Обратно на небо. Том 1

Андрей Лысяков

Фантастический роман в двух частях о невероятных эволюциях человеческой души. Не предназначено для лиц моложе 16 лет.В первой сюжетной линии тренер, который ничего о себе не помнит, должен воспитать группу из искусственно выращенных людей для основания колонии на необитаемой планете. Во второй сюжетной линии несколько сотен очень богатых землян берут билет в один конец в самый роскошный отель Вселенной, где их должен обслуживать безупречно красивый персонал. Но, как говорится, не тут-то было.

2. Каждому свое.

Какая-то неведомая мощная сила сотрясала стены «Ригеля». До нас эти жуткие удары по внешней обшивке доходили лишь в виде легкой вибрации полов и колонн. Как я уже говорил, это случалось дважды в сутки с интервалом в 13 часов, как по расписанию. После пары часов такого грохота притяжение становилось то полноценным, то очень низким.

Изображая гуляющую парочку, я и Марина вышагивали по верхнему ярусу.

— Номера здесь, должно быть, крошечные, как шкафы, — предположила она.

— Не знаю, — усомнился я. — Мой номер почти на самом верху, и я не сказал бы, что он такой уж тесный.

— Ты просто не был у меня. — В ее голосе прозвучало превосходство. — Мои апартаменты почти вдвое больше твоего чулана, а я живу всего лишь этажом ниже.

— Что же тогда на первом уровне, стесняюсь спросить? Частные поля для гольфа?

— Ну, может, и не для гольфа, но для тенниса персональный корт в паре номеров, скорее всего, и найдется. Должно быть, там семейные апартаменты, где каждое место стоит по миллиарду.

— Или для больших шумных компаний.

— Очень может быть. — Она воровато оглянулась. — Наверное, это неплохо — бросить все и закатить пожизненную вечеринку с лучшими друзьями, если они у тебя есть.

Нам пришлось посторониться, чтобы пропустить группу пузатых домохозяек в плюшевых спортивных костюмах. Перемывая кому-то кости, они гоготали так, что мы были вынуждены прекратить разговор.

— Видал? — спросила меня Марина, указывая им вслед. — Люди без цели и без хорошего секса превращаются в скот. Если мы не сбежим, то станем такими же, как они.

Приближаясь к концу коридора, мы оба говорили все тише и тише.

— Можно нескромный вопрос? — непринужденно бросил я.

— Опять?

— Это у меня в крови. Если не хочешь, не отвечай.

— Ну, валяй.

— Почему ты здесь одна?

— Сбежала от мужа. Он при разводе хотел отсудить у меня половину моих клиник. Другую компанию некогда было искать. А ты?

— Позволял своим репортерам писать лишнее. У нас с государством и спецслужбами были разные взгляды на свободу слова.

— Это понятно, — хихикнула она. — А чего один-то?

— Хороший вопрос, — почесал я в затылке. — Как-то не сложилось. Надоели все.

Когда мы дошли до самого конца галереи, я перегнулся через перила, чтобы осмотреть простенок за углом. Высота была ужасающая. Гладкая вертикальная плоскость не имела ни единого выступа до самого нижнего уровня.

— Здесь ничего нет.

— Так я и знала, — вздохнула Марина.

— Но здесь должна быть хоть какая-то служебная лестница…

— Обязательно, — неожиданно произнес за нашими спинами спокойный мужской голос.

У нас у обоих душа ушла в пятки. Резко оглянувшись, мы увидели пожилого человека, того самого, который звал меня сыграть с ним на бильярде в первые часы после моего пробуждения.

— Какого черта?.. — промямлил я.

— Не подумайте, что я шел за вами, — попытался успокоить нас незнакомец.

— А что, по-вашему, нам следует думать? — нервно спросила Марина.

— Я здесь живу, — ответил сосед. — Выходил из своего скромного жилища и услышал ваш разговор. Знаю, что служебная лестница здесь есть, но она закрыта для гостей.

Он указал на самую крайнюю дверь в шаге от нас, на которой не было номера.

— Откуда вы это знаете? — спросил я.

— Видел, как сюда заходил пилот. Я спросил его, что это за дверь, а он сказал, что за ней лестница и туда без специального электронного ключа дороги нет. Выйти можно свободно, а войти не получится.

Мы с Мариной переглянулись, как незадачливые садовые воришки. Странный господин не стал дожидаться, пока мы заговорим с ним еще о чем-нибудь, а просто развернулся и неторопливо зашагал прочь.

— Ну что? — шепнула мне Марина.

— Теперь мы знаем, где лестница, но с дверью у нас ничего не выйдет.

— И о наших планах уже знают посторонние. Придется искать в других местах. Идем!

— Не спеши! — уперся я. — Не страшно, что нас рассекретили. Этот парень не из болтливых. А дверь мы откроем. Дай-ка я тебя подсажу!

— Чего еще придумал?

Я поманил ее за собой на узкий мостик, соединяющий наш коридор с балконом соседнего сектора. До верхнего края портика, нависавшего над нашей галереей, было никак не меньше четырех метров.

— Если тут есть служебная лестница, значит, она выходит на этот козырек.

— Почему ты так решил?

— Потому что до посадки козырьки нашего и противоположного секторов были соединены, а пространство над ними могло быть техническим коридором!

— Да, могло… — задумчиво ответила она.

— А значит, служебная лестница обязательно ведет туда. И сейчас ты можешь подняться, найти эту лестницу, а потом спуститься по ней и открыть мне дверь с той стороны, ясно?

Высота, непреодолимая для людей в привычных условиях, в тот момент не казалась серьезным препятствием. Конечно, мы с Мариной еще не полностью восстановили силы после длительного перелета, и в дневное время передвигаться нам было нелегко. Но с наступлением ночи притяжение становилось ничтожным, и мне не стоило большого труда взять ее за щиколотки и поднять на вытянутые руки.

Уже с Мариной на руках я вдруг понял, что столкнулся не с такой уж и простой задачей. От неожиданной мысли о том, куда полетит моя приятельница в случае, если я потеряю равновесие, перед глазами все поплыло. Нервозности добавлял очевидный факт: для достижения цели нашей акробатической композиции немного не хватало роста. Не придумав ничего лучше, я просто подбросил Марину своими дрожащими, теряющими силы руками куда-то вверх, готовясь снова поймать ее стройное тело в случае, если она не дотянется и станет падать на меня. Она не вскрикнула, не протестовала. Вообще не произнесла ни звука. Будто ее каждый день запускали в свободный полет над стометровой пропастью. Лишь через несколько долгих секунд после того, как мои руки потеряли с ней контакт, я понял, что она не упадет.

Ухватившись за край портика, юркая женщина подтянулась и исчезла в темноте над козырьком. Я же сполз на пол, обливаясь струями холодного пота.

* * *

Время тянулось долго. Ожидая, пока в зале гибернации что-то произойдет, Эму и Каська сидели в большой пустой и темной столовой. Раствор чая в его чашке давно остыл. Картинки с камер наблюдения на мониторе оставались неподвижными. Только голос компьютера докладывал о сменах режима.

Сначала отключилась система искусственного кровообращения и дыхания. Затем электроника начала считать их пульс. Каждый удар сердец и каждый вдох новых людей после долгих недель тишины и уединения казались настоящим чудом, поверить в которое все еще мешали неподвижные картинки на мониторах.

Все самое интересное случилось, как всегда, неожиданно. Компьютер показывал лицо, помеченное именем Агнесс. Внезапно существо на экране вздрогнуло всем своим тщедушным телом. Было видно, как на ее висках появились полоски света, выскользнувшие из вентиляционных щелей проекционных очков. Она нахмурила лоб.

— Вы видели?! — вскочил Эму с места, показывая пальцем на экран.

— Живые. Не протухли, — довольно вздохнула Каська.

Он еще долго скакал по столовой, победоносно вопя и улюлюкая, а затем, расцеловав бабку, умял почти два кило еды. Должно быть, засыпая у себя в каюте, он представлял, как будет разговаривать со своими людьми и что будет им объяснять. Воображал, с какими выражениями лиц они станут его слушать и с какими вопросами начнут приставать. Рисовал в своем сознании картины того, как они вместе пойдут охотиться на разную дичь, возьмутся строить из бревен какие-нибудь необходимые в быту сооружения, как все вместе они рассядутся у огромного костра, болтая глупости и хохоча. Возможно, с этими мыслями он и уснул. Об этом в своих записях он не рассказал.

— Знаете что-нибудь о тех местах, куда мы летим? — спросил Эму за завтраком.

— Так, кое-что, — проглотив кусок белой губчатой штуковины, похожей на хлеб, ответила Каська. — В компьютере об этой планете немало информации. Когда-то ее обнаружили ученые и назвали Диско.

— Диско? Они так пошутили?

Внезапно старушка подняла свою вилку, зажатую в тощей руке, и, поматывая бритой головой, пропела:

— Ёр диско! Ёр диско! Ёр диско нидз ю!.. (Your Disco Needs You — Kylie Minogue)

В этот момент история инструктора Эму могла бы закончиться, едва начавшись. От неожиданности он подавился и возобновить беседу смог очень нескоро.

