Сыны Ардалиона. Креация тропы

Андрей Лянной

Быть младшим сыном великого, но сумасшедшего мага оказывается не так уж и весело. А иметь десять братьев и сестер, которые старше тебя минимум на сотню лет и не испытывают к тебе никакой любви, даже опасно. Родион отчетливо почувствовал это на своей шкуре, провалившись в другой мир и став приемным сыном мага. Жестокий, чужой мир Майтали отобрал у него все. Превратил его в зверя, чтобы обрести возможность вернуться в свой мир и забыть об этом, как о кошмарном сне. Вот только не все так просто.

Глава II

В моем теле разгоралось пламя. Я чувствовал, как тысячи раскаленных ножей впивались в самые незащищенные участки плоти и рвали меня на куски, лишь затем, чтобы создать вновь.

Меня будто перекраивали по новым чертежам. Резали, сшивали.

Периодами, боль завладевшая моим телом, отступала и я начинал чувствовать окружающий мир как никогда в жизни. Все было настолько четко и красочно, что например, не открывая глаз, я точно знал, что лежу на земле, прикрытый до горла каким-то одеялом, а под головой у меня небольшой мешок.

Вглядываясь в себя откуда-то сверху, я видел собственное лицо. Оно было спокойно, глаза закрыты и лишь учащенное дыхание говорило о том, что я еще жив.

Вдруг, я увидел, как мое собственное лицо открыло глаза и посмотрело прямо на меня вверх. Тут же мой взгляд моментально переместился и я, уже всецело я, смотрю на сводчатый потолок, покрытый потрясающими светящимися знаками или письменами.

Я ощущал, исходящую от них энергию и непонятно откуда, знал, что они не нарисованы на поверхности, а являются, как бы самой сутью этого помещения.

Легко, почти без усилия встал и понял, что нахожусь в каком-то старом, почти разрушенном здании. Две его стены отсутствовали напрочь, и крыша в тех местах, лишившись опоры, была обрушена.

У центральной стены, из оставшихся трех целых, находился постамент. На нем замерла каменная скульптура лошади с испуганным жеребенком, прижимающимся к матери и мощным мечом пробившим ее по средине. Будто какой-то великан насадил зверя на меч, как бабочку на иглу.

Лошадь с явными признаками хищника — тонкой мордой, острыми клыками и другими неуловимыми чертами, точно была застигнута в самый неожиданный момент.

На камне бугрились мускулы под, словно, живой и лоснящейся кожей. Она стала на дыбы и ее передние копыта, обрамленные шипами, угрожающе приподняты вверх. Ее большая голова повернута назад и закинута к небу. Хищная морда была раскрыта в беспомощном оскале длинными и острыми клыками. И судя по глазам, устремленным к верху, они смотрели на того, кто причинил ей ужасную боль, пробив ее тело сверху длинным и широким мечом, пригвоздив тем самым невиданного зверя к земле.

Несмотря на то, что животные, изображенные в этой скульптуре, выглядели весьма устрашающе, они не походили на каких-то исчадий ада. Наоборот, весь взгляд жеребенка, обращенный ко мне, излучал доброту и мудрость. И этот меч, как символ несправедливости этого мира, убивает его мать.

Выйдя из этого храма через один из проломов в стене, я пошел по мощеным улицам пустого города. Все пространство, в котором заполнял легкий туман, и из него отдаленным эхом слышались звуки давно минувшей и неизвестной мне битвы.

Узкие улицы теснили каменные двух-, трех — , а порой, и одноэтажные дома. Они все были запущены и порушены. Везде виднелся осадок прошлых поражений.

Уныние и печаль! Ветхость и разруха! Так можно было охарактеризовать этот давно умерший город. И нигде живой души.

Я заглядывал в окна домов и везде видел, одно и то же — здесь давно никто не живет. Только пыль, покрывающая серые дома, осколки окон и, наверное, крыши. Даже улицы утопали в этом ковре забвения.

Не зная зачем, я продолжал идти. Что-то тянуло меня вперед, будто звало и пихало в спину, точно прогоняло.

Я вышел на небольшую площадь с давно пересохшим фонтаном. Оглядевшись и, следуя на зов, свернул налево. Обойдя различные кучи хлама, подошел к двухэтажному зданию, в котором угадывалась некогда гостеприимная таверна. Перевернутые, почти истлевшие столы и стулья у входа когда-то были летней верандой этой таверны. Возможно, вот в том дальнем углу играли музыканты, а здесь влюбленные пары танцевали, и, наверное, целовались?

Уверенно ступив на каменные ступени веранды, отстраненно подметил, что дверей у таверны давно уже нет. Осталась лишь разинутая пасть входа, в который меня мягко, но настойчиво что-то затягивает.

Зашел внутрь. Там царила та же картина что и снаружи, только хлама было больше. Лестница на второй этаж полностью разрушена. В большом правом зале множество истлевших столов, стульев, диванов и выбитые окна. Ничего интересного.

