Инфлеймс. Огненный выпуск

Андрей Маркус

Чтобы избавиться от кошмара из прошлого, Паша решает стать спасателем. На службе он встречает новых друзей и даже девушку своей мечты. Но стихия наносит очередной удар, оправиться от которого можно, лишь поведав свою историю людям. Книга содержит нецензурную брань.

Дизайнер обложки Сергей Фадеев

© Андрей Маркус, 2020

© Сергей Фадеев, дизайн обложки, 2020

ISBN 978-5-4498-2339-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Инфлеймс

Огненный выпуск.

Я захлопнул за собой дверь и снял туфли. Прошел в ухоженную однушку и почувствовал запах жареной картошки. Не успел облизнуться, как с кухни вышла Лера и, вытерев мокрые руки о свою домашнюю майку, обняла меня и поцеловала.

— Ну? Взяли? — сверля нетерпеливым взглядом, спросила она.

— Даже не пришлось говорить, что от Иваныча, — ответил я.

— Герой же!

— Ага, ютьюба.

— Нет, России! — строго поправила меня Лера. — Я картошку пожарила, сейчас салат сделаю, будешь?

— Нет, цветочек, позже.

— Но перед встречей напомню, чтоб перекусил, в баре снеками не наешься, — Лера подарила мне еще один поцелуй, пошла на кухню и добавила: — Раздевайся, сейчас перебинтуемся.

Я поморщился, услышав эту угрозу, и, сняв сумку с плеча, положил ее на пол возле кровати. Затем с чувством облегчения снял пиджак и, повесив его в шкаф, подошел к компьютерному столу и включил ноутбук.

Я не хотел залезать в ютьюб, боясь, что появится не только положительный хайп в сторону моей бригады, но и те, кто найдут, к чему придраться. Но подумав, «это же все не навсегда, через неделю забудут», все же залез в него.

Нажав на «В тренде», я увидел, что примерно каждый пятый ролик имел в названии слова, посвященные событиям недельной давности. Я начал просмотр роликов сверху вниз.

В описании первого ролика говорилось: «О пожаре в Лобне и всех остальных важных событиях недели». Я кликнул — и на экране появился блогер лет шестнадцати в яркой футболке с логотипом «Gocci» во всю грудь, в красной кепке и с торчащей из-под нее челкой:

— Всем привет, и сразу хочу выразить свои соболезнования семьям погибших в пожаре на складах города Лобня. А еще хочу сказать ребятам, спасателям, которые так бесстрашно бросались в самое пекло: вы настоящие мужики. А теперь к конфликту Ромьяны Мо и Сисины Ки.

— Спасибо, мужик, — рассмеявшись, сказал я и бросил взгляд на следующий ролик, в описании которого было лишь два слова: «Вся правда!». Но больше обнадеживала его заставка: на фоне горящего нежилого помещения стоял, прискорбно сложив ладони в молитвенную позу, взрослый мужчина с проплешиной и в борцовке с гербом Москвы. Я вспомнил, что видел прошлый ролик этого блогера, и тогда он показался мне поверхностным и ненапряжным. Я кликнул, и борец, увеличившись в диаметре, зашевелился и заговорил прокуренным голосом с гоповской усмешкой:

— Меня зовут Олег, и вы на «Первом отмороженном». Итак, в прошлом выпуске мы пробежались по ролику Паши Правика и из уважения к погибшим не стали придираться к его творчеству. Но настало время вывести нашего героя на чистую воду. Ссылка на прошлый выпуск в описании. Погнали.

Включилась перебивка, и я понял, что недооценивал лидера мнений всех любителей вмазать бояры. Я почувствовал, как моя грудь сжалась, но не от бинтов, а от предчувствия того, что может наговорить на весь Интернет подвыпивший совковый оратор.

— Итак, — продолжил блогер после перебивки. — Ребята молодцы, спасли много людей, но в комментариях под прошлым выпуском подписчики справедливо заметили: а почему врачи, которые каждый день спасают чьи-то жизни, не становятся героями? Потому что не ведут блог? А, между прочим, знаете, сколько жизней в год спасает средний хирург? И, вы думаете, у врачей есть время спать между операциями? Вот и нет.

Поняв посыл, я подумал: «Вот уж вывел так вывел на чистую воду, как в Байкал окунул», — и, не читая описание следующего ролика, кликнул на огненную картинку.

Парень 21—22 лет — мой ровесник, в общем, в черной деловой рубашке и со свежо начесанной прической начал вещать с необычной для ютьюба серьезной интонацией:

— Здравствуйте, дорогие друзья. Как известно, нет времени на раскачку, поэтому сразу начинаем.

На экране появился мэр города Лобня в окружении журналистов, сердито говоря:

— Арендодатели уже установлены. Безнаказанным никто не останется. Все спасатели, принимавшие участие, получат награды.