— Да, звучит довольно забавно, — продолжила Каська, закончив дубасить его по спине. — Фактически это спутник другой планеты, огромного Хеопса, а тот, в свою очередь, ходит вокруг светила, которое решили назвать Солнце, потому что оно очень похоже на центральную звезду системы, которую мы покинули.

— Вот как? — наконец откашлялся Эму.

— Во всяком случае, характеристики совпадают…

— А у Диско какие характеристики?

— Она чуть меньше Земли…

— Значит, и притяжение там меньше?

— Судя по тому, что и по массе она чуть уступает Земле, то да. Но не всегда.

— Как не всегда? Оно меняется?

— Да. Предположительно. Тут еще многое зависит от Хеопса. Когда Диско поворачивается к нему одним боком, на другой ее стороне притяжение даже немного больше земного.

Он попытался представить себе эту картину: отвернулись от толстого Хеопса — тяжело, повернулись к Хеопсу — очевидно, легко… Или нет?

— А что на той стороне, которая повернута к большой планете?

— Там притяжение очень низкое.

— Что значит очень низкое?

— Намного ниже, чем здесь. В несколько раз.

— И нас отправили жить на такую планету?!

— А что?

— Но она же непригодна для жизни!

— Раз отправили, значит пригодна.

— Насколько я помню, земной спутник Луна — этот несчастный белый маленький шарик — вызывает многометровые колебания мирового океана!..

— Нашел что вспомнить, — буркнула бабка.

— А тут притяжение будет увеличиваться и уменьшаться в несколько раз в течение дня!

Каська с растущей неприязнью наблюдала, как он распаляется.

— Скажи-ка мне, ты раньше память потерял, а потом пришел в эту программу или наоборот?

— В смысле?

— Ты за работу взялся? Подготовку прошел? Вот теперь сам и думай, как тебе с этим быть! И на амнезию не сваливай! Не сработает!

Эму осекся и попытался как-то оправдать этот свой всплеск эмоций.

— Да, конечно, вы правы. Но вы представляете себе, как реагируют океаны и атмосфера Диско на многократные ежесуточные перепады притяжения? Должно быть, там такие штормовые ветры, которых не видел ни один человек!

— Значит, делай выводы и готовься, — сурово проскрипела старуха. — Нет, не представляю я, что там за условия! Зато я знаю, что гравитация этой планеты меня убьет, и даже примерно представляю, когда. Свое дело я сделала. Ко мне какие претензии? Чего ты разорался?

Студия для тренировок генофонда поражала своими размерами и лютым холодом. Пыли на полу и других горизонтальных поверхностях не наблюдалось — очевидно, потому что система вентиляции постоянно очищала воздух. Кассия сказала, что за всю свою жизнь входила сюда только дважды, и то в ранней молодости, а значит отопление здесь не включалось никогда.

Помещение было обшито чем-то мягким. В центре находился круглый подиум на четырех растопыренных косых опорах, отделанный тем же материалом. Кругом лежали выцветшие шары самых разных размеров, эластичные кольца, кубы и пирамиды. Эти снаряды были изготовлены из чего-то прочного, но при этом легкого и мягкого. На каждый из предметов можно было налететь с разбегу и не получить при этом даже ушиба.

Осторожно пройдя через весь зал, инструктор обернулся и увидел, что стену, в которой находилась входная дверь, почти полностью занимает экран, как в хорошем кинотеатре.

— Вот это да! — прошептал он, не веря своим глазам, и отдал команду компьютеру: — Включить монитор в студии! Планета Диско! Вращение! Изменения климата!

Он прокричал это очень громко, так как думал, что система не услышит его в таком большом зале. На полноцветном мониторе появилась яркая картинка, изображавшая три космических тела. Маленькая бело-голубая Диско быстро крутилась вокруг своей оси, плавно обходя по кругу красно-коричневый Хеопс, который, в отличие от нее, не слишком спешил поворачивать свои огромные бока.

— За один виток вокруг планеты Хеопс спутник Диско совершает 612 целых и 165 тысячных оборота вокруг своей оси, — сообщила электронная девушка, успевшая стать для Эму почти родной. — Китайскими учеными, открывшими данную систему в 2024 году, было решено считать этот период одним годом. В ноль часов по Гринвичу 20 ноября 2025 года сектор на планете Диско, оказавшийся на одной линии с центром планеты Хеопс, был принят за нулевой меридиан.

Компьютер выстроил на экране все три шара в ряд, прочертил через них прозрачную серую линию и полоснул по маленькой Диско алой дугой. Получалось, что год на Диско длится почти вдвое дольше земного, а сутки длиннее лишь на пару привычных нам часов. Недолго думая, Эму перевел бортовую систему на местное время. В тот момент на нулевом меридиане Диско было 16 часов 50 минут 13 марта семьдесят третьего года.

* * *

— Есть! — прошипела она, высунув голову над массивным козырьком галереи.

Услышав ее сигнал, я бросился к двери без номера.

Изнутри вход на служебную лестницу открывался простым нажатием кнопки. Когда дверь отскочила в сторону, передо мной засияла довольная улыбка Марины.

— Ты гений! — Она похлопала меня по плечу, подняв облако пыли.

— Дай посмотреть! — Я отодвинул ее и выскочил не лестничную площадку.

В тусклом дежурном свете стены казались зелеными. Мы без лишних разговоров поднялись на длинный широкий козырек.

— А здесь еще грязнее, чем везде! — произнес я, оглянувшись.

— Когда-то это было техническим коридором, — ответила мне Марина. — В таких местах чисто не бывает.

Пахло горелой изоляцией и отработанной смазкой. Освещение из жилой части отеля сюда почти не проникало, а застревало мелкими пятнами где-то в потолочных конструкциях. Лишь у самого пола виднелся свет от плоских белых прямоугольников в стене, служивших скорее разметкой, чем светильниками. При каждом шаге толстый слой невесомой пыли разъезжался от ног, скатываясь валиками.

Другой конец козырька отсюда едва просматривался. Мы осторожно пошли по разметке, внимательно осматривая стены и сооружения под потолком.

— Не смеши меня! — взобравшись на косую вентиляционную шахту, прокряхтела Марина. — Хочешь сказать, что ты ни разу не был женат?

— Формально — нет. Сожительствовал неоднократно, как и все.

— А дети?

— Почему вы, женщины, всегда задаете одни и те же вопросы в одной и той же последовательности?

— А вы, мужчины, никогда сразу не отвечаете, а ломаетесь, как старые девственницы.

— Потому что нам иногда сложно сказать, есть у нас дети или нет, — попытался отшутиться я. — Наверное, где-то и есть. А у тебя?

— Были, — твердо произнесла она.

— О! Мне очень жаль.

— Ты не понял! — рассмеялась она. — Надо говорить «были», потому что если ты их с собой не взял, значит, они остались в другой эпохе. Без анабиоза столько не живут.

— Понятно, — вздохнул я. — Значит, и у тебя не было.

— Иначе я бы не улетела. В каком-то смысле нам с тобой повезло.

— Ну да. Всегда легче дать деру, когда тебе некого бросать.

— И в одиночку дешевле.

На этих словах козырек, по которому мы шли, закончился сплошными перилами. Дальше идти было некуда.

— Какая длина у этого навеса? — оглянулась Марина. — Полкилометра?

— Думаю, немного меньше. Просто мы шли медленно и препятствий было много.

— И ни одного выхода на крышу.

— Давай рассуждать, — переводя дыхание, предложил я. — Правый борт мы прошли. Тут выхода нет…

— Значит, на том борту тоже нет, — предположила Марина. — Конструкция симметрична.

— Не факт, но допустим. — Жестом я остановил ее и указал на переплетение ферм и балок под потолком. — Носовая плоскость прямо перед нами и отлично просматривается. Там все чисто и гладко.

— Остается проверить корму, — пришла к заключению Марина. — Идем!

— Мы же только что оттуда пришли! — возмутился я. — Тащиться обратно?

Разумеется, мы потащились. Весь путь со всеми препятствиями, только в обратном порядке. Пока я придерживал дверь на служебной лестнице, Марина пробежалась по верхнему жилому ярусу кормового сектора. Другой служебной лестницы там не оказалось, и она вернулась ко мне, после чего мы снова поднялись на козырек.

Теперь было решено более детально обследовать угол технического коридора, в котором мы и так провели уже больше часа. Я наудачу чиркал зажигалкой, пока та не раскалилась до того, что ее невозможно было держать голой рукой.

— Что это? — вдруг остановилась Марина.

— Ржавые железные перила, — ответил я.

— Почему они такие короткие?

— Откуда же мне знать? Давай спросим у Морана, он наверняка знает.

— Хватит! — с укором попросила напарница. — Мне тоже надоело здесь торчать.

— Извини. — Изобразив серьезность, я посмотрел на нее. — Продолжай.

— Портик длинный, а перила короткие. Какая у них длина?

