». И вот вместо этого самого N можно подставить название любого города из нашей растянувшейся с запада на восток, как кошка на диване, страны. В том числе и выше обозначенного Горножилинска. Область в данном произведении не имеет никакого значения, поэтому в качестве буквы G можете вставить что хотите, а можете просто перейти к следующему абзацу.

Как обычно и бывает, самые интересные, курьёзные и порой мистические истории, обрастающие легендами и несуществующими деталями, появляются именно в таких поселениях. У горножилинцев дефицит креатива: есть особая нужда самовыражения, но как это делается и какими инструментами — они не знают. А если и знают, то многими из них просто пользоваться «не по-пацански», поэтому часто они сразу отметаются, а сублимируется энергия во что-то подчас разрушительное.

А так им бы только дай повод рассказать заезжим странникам что-нибудь интересное, чтобы остаться в памяти гостей хотя бы приятными рассказчиками, о которых потом говорят при случае: «Эту историю рассказал мне один таксист, хороший мужик, разговорчивый такой и весёлый».

Именно такой мужик мне и попался. Игорь. Подробностей его личной жизни я узнал не так много, да и, если честно, не хотелось знать, он сам то и дело между частями своих невероятных историй вставлял жизненные факты, якобы случайно вылетало.

Часто в момент напряжения или в кульминационной части рассказа он резко менял тон и произносил: «А у меня ведь две дочки, Маша и Татьяна. Одна в университете учится. Другая — фрилансер с девятого класса. Приколись, что делает? Полосками шерсть с интимных мест отдирает. По тридцать рубасов поднимает. Бывает, даже мужики приходят, так что у меня на многих тут компромат имеется».

После таких пикантных подробностей Игорь, будто переключая мыслительный рубильник в голове, продолжал рассказывать что-то таинственно-мистическое или провинциальное-алкоголичное. И то и другое вызывало столько же интереса, сколько информация о рабочей специальности той самой «одной». Кстати, кто именно выдирал волосы из задницы, я так и не понял, но почему-то для себя решил, что Татьяна, потому что так называлась парикмахерская, куда в детстве меня водила подстригаться мама.

С Игорем мы познакомились через «BlaBlaCar» (заплатите мне за рекламу, разработчики), где он выставил объявление, что едет из областного центра в Горножилинск и любезно предлагает свои услуги такси в обмен на символическую плату, равную цене билета на электричку. Я почему-то решил, что так будет комфортней и веселей, глазеть по сторонам я всегда любил, а Игорь мне пообещал удивительной красоты сосновые леса, которые будут тянуться на протяжении всего пути по обе стороны от автомобиля.

Знаете, он не наврал, лес действительно был непрерывным и густым. Если что-то его и прерывало, то это только водитель. Его темно-зелёный москвич в цвет сосен, окружавших нас, летел по дороге, словно чайка над водной гладью. Он (москвич), конечно, так не кричал, как эти милые птички, но гудел не тише бензопилы и оставлял на трассе плотный чёрный газообразный шлейф, тянущийся из выхлопной трубы. Иногда мне казалось, что Игорь не отжимает педаль газа, чтобы обогнать запах, преследовавший нас всю дорогу. Наперегонки с газом — как название для отдельного литературного произведения о несварении желудка библиотекаря в предпенсионном возрасте. Так, мы отвлеклись.

До Горножилинска было два часа пути. Я ехал туда на встречу. Она была запланирована в 16:00, выехали мы в 12:00, поэтому я не переживал и не волновался. К тому же Игорь заверил меня, что успеем, а в качестве бонуса он меня ещё и довезёт туда, куда мне нужно будет. Хотя я и сам не знал точного адреса.

Я должен был перезвонить, а уж там меня встретили бы. Мелочь, но всё же Гоша, как просил себя называть водитель после десяти минут пути, показался мне приятным мужиком, наверное, он таким и был. Он такой и есть.

Пару слов скажу о товарище. Валера — мой общаговский друг и однокурсник. Мы вместе с ним овладевали навыками пельменного соблазнения женщин, по очереди носили одни классные потёртые джинсы «левайсы» и вместе, можно сказать, по очереди, ходили пересдавать анатомию по несколько раз. Валера по местным меркам был бизнесменом или, как его называли местные, «ипэшником». Вообще, все бизнесмены тут делились на две категории: «барыги» и «ипэшники». Всё остальное, что по описанию не подходило под эти определения, называлось в народе предельно ёмко — «херня какая-то».

Кроме того, Валерка и родился где-то здесь, в ближайшем селе, и жила там же у него мама, которую он очень сильно любил и к которой даже во время студенчества часто ездил, объясняя это тем, что «её нельзя там одну оставлять».

О маме своей он рассказывал зачарованно. Она вырастила его одна. Валера был поздним ребёнком. Отца он не знал. Мама работала в колхозе, много трудилась, они ни в чём не нуждались особо. Когда пришло время Валере поступать в вуз, она решила вместе с ним переехать в Горножилинск, поближе к удобствам цивилизации, которыми она никогда в жизни не пользовалась.

Сам же уже повзрослевший «ипэшник» Валера снимал небольшое офисное помещение в здании церкви, от чего пользовался только большим уважением среди населения Горножилинска. Мол, если уже отец Митрий дал добро, значит, праведным делом занимается. Но это было далеко не так.

Валера ремонтировал компьютеры, любую технику, потому что на таких спецов в маленьких городах всегда дефицит, но поступал он, однако, хитро. Он брал, например, ноутбук в ремонт, заранее выставляя тройной ценник, отправлял в областной центр к своим товарищам, которые довольно быстро производили все нужные ремонтные манипуляции. Когда работа была сделана, и товар привезён обратно в его освящённый всевозможными святыми водами и дымом офис, он включал свой актёрский талант, объяснял заказчику, как долго ему пришлось ломать голову над проблемой, для вида пачкал руки разнообразной дрянью и объявлял, что «нужно заплатить на пятьсот рублей больше, так как пришлось заказывать детали из Китая». САМОГО КИТАЯ!!!

И так обычная замена термопасты выходила местным, ничего не понимающим в компьютерах людям, в пять тысяч рублей. К слову сказать, маркетинговые издержки, связанные с содержанием офиса в здании церкви, обходились ему, как аренда однокомнатной квартиры в центре Москвы. В левом углу помещения, как и положено, висели различные иконы, названия которых он не знал, но каждый раз, когда он забирал технику к себе в каморку, он поворачивался к образам, делал смиренное лицо, будто отдаёт честь какому-то полковнику во время парада, и, перекрещиваясь, говорил громко: «Прости и сохрани!»