Тут на экране появился блогер и с тем же серьезным пафосом пошел в атаку:

— А дальше мэр едет к Правику домой, и они как ни в чем не бывало пьют чай. Но поехал бы мэр к Правику и отреагировал бы вообще на пожар, если бы не выборы? Не думаю! Но хайповать на катастрофе… — блогер, скривив лицо, пожал плечами и продолжил. — Ладно мэр, у него работа такая, но может ли это позволить себе пожарная бригада, потерявшая коллег…

Я, сдерживая гнев, вышел из ютьюба, закрыл ноутбук и глубоко вдохнул. «Хайпуем, значит, — подумал я, — хайпуем». Но все же не сдержался и, схватив мышку, бросил ее перед собой в открытое пространство компьютерного стола. Мышка хрустнула, ударившись о стену и с шумом упала на радиатор.

Я навалился на спинку кресла, сквозь рубашку почувствовал холод обшивки на своих ожогах и, остынув после увиденного, стал тереться спиной о кресло, сощурив один глаз от удовольствия.

— Не обращай внимания, — подойдя, сказала Лера и, встав за креслом, обняла меня. — Скоро на другого переключатся.

— Обидно, что… — я перестал тереться, чтобы собрать слова в нужном порядке, и, повернувшись к Лере, понял, что моя обида ни на что не влияет, и решил, не придавать значения ничего не знающим балаболам. — Пошли они!

— Снимай рубашку, — скомандовала Лера, а затем неожиданно продолжила мои слова. — Что, они думают, будто это все ради выборов?

— Типа того, — я снял рубашку и отдал Лере.

— И пожар вы устроили?

— Ну, не до такой уж степени! Хотя хз, это же блогеры…

— Пашуль! Знаешь что? — Лера повесила рубашку на спинку кресла, села мне на колени и, закинув голову за мою спину, стала аккуратно развязывать узел бинта. — А ты расскажи, как все было на самом деле.

— Чтобы дать больше поводов для травли? — не понял я.

— Ты не им расскажи, а себе, — развязав узел, Лера начала разматывать бинт с моего тела, смотря мне в глаза, пытаясь наполнить мои разочарованные мысли своей идеей. — Напиши рассказ, чтобы выплеснуть все, что думаешь, а потом, спустя время, посмотришь на произошедшее другим взглядом.

Лера увидела, как в моих глазах появляется интерес, и поцеловала меня, чтобы закрепить результат.

— Можно, — воодушевленно согласился я.

— Прости, — предупредила Лера и дернула прилипший к ожогу кончик бинта.

— Ф-ф-ф-ф-ф, — закрыв глаза, вдохнул я сквозь сжатые зубы и схватил Леру за колено.

— Где крем? — спросила она, повернувшись к столу.

— Не помню, — ответил я и, перекинув руку с колена Леры на ноутбук, открыл его.

— В ванной, наверное, — сказала Лера и встала с меня.

Она взяла рубашку и, подойдя к шкафу, повесила ее на плечики.

— Только сейчас не начинай.

— Пару слов, начну только, — ответил я, подкатил кресло к столу и потянул мышку за шнур. Увидев, что из-за стола на другом конце шнура выглядывают внутренности мышки, я виновато повернулся к Лере.

— Неплохое начало писательской карьеры, — улыбнулась Лера и пошла в ванную.

— Представь, какое завершение будет!

— Сожжешь мою хрущевку, надеюсь? — спросила Лера уже из ванной.

Я смотал останки мышки и убрал в подножный ящик. С помощью непривычного тачпада зашел в программу «Ворд», и название рассказа сразу всплыло у меня в голове. Оно было очевидным, и я быстро напечатал в середине первой строки: «Инфлеймс».

Лера вернулась из ванны с мазью в руках и, увидев, что я уже приступил к рассказу, решила не мешать и начала легонько размазывать крем по моей обгоревшей спине.

— Чего-то не хватает, — задумчиво прошептал я. — Просто «Инфлеймс» ни о чем не говорит.

— Типа «Терминатор. Восстание машин» хочешь? — спросила Лера.

— Ага. Может, «Последний выпуск»? Не слишком в лоб?

— А если «Огненный выпуск»?

— «Инфлеймс. Огненный выпуск», — с интонацией диктора молодежного телеканала произнес я. — Слушай, а круто.

— Процентик не забудь.

— В титрах укажу.

— И на том спасибо, — Лера поцеловала меня в шею и, закрыв тюбик, подошла к тумбочке. — А где бинт?

— Не знаю, — отстраненно ответил я и стал обдумывать, с чего начать рассказ.

Все события от первых жизненных воспоминаний до настоящего момента одновременно всплыли в моей голове.

— С чего начать-то? — спросил я себя.

— Что, Пашуль? — отозвалась Лера.

— Не знаю, с чего начать, — сказал я, повернувшись к ней.