Едва скрывая раздражение и усталость, я измерил расстояние шагами.

— Допустим, метров семь.

— А отсюда до навеса над кормовым сектором? — терпеливо спросила Марина.

— Примерно столько же, — осенило меня. — Это складной мост!

— Значит, надо его разложить.

Раскладывать пришлось вручную. Поворотная площадка, под которой обнаружились хлипкие мостки, скрипела так громко, что Марина заткнула уши. Скоро свободный конец трясущегося, точно желе, сооружения плотно улегся на угол крыши кормового сектора, и получился на удивление надежный переход. Когда мы перебирались на другую сторону, моя соучастница указала вниз.

На балконах верхних ярусов стояли несколько человек и, раскрыв рот, глазели на нас.

— Чего надо? — крикнул я.

— Что вы там делаете? — заорал мне в ответ толстый очкарик.

— Прокладываю вам путь на свободу!

— А это законно? — присоединилась к нему его жена.

— А мне есть до этого дело? — зло рявкнул я на жалких людишек. — Идите домой и покорно ждите своей участи!

Тут из мрачного угла послышался голос Марины:

— Эй! Скорей сюда! Я вижу люк!

Догнав ее, я рассмотрел темный квадрат в потолке, к которому вели металлические скобы, торчавшие из толстой и высокой, как у автомобильной эстакады, опоры.

— Постой на стреме, а я посмотрю, — снова перейдя на шепот, предложил я.

И не успел я шагнуть к лестнице, как подруга неожиданно взяла меня за локоть и принялась заботливо поправлять на мне рубашку.

— Это ж надо! — задумчиво, почти нежно произнесла она.

— Что? — удивился я.

— Респектабельные, состоятельные люди, до седых волос вон некоторые дожили… А лазаем по всякому дерьму, как бойскауты!

— Пионеры, земеля! Пионеры! — поправил я и полез наверх.

Ступенек в этой лестнице оказалось как-то уж слишком много. Оглянувшись, я едва смог различить спутницу далеко-далеко внизу на узенькой площадке. По спине прокатился неприятный холодок.

— Ну, что там? — спросила Марина.

— Стандартный замок. Заперто.

Индикатор у ручки люка нагло смотрел на меня красным глазом, лишь разжигая чувство досады. Вцепившись дрожащими руками в скобу, я несколько раз хлопнул по кнопке доступа и… чуть не рухнул с гигантской высоты обратно на пыльный козырек, потому что из крошечного динамика на люке раздался голос Морана:

— Пожалуйста, прекратите нарушать установленный режим и вернитесь в свой номер, господин Комаров!

* * *

Среди коридоров, комнат и трюмов галеона можно было заблудиться. Но не потому, что их было слишком много. Самые широкие и многообещающие галереи и лестницы заканчивались тупиками, за самыми большими и красивыми дверями чаще всего, находились глухие стены, а грузовые отсеки, как мы знаем, вообще не имели входа. Но Эму помнил, что галеон, на котором он летел, был создан не только для полета. После посадки корабль должен был служить домом. Точнее, городом.

— И откуда же ты идешь с таким лицом? — спросила старушка, отхлебнув из чашки горячего чаю.

— Изучал каюты для размещения генофонда. — Эму уселся за длинный стол напротив Каськи.

— Только не ври, что там беспорядок!

— Нет-нет! Там все отлично… Только я никак не могу принять одно очень важное решение.

— Какое?

— Не понимаю, как их размещать.

— Что же тут непонятного? — подняла брови Каська. — Загнал да запер. Как будут нужны, откроешь.

— Если бы все было так просто! — вздохнул Эму. — Сейчас очень важно выбрать оптимальный вариант, чтобы в будущем избежать серьезных проблем. Например, вы можете сказать, следует ли рассаживать женщин и мужчин в разные каюты?

— Конечно! А то они расплодятся и израсходуют все ресурсы.

— Резонно! — Он громко расхохотался. — Но, думаю, ваши опасения не подтвердятся.

— Тогда какие могут быть проблемы? — насупилась бабка.

— В том-то и дело, что любые. Стоит принять одно неверное решение — и последствия могут быть ужасающими. Не для этой сотни, а для их потомков, лет через двести. Ведь нормы, по которым будет жить все это общество, мы устанавливаем сейчас. Вы же сами говорили мне, что их головы — как пустой жбан.

— Ну… — кивнула Каська.

— Поэтому нормой мы можем сделать все что угодно. Абсолютно всё. В некоторых культурах на Земле, к примеру, всем женщинам положено закрывать лицо платком в присутствии мужчин.

— Бред какой!..

— Не бред, а общественный уклад. Один человек это внедрил, а общество приняло. Теперь женщины, воспитанные в этих традициях, сами не хотят открывать своего лица, потому что считают это неприличным.

— Как без штанов?

— Практически. — Эму энергично растер себе виски. — Разумеется, я рассматривал варианты и с жесткими патриархальными рамками.

— Какими?

— Это такие общественные нормы, при которых мужчина главный, а женщина — его верный спутник, защитник тыла и хранитель семейного очага.

— И что же с ней будет, если мужик пропадет? Мало ли сколько опасностей там вас ждет?

— Это лишь один из важнейших вопросов, — кивнул Эму. — Но главное — у нас другие задачи. Нам нужен немедленный демографический взрыв с максимальным разнообразием генетических комбинаций. И при этом каждый человек должен быть пригоден для решения любых задач — от бытовых до боевых.

— И что же зависит от того, рассадишь ты их по разным каютам или нет?

— Очень многое. С одной стороны, хорошо было бы не создавать людям ограничений в общении. Чтобы они привыкали друг к другу, учились делить одно общее пространство. Но такое тесное общение может стать одним из факторов, способных привести к снижению интереса людей к различиям между полами. А это не лучшим образом могло бы сказаться на демографии.

— К снижению? — удивилась старушка. — Это ж как надо покалечить людей, чтобы они размножаться перестали!

— Это гораздо легче чем вы думаете. — Эму сделался серьезным и выпрямился. — Но когда разница между полами подчеркивается слишком сильно, то неизбежно начинают возникать вопросы, кто из них лучше: те или другие. Хотя вопросов «кто лучше» избежать все равно не удастся.

— Почему? Они же все одинаковые!

— Люди очень любят разделяться на клубы и группировки. Если не по половому, так по любому другому признаку.

— Как это?

Когда речь заходила о природе людей, Каська всегда становилась очень благодарным слушателем. Фактически Эму был вторым человеком, с которым она разговаривала за всю свою жизнь.

— Люди так устроены, — принялся объяснять Эму. — Группа тех, кто сильнее, будет всегда противопоставлять себя тем, кто хитрее. То же самое — с черными и белыми, богатыми и бедными, либералами и монархистами, гомо и гетеро… А кто-то вообще решит, что он круче всех, потому что рыжий…

— Правда? — задумалась она. — А что заставит рыжего думать, что он круче всех?

— Неважно, чем он отличается. Но каждый из людей всегда будет стремиться быть хоть в чем-то лучше остальных. И в отсутствие объективных преимуществ обязательно придумает какую-нибудь ерунду вроде: «Крупные женщины созданы для работы, а маленькие — для любви».

— Это придумали маленькие женщины?! — загоготала Каська.

— Скорее всего, — улыбнулся в ответ Эму. — Но такие попытки одних людей искать или выдумывать качества, в которых они превосходят других, может вылиться в дискриминацию, порабощение или уничтожение одних другими.

— Значит, нужно насаждать равноправие, — кивнула Каська. — А то вовек не расхлебаешь…

— Золотые слова! Будем насаждать, — ухмыльнулся инструктор. — Пусть они знают друг о друге всё. Чтобы им не приходилось преодолевать какие-то барьеры в общении между собой. Для женских особей в первом поколении работа и нагрузки наравне с мужскими должны стать естественными. Если женщины будут все делать так же, как и мужчины, то и численность представителей обоих полов будет примерно одинаковой: работать на равных, воевать и охотиться — тоже. По хозяйству — тем более. Ни тебе солдатских вдов, ни домохозяек. А мужчины пусть привыкают, что никто не собирается им уступать в стремлении доминировать над партнершами. Они должны знать, что любая женщина может легко справиться с любой проблемой не хуже мужчины. А если его желание доминировать противоречит ее желанию, то за это недолго и по морде получить. Так женщины станут выбирать действительно лучших, а не ждать, что кто-то выберет их. Тех, кто доминирует над соперниками, а не над ними. Это станет отправной точкой. А уж роли внутри пар пусть распределяют сами. Особенно когда появятся дети.

— Кажется, к тебе возвращается память… — пискнула старушка, когда подопечный закончил свои рассуждения.

Вид у нее был весьма подавленный, если не сказать напуганный.

— Что случилось? — встрепенулся Эму.

— Как же, должно быть, тяжело жить среди людей!..

Уединенные занятия в спортзале довольно скоро превратились из героических подвигов в рутину. Кухня для ручного приготовления пищи была изучена вдоль и поперек. Даже география Диско стала для Эму почти такой же знакомой, как большая выцветшая студия.