Направился в левый зал. Он явно был меньше первого, но отличается от него еще и наличием полусгнившей барной стойки и человеком с металлической кружкой в руке, стоящим за ней. Почему-то меня это совсем не удивило.

Человек в сочно-зеленой блузе и черном плаще, с надвинутым на глаза капюшоном не спеша отпил из кружки. Затем вытер рукой небольшую бороду и растянул губы в горькую улыбку.

Я остановился в центре зала и молча ждал.

— Ты последний, сын мой! — тихо проговорил он. — Мой дар тебе, как сыну, находится в Каруше. Желаю удачи!

Он помахал мне кружкой, и вокруг разом померкло, как будто солнце не зашло за горизонт, а упало за него. И я упал за ним в болезненную темноту, забывая обо всем на свете.

И опять тело заливает кипящая лава и мое сознание как будто перекручивают на мясорубке. Не могу больше бороться с этой болью и… вдруг меня подхватывает неведомая сила и бросает в невесть откуда взявшийся, хрустальный колодец. Падая, ощущаю ускорение, и от нестерпимого ужаса из моего горла вырывается дикий крик отчаяния…

–…Полторы сотни лет. Скоро… Пей еще…

В мой разум, охваченный голубым огнем, проникает неизвестный голос и пытается меня успокоить. Обрывки непонятных фраз.

— Не беспокойся… перестраивается и ты…

***

Открыл глаза, зажмурился, потом снова открыл. Повертел головой по сторонам.

Незнакомое место. Кажется, пещерный вход… Небольшой.

И тут меня осенило. Я же просто выбрался наружу из этой пещеры! Точно! Начал припоминать.

Я шел по тоннелю, затем нашел несерьезный грот и воду. Утолив жажду, в полной темноте заметил свет из небольшого лаза и заполз туда. А вот дальше ничего не вспоминалось. Хотя чушь какая-то про хрустальный колодец упорно не вылезала из головы. И голоса какие-то.

Наверно, выбираясь из него, неудачно прыгнул, ударился головой и как следствие этого: отключка и кошмары.

И все-таки это было очень странно — совсем не чувствовал боли в голове. А ведь по логике после такого удара, от которого я вырубился, какое-то время точно не смог бы на ноги встать. Перед глазами была бы сплошная карусель. А тут все спокойно.

Впрочем, я еще не вставал. Может и не получится?

Взяв одеяло за край, собрался его скинуть с себя и опешил…

Какое одеяло? Откуда?

Мозг, сорвавшись в галоп, подсовывал варианты ответов, один другого невероятней. А когда я приподнялся и, опершись на локоть, увидел мешок с лямками, смятый моей головой, окончательно впал в ступор. Этого я не помнил совсем! Вот теперь голова закружилась. Слишком много непонятного.

Например, меня очень взволновало то, что я увидел, когда выглянул со своего места, наружу. Вход в эту не глубокую пещеру преграждали мелкие кусты. За ними чуть дальше виднелись деревья. Вполне лиственные деревья. Березы, дубы, может липы, но точно не пальмы. Так, где же я?

Почувствовав поднимающуюся изнутри панику, попытался взять себя в руки, сел и постарался успокоится. Закрыл глаза, почувствовал слабый ветерок, холодящий спину. Знакомый, но неприятный запах, доносящийся снаружи. Какой-то гул. Далекое птичье пение.

Единственное, чего я не слышал, а так хотел, это голосов людей. Где они?

На этот вопрос я не мог сам себе ответить и поэтому решил не ломать над ним голову. Достаточно было выйти отсюда, и шансы на получение ответов увеличатся в разы. Чего время зря тратить? Ведь ясно же, что сам я не смог бы в бессознательном состоянии положить себе мешок под голову и укрыться одеялом.

Наверное, это сделали ребята, когда увидели, что меня нет? Спустились по ступенькам, дошли до грота с водой, заметили в нем лаз, вылезли сюда и увидели меня валяющегося на земле и без сознания.

Я понимал, что такой ответ слишком притянут за уши, но другого нормального объяснения, у меня не было. Поэтому решил остаться пока при таком варианте.

Главное, что чернело огромным пятном на всей этой странной ситуации — откуда у них взялись одеяло и мешок!? Этот вопрос пристал ко мне, как банный лист, известно к чему, в одной поговорке.

— Все! Хватит рассуждать! — сам не понимая почему, разозлившись, пробормотал я сквозь зубы. — Пора выходить из этих пещер. Достали они меня в конец!

Пока я выпутывался из одеяла, которое оказалось совсем не им (ведь одеяла не делают с карманами, шнурками и пуговицами), услышал отдаленное лошадиное ржание. Затем раздался глухой возмущенный крик, какого-то мужчины:

— Эй! Оставь лошадей в покое, Ульгаэль! И убери меч от греха подальше.