— Начни с того, почему решил стать пожарным, — посоветовала Лера и, отыскав бинт в глубине тумбочки, ушла на кухню.

— С детства, что ли?

— Почему нет, — Лера вернулась с табуретом, поставила его рядом со мной и, сев, начала забинтовывать меня.

— Тогда это будет не просто рассказ о том, что случилось, а биография какая-то… — я повернулся к Лере. — Я ж не великий политик.

— Во-первых, — Лера взяла меня за руку и повернула обратно к ноутбуку. — Любой человек с профессией достоин биографии, а ты тем более. А во-вторых, это не будет биографией, потому что задействовано еще много других лиц.

— Как скажете, Валерия Германовна, — согласился я и поднес пальцы к клавиатуре.

— И в-третьих, — остановила она меня. — Не пиши от своего лица. Пиши будто о герое. Так легче.

Мне понравилось предложение Леры писать не от первого лица, а о герое, поэтому начать я решил с пояснения.

Вступление

Этот рассказ — ни в коем случае не оправдание перед злорадствующими. Он скорее разъяснительный материал для тех, кто хочет узнать обо мне и моих коллегах по службе. Кто мы были и есть в обычной жизни. И, конечно, здесь я расскажу о том, что случилось в ту ночь на пожаре, а выводы вы сможете сделать сами.

Заранее предугадываю, сколько оскаленных рож прибудет в полку хейтеров, если я все же выложу этот рассказ в открытый доступ, но, думаю, лучше так. Лучше все высказать.

Хочу заранее извиниться за скудный словарный запас и невысокий полет мысли — я не писатель, а старший сержант МЧС России Павел Владимирович Правик.

Я буду писать рассказ не от своего лица, а о пожарном Паше Правике. Умные люди говорят, что так легче.

*********

Был 2004 год, май. Бизнесмен в ювелирной сфере Владимир Правик выделил себе отпуск в пару месяцев и отвез семью в Подмосковье, в дом, оставшийся ему от родителей. Предстояло много работы: поменять прохудившийся пол в прихожей и на кухне, заменить электрику, обработать весь дом противопожарным составом и еще много мелких дел, если останется время.

Владимир мог нанять рабочих и не пачкать руки, а семью увезти в Барселону, как того хотели его жена и дочка, но он видел в обустройстве дома более значимую цель. Его сыну Паше на днях исполнилось 7 лет, и уже в сентябре он пойдет в первый класс. Паша ни разу не сталкивался с трудностями, он всегда был окружен родительской любовью и заботой, и когда Владимир осознал, что школа совсем близко, он вспомнил себя в его возрасте. Если бы отец не научил его малейшим мужским навыкам, то Владимиру в школе было бы очень непросто, и теперь, перекладывая свой опыт на Пашу, он хотел, ремонтируя дом, показать, что значит быть мужчиной.

Первый день Владимир показывал сыну проблемные места и объяснял решения для их устранения, а мама и старшая сестра Паши Женя занимались подготовкой дома к долгому пребыванию.

За вечерним ужином не хватало Жени, она гуляла с друзьями и уже должна была вернуться. Мама с папой кушали, а Паша сыпал вопросами, иногда отвлекаясь на котлету. Он был воодушевлен тем, что завтра будет лично участвовать в такой масштабной стройке, в таком взрослом мероприятии.

— Мам, можно еще погуляю полчасика? — спросила Женина голова, появившаяся в открытом окне, сквозь узорчатую железную решетку.

— Нет, заходи уже, — огорчила мама.

— Ладно.

Папа резко закончил ответ на очередной вопрос Паши и с легким удивлением обратился к жене:

— Пусть погуляет, ей тринадцать лет.

— Вов, это не Ручейки, тут черт пойми кто ходит. Поскорей бы продать уже.

— Кого продать? — ее понял Паша.

— Никого, малыш, мама шутит, — легко отвертелся папа.

Женя зашла в дом и молча села. Спустя полминуты она взяла ложку и стала обиженно накладывать себе летний салат.

Вскоре Пашины вопросы иссякли, и он заметил, что за столом только он и папа. Женя ушла в свою комнату, а мама мыла посуду.

— Пойду спать, так быстрее завтра наступит, — сказал Паша и, поцеловав родителей, поднялся в свою комнату.

Время было всего лишь 9 часов вечера, на улице было еще светло, но ничто, кроме завтрашнего важного дня, Пашу уже не интересовало. Запрыгнув на высокую железную кровать с толстым набитым пухом матрасом, он укрылся покрывалом и, глядя в окно, стал представлять, как за железной оконной решеткой строящиеся его руками небоскребы, стремясь ввысь, этаж за этажом, закрывают облака.