О флоре и фауне на той планете, куда нес его огромный галеон, можно было только гадать. Инструктор пересмотрел множество видеопособий о поведении разных типов земных животных, изучая логику хищников и их потенциальных жертв, зверей стайных и одиночных, мигрирующих и оседлых. А когда это ему надоело, он перешел к фильмам по анатомии и психологии человека.

Так продолжалось ровно до тех пор, пока долгожданный день завершения активации не настал. В то утро, глядя на себя в зеркало, Эму вдруг почувствовал, что жутко волнуется и принимать командование совершенно не готов. Он все время мыл руки, постоянно пил прогорклый растворимый кофе и бегал в туалет.

Бабушка же, наоборот, будто выключилась. Обосновавшись в капитанском кресле, она неподвижно уставилась в экран, на котором менялись лица особей из первой десятки.

Движения их мимических мышц были уже не рефлекторными, как во время электростимуляции, а вполне осмысленными. Люди проснулись, им поступила предпоследняя порция пищи через горловые зонды, и теперь они рассматривали то, что демонстрировалось им в очках.

Температура в зале транспортировки с момента начала активации не поднялась ни на градус. Открытые особи не замерзали только потому, что на них были направлены термоизлучатели, встроенные в бортики камер. На коже людей еще виднелись следы от электродов и датчиков, но сами провода уже втянулись в подвижные блоки активации, которые скоро должны были подняться в исходное положение.

Ежась от холода, Эму медленно двигался мимо камер, снова и снова разглядывая тех, с кем ему придется строить новый мир и воспитывать новый народ. До конца активации осталось меньше четверти часа, о чем свидетельствовала световая метка на полу в виде желтого креста. Она появилась в начале зала, и система издала неприятный звуковой сигнал, от которого Эму чуть не хватил удар.

Люди в камерах подняли свои головы и стали смотреть в сторону метки. Скорее всего, система показывала им в масках изображение зала и инструктора в этой самой точке. Сообразив, что туда надо встать, пока блоки активации не начали подниматься, Эму бегом направился к светящемуся на полу кресту.

Снова тренькнул звуковой сигнал, а через секунду наверху лязгнули мощные серво-приводы, складывающие конструкции, на которых крепилось оборудование для работы с людьми во время активации. Клубки проводов и манипуляторов поплыли вверх. Последние датчики и маски с наушниками поотскакивали с худеньких тел и повисли бесформенной мишурой, увлекаемые к потолку той же силой. После того как агрегаты были переведены в нерабочее положение и воцарилась жужжащая тишина, инструктора уже ничто не отделяло от активированных людей.

Нервно сцепив пальцы, он смотрел на них, а они смотрели на него и ждали. А он не знал с чего начать. К кому из них подойти сначала? Что сказать? Как они отреагируют на его прикосновение? Под грузом этих мыслей улыбка сползла с его лица. Тут он заметил, что их лица тоже становятся серьезными. Снова поспешив принять бодрый вид, он направился к центру первого ряда.

— Я Эму, — представился он. — Кто ты?

— Адон, — неуверенно протянул человек в камере.

Говорить ему было очень тяжело. Он был похож на бледную голубоглазую мумию. Из кожи на его голове начала пробиваться иссиня-черная щетина.

— Я освобожу тебя, а ты встанешь на пол, — заявил инструктор и уточнил. — Да?

— Да, — кивнул тот.

— А я? — нараспев пискнул из второго ряда чей-то голосок.

С непривычки Эму вздрогнул и принялся поспешно обдумывать свои дальнейшие действия. Эта реплика нарушала все его планы.

— Тихо! — произнес он и посмотрел в сторону женских особей, сдвинув брови. — Ты потом.

Рука инструктора прикоснулась к контрольной панели, и камера медленно клюнула изножьем в пол. Браслеты отскочили, освободив запястья и щиколотки существа. Тощее тело в майке, на которой было напечатано имя «Адон» выпало навстречу, и Эму едва успел его подхватить.

— Ох ты! — крякнул инструктор и поднял парня на руки.

Как тот ни старался держать голову ровно, она раскачивалась из стороны в сторону на тонкой шее, словно у птенца. Эму вынес тщедушное тельце на свободное пространство и усадил на пол.

— Да, ребята, — вздохнул он. — Работать нам с вами и работать.

Отвернувшись от Адона, он зашагал обратно к камерам. Теперь надо было освободить девушку, чтобы уже сейчас заложить в головы подопечных мысль о всеобщем равенстве. Но одна из них уже заработала себе штрафной балл, а он не успел заметить, кто это был.

— Я Эму, — представился он, глядя в немигающие карие глаза. — Скажи, кто ты?

— Аурора.

— А я?! — напомнил о себе тот же голос.

Теперь он успел ее засечь. Это была особь с маркировкой «Агнесс».

— Я говорю не с тобой, — ответил он и тихо добавил: — Тот, кто мне мешает, будет последним.

Та в ответ глубоко вздохнула, но язык прикусила.

Тем временем страшненькое существо по имени Аурора разволновалось и разрумянилось. Он схватил ее ладонь и забросил слабую руку себе на шею.

От них пахло как от новорожденных. Когда он выносил их из камер, заметил некоторые изменения в фигуре, произошедшие с начала активации. Они подросли, стали чуть шире в плечах. У женских особей начала оформляться грудь.

В самую последнюю очередь он отправился к Агнесс, на которую все это время демонстративно не смотрел. Ее голова с золотистой порослью одиноко торчала над камерой.

— Я Эму, — не торопясь отстегивать ее браслеты, представился он. — Кто ты?

— Агнесс, — ответила она.

— Ты поняла, почему ты последняя?

В ответ она отрицательно покачала головой. Он понизил голос, чтобы остальным было неслышно.

— Все молчали, ты говорила. Я тут главный, и я решаю, кто первый, кто последний. Ясно?

— Да, — кивнула она. — А все это кто?

* * *

— Вы думаете, что вы умнее всех?! — от самого порога заорал Моран.

— Ты чего сюда приперся? — жестко произнес я в ответ.

Марина сидела в кресле и смотрела в сторону, не желая принимать участия в перебранке. Мы оба были уверены, что старикашке очень не поздоровится, если она сорвется.

— Я пришел, чтобы сделать вам обоим замечание касательно вашего безответственного и безрассудного поведения!

— В гробу мы видали и тебя, и твои замечания! — Я указал ему на дверь, через которую он ворвался. — Исчезни!

— Вы знаете правила, господин Комаров! — не унимался дед.

— Да, и по правилам персоналу запрещено входить в номера без разрешения!

— Предупреждаю вас!.. — Он не договорил, потому что я схватил его за шиворот, чтобы выставить вон.

Тут произошло то, чего я меньше всего ожидал. Моран, который был почти вдвое легче и на голову ниже, взял меня за запястье одними пальцами и без видимых усилий отшвырнул мою руку так, что я едва устоял.

— Позвольте, я закончу, — сухо произнес он.

Мы с Мариной приумолкли от неожиданности.

— Я пилот этого корабля, а не ваш персонал, — сверкая глазами, отчеканил Моран. — С самого рождения и всю жизнь я вел галеон «Ригель» к месту назначения и поддерживал все его системы в рабочем состоянии. Как видите, полет завершен успешно. Сейчас моя задача состоит в том, чтобы все гости, и вы оба в том числе, остались в живых до прихода ответственных лиц из администрации колонии. Сейчас мы имели возможность убедиться в том, что вы не в состоянии обеспечить собственную безопасность. Поэтому я требую, чтобы вы оставили свои самовольные попытки покинуть корабль, иначе…

— Что иначе? — недобро процедила Марина, не вставая с кресла.

— Иначе я открою вам люк. — Старик сделал паузу и добавил: — А потом удалю ваши имена из списков гостей. И тогда ваши проблемы перестанут быть моими.

Издевательским кивком пилот дал понять, что разговор окончен, и вышел из номера. Дверь за ним закрылась, и мы остались сидеть в моей гостиной, не решаясь заговорить. Определенно, прежде чем что-то обсуждать, нам следовало пережить и проглотить это поражение поодиночке. Пробурчав что-то неразборчивое, Марина ушла к себе, а я отправился на нижние уровни, где по ночам собирался народ.

Единственным местом в отеле, где разрешалось курить, был «Зеленый бар», но это мало что меняло. Никакими изделиями, содержащими табак или нечто похожее на него, никто не располагал. Или же обладатели каких-то запасов просто предпочитали о них молчать. Все, чем я мог там поживиться, это несколько видов газировки и сухарики, похожие на собачий корм, из бесплатных автоматов. Со стаканом и мисочкой этой отравы я просидел перед пустой пепельницей не меньше часа, глядя в маленький монитор над стойкой бара. На экране из последних сил выплясывала какая-то темнокожая старушонка, распевая старомодные песни.

— Умели же раньше петь! — произнес наш с Мариной недавний знакомый, подсаживаясь ко мне.