Я знал, что меня он зовёт к себе не из-за того, что соскучился, а потому, что только я официально сертифицирован в области на ремонт бытовой техники под брендом «Telefunken». Если вы не в курсе, то есть такие, например, телевизоры. Сам он справиться не смог, поэтому пригласил меня. Я это понимал, но также я ощущал дикое желание где-то в районе желудка (не знаю почему), что очень хочу увидеть этого уже постаревшего говнюка, с которым я провёл, пожалуй, лучшие годы своей жизни в комнате номер 145 на четвёртом этаже общежития.

Под самый конец пути (судя по синей табличке, оставалось двадцать километров) мой водитель Игорь решил рассказать мне «прикольную историю, которая произошла вообще недавно в городе» и которая каким-то образом коснулась его лично. Мне стало дико интересно не из-за подводки, а потому, что я заметил, как резко изменилось его лицо. Оно из румяного с ярко-алыми крапинами на щеках, (последствия перенесённой в детстве болячки), превратилось в один большой бледный пельмень, который плохо завернули, а из дырочки вываливался «фарш» в виде обрывков слов и фраз, складывающихся в предложения. Было видно, что я стал для него последней инстанцией, по каким-то причинам своим друзьям он этого не рассказывал, а мне чего бы не рассказать?

Я одобрительно кивнул головой, мол, «рассказывай, конечно, Гоша», поправил сумку, лежавшую у меня в ногах, и принялся слушать, создавая иллюзию заинтересованности, которая превратилась в реальный интерес лишь к середине истории, ибо начало её было довольно скучным.

В конце пути и истории меня просто перекосило от осознания того, что может случиться в таком небольшом городке, о котором никто не слышал, да и на карте его не найти даже при желании. Сейчас поймёте, почему. Постараюсь пересказать предельно точно, как всё было, но допускаю, что в силу любви к преувеличениям могу приукрасить там, где обещал ещё в первых абзацах.

Каждое утро Игорь покорно выносил накопившийся за прошлые сутки мусор. Между делом он дал мне понять, что его жена — кулинар-экспериментатор, поэтому из-за её экспериментов резко вспухал серый мешок под раковиной и резко пустел кошелёк мужа-таксиста. Чтобы вы понимали, в небольших городках, вроде того, о котором идёт речь в этом произведении буквенного искусства, ближайшая к дому мусорка может находиться на расстоянии километра. Структуры и логистики в таких поселениях нет, но есть широкая главная дорога, которая, как правило, обычно грунтовая, утоптанная ногами и редкими машинами, а второстепенные улицы с ужасными заросшими дорожками вместо тротуаров тянутся от главной «жилы» по сторонам.

Если смотреть сверху, то выглядит это как лёгкие курильщика, где от трахеи ответвляются бронхи. Почему курильщика, спросите вы? Да потому что почти всегда очень грязно. Ситуация усугубляется тогда, когда проводится газ: становится настолько грязно, особенно после дождя, что походит это уже на кровотечение в чёрно-белом фильтре.

Так вот, Игорь прогуливался с пакетом, и ничего удивительного: всё обыденно. Люди идут на работу, дети шуруют, не особо того желая, в школу. Мимо, спотыкаясь на ровном месте, идёт сосед-алкаш, вечно «синий», с опухшим от количества алкоголя в крови лицом. Всё как и везде. Да вот только есть в Горножилинске одна жительница, с ней и случилась вся эта история, о которой мне поведал Игорь.

Жительницей этой была бабушка лет семьдесят пять — восемьдесят, никто толком не знал, сколько ей лет. Она ни с кем никогда не разговаривала, лишь сама себе что-то вечно бормотала под нос. У неё большой горб: скрючивало её почти под 90 градусов, а иногда и ниже. Видимо, какое-то крайне тяжёлое заболевание. Не стану ставить точных диагнозов, всё же анатомию я сдал с третьего раза, о чём я уже вскользь упоминал выше.

И зимой и летом она одевалась одинаково: тёплый ватный, двуслойный (не знаю, что это значит, видимо, очень плотный) тулуп с рукавами чуть ли не до колена — кистей рук не было видно. Длинная, в пол, грязная серая юбка, где от старости едва различались пестревшие некогда цветочные орнаменты. Зелёный платок обрамлял её голову. Натянут он был плотно и низко, так что лицо её слегка скукоживалось, сжималось, а черты этого самого лица, очевидно, меняли свои естественные размеры и контуры. Из-под платочка торчала седая, но грязная от поднимающейся с дороги пыли чёлка, напоминавшая старый покосивший забор из прогнивших досок. Само лицо чумазым не было. Одну деталь в описании бабушки Игорь отметил отдельно: «Она всегда была с лопатой в руках». Я, естественно, среагировал на этот пассаж вопросом: «Зачем?» (как раз в этот момент мне стало интересно). На что Игорь просто продолжил свой рассказ, добавив простое: «Ща-ща».

Бабушка просто ходила по дороге и собирала камни в пакет. Конечно же, не все. Маленькие камешки она собирала в пакет и делала это ровно до того момента, пока тащить его, волочить за собой не было больше сил. Большие камни она просто отбрасывала с дороги по канавам, очищая тем самым путь направляющимся на автомобиле или мотоцикле по своим делам людям. Появление камней Игорь объяснил доступно для понимания:

— Это у нас такой ремонт дорог. Просто берут и насыпают гравия с горкой в большие ямы вперемешку с камнями, а в итоге эти булыжники, маленькие и большие, по всей дороге раскиданы. А это, братец, опасное дело, мне один раз так было: дочке, играющей в песочнице у дороги, в лоб камнем зарядило. Отскочило из-под колеса пролетевшего мимо на большой скорости мотоцикла. Представь, что тебе гольфист с метра в рыло заехал, да причём клюшкой, да ещё и острой. Ха-ха. Знал бы, кто это был тогда, башку ему самому расшиб бы. До сих пор у Татьяны шрам на лбу.

В тот день, который описывал Игорь, бабушка делала всё то же самое, что и обычно. Она лишь меняла фронт работ по настроению, выходя то на одну улицу, то на другую. Никто не знал, во сколько она встаёт на свою «работу», никто также не знал, когда она её заканчивает: она встречала бормотанием самых ранних пташек (железнодорожников, охранников со смены) и провожала, молчаливо делая своё дело, последнего проходящего по улице гуляку, заворачивала за угол и растворялась в густоте зелёных листьев или исчезала за высокими сугробами. Да за ней никто, в общем-то, и не следил никогда.