Сначала внизу раздался тяжелый топот, а потом сквозь сон Паша услышал крик и сразу узнал в нем мамин голос, но он подумал, что это сон, и вновь растворился в нем. И тут же Паша услышал более сильный топот, который приближался к нему. Он осознал, что это уже не сон, и попытался открыть глаза, но ему это никак не удавалось, и лишь как только дверь в его комнату с глухим шумом распахнулась, Паша увидел силуэт вбежавшего отца. Он накинул на голову Паши одеяло и, взяв на руки, выбежал из комнаты.

Папа подбежал к комнате Жени, пнул дверь и увидел, что ее кровать пустая.

— Женя, Женя! — прокричал он во весь голос, но она не откликнулась.

В комнате уже гуляла пелена дыма, и, вбежав, папа быстро огляделся и еще раз крикнул:

— Женя, Женя, ты где?

В ответ папа услышал лишь угрожающий треск полыхающей деревянной перегородки на первом этаже. Задыхаясь, Паша стал пытаться вырваться из-под одеяла, и тогда папа, выскочив из комнаты, побежал вниз по лестнице на первый этаж.

Жар и пламя от разгоревшейся кухонной мебели преградили отцу единственный путь к выходу. Но Паша, охваченный панической атакой и нехваткой воздуха, не дал ему времени на то, что отыскать в себе смелость на самый отважный поступок в его жизни. И папа просто побежал по огненной тропе.

— Пашечка, сынок, — услышал Паша мамин голос.

Паша ощутил ногами холодную твердую глину и увидел мамины руки, а затем ее испуганное лицо.

— Я за Женей, — отдышавшись, произнес Папа. — Она на чердаке.

— У тебя лицо обгорело, Вова, — крикнула мама и трясущимися руками протянула мужу одеяло.

Папа схватил его и побежал обратно в дом.

«Папа самый лучший, самый сильный и самый смелый, да еще у него есть непробиваемое одеяло» — подумал Паша, и ему стало спокойнее.

Этой логики не хватало рыдающей маме.

— Господи, на чердаке же окно заколочено, — прошептала мама и закрыла лицо руками от ужаса.

— Мама, что ты говоришь? — дергая маму за ночнушку, спросил Паша.

— Они вернутся, сынок, — ответила мама, пытаясь не паниковать перед сыном. — Они вернутся.

Входная дверь, которую папа закрыл, чтобы огонь не взаимодействовал с кислородом, будто усмехаясь, спрашивала Пашу: «Так и будешь просто смотреть?».

— Папа! — закричал Паша и побежал к дому.

— Паша, стой! — открыв лицо, крикнула мама и бросилась за ним.

Паше оставалось не больше пяти метров до двери, как вдруг она приоткрылась, и стало видно, как изнутри ее поглощает пламя.

Паша остановился и, обняв себя, пытаясь укрыться от жара, крикнул:

— Папа!

Мама догнала Пашу, взяла его на руки, прижала к себе и стала шептать ему на ухо:

— Они вернутся, вернутся.

Глядя на всю силу безжалостного пожара, она отступала от охватывающего жара, но все же не переставала верить, что сейчас из этой двери выбежит ее любимый муж с дочкой в руках.

Мамина хватка не позволяла Паше повернуть голову, и он смотрел на дверь в окружающем участок заборе и пытался убедить себя, что это сон. Вдруг дверь открылась, и Паша увидел схватившуюся за голову Женю. Толпа соседей внесла ее на участок, вынудив принять реальность, тогда она подбежала и, схватив маму за локоть, стала тянуть ее, от жара, крича:

— Мама, где папа, мама, где папа?

Но мама не слышала ее и повторяла, не выходя из глубокого шока, одни и те же слова, которые Женя не слышала из-за кричащих соседей:

— Они вернутся, они вернутся.

Подбежали мужчины и, схватив маму, силой вытолкали ее за ворота с Пашей в руках. Затем они открыли ворота, и к дому подъехали две пожарные машины.

Вновь ощутив прохладный майский ветер, Паша закрыл глаза в полной уверенности, что завтра будет утро и этот кошмар забудется.

*********

Отцу Паши давно угрожали, но он не собирался делиться прибылью, ведь все это он проходил уже в девяностых, когда был молод, а теперь, будучи взрослым и опытным, он не мог и не хотел относиться к угрозам серьезно.

Единственной возможностью отомстить убийцам была продажа компании иностранцам. Мама так и поступила.

Вырученных денег хватило на новую трехкомнатную квартиру в Алтуфьево и на вклад в банке, на проценты от которого можно было небогато жить.

Сразу после заселения у Паши выявились проблемы с психикой.

Каждую ночь ему снился тот пожар. Он с криком вскакивал с кровати и выбегал из своей комнаты. Мама, обнимая, успокаивала его, и это помогало до следующей ночи.