Это он напугал нас до смерти, когда мы шастали наверху. У одинокого любителя бильярда была настолько заурядная внешность, что составить его словесный портрет не представлялось возможным. Пожалуй, даже у пятен на бесхозной барной стойке было больше особых примет, чем у него. Вместо приветствия я равнодушно кивнул в сторону экрана и спросил:

— Кто это?

— Это старушка Ноулз.

— Ах да! — вспомнил я. — Бьёнсе Ноулз! Ее похоронили, когда меня и на свете не было.

— Верно, — кивнул мой собеседник так уверенно, будто точно знал дату моего рождения. — Вам удалось сделать то, что вы задумали?

— Не понимаю, о чем вы.

— Мы случайно столкнулись на верхнем ярусе, когда вы и ваша спутница искали служебную лестницу.

— Да, благодаря вам мы ее нашли.

— И?..

— Что «и»?

— И вы чем-то очень расстроены… — медленно проговорил он, разглядывая меня.

— Радоваться нечему. — Я снова отвернулся к монитору.

Странный господин помолчал немного, словно ожидая продолжения беседы, а затем вздохнул и встал с высокого стула.

— Что ж… Всегда обидно, когда цель близка, но в силу ряда обстоятельств достичь ее не получается. Это не означает, что надо останавливаться и опускать руки. Ведь обстоятельства — штука весьма изменчивая. И совершенно необязательно ждать, пока они изменятся сами. Желаю удачи!

Еще какое-то время я сидел в баре, наблюдая, как двое хамоватых пьянущих ирландцев пытаются попасть дротиками в мишень. Слова недавно удалившегося собеседника зацепились за мой разум, точно вирус, и теперь их невозможно было от себя прогнать. И двое забулдыг, играющих в дартс, будто сулили мне разгадку возникшей передо мной проблемы.

Так ничего и не высидев, я направился к себе. На пороге меня ждал сложенный вдвое лист бумаги, который кто-то подсунул под дверь моего номера. На нем спешным размашистым почерком было написано: «Помощь — 742».

* * *

У самой двери в десятиместной каюте генофонда располагалась просторная зона с длинным узким диваном, напротив которого находился большой монитор. С другой стороны было предусмотрено свободное место с высоким небьющимся зеркалом. Все в этой зоне имело оранжевый цвет. Дальше начиналась зеленая спальная зона, разделенная на индивидуальные ячейки толстыми перегородками высотой в человеческий рост. Заканчивалась каюта входом в душевые (на пару мест каждая) и в два крошечных ватерклозета. Пространство перед входами в санузлы делилось на розовую и синюю половины.

— Здесь вы будете жить, — выдавил из себя изможденный Эму.

Весь первый десяток активированных людей ему пришлось на руках перетаскать в каюту из транспортного зала. Теперь они сидели на оранжевом ковровом покрытии и пристально смотрели на своего инструктора. Обстановка их не интересовала. Никаких попыток отвлечься или издать хоть один звук люди не предпринимали. После непродолжительной паузы на раздумья Эму махнул рукой и просто начал говорить:

— Группа «Аргентум»! Добро пожаловать в каюту, которая будет для вас домом на ближайший год. Скоро мы с вами научимся нормально ходить, питаться, взаимодействовать, организовывать свой быт. Со временем вы станете отличной, слаженной командой, сильными воинами и грамотными руководителями. Но прежде вы должны стать людьми — мужчинами и женщинами, научиться усердию и трудолюбию, дружбе, любви, взаимовыручке…

Бледные слабые существа сверлили Эму неподвижными взглядами в пугающей тишине и, казалось, не понимали ни слова из того, что он говорил.

— И не спрашивайте меня как, — продолжал наставник. — Потому что я этого и сам не знаю. Будем учиться вместе. С чего же мы начнем?

При нормальном освещении стало видно, что первым делом людей надо мыть и переодевать. Стимуляция мышц во время активации заставила их изрядно попотеть, и теперь вся их скромная одежда была украшена густыми соляными разводами.

— Мне нужен какой-нибудь антисептик! — Эму ворвался на основной пульт, где, по обыкновению, торчала старуха.

— Гляди-ка! — с любопытством воскликнула она. — У него кто-то уже убился.

— Нет, к счастью. Неглубокие пролежни на спинах.

— Понятно, — кивнула бабка. — Это ерунда.

— Так вы принесете?

— Ха! Он просит, чтобы я ему принесла. Вот еще! Будто бы других забот нету. Сам сгоняешь, быстрее будет. Медотсек уровнем выше.

— Я не хочу их надолго оставлять… — попытался возразить Эму.

— Ничего твоим дистрофикам не сделается. — Каська ткнула пальцем в монитор. — Вон, сидят как приклеенные и не шелохнутся.

Вернувшись в каюту, инструктор окинул взглядом сидевших там людей и отдал приказ:

— Адон, Авель, встать!

Опираясь на первые попавшиеся под руку предметы, оба человека поднялись. В случае Авеля это было лицо кого-то из женских особей.

— Следовать за мной. Остальным сидеть.

Эму повернулся и повел парней в сторону душевых, чтобы затолкать их в тесные кабинки прямо в одежде.

— Стоять на месте! Глаза закрыть! Душевая, вода сорок градусов!

Сквозь полупрозрачную дверцу учитель увидел, как теплые струи ударили по худеньким телам. Люди в душевых даже не пикнули. Отсчитав полминуты, инструктор отключил воду и открыл дверцы. Мокрые парни стояли, плотно сжав губы и зажмурив глаза.

— Спокойно! Не бойся! Смотри на меня! — произнес наставник.

Футболка Авеля не хотела отлипать от подсохших ран на его спине, и Эму принял решение оставить их под теплой водой еще ненадолго, а сам тем временем вернулся, чтобы позвать Аурору и Астру. Женщины реагировали на воду с таким же ужасом. Пришлось даже напомнить им, чтобы они дышали.

Раскисший трикотаж легко покинул тщедушные тела. Инструктор скомкал мокрую одежду и всучил ее обладателям.

— Ты снял белье, — сказал Эму сразу обоим парням. — Повернись направо, открой крышку, положи.

Снова закрыв всех четверых в душевых кабинах, он включил им трехминутную программу очистки и вернулся к остальным, чтобы начать работу со следующей парой.

Часом позже, когда Эму уже был готов вырубиться прямо на бегу, вся группа «Аргентум» оказалась вымытой, обработанной и переодетой в тренировочные костюмы черного цвета. Желая перевести дух, инструктор устало опустился на оранжевый диван.

— А чего это ты расселся? — прогрохотал по системе громкой связи голос Каськи. — У них по расписанию кормежка.

* * *

— Вот эта дверь, — указала Марина на номер «742».

Она все еще немного злилась на меня за то, что я не отнес ей обнаруженную на своем пороге записку сразу же, как только нашел ее. Ей, видите ли, не спалось из-за того, что она не знала, что нам делать дальше.

— Ты позвонишь или я?

— Какая разница? — буркнула она и нажала на кнопку звонка.

Какое-то время нас, как водится, разглядывали на экране домофона, а потом дверь открыл толстый очкарик, который накануне чуть не заработал себе шейный хондроз, глазея, как мы с Мариной перебираемся на козырек кормового сектора по раскладным мосткам.

— Привет! — улыбнулся он. — А мы давно вас ждем. Даже завтракать не пошли.

— А «мы» — это кто? — спросил я, заглядывая в номер поверх его плеча.

Кроме него, там было еще двое — дородная дама и сухощавый мужичок с аккуратно подстриженной козлиной бородкой и в очках, какие носят банкиры.

— Я Дэн Кенникот, — представился хозяин. — Это моя жена Биатрис и наш друг профессор Никсон.

— Что вам угодно? — сухо спросила Марина, когда мы вошли в гостиную номера 742 и за нами закрылась дверь.

— Вы смелые ребята, — подал голос Никсон. — Вы ищете выход наружу, и мы хотим вам помочь.

— Странно, — заметил я. — Еще вчера эти двое сильно сомневались в законности нашего выступления под куполом, после чего по очень странному совпадению прямо у выхода нас засек пилот.

— Клянусь, мы не сдавали вас! — воскликнул толстяк, и его лицо стало покрываться бордовыми пятнами.

— Это я сомневалась! — подняла руку хозяйка. — Но профессор Никсон развеял наши сомнения. Вы всё делаете правильно. Теперь мы готовы оказать вам любую посильную помощь! Мой муж, например, не последний человек в мире высоких технологий…

— И что же конкретно вы собираетесь нам предложить, — обратилась Марина к Кенникоту, — учитывая, что выход мы уже нашли?

— Я участвовал в разработке подобных систем безопасности. Могу открыть вам любую дверь с центрального пульта, пока пилот возится с полотером.

— И только? — усмехнулся я. — Моран сам обещал нас выпустить, если мы снова попытаемся сбежать.

— Так почему же вы не бежите? — поинтересовался Никсон.

Мы с Мариной переглянулись, соображая, что ему ответить, но он ответил за нас:

— Вы еще не готовы к побегу физически. Вам необходимы тренировки, оружие и надежно прикрытый тыл, не так ли?