— Я просто хотел разглядеть их образ, — обиженно оправдался кто-то молодым голосом. — Сами же говорили, что мне надо делать это при каждом удобном случае.

Мужчина слегка хохотнул.

— Удобном случае! — передразнил он голос молодого человека. — Сейчас не удобный для этого случай. Разве не видишь, что они уже шарахаются от тебя? Иди лучше проверь, как там этот.

Сидя в абсолютно глупой позе, а именно с задранной правой ногой, запутавшейся в шнурках этого «одеяла», я, не мигая, вслушивался в странный разговор, и ничего не понимал.

«Про кого он сказал — „этот“? И что мне делать, если это они про меня говорят? Обратно лечь или встать? Притворится мертвым или станцевать им чечетку? — лихорадочно соображал я».

Потом спохватился: что за дурь в голову лезет?

Было такое ощущение, точно я не владею собственным мозгом. Вместо того, чтобы выйти к людям, я пытался понять, не причинят ли они мне зла. Почему они должны были причинить его мне, я не знал. Никаких оснований на то у меня не было, так откуда же я такой подозрительности набрался и главное, когда успел?

Что-то странное творилось со мной. Мне то хотелось рассмеяться в лицо любому врагу, то сжаться в дрожащий комок. Будто что-то отвечающее за причинно-следственную связь сломалось в моей голове.

Тем временем я уже различил звуки приближающихся ко мне шагов.

Решив, что буду встречать посетителя стоя, рванул со всей силы «одеяло» и тут же услышал характерный звук рвущегося ткани.

Материальчик-то, дрянь!

Через некоторое время до моего обоняния донесся слабый запах лошадиного навоза, а до ушей неразборчивое бормотание и тихие шаги.

Быстро поднявшись на ноги и, держа в руках остатки непонятной тряпки, я повернулся лицом к выходу, готовый ко всему.

***

Видимо Ульгаэль увидел совершенно не то, что ожидал. Подняв ногу, чтобы переступить кусты, загораживающие вход в пещеру, он так и застыл, вперив в меня выпученные глаза. Я тоже от него не отставал и разглядывал его с не меньшим удивлением.

Среднего роста, как я. Довольно жилистый. Цвет глаз не разобрать, но вроде, умные, хоть и дурашливо выпученные. Шапка нечесаных соломенных волос. Не удивлюсь, если в них есть солома.

Нормальный чувак. Вот, только его одежда меня немного смущала. А одет он был более чем странно.

На нем топорщилось что-то вроде удлиненного жилета красноватого оттенка и расстегнутого на три верхние пуговицы. Из-под него торчали пышные рукава белой блузы, засученные до локтей и чем-то измазанные.

Поверх жилета он был опоясан ремнем с ладонь шириной, на котором с левого боку висели ножны с коротким мечом. С правой стороны из-за ремня торчал кинжал. С этой же стороны к ремню были привязаны несколько мешочков разной величины.

А так же, он был одет в кожаные штаны и обут в длинные коричневые сапоги по колено. И в дополнение к этому странному наряду, поверх всего, за его спиной болтался плащ. Близнец того, что у меня в руках. Только целый.

Что за средневековье?

— Ты на ногах? — вытаращился он, опуская ногу не в пещеру, а обратно, откуда поднял.

— А что? — спросил я. — Не должен?

Парень задумался и не сразу ответил.

— Не знаю, — пробормотал он. — Надо спросить у Мастера

Приглядываясь к парню, и пытался понять, почему он выглядит так странно, я задал тот вопрос, который считал первостепенным в данной ситуации:

— Вы спасатели?

Не дожидаясь ответа, я двинулся к выходу. Парень нахмурился, затем отойдя на пару шагов назад, повернулся куда-то в сторону и крикнул:

— Мастер! Он очнулся и уже встал на ноги.

Мастер? Наверно это тот мужчина, который прикрикивал на него. По крайней мере, других голосов я не слышал.

Но если это спасательная группа, то почему их двое? И что за форма у них такая? Глупости какие-то.

Хотя, ходят же в джунглях Бразилии или еще где с мачете и прорубают себе дорогу в непроходимых зарослях. Но джунглей я здесь не вижу, да и не похожи они на спасателей. Нет, я точно сплю!

Или… Или я не там, где был до этого. То есть, я хочу сказать, что возможно я не там, где начал свой спуск в пещеру. Трудно понять, где я сейчас, не зная, где я был до этого!

Выходя на свет из пещеры, я перешагнул через кусты и пораженный замер, оглядывая окрестности. Да… Теперь я не сомневался, что нахожусь не в тропических широтах. Хотя я никогда там и не бывал, и знать этого точно не могу.

Ладно, потом разберемся.