Вскоре мама решила проконсультироваться у специалиста, и психиатр посоветовал приводить Пашу 2 раза в неделю на терапию. Мама водила Пашу к врачу, и уже через месяц были заметны улучшения. Казалось, что Паша принял потерю отца, и со временем кошмар стал приходить все реже. А в те редкие ночи, когда он возвращался, Паша уже не выбегал из комнаты, а просто оглядывался вокруг и, узнав свою комнату, понимал, что он далеко от того пожара, от того дома, от того мая и ложился обратно спать. Мама, не посоветовавшись с психиатром, перестала водить его на терапию.

В первый класс сын пошел уже другим человеком. Так думала мама до третьего сентября.

В тот день Паша вернулся из школы и, тихо пройдя незамеченным мимо весело разговаривающих на кухне мамы и Жени, зашел в свою комнату и приступил к домашнему заданию.

Паша открыл тетрадь по математике и увидел в ней домик с четырьмя окнами, а под ним было задание, которое он даже не заметил. Глядя на домик, он вспомнил пожар и поднял голову. На полке компьютерного стола стояла фотография в рамке — он с папой на рыбалке.

Паша закрыл глаза и попытался забыть вылезшее воспоминание и переключиться на задание, но, успокоив свои мысли, он услышал разговор мамы с Женей под звук слабого напора воды из-под крана.

— Он не рэпер, а диджей, — хвасталась Женя.

— Курит? — что-то жуя, спросила мама.

— Нет, он же спортсмен.

— Прямо не парень, а золото.

Пашу внезапно накрыло злостью. Он кинул тетрадь в стену, встал и быстрым шагом, выйдя из комнаты, пошел на кухню. Когда он прошел мимо мамы, она почувствовала, что сына что-то волнует, но не успела спросить его об этом.

Женя в хорошем настроении мыла посуду, но, почувствовав боковым зрением рядом стоящую фигуру, повернулась и увидела разгневанного Пашу.

— Рэпер, диджей, три месяца всего прошло, — грубо сказал Паша.

— Ты чего? — робко спросила Женя, вцепившись в отмытую тарелку.

— Это из-за тебя папа умер! — Паша перешел на крик.

— Пашечка, — растерянно выдавила мама, поставила кружку и, подойдя к Паше, встала перед ним на колени. — Ты же знаешь, я уже говорила тебе, это преступники убили папу. Женя — твоя сестра, она тоже очень любила его, она бы…

— Зачем ты тогда убежала?! Он за тобой вернулся! Он тебя искал! — прокричал Паша, заплакал, схватил пытающиеся его обнять мамины руки и, отшвырнув, убежал в свою комнату.

Женя, услышав эти слова, выронила тарелку и, потеряв ощущение ног, села на пол.

— Он маленький еще, Жень, — мама на коленках подползла к Жене и, смахнув рукой осколки тарелки, попыталась ее обнять, но Женя так сильно прижалась к стене, что маме только оставалось сесть рядом.

— Я не специально, — смотря в пол, невнятно оправдалась Женя. — Я же не специально, — повторила она и зарыдала.

— Конечно, не специально, — мама оторвала Женю от стены и, прижав к себе, тоже заплакала.

Так мама вновь начала водить Пашу к психиатру.

Лишь к концу третьего класса стали по-настоящему заметны изменения. У Паши появились друзья. Он выбрал кружок, который с удовольствием посещал, и наконец-то психиатр дал заключение о том, что психика Паши полностью восстановлена и он больше не нуждается в помощи специалиста.

Теперь не чаще, чем раз в месяц, Паша вскакивал, прислушивался, переживая, не разбудил ли он маму с Женей, выпивал стакан воды, который всегда стоял на столике, и обратно ложился спать.

И все же было в кошмарах то, что поутру его удивляло: почему сюжет всегда один, до малейшей детали, и почему спустя время не меняется яркость и чувствительное восприятие сна. Пламя, охватившее дом, такое же яркое и такое же жгучее.

Паша делился своими эмоциями с друзьями, но, выслушав его, они начинали рассказывать свои сны, и он понимал, что в очередной раз не смог объяснить то, что его сон натуральней реальности, в нем больше цветов и сильнее чувства.

*********

— Да, — ответил Паша на стук в дверь.

— Слушай, — начала мама, войдя в комнату. — У тети Гали сына в госорганы взяли после финансового.

— Мам, ну это вообще не мое, — не отвлекаясь от монитора, сказал Паша.

— А что твое? Учиться два месяца осталось.

— Пойду в десятый.

— Хорошо, я хоть буду спокойна, — сказала мама и задумалась о серьезности его слов. — Ты не шутишь?

— Мама, я физику учу, ты отвлекаешь меня, — сдерживая тон, ответил Паша.

— Учи, — обиженно произнесла мама и вышла.

Паша понял, что нужно извиниться, и повернулся к маме, но увидев ее удаляющуюся спину, так и не смог произнести это неподдающееся слово.