— Вижу, вы догадливы, профессор, — процедил я. — Допустим, вы нас натренируете, вооружите и даже тыл нам прикроете. А чего вы хотите от нас взамен?

— Совершенно ничего, — подал голос Кенникот. — Нам нужно, чтобы нас освободили и дали нам то, за что мы платили деньги.

— Хорошую еду, прислугу, развлечения! — добавила Биатрис. — Это ж страшно подумать, сколько всего должно быть организовано в нашем отеле, а у нас нет ничего!

Я вгляделся в лица новых знакомых. Супруги совершенно искренне верили в то, чего они хотят, и готовы были пойти на многое ради этого. А вот профессор с первого взгляда производил впечатление человека, что называется, «с двойным дном». Нет, такой сам наружу не полезет и пальцем о палец не ударит без предоплаты. Размышляя о том, что ему от нас нужно на самом деле, я перестал вникать в кудахтанье его пухлых друзей. К реальности меня вернул звук дверного звонка.

— А этот славный парень поможет вам набрать физическую форму, — указал на дверь Никсон.

В нее осторожно протиснулся гигантский чернокожий громила, в котором я тут же узнал экс-чемпиона мира по боксу в супертяжелом весе. Его знали в лицо абсолютно все журналисты нашей исходной планеты.

— Привет! — пробасил вошедший. — Я не сильно опоздал?

— Ты как раз вовремя, Мартин! — ответил профессор.

Тут я понял, что именно их диалог я слышал, когда мы с Мариной шептались на балконе. Тогда этот самый Мартин безуспешно пытался склонить профессора к интимной близости. Вспомнив тот эпизод, я чуть не поперхнулся.

— Это вы? Очень рад знакомству! — мягко, почти с нежностью посмотрел на нас громила. — Я бы с удовольствием пошел с вами наружу, но здоровье уже не то.

— Похоже, во всем отеле мы с тобой самые здоровые, — бросил я Марине.

— Уж точно не на голову, — мрачно хмыкнула она в ответ.

— Мы с вами станем отличной командой! — лучезарно улыбнулся во весь свой огромный рот Мартин. — Скорее идемте, я покажу вам, где спортзал!

* * *

— Чего надо? — не оборачиваясь, спросила старуха.

— Я должен с вами серьезно поговорить, госпожа Кассия! — едва сдерживаясь, начал Эму.

Свой пост у основного пульта она, казалось, не покидала уже очень давно. Вокруг нее стояло много немытой посуды и валялись почти все ее личные вещи.

— Ха! Он заявляет, что должен со мной поговорить! — словно обращаясь к невидимому собеседнику, указала она на вошедшего. — Ну, говори, раз пришел!

— Считаю, что вам не следует вмешиваться в мою работу с группой.

— А кто вмешивается-то?

— Ах, простите! Возможно, мне просто показалось, что кто-то орет по громкой связи, указывая, что мне делать!

— Это ты сейчас орешь! А я напомнила.

— Не напомнили, а отдали распоряжение!

— Ишь ты, цаца какая! — возмутилась бабка. — Не тем тоном ему сказали! Подсказывай тут ему, следи, чтоб не перепутал ничего, а он, видите ль, еще и бузит!

— Слушайте! Если вы подорвете мой авторитет…

— Что подорву?! Какое слово ты сейчас произнес?! Да пошел ты со своим авторитетом! Засунь себе свой авторитет сам знаешь куда!

Она кинула в него какой-то тряпкой и снова отвернулась к мониторам. Такое окончание разговора Эму не устраивало, но он не знал, что ей ответить.

— Спасибо, что пытаетесь мне помочь, — подумав, произнес он. — Но, пожалуйста, не пугайте их громкими звуками и следите за тоном!

— Уходи! — тихо прошипела бабка. — Надоел.

На дискуссию у него не было ни времени, ни сил. Он повернулся, чтобы уйти, но Каська заговорила снова:

— И что только этот идиот о себе возомнил! Бедный мальчик просто нервничает. Неблагодарная тварь! Просто пришло его время. А мое, значит, прошло?

— Хватит! — потребовал Эму громко и уверенно.

Старуха подскочила на месте и умолкла. Инструктор подошел к ней и, постукивая пальцем по рабочему столу, отчеканил:

— Прекратите разговаривать с собой, будто вы больной человек! Я пришел сказать вам, что очень уважаю ваше мнение и ценю ваше желание помочь. Но при всем моем уважении я не могу допустить, чтобы вы срывали мне воспитательный процесс. Правила изменились. Привыкайте.

Вернувшись в каюту, он обнаружил, что вся группа самостоятельно ходит по помещению и сбрасывает на пол все, до чего может дотянуться. К этому моменту он был готов выть волком от навалившихся на него обязанностей и утопить всю группу «Аргентум» в ведре, чтобы самому вернуться к тихой, безмятежной жизни.

— Ой, что это вы тут натворили? — голосом детсадовской няньки пропел инструктор.

Тощие уродцы замерли на месте и уставились на него во все глаза.

— Что ж, по крайней мере, вы стоите на ногах. А мудрая госпожа Кассия говорит, что, пока ты стоишь на ногах, ты можешь все. Уверен, что сейчас она на нас смотрит и радуется. Но разбрасывать вещи нельзя. Давайте-ка начнем все сначала!

Эму стал поднимать с пола разбросанные предметы и рассказывать о каждом из них. Личные ложки, чашки, миски, щетки и полотенца он раскладывал по местам и подробно втолковывал, в каком виде все это должно храниться и что можно делать со всем этим добром.

Далее он каждому назначил спальное место, продемонстрировал, в каких позах нужно спать и как укрываться одеялом. А затем перешел к повторению изученных слов.

— Вот кровать, — указал он. — Афина, скажи «кровать».

— Кровать, — пискнула та.

— Хорошо! А теперь скажем все вместе!..

Ответом ему была полная тишина. Они явно не понимали, что значит «все вместе».

— Группа «Аргентум»! Повторять за мной!

— Кровать!!! — хором гаркнули люди.

Система научила их не только воспринимать собственные имена, но и номинальную принадлежность к группе. У каждого было два собственных имени — одно уникальное и второе одно на всех. Но фактически никакой группы не существовало. Наблюдая за их поведением, Эму заметил, что они смотрят друг на друга как сквозь пустое место.

Вскоре он сообразил, что это являлось издержкой их обучающей программы. Если общение с инструктором в процессе активации компьютер имитировать мог, то способа достоверно смоделировать всю группу не существовало. Поэтому для каждого из них во всей Вселенной были только инструктор и он сам — индивид с двумя именами.

Размышляя о тренингах, которыми эта проблема могла быть решена, Эму уснул прямо на полу гостиной зоны. Скоро на своем мониторе Каська увидела, как весь выводок странных человечков облепил его со всех сторон, точно щенята, которые льнут к кормящей суке.

* * *

— Ты так и будешь за нами ходить? — спросил я у Мартина.

— Так и буду! — с легкой игривостью в голосе ответил громила.

Того, что он уже второй месяц доставал нас изнурительными тренировками, ему было мало. Он преследовал нас и в ресторане, желая проследить, чтобы мы непременно съели по двойной порции того странного белесого вещества, которое аппараты на раздаче наваливали в тарелки всем без каких-либо ограничений.

— Сколько можно пичкать нас этим дерьмом?! — возмутилась Марина, обессиленно падая на свое место за столиком.

— Здесь содержится много белка, кальция и витаминов, — терпеливо объяснил мучитель. — Они вам нужны, чтобы снабжать ваши мышцы.

— Но это невозможно есть! Фу! Выглядит как сопли, а на вкус как клейстер! Меня сейчас стошнит!

— А ты не сравнивай, и не стошнит.

— Ты играешь с огнем, Мартин! — пригрозил я. — Ты даже не представляешь, на что моя подруга способна, когда ее тошнит. Она даже может придушить тебя во сне.

— Было бы занятно, — осклабился громила и стал похож на открытый саквояж из темной воловьей кожи. — Но лучше ты сам ко мне приходи, когда я лягу в постель. Покажу тебе пару очень интересных приемов!

— А у меня другое предложение. Хочешь, я приду, когда ты ляжешь в постель, и ударю тебя гантелью? Будет отличный повод позвать к себе профессора Никсона.

Улыбка тут же сошла с его лица. Огромный кулак, сломавший на своем веку не один нос, подтолкнул миски с аморфным студнем поближе к нам.

— Ешь! — хмуро приказал Мартин. — А не то я начну тебе помогать!

Люди в огромном нижнем ресторане галдели, ходили и не обращали на нас никакого внимания. Кучка знаменитых в свое время пожилых киноактеров горланила в центре зала, предлагая всем желающим принять участие в «закрытом» чемпионате по боулингу.

— Хочешь сыграть? — предложила мне Марина.

— Только с ним, — указал я на нашего тренера. — Играем на эту отраву. Кто проиграет, тот и будет ее жрать. Как тебе такой вызов?

— Я не играю в боулинг, — ответил спортсмен.

— А в карты?