Я стоял на низком холме спиной к невысокой скале, поросшей пучками травы, а кое-где и хлипкими деревцами. Старая скала скоро совсем превратится в земляной холм и вся зарастет зеленью. Впрочем, еще не скоро. Но самое главное, это никаких, даже малейших намеков на ту скалу, откуда я видел кратер потухшего вулкана. Более того, чувствовался совсем другой климат, весьма отличный от того где мы потерпели катастрофу. Ну и, конечно же, я не слышал и не чуял запаха моря.

Все было другое!

Передо мной расположилась самая обычная лесная полянка метров десять диаметром, с сочной зеленью и окруженная лиственными деревьями. Довольно прохладный ветерок доносил до моих ушей птичий гомон. С права у самой границы поляны стоял мой новый знакомый и, держа меня в прицеле свих глаз, поглаживал пальцами рукоятку кинжала.

Странно. Но почему-то, я совершенно его не боялся. Приступ паники, внезапно нахлынувший на меня в пещере, так же внезапно исчез. Я чувствовал в себе кипящие силы, способные подвигнуть меня на совершение немыслимых подвигов. Но при этом сохранял холодное спокойствие и с виду был даже расслаблен. Однако мой слух работал в полную силу.

Я все же хотел расслышать голоса людей, шум техники. Но ничего этого не было.

— Послушай, — обратился я к парню, замечая, как краснеет его лицо. — Ты так и не ответил мне. Спасатели вы или нет? Может вы местные? И как, кстати, тебя зовут?

Почему-то явно не желая со мной разговаривать, парень опустил глаза в землю, затем посмотрел на меня исподлобья, помялся и нехотя ответил:

— Ульгаэль меня зовут. Да, мы местные. А насчет спасателей — это вряд ли. — Он нахмурился еще больше, почесывая затылок, огорошил меня: — К тому же я не понимаю, что ты подразумеваешь под этим словом.

Странное имя, подумал я. На греческое прямо скажем, не тянет. Ну, да ладно, сойдет.

— Спасатели? — Я немного растерялся от такого вопроса и ответил почти автоматически: — Ну, это те, кто спасают людей, когда они попадают в разные катастрофы. Как, например, мы.

В глазах Ульгаэля мелькнула не ясная для меня вспышка.

— Ты что не один здесь? — насторожился он, хватаясь за меч и быстро метая взглядом по сторонам.

— Да. Не один, — сам не знаю почему, неуверенно сказал я. — Нас десять человек здесь. Было двенадцать, но двое пилотов утонули.

На простом, то бледном, то красном лице Ульгаэля отражалось откровенное недоверие к моим словам. Вел он себя так, будто жутко тяготился разговором со мной. Интересно, почему?

— И где же другие? — спросил он и немного другим тоном добавил: — Кто такие пилоты?

Вот черт! Как же ему объяснить, что я сам не знаю, где мои друзья. А про пилотов, он прикалывается что ли? Нашел время!

— Ты что, издеваешься надо мной, спрашивая, кто такие пилоты? — удивился я. Но как бы то ни было решил объяснить. Правда, в конце немного прикрикнул, сам не знаю зачем: — Нас на самолете летело двенадцать человек: два пилота, стюардесса, и девять пассажиров. Что непонятного?

Ульгаэль подпрыгнул от моего крика, крепче схватился за меч, готовый достать его в любую секунду и принял оборонительную позу. На его лбу выступили крупные капли пота, а лицо в очередной раз поменяло цвет.

— Эй! Спокойно, — я примирительно поднял руки, видя такую реакцию.

И тут до меня вдруг дошла его фраза, о том, что он местный. Я мысленно хлопнул себя по лбу. По-настоящему не решился, а то это паренек бы не выдержал и точно меня заколол.

— Ты сказал, что вы местные, — спокойно заговорил я, подходя к нему и все так же держа руки перед собой. — Значит мы в Росси? По крайней мере, говоришь-то ты по-русски.

Ульгаэль быстро отошел от меня на несколько шагов назад, подойдя почти вплотную к леску.

— Стой! — испуганно заорал парень, выхватывая короткий меч и направляя его острием в мою сторону. — Не подходи ближе, а то я тебе дырку в животе сделаю.

Я застыл в трех метрах от него, показывая тем самым, что не нуждаюсь в дырках в своем животе. Мне он и такой нравился.

Тут из кустов за спиной Ульгаэля, совершенно бесшумно, вышел высокий, широкоплечий мужик с короткой черной бородой и волосами с густой проседью. Одет он был тоже странно — в светло-красную куртку, кожаные штаны и длинные сапоги.

Он не скрывая улыбки, тихо сказал уже знакомым мне, голосом:

— Успокойся, Ульгаэль!

Парень испугавшись, рефлекторно развернулся и ударил мечом сверху. Мужик, не моргнув глазом, сделал небольшой шаг чуть в сторону и вперед. Затем отработанным движением тюкнул костяшками пальцев парня в правый висок и направился в мою сторону. Меч, просвистев в воздухе, не найдя цели, просто упал в траву. Вместе с его владельцем.