Как признался Игорь, её никто никогда и не трогал. Все попытки заговорить с ней проваливались. Хоть она никому и не отвечала, но с ней всё же многие здоровались простым: «Привет, бабушка». Её уважали, она делала, как казалось многим, больше, чем те, от кого этого больше всего ждали. Молодые и не очень матушки просили своих детей поприветствовать бабушку, мол, ей это будет приятно. Но она, не замечая происходящего вокруг, делала смиренно своё дело, делала дороги чище, иногда настолько идеально, что утром, когда Игорь уходил на работу (основная работа его — секьюрити в открывшейся недавно «Пятёрочке»), дорога была вся в камнях, а когда возвращался домой около одиннадцати вечера, количество камешков можно было сосчитать по пальцам обоих рук.

Сам же Игорь переехал в Горножилинск шесть лет назад и все эти годы он каждое утро видел эту бабушку. Он мне также признался, что горожане в шутку её называют Валька, потому что надоело догадки строить насчет её имени. Придумали сами. Говорю же, не хватает им самовыражения. На мой вопрос: «А что она делает зимой, когда заметает камни?» он ответил, что она протаптывает тропинки на обочине для детей, которые в школу идут, потому что тротуары у нас есть только у домов руководителей района (трактором проходят!) и у самой школы: по проекту положено.

Иногда верующие люди, часто посещающие церковь, а не только после периодов безостановочного запоя, видели Вальку там. Она стояла и покачивалась вперёд-назад, как маятник Фуко, а вот бормотала громче обычного. Молитвы её были не очень-то разборчивы.

Игорь резко переключился с истории о мусорном пакете и его прогулке на ту часть рассказа, в которой он поведал мне о том, что именно случилось с Валькой, которую он видел каждый день, за прошедшие полгода.

Горножилинск продолжал изо дня в день копипастить свои будни. Ctrl+С — понедельник, Ctrl+V — в ячейки — «вторник», «среда», «четверг» и «пятница». Субботу и воскресенье — выделить синим цветом. Понедельник — зелёным. Для красоты. Для яркости.

Оказывается, что в таких небольших городках довольно часто устраиваются «народные вече». Такие собрания, которые инициирует мэр со своей свитой, но приходит туда весь народно-добровольческий актив города. Как правило, подобных людей не так много, человек от силы двадцать, но есть, конечно, пара-тройка тех, кто сидит на задних рядах и в моменты бурных дискуссий покачивает одобрительно головой в сторону то одного активиста, то мэра, а когда что-то касается их лично, встают и заявляют: «Вы посмотрите, что в законах написано. Главное, чтобы всё по совести было». Совесть и то, что происходит вокруг, никак давно уже не связаны. Если только можно попробовать сравнить с магнитом, где два полюса настолько разные, но умудряются как-то сосуществовать друг с другом. И заметьте, если магнит, допустим, разрубить пополам, то получится два таких магнита, но просто поменьше. Физика!

Так вот Игорь рассказал, что где-то около трёх месяцев назад, точно он не знает, так как на эти «жополизные сходки не ходит», опять же «не по-пацански», состоялось очередное такое собрание. Изначально оно было связано с тем, что у города не было никаких ресурсов, чтобы положить асфальт на привокзальной площади. Область ресурсов не выделяет, по всем таблицам, которые специально вывели через проектор на экран, выставленный в зале, было видно, что таких денег просто не было в бюджет заложено. Всё, что там было, так это только деньги на заработные платы персоналу администрации, а это ни много ни мало около ста человек. Бухгалтер, зам. бухгалтера, младший бухгалтер, помощник младшего бухгалтера — и всё это только один семейный клан, и так по всем остальным должностям. Сколько в семье человек, столько и младших заместителей заместителя.

Помимо зарплатных денег, был ещё премиальный фонд, кто эти премии получает и за что, никто не знает, но говорят, что их тратят на школьные принадлежности для детей-сирот, которые учатся в доме-интернате, что в районе где-то в лесу находится. Раз такой повод, то никто и не возмущался, всем деток жалко, оно и понятно.

А привокзальную площадь надо строить, скоро выборы на носу, приедет поезд ЛДПР, и вдруг они, увидев разрытую и перебитую дорогу, решат, что не достойны жители Горножилинска разбрасывания купюр по ветру.

Когда-то я лично был свидетелем такой вакханалии. Вся это процессия похожа на концерт новых рэперов, которые небрежно кладут на ладонь пачку стодолларовых купюр, будто это котёнок, что-то начинают кричать, после чего, будто поглаживая этого котенка по загривку, начинают швырять деньги в толпу. Это, товарищи, и есть поезд ЛДПР. Ещё иногда раздают футболки и кепки, которые потом местные жители будут носить по десять, а то и пятнадцать лет.

Мэр предельно тактично и аккуратно заявил о том, что потребуется для реконструкции площади у вокзала собрать с каждого работающего жителя Горножилинска по пятьсот рублей. Деньги, как он говорил, невеликие, и можно справиться.

Но есть одно «но». Оказалось, что жители, которые прознали, что в других городах деньги не раскидывали в этом году, не прочь в таком случае отреставрировать часовню у кладбища. Добро от отца Митрия получено, осталось только собрать деньги. В итоге в зале, где сидели эти вершители судеб, разгорелась нешуточная дискуссия: примерно половина собравшихся, в том числе некоторых таксистов, которые потом и пересказали Игорю подробности заседания за пластиковым стаканчиком кофе, была за то, чтобы отремонтировать площадь, а остальная часть была за то, чтобы «уделать наконец эту сраную часовню». Те, кто сидели на задних рядах, покорно поддакивали и той и другой стороне, такая уж у них роль.

В какой-то момент мужики уже полезли в драку с религиозной частью зала, ситуация выходила из-под контроля. Мэр, понимая, что пора вмешаться, взял микрофон в руки и прокричал, что есть силы: «У меня есть альтернативное предложение, товарищи!» Выглядело это печально, так как микрофон оказался не подключен к микшеру, мэр просто проорал предложение, срываясь на высоких, как пародирующий Витаса, школьник.

Естественно, что никакого альтернативного плана у него не было, люди умолкли, около сорок пять лиц повернулись в его сторону, кулаки зависли в воздухе, как в фильмах, так и не достигнув лиц оппонентов. Фаталити не случилось.