— И в карты, и в фантики. Я дал слово подготовить вас к побегу, и я это сделаю, нравится вам это или нет.

Черный громила был непреклонен. Зная, что он никуда не денется, я часто позволял себе издеваться над ним в отместку за те нечеловеческие нагрузки, которым он нас подвергал, пусть и для нашей же пользы.

— Веселенькое дело! — обратился я к своей подруге, будто Мартина с нами не было. — Жили взаперти — и все было тихо, а захотели сбежать — и тут помощников навалилось, будто мы их сидели и ждали!

— И не говори-ка! — откликнулась она. — Раскудахтались: «Ой, мы вам поможем!» А сами?! Гоняют нас, как новобранцев, глотать заставляют всякую мерзость!

— Да! — добавил я. — Идите, мол, голубчики, рискните жизнью, приведите нам кого-нибудь, а мы посидим и похихикаем над тем, как дядя Мартин кормит вас неизвестно чем.

— И мучает нас. Злой, противный Мартин!

— Изверг! Фашист!

— Садист!

— Цербер!

— Мы его не любим!

— Сам-то на стероидах качался!..

Тут наши миски с ложками подскочили на столе от мощного удара. Хлопнув по столу своей мускулистой ручищей, именитый спортсмен вскочил со стула. Все, кто находился рядом, притихли, соображая, что за разборка происходит между нами. В глазах Мартина искрились ярость и бессилие.

— Вы!.. — указал он на нас дрожащим пальцем. — Вы мерзкие твари!

— Ой, он что обиделся? — картинно воскликнула Марина. — Эй, мы пошутили!

— Ну брось! Этот костюм совсем тебя не полнит! — произнес я громко, чтобы слышали все, после чего Мартин галопом помчался прочь. — И губы у тебя не перекачанные!..

Последние слова пронеслись над замершей толпой. Собравшиеся обернулись на меня с осуждением, будто на их глазах расист и гомофоб обидел уважаемого человека. Как всегда в подобных случаях, Марина втянула голову в плечи, предоставляя мне право объявить публике антракт.

— Что? — развел я руками. — У парня прохудился надувной слон для интимных игр! Он теперь на любую мелочь так реагирует!

Празднуя нашу маленькую победу над экс-чемпионом мира, мы слегка перебрали. Внезапно на нас свалилась полная свобода, от которой мы успели отвыкнуть. На тренировки нас больше никто не тащил, и за нашим режимом следить было некому. Мы болтали, пили и смеялись, лежа на моей большой кровати, точно школьники, у которых родители свалили на все выходные. Что-то подсказывало мне, что это последний день, который мы проведем в безопасности и комфорте.

— Тебе не кажется, что больше тянуть не имеет смысла? — спросил я.

— Считаешь, нам пора переспать? — Она пододвинулась вплотную к моему носу.

— Вообще-то, я сейчас думал о том, что пора делать ноги, но…

— Возможно. Мы сидим здесь уже третий месяц. Я начинаю сходить с ума. Так больше продолжаться не может.

— По-твоему, мы готовы выйти?

— Я готова на все. А ты?

— А вдруг там вообще никого нет? — неожиданно предположил я.

— Как это?

— Вдруг за нами никто не приходит, потому что там все погибли? Ну, от голода или болезней…

— Тогда что же будет с нами?

— Ничего не будет. Посидим тут пару лет, пока не съедим все запасы дерьма, потом друг друга пожирать начнем.

— Нет! Фу! Какие ужасы ты рассказываешь!

— Будем надеяться, что я ошибаюсь.

— Тогда тем более нет смысла ждать. Я хочу на свободу. Я здесь не затем, чтобы заживо сгнить в этом чертовом отеле. Хочу мяса на костре. На небо посмотреть, воздухом подышать, под дождем помокнуть. Пусть это будет последнее, что я увижу.

— В таком случае завтра надо идти к толстяку Дэну, чтобы он открыл нам выход к назначенному времени. Когда снаружи начнет грохотать, соберем вещи, а когда утихнет, валим отсюда.

— И, может быть, мы уже не вернемся?

— Может быть.

После такого диалога между нетрезвыми мужчиной и женщиной, лежащими вдвоем на большой кровати, обычно следует поцелуй, который становится началом как минимум одной занятной ночи. Но в этот раз меня ждало исключение из этого правила.

— Ты чего? — окликнул я Марину, когда та вскочила с кровати.

— Мне надо идти!

— Что случилось?

— Ничего.

— Тогда позволь поинтересоваться, далеко ли ты собралась?

— Слушай, ты же сам сказал, что это наш последний вечер в отеле и завтра мы можем погибнуть!

— Ну…

— Думаешь, в этот вечер мне обязательно надо остаться с тобой, а не с кем-то помоложе, поздоровее и потрезвее, чем ты? У меня другое мнение.

— Эй! А как же я?!

— Мы партнеры. Я еще успею тебе надоесть. Советую тебе тоже найти кого-нибудь и приятно провести вечер! Удачи!

* * *

Пешком и ползком, уговорами и пинками Эму наконец-то удалось дотащить свою группу до столовой. Он уже собирался рассаживать своих подопечных по местам, как вдруг заметил на одном из длинных титановых столов большой таз. Его содержимое источало аромат, учуяв который Эму вспомнил, что такое закусочная быстрого питания. Там находилась целая груда твердых брикетов из белка и клетчатки. Теплые солоноватые ломтики, рассчитанные на один укус, можно было поедать без риска, как выражалась бабка, «уделаться».

Он оглянулся, ища глазами щели, где могли располагаться камеры слежения. Старуху надо было как-то отблагодарить за помощь. Указывая своим головастикам на места вокруг стола, он принялся рассказывать им то, что никогда не собирался говорить.

— Трапеза, пища, хлеб насущный. Это привилегия и награда. Это благодать и воздаяние за усердный труд на благо общества. И прежде чем принять эту награду, мы поблагодарим славную Кассию за эту благословенную пищу на нашем столе в нашем общем доме.

Группа «Аргентум» молча запоминала этот текст, а потом по его команде хором произнесла не имеющее для них никакого смысла слово «аминь». Уже без всякой помощи и подсказок с его стороны они накинулись на угощение. От обычных людей в тот момент их отличало только то, что они не разговаривали.

— Я часто слышала эти слова в детстве, — протрещал по громкой связи голос старушки.

— Так говорила Анна, — ответил Эму. — Мы оба воспитывались в католических семьях. Это не шутка. Я вспомнил.

— Смотри, у тебя один совсем не ест.

— Сейчас проконтролируем! — Он подбежал к темноволосой девушке и подставил ей ладонь под подбородок. — Это не он, а она. У нее сил не хватает. А ну глотай! Давай-давай!

Еду, которая вывалилась у нее изо рта, он запихал обратно и протолкнул поглубже пальцем.

— Из тебя вышла бы хорошая мать, — усмехнулся бабкин голос.

— Постараюсь им ее заменить. Это Астра, самая слабенькая. Если не кормить, то она погибнет.

— Ее жидким корми! Я там на всякий случай шоколаду полведра набодяжила.

— Спасибо! Без вас я бы не справился. А я могу где-то питьевой воды раздобыть, чтобы в каюту принести?

— Из рукомойника пейте. Она тут вся питьевая.

Обратный путь до каюты группа протопала организованным строем. Люди быстро запоминали любой новый порядок действий и с первого раза схватывали все, что бы он ни произнес. В тот же день Эму перестал сопровождать их в туалет и уже не носился за ними, проверяя, ставят ли они различные предметы быта на свои места.

Вымуштровав группу на команды «отбой», «подъем», «собраться на занятие» и «разойтись по местам», Эму перешел к тренингу по взаимодействию.

— Афина! Это Арго, он из группы «Аргентум», как и ты. Подойди к нему и скажи, как тебя зовут и из какой ты группы.

Тощая девушка доковыляла до Арго, и они оба снова впились глазами в инструктора.

— Ты говоришь с ним. Посмотри на него!

В ответ на этот приказ Афина развернулась к парню и уставилась ему прямо в ухо. Пришлось всех заставлять смотреть друг другу в глаза и поочередно произносить то, что от них требовалось.

Он начал упражнение очень настойчиво, и через час комната наполнилась гулом голосов. Задача постепенно усложнялась. Он предложил им представлять друг друга тому, с кем они уже «познакомились».

После отбоя Эму повалился на оранжевый диван в гостиной зоне, едва сдерживаясь, чтобы не застонать в голос от усталости. Приходилось думать сразу за всех. В этой компании незамеченным не могло остаться ни одно действие инструктора, пусть даже случайное.

Имело значение и то, что Астра уже два дня питалась с его рук, и то, что все упражнения всегда поручалось начинать Афине, и то, что Эму постоянно посмеивался над Авелем из-за того, что тот очень рассеян и часто допускал ошибки. Агнесс — та, что проштрафилась в первую же после активации минуту — теперь вела себя как мебель, опасаясь новых наказаний. А тот, кого инструктор первым вынул из анабиотической камеры — мужская особь по имени Адон, — уже мысленно нарисовал себе на лбу «номер один», и в его взгляде нет-нет да и просматривалась легкая надменность.