Сильный и быстрый человек, этот мастер, подметил я, смотря на шагающего ко мне мужика. Уж, не в этом ли деле, он мастер? Так лениво уложил вооруженного человека, и при этом ни один мускул на его волевом лице не дрогнул. И походка его, несмотря на седину, легка и уверенна. И главное, бесшумна.

Но, поразило меня больше всего в нем, совсем другое. Неуловимое ощущение нашего давнего знакомства. Мне упорно казалось, что мы были когда-то раньше хорошо знакомы, но сейчас я его не помнил совершенно. Смуглое лицо с глубоко посаженными карими глазами и артистично сломанным носом. Над левой бровью небольшой, старый белеющий шрам. Вроде бы знакомое лицо, но, как я не старался, не мог связать его ни с каким своим воспоминанием. Только смутное чувство далекого знакомства крутилось где-то на периферии памяти. Как будто частичная амнезия внезапно поразила мой мозг.

Остановившись в шаге передо мной, он изучающе разглядывал меня и иногда, почти незаметно кивал, словно соглашаясь сам с собой. Его руки, туго обтянутые рукавами, расслабленно висели по бокам. На губах играла легкая улыбка. И во всем его виде сквозила сила и спокойная решительность.

— Что, не узнаешь? — вдруг усмехнулся он.

Значит, все-таки знакомы, с облегчением вздохнул я. Но вспомнить так и не смог. Действительно что ли, амнезия?

— Нет, не могу вспомнить! — признался я, кусая губы.

Он махнул рукой.

— Не переживай, — широко улыбнулся он и объяснил: — Это у всех так. Скоро войдешь в норму.

— У кого, у всех? — не понял я.

— У нас! — зловеще прошептал он и, видя мою растерянность, громко захохотал, закинув голову к верху.

Честно признаться, в тот момент я чувствовал себя единственным актером в этом бредовом спектакле, которому не дали текст роли. Говоря прямым языком, я вообще ничего не понимал.

— Я вас совершенно не понимаю. — Подумал, что будет лучше, если я буду вести себя с ним осмотрительно и вежливо. А то я видел, как он с пареньком обошелся.

Он перестал смеяться и наигранно тяжело вздохнул.

— Гальтен! — представился он и протянул мне руку для приветствия.

— Родион, — автоматически ответил я, пожимая его крепкую руку.

Затем он неожиданно притянул меня к себе и, похлопывая левой руке по спине, как-то очень тепло произнес:

— Здравствуй, брат!

Как ни странно, я почувствовал, что он мне действительно брат. Не биологический, а гораздо больше. По духу, что ли! Не знаю. Но что-то в этом было правильное и неправильное одновременно.

— Здравствуйте, — неловко пробормотал я, понимая в глубине души, что, возможно, он прав, но сопротивляясь этому.

Он отстранился от меня и, все еще держа мою руку, хмыкнул. Потом положил левую мне на плечо, и сказал:

— Зови меня просто Гальтен. И не беспокойся, скоро ты все узнаешь и научишься с этим жить.

— Что ты имеешь в виду? — не понял я.

Я уже начинал ощущать себя полным придурком. Столько вопросов я только в детстве родителям задавал.

— Потерпи! Скоро узнаешь! — отрезал он и, поворачиваясь в сторону леска, кивком пригласил меня идти за ним.

***

Парень все еще лежал там же, где и упал. Гальтенмун подошел к поверженному им же самим, Ульгаэлю, и поцокал над ним языком. Затем, указывая пальцем на его висок признался:

— Перестарался малость…

— Ничего себе, малость! — воскликнул я, всматриваясь в неровное красно пятно размером с пятирублевик. — Он теперь, наверное, неделю будет в себя приходить?

Пока я говорил, Гальтен наклонился над парнем и приложил большой палец к синяку. Подождал несколько секунд, подмигнул мне и убрал палец. Гематомы как не бывало.

— Как ты это сделал? — удивленно уставился я на него.

— Искусство! — вновь подмигнул он мне. И щелкнув пальцами над ухом Ульгаэля, прошептал:

— Уль! Вставай!

Я напряженно всматривался в лицо парня. В начале нашего, не самого хорошего знакомства, я плохо разглядел его. Но теперь отчетливо видел, что ему от силы лет семнадцать. Жаль парня, подумал я. Так получил от своего мастера, что до сих пор не мог очнуться несмотря на чудесное избавление от синяка.

Видя что его шепот не действует, Гальтен начал трясти Ульгаэля за плечи.

— Вставай писарь! — рявкнул он. — Хватит тут лежать. Я что до ночи буду с тобой возиться?

Крик Гальтена живо привел в чувство Ульгаэля и он, открыв глаза, удивленно смотрел то на меня, то на него.