Мэру надо было что-то второпях придумывать. Десять секунд прошли во всеобщем молчании. Мужчины и женщины поправляли одежду, одёргивали куртки, садились на места. Товарищи на задних рядах сидели молча, кивали одобрительно, будто ничего и не произошло. Все ждали, готовясь внимательно слушать. Какой-то дед в середине зала поправил слуховой аппарат, вылетевший из уха во время стычки.

И тут мэр отдышался, посмотрел по сторонам в поисках помощи, но не нашёл и выдавил коротко и ясно:

— А давайте тогда Вальке будем платить зарплату? — изумлённые зрители моноспектакля застыли в ожидании продолжения, а «Гамлет» продолжил. — Ну а чего нет-то? Если мы уж выбрать не можем. Ну и чёрт с ней, с этой площадью. Говорят, в этом году денег партия и не даёт никаких, сами ж сказали, а футболок и так у каждого из нас по восемь штук.

Теперь и те, кто в зале, стали одобрительно кивать, как и те, что сзади. Мэр продолжил, чувствуя появившуюся в голосе уверенность:

— Часовенка — дело хорошее, но отец Митрий мне тут говорил, что это не приоритетный его проект на ближайший год. Нам надо купола церкви будет сначала отреставрировать. Отец Митрий сказал, что сам уладит эти вопросы.

Странно, — заметил таксист Игорь, оборвав нить повествования, — было непонятно, когда успел мэр поговорить с отцом Митрием, ведь он целый месяц был в отпуске на Кипре и только вчера с него вернулся. А судя по его сторис в инстаграме, он там не просыхал.

Но продолжим. Люди в зале начали что-то обсуждать, рассуждать, и вдруг какой-то мужчина с заднего ряда встал и задал вопрос:

— А ей с какого перепугу?

— С того, что она за всю свою жизнь сделала для города гораздо больше, чем ты, а ни копейки за это не получила, давайте хоть отблагодарим Вальку, — не стушевался и уверенно ответил мэр. — Ходит уже какой год, камни собирает, булыжники раскидывает, вот вам альтернатива. Оформим её по бумагам как дворника. До конца года осталось-то всего ничего, а там новые деньги придут, и будем решать вопросы с часовней и площадью. А пока соберём рублей по 200 со всех, это будет её зарплатный фонд на годы вперёд, будем выдавать каждый месяц. Насколько хватит — настолько и хватит. А? Ну, как идея?

Люди успокоились окончательно, мэр светился от счастья, будто праздновал свой юбилей в кругу друзей. Мужчина на заднем ряду сел и стал кивать одобрительно. Мнения в зале разделились, но в итоге большинство проголосовали за.

— Вальку все любят, она как наш талисман города, что ли. Я вот, не задумываясь, отдал двести рублей, а жена говорила, чтобы я вообще пятьсот отдал, но я отдал 200, чтобы всё как положено, — подытожил историю Игорь.

Естественно, волонтёры, которые обходили все квартиры, чтобы собрать деньги для Вальки, постарались сделать так, чтобы об этом интересном добровольческом проекте, как назвал его мэр, узнали все. Через две недели сбор денег уже был окончен. Весь город знал об этом, каждый сдал свои кровные двести рублей. Говорят, были и те, кто отказывался, но всё же по бумагам вышло так, как должно было получиться. Кое-что в городе после этого изменилось, а именно — отношение к Вальке.

Сделаю лирическое отступление. На этом моменте Игорь остановил свой рассказ, нырнул рукой в сторону задних сидений, рукоблудил там долго, достал бутылку, отпил воды, с трудом проглотил — видимо, пересохло горло, резко повернул в мою сторону голову, как орёл, и сказал почти шепотом:

— Ёбнулись просто умом все, скоты…

Дальнейшие подробности этой истории вызвали у меня точно такие же эмоции, как и у Игоря.

Перестройка в умах горожан прошла практически молниеносно, но сильно заметны эти изменения стали только через две недели, как раз тогда, когда (опять же по слухам) Вальке перечислили первый аванс. Слухи о том, что она теперь работает по бумагам как дворник и за деньги, разнеслись, как грипп по ясельной группе. Это событие стало важной темой обсуждений среди всех слоёв населения, от мала до велика. Валя же точно так же обыденно и рутинно продолжала делать ровно то, для чего она и выходила каждый день на улицу: собирать маленькие камни и скидывать в канаву большие валуны, чтобы они не мешали ходить и проезжать транспорту.

Спустя же четырнадцать дней Игорь, точно так же, как и в начале истории, поволок на мусорку мешок с картофельными очистками, оставшимися после того, как жена выварила целый чан пюре, чтобы (заменила союз) сделать ватрушек. Пару штук он как раз взял с собой, чтобы угостить Вальку. Обычно она не отказывалась от подобных презентов. Подарки принимала молча, не благодаря и не поворачивая лица в сторону дарителя. Еду она чаще просто отдавала собакам, а вот сладости с удовольствием ела сама.

Игорь в тот день только два часа как вернулся с ночной смены в магазине, поэтому в полусонном и полуобморочном состоянии плёлся по грязной после дождя улице к мусорке. Всё как обычно: дети в школу, родители провожают, смех, крики и сосед-алкаш, как обычно, стреляющий у всех по десятке на фунфырик, вежливо обходя женщин с детьми стороной, прикрывая лицо ладонями, чтобы перегар по минимуму улетучивался в их сторону.

Всё было как обычно, но чем ближе подходил он к мусорке, тем картина всё больше и больше напоминала перевернутый на свадьбе стол с едой во время драки родственников. Сначала он заметил гнилые овощи, расползавшиеся по коробкам из-под молока, потом прямо на дороге он увидел валявшуюся покрытую плесенью корочку от булки чёрного, разные остатки еды, баночки, картонные и стеклянные, фантики — всё это его наводило на мысли, что кто-то разбросал мусор по всей улице, будто прошёл дождь из ошмётков.

«Что за дичь?» — подумал про себя Игорь, а мне это он процитировал вслух, выпучив от удивления глаза, прямо как в тот день. Он было решил, что это собаки растаскали, как бывало пару раз, но чем дольше он шёл по дороге, тем больше становилось мусора.