Закончив уроки, Паша лег в кровать и решил, что мама права и пора всерьез задуматься о будущей профессии. В первую очередь он решил узнать, кем видят себя в будущем одноклассники, и устроил онлайн-опрос. Большинство из них идут в десятый класс, чтобы было больше времени на принятие такого серьезного решения. А профессии определившихся не впечатлили Пашу, и тогда он решил: если не появится огромного желания стать кем-то конкретно, то он, как и большинство, продолжит учебу в школе.

**********

— Папа! Папа! — закричал Паша и побежал со всех сил в дом.

— Пашенька! — мама бросилась за ним.

Паша остановился у приоткрывшейся двери и увидел, как ее изнутри начинает поглощать пламя. Мама схватила Пашу на руки, и жар, обжигавший кожу, теперь проник до самих костей, и Паша закричал.

**********

— А-а-а-а! А-а-а-а! — Паша в панике вскочил, ощупывая тело от шеи до пояса.

Придя в себя, он еще раз глубоко вдохнул и скинул ноги с кровати. Облизнув сухие губы, Паша выпил стакан воды и сказал:

— Хватит!

Встав, он подошел к столу и взял с полки фотографию. Посмотрев отцу в глаза, Паша прошептал:

— Ты поймешь!

Мама допивала утренний чай, когда Паша зашел на кухню и сел рядом. Он взял из пакета конфету и, разворачивая ее, начал пытаться интуитивно поймать момент, когда лучше сказать маме о своем решении.

— После школы зайди в кафе, я днем по делам, а вечером в тренажерку, — сказала мама и, взяв кружку, подошла к раковине.

— Я пойду в МЧС, — тихо сказал Паша и, резко перехотев конфету, кинул ее обратно в пакет.

— Что? — мама решила, что ей послышалось и, поставив кружку в раковину, повернулась к Паше. — Что? Куда пойдешь?

— В МЧС, — так же тихо повторил Паша, выливая свой страх из глаз, как из пожарного рукава, на пакет с конфетами.

— Пашечка, — мама села рядом с Пашей и взяла его за руку. — Ты ведь пошутил? Посмотри на меня.

Паша повернул голову и попытался посмотреть на маму, но его едва хватило на мгновение.

— Ты ведь знаешь, что там можно погибнуть? — не сдавалась мама. — Паша, повернись.

— Извини, но… — он вдохнул и, повернувшись, хотел продолжить, но увидел, как в маминых глазах засверкали капельки слез, и, испугавшись, отвернулся.

— Что «но»? — пытаясь сдержать слезы, спросила мама.

— Я должен.

Мама отпустила Пашину руку и вышла из кухни. Он слышал, как мама надевает обувь, берет ключи, открывает дверь, и все никак не мог заставить себя встать и догнать ее, зацеловать и все объяснить.

Дверь захлопнулась, и Паша подумал: «Прости».

Паша всерьез занялся вопросом поступления в колледж МЧС. В Москве их было несколько, и, потратив один вечер на изучение однообразных отзывов, он выбрал тот, который был ближе к дому.

Для поступления Паше нужно было за оставшиеся два месяца учебы не только избавиться от троек, но и подготовить свою физическую форму.

Паша стал бегать по утрам и изматывал себя на турниках. Первое время он приходил в школу без сил, и друзья забеспокоились за него, но когда он признался, в чем причина его недомогания, то они отреагировали с пониманием и даже завистью.

Выяснилось, что каждый из его друзей мужского пола задумывался о поступлении на службу в МЧС, но всех пугала бесперспективность. Каждый мечтал добиться чего-то большего, чем спасать жизни, например, заработать много денег и уехать из страны. А женская часть класса выказывала восхищение решением Паши, но он чувствовал в их словах лицемерие, но не мог понять причину. Его догадки подтвердила знакомая Паши из параллельного класса, с которой он потерял девственность, как и многие в этой школе. На его несерьезный вопрос, пошла бы она замуж за МЧСовца, она серьезно ответила: «После тридцати, если нормального жениха не найду».

Паше стало ясно, в чем кроется лицемерие его одноклассниц, и в тот день он даже решил, что вся эта идея с МЧС была бредом, и, придя домой, приступил к выбору финансового университета и даже хотел утром обрадовать маму, но в эту же ночь его посетил кошмар.

Последний раз два дня подряд сон приходил много лет назад, поэтому, с криком вскочив и отдышавшись, Паша окончательно решил, куда будет поступать.

**********

Пять лет колледжа пронеслись для Паши как девятый класс. Выпустился он в должности инструктора пожарной безопасности, в звании младшего лейтенанта. Но самым важным, что он вынес из колледжа, было ощущение и осознание себя мужчиной.

Несмотря на то, что в колледже Паша приобрел много новых знакомых, которых тоже считал себе подобными, он не нашел там друзей.

Заведя отношения с четырьмя девушками за время учебы, ни с одной из них Паша не пожелал сохранить даже дружеские отношения. Ведь он не мог рассказать им о своем прошлом. Паша давно уже не видел в нем ничего тайного, что нужно хранить как большой секрет, но и делиться пережитым с неродственной душой тоже не хотел.