— Ну, вот и хорошо, — уже теплее сказал Гальтен и подал руку Ульгаэлю. — Вставай; уже темнеть начинает.

И действительно стало немного прохладней и темней. Алое солнце почти скрылось за деревьями, даря нам остатки своего тепла. Не знаю, какая тут ночью температура, но то что мне было уже не жарко, это точно. Я немного поежился и посмотрел на встающего парня.

Отпустив руку Гальтена, он недоверчиво глянул на меня. Что-то бормоча он тряхнулся и полез в траву искать свой меч.

— Пойдем, — махнул мне рукой Гальтен и вошел в лес. — Мы здесь рядом остановились.

Гальтен шел первым, за ним я, а в хвосте плелся Уль. Он присоединился не сразу, поэтому отставал на несколько шагов. Я один раз оглянулся и увидел мрачное лицо и взгляд которым он сверлил мне спину. Чем я его разозлил, я так и не понял. Надо будет спросить у Гальтена, пока не поздно.

Лес, действительно, был лиственный. Хотя и состоял из незнакомых деревьев и травы с кустарниками под ногами. Приземистые ветвистые стволы соседствовали с высокими и прямыми, как столбы, деревьями.

Полностью зеленый, длинный гладкий ствол, без единой веточки, венчала крона из листьев синего цвета. А низкие деревья, в два человеческих роста, больше всего напоминали дубы. Форма листьев похожа, но больше и отливает тоже синим цветом. А его кора, просто что-то невообразимое. Красный, с черными опоясывающими полосами, ствол. Словно тигр, вставший на задние лапы и вросший в землю. Ветви длинные, как и корни, об которые я постоянно запинался, и витые, как девичьи косы. То и дело приходилось постоянно пригибаться и беречь глаза. А вот кусты и густая трава были абсолютно нормальными — зелеными и колючими.

Шли мы, буквально, минут пять по этому леску. За это время я успел понять, что ни когда в жизни таких деревьях не видел и ничего о них не слышал. Все эти мои выводы сливались в один большей вопрос: «Где я?»

Придумать, что ответить, я не успел. Увернувшись от очередной ветки, я вышел на поляну раза в три больше той, с которой мы пришли. Но это было не единственное ее отличие. Она была более вытянутой и полностью окружена деревьями. На одном ее краю плясал трескучий костер, а рядом с ним лежало два бревна тигровых деревьев. Я решил называть их так, пока не узнаю настоящего названия.

На другом краю поляны две стреноженных кобылы, грязно коричневого цвета, щипали траву. Неподалеку от них стоял небольшой деревянный фургон, размером с микроавтобус. Накрытый серым материалом, весь в пятнах, покосившийся и с торчащими ребрами основания крыши. Узкие, деревянные колеса, примерно метр в диаметре, с шестью деревянными палками вместо спиц. Сказать, что колеса кривые, все равно, что ничего не сказать.

Гальтен прошел прямо к фургону и, отодвинув с одной стороны полотно, легко запрыгнул внутрь. Я пошел, было следом, но потом решил пройти к костру и погреться. Воздух стал заметно холодней, и небо окрасилось в более темные тона. За спиной солнце рисовало закат.

Подойдя к костру, я сел на одно из бревен и протянул руки к огню. Люблю костер, еще бы чего-нибудь съестного на нем сделать и было бы совсем замечательно.

Мне, вдруг вспомнилось, как однажды, еще в бытность мою студентом, мы всей группой поехали на природу. Мы развели там такое пламя, что хотелось вокруг него бегать, плясать и петь. Как, кстати, многие и делали. А потом мы жарили на нем все, что было можно и даже то, что нельзя.

Одна девушка, из особо напившихся, пока никто не видел, сняла и бросила в огонь свой бюстгальтер. Но зачем она это сделала, объяснить позже не смогла, только хлопала глазами и пожимала плечами. Я-то понимал ее: она просто была им зачарована. И не удивительно, ведь костер достигал в высоту более двух метров. Он словно гипнотизировал нас своими красками, танцующими языками пламени и треском горящего дерева. Да…

Особенно сильно на нас влиял треск костра. Ну, по крайней мере, на меня. Он был похож на игру тысячи тамтамов на каком-нибудь ритуале африканских каннибалов. Все это было настолько нереально, что и сейчас я думал об этом как о сне.

Встряхнул головой, разметая остатки воспоминаний, увидел Ульгаэля, сидящего напротив меня на другом бревне. Я так сильно погрузился в свои воспоминания, что не заметил, как он прошел и уселся там. Он сидел, чуть наклоняясь к весело потрескивающему костерку, и что-то держал между вытянутых рук. Словно, показывал это огню.

Немного отклонившись в сторону, я прикрыл глаза от пламени и увидел, что он держит в руках свой кинжал. Небольшой, сантиметров двадцать, клинок с тонкой рукояткой и ромбовидным навершием. Он пристально глядел на кинжал и почти незримо шевелил губами.