Подходя к бакам, он увид

ел, как две женщины вываливают из серых пакетов всякий хлам прямо на дорогу, на её середину, вдоль и поперек. Одна была высокая и явно имела проблемы с лишним весом, а вторая — совсем небольшая, как Фродо из «Властелина колец»: маленькая, кудрявая, и ноги у неё были волосатые. Лично он с ними знаком не был, но знал, что они живут по ту сторону от железной дороги. Между ними завязался сразу полилог на повышенных тонах. Первым начал Игорь:

— Эй, мадмуазели, вы какого хера тут делаете? Совсем умом двинулись, или чего? Вам вроде бы не по семьдесят — восемьдесят лет, чтобы крыша съезжала. А если и так, то мне кажется, что надо вашим муженькам доложить, какой вы тут занимаетесь бестолковщиной. (не надо вопросительный: это не вопрос).

— Ты где тут мадумазелей увидел, мадумазели по франциях, испаниях или бог знает где, а мы — девушки, — сказала та, что повыше, басоватым голосом, будто пятый день болеет ангиной.

— Это ты-то девушка? Девушки мусор не вываливают из мешков, это ж не картошка на посадку. Из вашего дерьма цветы и овощи не вырастут тут. Вонь на всю улицу стоит, что у себя на стороне не вываливаете? Глупые совсем?

— А зачем нам у себя вываливать, если Она по вашей стороне только постоянно ходит, — сказала (всё-таки она, верно?) Фродо, теребя кольцо, видимо, вспомнив о муже, которого только что упоминали.

— Кто Она?! Какая ещё Она? — крикнул, срывая голос, Гоша.

— Как кто? Дурака не включай, умник, блин. Валька ваша, старуха с горбом. Мы тут ей всем городом по двести рублей, значит, сложились, поэтому пусть теперь и прибирает, отрабатывает. В городе работы нет, а она, видите ли, теперь бабки получает за это. Вот пусть и вкалывает.

— С вами всё нормально? Пока шёл сюда, по дороге куча мусора валяется, это тоже ваша работа? Тоже вы наразмазывали?

— Нет, это другие ребята, своих не сдадим. Да и вообще много кому это не нравится.

— Чего не нравится?

— Что она деньги стала получать. Мне вот, например, тоже денег надо, мне и сына надо учить, на образование деньги бы потратила. Никто просто так не даёт, а ей если переводят, так вот пусть и фигачит, — сказала высокая девушка, подопнув большой камень ближе к середине дороги так, что он воткнулся в загнивающий кабачок.

— Стоп, у тебя же материнский капитал был, ты куда его дела? — вдруг вмешалась вторая, явно очень удивившись.

— Да мы его с Серёжкой обналичили по-серому и тачку купили. «Хайдэу Соларес». Бизнес-комплектация.

— Убирайте немедленно этот мусор в баки. Для чего они тут стоят тогда? Вам не стыдно вообще? Обозлились ни за что на человека. Ничего, что она тут двадцать лет, наверное, ходит и за бесплатно по одной улице в день прибирает? А вам жалко стало, что ей вшивых каких-то шесть тысяч в месяц будут перечислять? Она же не просила! Это город выделил!

— Перечисляют ведь, значит работа, а если работа, то пусть вкалывает. Вот старая халявщица.

Игорь был удивлен и ошарашен. За те несколько лет, что он живёт в городе, он не видел и не слышал ничего подобного. Как-то до этого всё тихо было, мирно и спокойно. Пока он стоял и думал, что теперь делать, Фродо и Друид развернулись, что-то сказали в параллель ему невнятное, но он не разобрал.

Из-за поворота показалась Валька, и Игорю стало до того стыдно, будто он этот весь мусор раскидал. Он стоял и смотрел куда-то сквозь неё. Она шла, как обычно, подкидывая лопаткой большие камни в стороны, маленькие собирая в свой пакетик, пока не дошла до того самого полугнилого кабачка, который открывал этот «великий шёлковый путь» из мусора, банок и сгнивших овощей.

Как раз в это время мимо проходили эти две тётки. Одна из них доедала банан. После того, как рот был битком набит калорийной мякотью, она взяла шкурку в руку и что есть мочи бахнула её прямо поверх кабачка.

— Вот и тортик получился. Ха-ха. Работай, тётя, — сказала высокая дама, широко разевая полный мякоти банана рот.

— Тупорылая ты мразь и подруга твоя бестолковая! — крикнул им вслед Игорь, на что получил поднятую вверх руку, венчал которую эффектный фак, на котором поблёскивало на солнышке серебряное кольцо «Спаси и сохрани».

Валька постояла не так долго. Потупив взгляд, она просто поддела этот «торт» и положила его на свою лопату. Чуть приподняв её вверх, она аккуратно донесла всю эту «вкуснятину» до мусорки и кинула в бак. И так каждую соринку, каждый помидор, каждый фантик.

Игорь кинулся помогать, но только он попытался поддеть картонкой, которую он нашёл тут же на мусорке, гнилые овощи, как Валька заурчала что-то громко, остановилась в оцепенении. Игорь тоже замер, он не знал, что делать. Он повторил попытку ещё раз, но реакция Вали была точно такой же.

Он выкинул свой пакет в бак и, пятясь спиной в сторону дома, и потихоньку разворачиваясь, пошёл обратно. По словам самого Игоря, он пережил настоящий шок, так как давно не испытывал такого ощущения. По своему собственному признанию, последний раз ему было так же грустно, неловко и обидно, когда он, готовясь весь вечер к первой в жизни дискотеке, пригласил на танец девочку, нравившуюся ему на тот момент, а она ему сказала коротко и ясно: «Ты мне не нравишься, Игорь. Ты неперспективный молодой человек, да и у тебя тройка по русскому», хотя им всего на тот момент по тринадцать лет было. А сейчас, вот судьба-злодейка, она работает вместе с ним в такси «Канарейка» диспетчером.

Он пришёл домой, рассказал всё жене, она поохала немножко с ним в унисон, наложила ему оставшееся пюре в тарелку, закинула туда колбасы два колечка и добавила: «Заешь! Полегчает». Игорь достал пирожки, которые он забыл отдать, и сжал их в кулаке так сильно, что пюре, уже застывшее от холода, покрошилось в разные стороны, как искры от бенгальского огня на руки ребёнка, загадавшего желание перед ёлкой.

На этом история не окончилась, следующие два дня, пока в «Пятёрочке» смен не было, Игорь жил в городе, таксовал. Позвонил жене и спросил, что там на улице. Она практически по привычке ответила:

— Да грязно, как обычно!