*********

— Почему отдохнуть-то не хочешь? — нарезая помидор, спросила мама.

— Отдохнул же неделю, — ответил Паша, налил чай и сел за стол.

— Хочешь, съезди куда-нибудь, я дам денег. Машу возьми.

— Мы расстались.

— Почему? — мама поставила тарелку с бутербродами и села рядом.

— Не сошлись характерами.

— Она вроде всегда под тебя подстраивалась.

— В том-то и дело.

— Как знаешь.

Паша взял бутерброд, откусил и с набитым ртом сказал:

— Она бы никогда не научилась такие бутики делать!

— Еще бы, — улыбнувшись, мама приняла лесть и снова стала серьезной. — В какую часть отправили?

— В Долгопе.

— В Долгопрудном? — удивилась мама.

— Ага.

— В Москве что, мест нет?

— Только на юге. До Долгопа ближе.

— Когда на собеседование или как это у вас называется?

— Через час двадцать надо быть там, — Паша доел бутерброд, допил чай и поймал мамин взволнованный взгляд. — Что?

— Форма глажена? — спросила мама и, встав, подошла к окну.

— Конечно, — ответил Паша.

Мама взяла лейку и, поливая кактусы, тихо сказала: «Не цветут, может землю поменять?»

— Я… — Паша хотел пообещать, что будет осторожен, но вместо этого добавил. — Опаздываю. Спасибо, — и вышел из кухни, столкнувшись в проеме с сестрой.

— На пожар, что ли? — спросила Женя.

Паша молча обошел ее и ушел в свою комнату.

Собрав документы и надев парадную форму, Паша отправился на собеседование в пожарную часть города Долгопрудный.

«Она же переживает, но, с другой стороны, она так и будет относиться ко мне как к ребенку, — размышлял Паша, стоя в тамбуре электрички.

— Долгопрудный, — объявил железный голос.

Паша посмотрел на часы: «20 минут до станции, 20 на „собаке“, и пешком столько же, норм, че!» — подумал он и вышел из электрички.

Навигатор недооценивал быстрый шаг Паши, и уже через 15 минут он был у КПП части.

Получив временный пропуск, Паша прошел в корпус и, как велел дневальный, поднялся на второй этаж и нашел кабинет 218 с табличкой «Майор Бушемин Валентин Иванович».

Паша постучал и тут же услышал командное: «Войдите».

Только теперь Паша почувствовал волнение и ослабевшей рукой схватился за ручку двери.

Войдя, он увидел серьезного мужчину в кителе МЧС с майорскими погонами, лет сорока пяти, сидящего в большом черном кресле и склонившегося над аккуратно сложенной стопкой бумаг.

— Младший лейтенант МЧС Российской Федерации Правик Павел Владимирович прибыл в ваше распоряжение.

— Вольно, — сухо ответил майор и, отодвинув стопку, вытянул руку. — Диплом.

— Так точно, — само собой вылетело у Паши, и он достал из сумки всю стопку документов. Нашел в ней диплом и протянул майору.

«Вообще разные люди…» — подумал Паша, сравнивая хмурого майора с расслабленными офицерами колледжа.

Майор открыл диплом и прочитал:

— Правик Павел Владимирович, — затем он повернул голову к окну и, глядя на пылинки, залетающие в открытую форточку, задумчиво повторил: — Правик, Правик.

Паша оглядывал кабинет, не вертя головой, и не придал значения раздумьям майора. Когда взгляд Паши остановился на флагштоке, стоящем за спиной майора, Иваныч ударил по столу кулаком и громко облегченно протянул:

— А-а-а, Пра-а-авик Воло-о-одька!

С испугу флаг МЧС в глазах Паши на долю секунды заиграл всеми цветами, и он даже почти сделал шаг назад, но устоял.

— В одной школе учились, — майор расслабленно упал в спинку кресла. — Отличник был, все олимпиады брал. Но водился с кем попало.

Майор задумался, и Паша решил, что нужно срочно что-то сказать:

— Бывает же такое.

— Что бывает? — выйдя из воспоминаний, спросил майор.

— Москва большая, и…

— Бескудниково маленькое, — перебил майор и вновь принял позу начальника.

Майор оценил диплом с двумя четверкам и, забрав у Паши остальные документы, заявил:

— Могу взять тебя как инженера пожбеза с офицерским окладом, но по званию будешь самым младшим, вместе со своим однокурсником.

— Каким? — удивился Паша.

— Кибенок Виктор.

— Не знаю такого, — неуверенно сказал Паша. — Вроде.

— Завтра узнаешь, — майор встал и поправил ворот. — Условия устраивают?

— Так точно, — ответил Паша, пытаясь скрыть радость.

— Добро пожаловать на службу, — майор сделал шаг к Паше и протянул ему руку.