— Что ты делаешь? — поинтересовался я.

Он не ответил, но я увидел, что он меня расслышал. После моего вопроса его руки напряглись сильнее и еще шире открылись итак выпученные глаза. На красном лице выступили крупные капли пота, и стало слышно его тяжелое сопение.

Что он делает?

Не дождавшись ответа, я сел ровно и вновь уставился в костер. И сразу же заметил в нем какие-то маленькие завихрения. Затем я услышал, как Ульгаэль напряженным шепотом что-то говорит. Но разобрать, что он шепчет, было трудно, ибо костер начал тихо завывать.

Мне совсем не понравился этот спектакль, поэтому я резво вскочил со своего места, пытаясь понять, что происходит. Моментально отойдя на несколько шагов за бревно, на котором сидел, я продолжил неотрывно следить за парнем. Не надо было ходить к гадалке, чтобы понять, что с костром творится что-то неладное. И уж даже дебилу бы стало ясно, что парень в этом как-то замешан.

Не переставая заворожено смотреть на костер, я увидел, что завихрения стали более плотными и начали с хлопками отделяться от костра и взлетать. Так над костром взлетели и зависли на уровне глаз, семь огненных шаров величиной с кулак. За ними стоял Ульгаэль, направляя, уже на них, свой кинжал. Костер ослаб и почти потух, словно из него отсосали энергию.

Шепот Ульгаэля стал еще громче и прерывистее. Было видно, как сильно он напряжен. Огненные шары наливались оранжевым цветом. Где-то рядом заржали лошади, но я даже не посмотрел в их сторону.

В очередной раз Ульгаэль прервался и со свистом выдохнул. Тут же три шара упали обратно в костер, и он полыхнул, оживая. У парня тряслись ноги, шепот стал срываться на неровный крик и еще два шара упали в костер.

Видимо Ульгаэль понял, что скоро не выдержит и потеряет контроль над всеми шарами. Поэтому он что-то крикнул и махнул в мою сторону кинжалом. Тут же оба огненных клубка с воем понеслись на меня.

Сам того не ожидая, я не пустился бежать, а встал прямо и вытянул перед собой руки ладонями к несущейся угрозе. Шары врезались в них и я тут же, совершенно не испытав боли, сжал руки в кулаки, тем самым, схватив их.

Меня окатила волна огня изнутри и бешеная ярость взыграла во мне. Я, не думая, подбежал к замершему Ульгаэлю и ударил ему в грудь ладонью. Буквально тут же, с боку в нас полетело голубое облако. Парень отлетел в кусты от моего удара, и облако пролетело мимо. А я на предельной скорости отскочил назад и слева заметил, на фоне фургона, человека. Он стоял не двигаясь, с раскинутыми руками и повернутый лицом в сторону нашего с Ульгаэлем поединка.

Я метнулся к нему и второй рукой ударил его в грудь. После моего удара, Гальтен, назвавшийся моим братом, с треском врезался в деревянный борт фургона и осел на землю.

***

Отойдя в центр поляны, я обессилено опустился на землю. Не спуская глаз с моих противников, пытался отдышаться и осмыслить произошедшее. Но на ум ничего конструктивного не приходило и поэтому, я просто отдыхал.

В голове было пусто. Я ни о чем не беспокоился и никуда не спешил. После горячки боя мной овладело апатичное безразличие. Я просто устал от впечатлений, выпавших на мою долю за последнее время. Мне было все равно, что со мной будет, поэтому я лег на спину и решил отключиться.

Однако, услышав хруст ломаемых веток и отчаянное ржание лошадей, быстро и, абсолютно рефлекторно, поднялся на ноги и огляделся. Будто не я только что решил забыть и плюнуть на все.

В округе ничего не изменилось. Только лошади запутались в кустах, убегая от страха.

Гальтен по-прежнему лежал без сознания у фургона. У парня, приютившегося в кустах, было видно только ноги.

А может быть они, совсем, не без сознанья, а умерли? Может быть… Я убил их!? После секундного шока во мне поднялась волна протеста и оправдания. Ну, и убил, так что из этого? Ведь они тоже пытались меня убить. Я просто защищался и все сделал правильно.

И все-таки я чувствовал, что это совсем не правильно. Я побежал к Ульгаэлю и перепрыгнул кусты, забыв о всякой предосторожности.

В тусклом свете все нарастающих сумерек я увидел валяющегося на траве Уля. Его голову скрывали поломанные ветви тигрового дерева. Руки раскиданы и поцарапаны, а на груди сквозь порванную блузу светилось желтое пятно. Оно медленно мигало в такт с дыханием Ульгаэля.

Живой!

У меня словно гора с плеч свалилась. Только вот, кажется, что дыхание его замедляется и пятно реже мигает. Что же делать?