Эта шутка не рассмешила Игоря, а молчание жена расценила как призыв к продолжению отчёта о ситуации на улице. Она затянула недолгую речь, через слово успокаивая его:

— Игорь, ты только не волнуйся, едь спокойно! Мусора только прибавляется, они теперь ещё и сморят на это, как на цирк. Причём и мужики, и бабы, и дети. Даже с нашей стороны, представляешь? Те, кто здоровался ходил с ней, улыбался, они же теперь стоят и хохочут. Ты не волнуйся там, пожалуйста. Я, конечно, пыталась как-то вмешаться, но я одна была с дочками, а их там уже целая шайка набирается. Ты не переживай, что-нибудь придумаем, но только куда жаловаться, я не знаю.

А придумывать что-то было поздно. Игорь вернулся на следующий день рано утром. Жена встретила его страшной новостью, которая за отсутствием информации пока ещё была слухом. Оказывается, что вечером того же дня, когда все толпой глумились и водили хороводы вокруг Вальки, чуть позже, где-то в 23 часа, бабушку кто-то избил. Да так сильно, что нашлось несколько зубов в луже крови. Рядом с лужей лежала старая лопата и грязный выцветший платок с головы Вальки. Лопату и платок жена Игоря забрала домой, чтобы потом отдать их обратно. Говорят, что избили её, чтобы зарплату отобрать: кто-то будто бы не хотел сдавать деньги, а его заставили.

Но на следующий день никого на улице не было. Игорь, окутанный злостью и дурманом раздумий, вышел на воздух с пакетом, как обычно, но ни мусора, ни толпы людей, ни Вальки он за всё время пути не увидел.

Он встретил детей, весело шагающих по улице в школу. Проходя мимо багровой лужи, которую никто не постарался убрать, дети резонно задавали вопрос родителям, которые, скорее всего, были в той толпе хохмачей-затейников: «Мама, а что это за лужа такая большая?» На что фантазёры незатейливо и уверенно отвечали: «Варенье вишнёвое кто-то выкинул и разбил». «А где же стекляшки?» — спрашивал мальчик лет семи. «В Караганде», — одёрнув со злостью ребенка за рукав, говорила мудрая женщина.

Мусор ещё по привычке кто-то раскидывал, видимо, желая снова поплясать вокруг старой женщины, но убирать его было уже некому, запах стоял невыносимый. Пахло всем одновременно, будто мусорные полигоны из Подмосковья все переехали под Горножилинск.

Игорь, замедлив шаг, шёл к мусорке, остановился у багровых пятен и закидал их грязью, благо, на дороге её хватало.

Игорь вот уже десять лет как не курил, но в тот день решил прогуляться до минимаркета, купить сигарет — очень уж хотелось. Вся дорога была в ямах и камнях, которые уже никто не убирал, а власти не имели желания их хоть как-то прижать к дороге. Сам не зная, почему, Гоша шёл и отпинывал в канаву камень за камнем. Что были побольше остальных, даже подталкивал рукой. Мелкие он не трогал, но почему-то думал, что «вот этот-то она точно бы сложила в мешочек».

Подходя к минимаркету, он увидел на ступеньках спящего алкаша, которого каждое утро встречал у своего дома. Но в этот раз он его неожиданно встретил у входа в магазин. Игорь внимательно осмотрел «место преступления» и увидел стоящую рядом с алкашом большую и опустошённую бутылку вискаря, полпалки обглоданной колбасы, огурец, пачку «Winston’a» и чёрную икру. Откуда такие богатства? Бог его знает. Может, пенсия пришла у мужика?

Как раз в тот момент, когда Игорь ступил на первую ступень, мужик зарычал, как обычно рычат озверевшие от алкоголя алкаши, и проснулся. Игорь решил воспользоваться ситуацией и попросить сигарету, чтобы не тратить деньги, благо «спящий принц» его признал.

Сосед протянул грязные ссохшиеся пальцы к пачке, достал сигарету и вытянул руку в сторону Игоря, чтобы передать. И в этот самый момент Игорь обратил внимание на то, что все холки у алкаша были в свежих ссадинах и кровоподтёках.

— Упал, что ли? — спросил Гоша

— Угггууууу, — ответил тот.

С того дня прошло уже больше месяца, но Игорь, рассказывая, путался в данных. Мусор выкидывать мимо перестали, дорога же была вся усыпана гравием и булыжниками, народ стонал и охал от того, как же плохо работает городская власть. Вальки так и не было. За месяц, как посчитал Игорь, она раньше тридцать четыре раза на их улицу заходила, а тут — ни разу.

Слухи ходили разные. Мол, переехала в другой город, но куда она переедет? Кто-то говорил, что она теперь ходит по ту сторону от железной дороги, но Игорь — таксист, и он ни разу её не видел больше в городе, хотя колесит он по обеим сторонам. Наиболее вероятная история, в которую верили все: мол, после того, как её избили, не выкарабкалась старуха и умерла. Похоронена неизвестно где. Весь город всё равно сходил и поставил свечки за упокой. Не поверите, но пришли зачем-то Фродо со своей длинношеей подругой. Даже Игорь поверил в то, что нет больше Вальки.

Спустя неделю, так совпало, у Игоря как раз пять лет было со дня смерти мамы. По этому случаю они с женой напекли разных пирогов, ватрушек, рыбников, навели морс, перелили его в полторашку из-под нижнеивкинской минеральной (без газов), и Гоша пошёл на кладбище. К маме он принципиально ходил один, чтобы никто не видел его слёз. То ли стыдно было, сам он объяснил невнятно. А пока объяснял, чуть снова не расплакался. Он захватил с собой лопату Валькину, она первая попалась на глаза. Нужно было приподнять могилу, прибраться чуть-чуть.

Наш герой сел на велосипед и поспешил к пункту назначения. Старое кладбище располагалось прямо в лесу: надгробные плиты и сосны — как охранники, отлично выполнявшие свою работу. Перед лесом стояла часовня, которую так хотели отреставрировать в мэрии, но не смогли. Пятый ряд от часовни на север вглубь леса, поворачиваем налево, проходим Семикачанных Сергея Петровича, царствие ему небесное, Запачканных Зинаиду Семёновну, и вот она, Хоробрых Татьяна Игоревна.

Не знаю, зачем он мне так подробно рассказывал, но я прямо ощутил холод могильных плит. Это меня чуть взбодрило, ведь я ещё находился под впечатлением от того, что мне рассказал Игорь ранее.

Лес был настолько густой, что ничего не было видно на расстоянии в сто метров. Игорь в одиночестве ел свои пироги, запивая морсом, который по вкусу напоминал «Юпи». Никого. Тишина. На его удивление, все могилы вокруг были чистенькие и ухоженные. Приятно, что хоть к мёртвым местные относятся с почтением.