— Спасибо, — улыбнулся Паша и пожал руку майору. — То есть «служу России».

Майор подошел к подоконнику, на котором стоял ксерокс. Открыл его и, сканируя документы, перешел к личным вопросам:

— Тебе сколько лет было, когда отца убили?

— Семь.

— Не боишься мать одну оставить?

— У меня сестра еще старшая.

— Знаю, но сын-то ты у нее один.

— Не прятаться же теперь всю жизнь за ее юбкой.

— Мужи-и-ик, — саркастически протянул майор.

Открылась дверь, и, повернувшись, Паша увидел девушку лет восемнадцати с длинными каштановыми волосами. Она собирала их в хвост, пытаясь удержать разноцветную сумку, размером с ее туловище на плече. Держа в зубах резинку для волос, она подошла к майору и сказала:

— Пап, я поехала.

— Телефон? — повернув голову, спросил майор.

— У меня, — ответила дочка и, разобравшись с волосами, поцеловала в щеку отца.

— Зарядила? — майор повернулся обратно к ксероксу.

— Зарядку с собой взяла, — ответила она и, повернувшись, обратила внимание на Пашу: — Здрасть, — сказала девушка, почти не открывая рта, и направилась к выходу.

— Здравия же, — пробормотал Паша и тут же поправился: — Здравствуйте. — И, не отрывая стоп, всем телом прокрутился за ней.

— Чтоб трубку брала! — громко крикнул ей вдогонку отец.

— Ок! — перекричала она.

— Соляры глоток. Нормальных слов нету, что ли? — тихо сказал майор и, повернувшись, увидел, как Пашина голова, прокрутившись вслед за его дочкой, скоро сделает полный оборот.

Дверь закрылась, и сначала Пашино тело, а затем и голова заняли исходное положение.

— Даже не думай, — понизив тон и нахмурив брови, пригрозил майор. — В Швецию доучиваться едет.

— Э-э, — Пашу закоротило. — Так точно.

Майор протянул Паше документы, сел в кресло и, расслабив мимику, сказал:

— Завтра к восьми.

— Разрешите идти? — вытянулся Паша, убрав документы в сумку.

— Иди.

Паша отдал честь и направился к выходу. Схватившись за ручку двери, Паша услышал за спиной голос майора.

— Правик!

— Да, товарищ майор, — повернулся Паша.

— Их так и не нашли? — в его голосе, помимо интереса, чувствовалось несвойственное ему неудобство.

— Сами себя искать будут? — язвительно ответил Паша.

Майор молча перевел понимающий взгляд с Паши на стопку бумаг и пододвинул ее к себе.

*********

Паша сложил в сумку контейнеры с рисом и с двумя бутербродами и, накинув сумку на плечо, отправился на первый день службы.

Выйдя из электрички, Паша достал телефон. Посмотрев на время, прикинул, с какой скоростью ему надо идти и, сделав первый шаг, получил легкий удар по лопатке. Отпрянув, он увидел знакомое лицо.

— Не узнаешь? — улыбаясь, спросил его знакомый парень.

— Узнаю, но не помню, — напрягая извилины, ответил Паша.

— Витек! — но это Паше не помогло, и тогда он добавил: — Учились вместе!

— Это я по форме понял, но не помню, в какой ты группе был, — сказал Паша, и тут же в его памяти всплыло приятное воспоминание. — А-а-а, — Паша вспомнил его выступление за команду колледжа в КВН и как они отмечали второе место в общей компании.

— Паша ведь? — спросил Витя и протянул руку.

— Да, — улыбнулся Паша и ответил Вите тем же.

Электричка уехала, и Витя подошел к краю платформы.

— Идешь? — оглянулся он на Пашу.

— У меня билет есть.

— У меня тоже, — Витя надел вторую лямку рюкзака и спрыгнул. — Там пока обойдешь, тут быстрее.

Паша подошел к краю и посмотрел на свои выглаженные брюки.

— Не ссы, — подбодрил Витя.

Паша присел, схватился одной рукой за лямку сумки, другой уперся на платформу и тоже спрыгнул.

— Как в детстве, — сказал Паша, отряхивая руки.

— Да лан, че, на собакене не гонял? — удивился Витя и пошел к переходу.

— Гонял, но спрыгивал редко, — ответил Паша и пошел за ним.

— Ты откуда?

— С Алтушки.

— Я с Лианозово.

Половину пути они вспоминали общих друзей и рассуждали об их возможной судьбе, а подходя к светофору, перешли на разговор о личных судьбах.

— Тебя предки в колледж без проблем отпустили? — спросил Витя.

— У меня только мать. Ну, так. Пообижалась.

— У меня ваще шило. Пришлось даже на админку поступить, чтоб в тылу сидеть.

— Погодь, дак они думают, ты где-то в штабе жопу протираешь? — уличил его Паша.

Конец ознакомительного фрагмента.