Я вспомнил, как Гальтен приложил свой палец к виску Ульгаэля, еще на той поляне. Но что он при этом делал, я же не знал. Плевать! Для экспериментов было самое время!

Приложив правую руку к мигающему пятну, почти полностью закрыл его своей ладонью.

— И что дальше? — хмыкнул я вслух.

Пятно явно не исчезало. Тогда я попробовал закрыть глаза и мысленно представил себе, как пятно перетекает в меня. И сразу же ощутил тепло под рукой. Подождав так немного, я убрал руку и не заметил ничего напоминающего о такой необычной травме. Прислушался к дыханию парня и вздохнул с облегчением: дыхание ровное, пусть и не сильное.

В голове немного прояснилось, и я решил вытащить Ульгаэля на поляну. Выломал и откинул ветки в стороны, закрывающие его голову. Предварительно ощупав его, отметил, что переломов вроде нет. Цел и невредим. Ушибы и ссадины не в счет.

Подсунул под тело руки и легко поднял его. Я даже удивился, насколько он оказался легкий. Не тяжелее упитанного щенка сенбернара. Без усилий, на вытянутых руках вынес его на поляну и положил на траву рядом с гаснущим огнем. Затем автоматически подбросил в костерок поленьев из лежащей неподалеку кучки и направился в сторону Гальтена.

***

На его груди тоже мигало желтоватое пятно, но чаще и сильней. Что это могло означать, я не знал, поэтому решил делать то же самое, что и с Ульгаэлем. Когда пятно исчезло, я почувствовал себя еще лучше и бодрее. Словно я вернул свои силы, отдав их перед этим.

Определив на глаз что у Гальтена нет сильных повреждений, так же легко поднял его. А вот это уже действительно было странно!

Почти двухметровый мужик, не хилой комплекции, а весит будто девчонка. На руках отнес его к Улю и положил рядом. Когда голова Гальтена коснулась мягкой травы, он пришел в себя. Открыв глаза и посмотрев прямо на меня, он вяло улыбнулся и хрипло произнес:

— Как Уль?

— Живой, вроде, — пожал я плечами.

— Помоги мне встать, — сказал он, протягивая мне руку. — Надо его осмотреть.

Я подал ему руку и потянул на себя. Никогда не замечал за собой такой силы! Видимо Гальтен тоже не ожидал от меня такого. Он удивленно посмотрел на меня, хмыкнул и покачал головой. Затем он потянулся, попрыгал, пару раз присел. Закончив гимнастику, прочистил голос и смачно плюнул.

Уже второй раз он наклонился за сегодня над Улем, поводил над ним руками и, вздохнув, констатировал:

— Дурак!

Не знаю, кого он имел в виду, но надеялся что не меня.

Щелкнув над парнем пальцами, он потряс его за плечо и позвал по имени. В этот раз Уль открыл глаза мгновенно, словно ждал знака. А увидев меня, как-то немного вжался в землю. Я прочитал в его глазах страх и почему-то разочарование. Смутившись, отвел свои глаза в сторону.

— Значит так! — твердо сказал Гальтенмун, выпрямляясь. И дождавшись, когда встанет на ноги Уль, продолжил чеканить слова: — На сегодня развлечений хватит! Теперь мы все ляжем спать и обо всем поговорим завтра.

Затем он повернулся ко мне и сказал, что около фургона лежит плащ для меня. И что я могу его взять, и, не беспокоясь ложиться спать: он обо всем позаботится. Ведь мы теперь друзья.

Мне не хотелось говорить ему, что я не доверяю им обоим одинаково. Однако страха я не чувствовал. Поэтому, не оборачиваясь, пошел к фургону и поднял плащ. Закутавшись в него, я сел и прислонился спиной к колесу, так чтобы видеть моих новоявленных «друзей».

В голову лезли мысли, дикие и неправдоподобные. На вроде того что я на другой планете или в другой реальности. А может быть, просто сошел с ума. Чем не вариант? Хотя об этом еще рано судить, возможно, я повредил голову и вижу совсем не то, что есть на самом деле. Об этом, конечно стоит подумать, но не сейчас. Больше всего меня поразило осознание того что я слишком равнодушно все воспринимал.

Меня не шокировало то, что произошло. Жуткие игры Ульгаэля с огнем, мечи и странные одежды. Конечно же, деревья и нетипичные для современности фургон и лошади. Человек, которого я не знаю, назвался моим братом. И черт меня подери, если это не так. Так что же со мной произошло? И где я? Ответов мне взять было неоткуда, значит, придется ждать, когда они сами появятся.

Я тяжело вздохнул и поерзал по земле, ища более удобное положение для своей задней части. Сон, который должен приходить к уставшим людям незамедлительно, меня почему-то игнорировал. Поэтому я сидел, глядя в самого себя, вспоминал, что я сегодня видел и более того, совершил и приходил к неприятному выводу: кажется, я вляпался в скверную историю.