Пытаясь достать нож из сумки, которая была позади него, он вдруг обратил внимание на то, как вдалеке что-то тёмное недвижимо дёргалось на месте. Неужели кто-тотоже решил навестить родственников? Или зверь какой? Обычно Игорь в этот день тут никогда никого не видел, поэтому решил сходить, поздороваться и узнать, с кем его объединяет горе в этот день.

Чем ближе он оказывался к объекту, тем отчётливей он понимал, что это не человек. Он даже пару раз протирал глаза. Мало ли чего? До цели оставалось пару метров, как это что-то дернулось.

Это что-то не могло показать своего лица, потому что не в силах было разогнуться. Старая юбка, длинная, в пол, с выцветшими от старости цветками, толстый тулуп с рукавами, длинными настолько, что не видно было рук, седая и белая, как первый снег, голова. Это была Она.

Игорь побежал обратно. Нет, не от страха, он просто решил вернуть то, что Ей принадлежит. Вернулся буквально через тридцать секунд. Она всё еще что-то делала у могилы и не отвлекалась.

— Здравствуйте, мы не знакомы. Меня Гош… Ой, Игорь зовут. Но вот. Я тут. Это ваше, в общем-то, — сказал Игорь нерешительно и протянул Ей лопату, которой они поменяли черенок, и две ватрушки, которые так и не отдал в прошлый раз. Выглядело это так, будто он снова стоит на той самой дискотеке, ему тринадцать лет, и он пытается пригласить «канарейку» в полёт, покружиться в медленном танце.

Гоша просто положил лопату рядом с ней на землю, а ватрушки продолжал держать в руках, теребя салфетку, в которую они были завернуты. «Прошло секунд десять, показавшиеся вечностью», — как говорил мне сам Игорь. (Внутри него умер или живёт ещё поэт). И тут случилось то, чего он меньше всего ожидал:

— Спасибо. Давай тебе одну ватрушку и мне одну? — выговорила Она, чуть присвистывая ввиду отсутствия передних зубов.

Голову она не поднимала, да и не могла, собственно. Рядом с могилкой, которую она прибирала, стоял небольшой аккуратный столик с наклеенной поверх полиэтиленовой плёнкой и две скамейки. На одну из них присел Игорь. Она же села прямо на землю, просто сложив ноги, начала одной рукой ковыряться в булочке, отламывая по небольшим кусочкам и перекладывая их в рот. Кушали они в тишине, только птицы нарушали их покой. Слышался скрип старых сосен. Заговорить никто не решался.

— Спасибо тебе, Игорь, — сказала она первой.

— Да за лопату-то? Да Бог с вами, с собой была, думаю, надо же, совпадение, решил отдать законному владельцу, — ответил неумело Игорь.

— Не за лопату, а за то, что тогда помочь хотел, да ни к чему это было. Молодец ты, — просвистев на «Ц», проговорила Она.

Гоша не знал, что сказать, он продолжал есть ватрушку, потерявшись в пространстве и уставившись в землю. Вдруг он решил спросить из любопытства:

— А вам деньги-то, из-за которых сыр-бор, вообще?

— Упаси Господь, — испугалась старушка. — Я сразу сказала, чтобы передавали все денежки отцу Митрию в церковь на часовенку, мне денег никаких не надо. Я и пенсию уже много лет перечисляю в храм, оставляю только немножечко. Нет в деньгах счастья.

— Вот как? А кто у вас тут? Родственник какой-то? У меня вот по маме сегодня…

— Никого, просто хожу и прибираюсь

— Просто так?

— Просто так. Оказалось, что мёртвым я больше пригодилась, чем живым. Смотри, как красиво стало сразу вокруг. Все могилки прибраны, всё ровнёхонько. Кое-где и цветочки подсадила, где-то памятники отмыла, а где и надписи подкрасила. С этими ребятами мне тут спокойнее. И никто со мной не разговаривает.

И почему-то так сильно рассмеялась, и Игорь почему-то тоже, до слёз. Так они, смеясь и пережёвывая, доели ватрушки. Она молча пошла к следующей могиле, а Игорь ещё долго смотрел на неё и улыбался. Лишь только тогда, когда он встал и сказал:

— Ну, я пошёл?

Она повернулась, попыталась чуть-чуть выпрямить спину, подняла голову, впервые показав лицо, и, улыбаясь в три оставшихся зуба, прокричала вслед:

— Игорь, а вы зубы там мои у помойки не находили рядом с лопатой?

Оба хохотали громко, но друг на друга уже не смотрели. Игорь дошёл до могилки матери, увидел вокруг свежие цветочки, которые ранее не заметил, и понял, что он их с женой тут точно не высаживал.

***

— Ну вот, братишка, и доехали. Славный город Горножилинск. С тебя 650 рублей, как со своего.

— Да, держи. Ну, конечно, ты жёстко меня загрузил своими историями. Чёрт-те что у вас тут творится.

— Да ладно. Везде что-то да творится, сто процентов тебе даю. Слушай, дружище, тебя где твой друг встретит-то, где мне тебя высадить?

— Да вроде на привокзальную площадь как раз.

— Ну всё, ещё пять минут, и мы на месте. Ты не против, если я покурю?

— Да нет, конечно, но ты же бросил десять лет назад?

— Дак закурил, — сказал Гоша и поджёг сигаретку.

Игорь довёз меня до указанного места, мы рассчитались, пожали друг другу руки, соревнуясь, у кого сильнее хватка. Валеры почему-то не было, но я не отчаивался, потому что у меня был номер телефона. Я набрал его, он сбросил вызов, и только через тридцать секунд я понял, почему.

Из-за поворота выезжало знакомое авто, а за рулём я увидел знакомого мне человека. Это был он, изменившийся и постаревший, но всё такой же обаятельный и харизматичный. Он со свистом и шумом припарковался прямо передо мной, вышел, раскинув широко руки в стороны и вскрикнув:

— Сколько лет, сколько зим!

Сцена встречи выглядела примерно также, как её изображают в сериалах по телеканалу «Россия-2»: мы долго обнимались, не понимая, зачем, похлопывали друг друга по плечам и торсу, слегка переборщив, потому что мне было больно.

Валера был одет в голубую болоньевую лёгкую куртку без воротника и тёмно-синие джинсы. На носу плотно сидели огромные очки. Когда он вдруг начал плохо видеть? Лицо выглядело уставшим, будто он не высыпается. Волосы наросли на уши, хотя подстригаться он никогда и не любил.

— Давай садись на заднее, в кресло для детей, — начал с шутки Валера.

Я сел, конечно же, вперёд. Всю дорогу Валера шутил и готовил меня к тому, что дома ему многое нужно мне рассказать. Я всё ждал, когда он уже наконец-то перейдёт к тому, для чего меня вызвал, — к ремонту какой-либо техники бренда «Телефункен», чьим официальным сервисным представителем в нашей области я являлся. Так себе заслуга, но похвастаться иногда можно. Разговор вдруг резко стал удивительно грустным, Валера не к месту вдруг выпалил, уставившись в пустоту за лобовым стеклом. Перед этим он нажал на тормоз:

— У меня ведь мама умерла месяц назад, скоро сорок дней.

Я знал, как сильно он всегда переживал из-за мамы, поэтому постарался подобрать какие-то правильные слова. Сказал ему что-то типа «держись, крепись» и в этом роде. Всегда очень сложно сказать человеку что-то, что ему поможет. Ведь помогает, правда?

Ехали недолго, минут пятьдесят семь. Дом у него стоял на самом краю Горножилинска, ничем особенным среди прочих не выделялся. Во дворе лаяла собака, которая была на привязи. Для неё была выстроена будка, покрашенная в цвет дома. Эдакий гостевой дом. Мы зашли в жилище моего друга. Я разделся, огляделся и присел на диван в ожидании чая, о желании испить который я заикнулся ещё в середине пути.

Валера поставил чайник, начал рыться в холодильнике, нарезал колбаски, овощей и извинился за то, что «не прибрался ещё после ухода матери». Чайник вскипел моментально, засвистел, как гопник в тёмном переулке. Валерка разлил кипяток по кружкам, где уже лежали пакетики зеленого чая «Ахмат».

— Ты не думай, что я тебя из корысти позвал какой-то. Мне что-то правда так плохо стало, после того как мамы не стало. Семьи у меня нет, никого нет, я всё с ней крутился, вертелся, что свою жизнь пропустил, да и не жалею, не семейный я человек, как мне кажется. Может, ещё сложится с кем-то чего-то, а может, с ребёнком возьму. У нас вдов куча шарахается по городу. У кого спился муж, у кого в боевых действиях погиб, — затянул Валера свой долгий рассказ.

Я понимал, что ему надо выговориться, поэтому мелкими глоточками пил чай, рассматривал внутреннее убранство дома и слушал, как только мог, внимательно. Он продолжил:

— Вот вроде бы и болела мать, а все равно неожиданно всё. Нельзя к такому подготовиться. Она и ходила плохо, зрение подводило, а всё равно боевая была, всё что-то делала. Я ей говорю: «сиди дома», а она уйдет куда-то, придёт поздно вечером. Одним словом, хозяйка. Последние несколько лет она уже и соображать стала плохо. Как это слово из анатомии? Деменция! Но что я ей, запрещать чего буду разве? Да кто я такой?

Её и в городе-то считали больной, хотя отчасти так и было. Я на работе, а она гуляет себе. Знаешь, какое её было последнее желание? Она попросила, чтобы я её камушки, которые она собирать по дорогам ходила, из пакетов в гроб и могилу вывалил. Я так и сделал. А знаешь, что необычно? Приносила Она целый пакет камней и гравия каждый день и сидела потом весь вечер, их разбирала. Некрасивые и кривые камешки оставляла, а симпатичными камнями, которые оставались, ямы засыпала на дорогах, чтобы людям ходилось-ездилось комфортней. Камней некрасивых я накидал, как она и просила, да вот беда. Ещё четыре мешка осталось, куда девать, не знаю, да и выкидывать жалко, вроде как память.

Она последние полгода только и говорила о том, что старую часовенку у кладбища надо отреставрировать, чтобы люди снова ходить туда начали. Ну у меня скоплена была сумма большая, куда тратить её, я особо не знал, всё у меня есть, что для жизни надо. Вот я и решил мамину мечту исполнить, не говоря ей, передал деньги на ремонт отцу Митрию, а мама чуть-чуть совсем не дожила до открытия. На днях как раз окончили ремонт. Ребята из Азии за месяц всё сделали, рукастые они всё-таки пацаны. Красивая часовня. Мы с Митрием договорились, что на табличке будет большими буквами написано: «В память о Светлане Матвеевне Сысолятиной». Думаю, ей было бы приятно. Но ведь совсем чуть-чуть не успели.

Я отцу Митрию мало доверяю, сам следил за ходом работ, деньги перечислял по надобности, чтобы всё честно было. Понимаешь? А он опять умудрился как-то себе автомобиль сменить. Ещё дороже купил себе тачку. По-моему, «Хёндай Санта Фе» в новом кузове. Три с половиной миллиона ей цена в салоне. И откуда он только деньги берёт?

А ещё там время было, когда народ ополчился просто на неё. Слух пустили, мол, город ей за эти камни деньги выделяет. Все как с цепи сорвались, а что человек уже с ума сходит, никого не волновало. Однажды даже избили её, ночи не спал, расспрашивал её, кто это сделал… Не сказала, представляешь? Сидела вот на кровати на этой (показал пальцем на другой конец комнаты) и улыбалась, а во рту три зуба оставили, монстры. Её и в городе-то называли просто «Валька». А мне с этими ветряными мельницами чего воевать, до них разве достучишься?

И тут я понял, что ни одного глотка сделать не успел. Я слушал его рассказ и не мог поверить тому, что слышу. Все эти совпадения плохо укладывались в голове. Валера сидел абсолютно никакой, на лице его чувствовалось напряжение. Я вновь похлопал его по спине, но уже не как у вокзала, по-другому, по-братски. Хотел было подобрать слова, но не смог. Я просто встал, подошёл к окну и увидел висящий на заборе толстый тулуп с длинными рукавами и серую от старости только постиранную юбку, на которой виднелись пусть и не пёстрые, но одуванчики.

Мы посидели ещё недолго в молчании, потом разговор снова начался на отвлечённые темы. Обсудили однокурсников, посмотрели в социальных сетях фотки однокурсниц и медленно перешли к рабочим вопросам:

— Валер, слушай, а сломалось-то у тебя чего?

— Да, ничего серьёзного, на днях местный таксист, Гоша зовут, телевизор притащил, приёмник сигнала сломался, походу. Я как увидел, что «Телефункен», сразу понял, что надо звонить.