Точно сложные шахматные комбинации, в голове Эму громоздились сотни и сотни вариантов развития их поведенческих сценариев. Но уснуть ему мешали не столько эти мысли, сколько внезапное и очень странное чувство. Фактически существа, посапывающие за перегородкой, обычными людьми не являлись, хоть и имели с ними общую ДНК. С их скоростью развития, при полном отсутствии генетической памяти и примеров общественной морали в самом ближайшем будущем они могли превратиться в стаю кровожадных монстров, сделай инструктор по недоразумению что-то не то.

Подумав об этом, Эму вскочил, осторожно выбежал из каюты и запер снаружи дверь. Успокоиться у него получилось только после того, как он оказался у себя и вывел на монитор картинку с камеры слежения. Группа «Аргентум» мирно спала.

* * *

— Привет, Кэнникот! — произнес я, когда заспанный толстяк открыл мне дверь.

— Который час? — промямлил он.

— Время перемен. Полагаю, войти ты мне не предложишь, поэтому сам выходи. Пошепчемся.

Не прошло и минуты, как сонный соучастник выскочил в галерею, поспешно кутаясь в махровый халат.

— Что случилось?

— Сегодня мы уходим.

— Это из-за вашего конфликта с Мартином?

— А он еще и ябеда. Что ж, давайте считать это конфликтом. Так звучит круче.

— Наверное, вам действительно пора, — пожал плечами толстяк. — Он на вас очень обиделся и заниматься с вами больше не будет.

— Вот таким непостижимым образом воплощение твоих идей ставится в зависимость от настроения всяких обиженных…

Я вздохнул и развел руками, давая понять, что больше не собираюсь с ним говорить ни о чем, кроме тех элементарных действий, которые Кенникот должен был для нас произвести.

— Каков план? — спросил толстяк, будто уловив мой сигнал.

— Мы собираемся и ждем в моем номере до момента понижения гравитации. Ты занимаешь позицию у служебного сектора. Когда Моран уедет оттуда на своем полотере, ты проникаешь внутрь и звонишь мне по телефону.

— И вы вдвоем покидаете твой номер и движетесь к центральному порталу.

— Да, — кивнул я. — Как только камера покажет, что мы у ворот, можешь открывать.

— Вы выходите, я закрываю за вами портал и линяю оттуда.

— Думаю, с твоим весом тебе лучше не бегать. Да и если даже ты попадешься, что такого страшного с тобой сделают?

— Что? — нахмурился Кэнникот.

— Самое большее — старик отшлепает тряпкой. Разве это наказание?

— Да?..

Мои слова заставили толстяка глубоко задуматься. Пока он, взвешивая риски, не пошел на попятную, я поспешил удалиться, заверив его в том, что он поступает как герой.

Не встретив свою подельницу до обеда, я засомневался, что ее ночные приключения не закончились чем-то непоправимым. Хоть в глубине души я этого и желал, но путешествовать по чужой планете в одиночестве мне не хотелось гораздо сильнее, чем видеть ее довольную физиономию. Дотянув до того времени, когда за бортом начался ежедневный грохот, я пошел к ней в номер.

— Это ты? — едва приоткрыв дверь, спросила она. — Заходи!

— Уже сожалеешь, что не осталась у меня? — саркастически захихикал я, оглядывая ее с ног до головы.

Посмотреть там было на что. Марина выглядела так, будто ее топтал весь скотный двор от скотников до самого последнего козла. И указывали на это даже не свежие синяки и засосы на руках и ногах. Все было написано на лице.

— Лучше молчи! — сходу потребовала она, пропуская меня внутрь.

— Да ладно! — захохотал я. — Очень счастлив за тебя. Ты нашла что искала.

Тут моя напарница вспомнила, что ходит по номеру в одних трусах, и бросилась натягивать джинсы.

— Хорошо, да! Ты прав, — прокряхтела Марина, просовывая ноги в штанины. — Я напоролась на одного озабоченного придурка, который сожрал какую-то таблетку и едва не переломал мне все кости! Доволен?

— По крайней мере, тебе было хуже, чем мне. — Удовлетворенно опустившись в кресло, я поставил перед собой два одноразовых термостакана. — Выпей кофе, дорогая!

— Спасибо! Мне правда это сейчас очень нужно.

Марина в растерянности стояла посреди своей гостиной, где в беспорядке валялись ее вещи. Чувствовалось, что собираться она только начала.

— Не торопись! — посмеивался я. — У нас еще целый час в запасе.

— Подсказал бы лучше, что мне с собой брать!

— Во-первых, рюкзак. У тебя есть рюкзак или только чемоданы на колесиках?

— Очень смешно!

— Свитер надень на себя, побереги место.

— За бортом плюс двадцать.

— Будет жарко — повяжешь на бедра, — настаивал я. — Оружие есть?

— Какое оружие? — не поняла она.

— Пистолет, нож, лопата… Хоть что-нибудь колюще-режущее. Кто же отправляется в рай без оружия?

— Маникюрный набор?..

— Ты сейчас шутишь или от рождения такая? А что, бери свой маникюрный набор. Встретим зверя — когти ему подстрижем. Возможно, он даже умрет от удовольствия, как некоторые из нас этой ночью…

Она молча смотрела на меня несколько секунд, а потом швырнула мне в лицо какими-то разноцветными носками и примирительно расхохоталась.

— Отвяжись! Это полезная вещь. Я его возьму.

— Кружку возьми, ложки, дезодорант, все самое необходимое из личной гигиены…

— Крем от солнца? Сигареты?

— У тебя есть сигареты?

— А ты думал, ты тут один такой контрабандист? — Она помахала над головой двумя блоками тонких дамских сигарет с ментолом.

— Ты два месяца отлично знала, что я готов на все ради пачки сигарет, и скрывала от меня свою заначку?!

— Я против курения в помещениях, — бросила Марина, не обращая внимания на то, как я задыхаюсь от гнева. — Так… Огонь у тебя. Бензин ты, конечно, взял.

— Конечно, взял! — огрызнулся я. — Отличный у тебя табак, ничего не скажешь. Выглядит почти так же внушительно, как и твой арсенал.

— Ну а твои игрушки, разумеется, при тебе.

Я вынул из ножен толстый вороненый нож, а из кобуры достал тяжелый мощный револьвер, сверкающий зеркальной полировкой. Вещь хоть и считалась антикварной, но по надежности и долговечности не уступала наковальне.

— Каждый раз стыдно за тебя, когда ты обнажаешь этот безобразный агрегат, — округлила глаза Марина.

— Да-да. В каждом дешевом боевике говорят, что у тех, кто предпочитает большие автомобили и большие пистолеты, всегда имеются большие комплексы. Посмотрим, как ты заговоришь, когда на нас нападет какой-нибудь хищник.

— Заметь, о комплексах не я начала.

— Ты слишком выразительно об этом подумала.

— Ты сам об этом подумал. Возможно, еще в оружейном магазине, когда покупал эту гаубицу, и тебе казалось, будто окружающие смотрят на тебя как на ненормального. Должно быть, ты из тех парней, что на каждом шагу ждут насмешек.

— Разумеется! На насмешках я вырос как личность. Только теперь я — личность с большим револьвером и солидным запасом хорошей выпивки… Жахнем на дорожку?

— Эх! — улыбнулась мне Марина. — Как же я соскучилась по русским!

— За одну-то ночь? Ха-ха-ха!..

* * *

У нее были черные глаза. Неестественно черные, как уголь. Эта черта самой слабой особи из первой десятки не могла не привлекать внимания с первого же взгляда. Две дыры в пустоту над торчащими анорексичными скулами и едва покрытая щетиной зона роста волос настолько отдаляли Астру от идеала женской красоты, насколько хватало фантазии.

Снова и снова Эму приходилось кормить ее с рук. Процесс этот не предполагал никакой обходительности со стороны инструктора, как если бы это была стрижка овец или измерение птиц. Теперь эта особь отказывалась не только самостоятельно питаться, но и засыпать после отбоя. Как-то раз она просто встала со своего места и вышла в гостиную зону. Эму заметил это на экране своего монитора и пошел в каюту группы «Аргентум», чтобы разобраться. С этого момента Астра засыпала только в его присутствии, и ему снова пришлось перебраться на жесткий оранжевый диван.

С остальными проблем не было. Ученики прибавляли в весе ровно и уже начали обрастать прическами разного цвета. Здесь на общем фоне сильно выделялась девушка по имени Анхел, у которой из черепа полезли густые белые волосы с серебристым оттенком. В светло-карих глазах блондинки Эму заметил что-то странное. Сначала он решил, что ему показалось, но через день-другой понял, что неуловимая черта девушки занимает слишком много места в его мыслях. В один прекрасный момент он просто поймал ее за голову обеими руками, чтобы рассмотреть поближе. Радужная оболочка ее глаз была ровной, без единого пятнышка, как бутылочное стекло. Точно такими же фабричными стекляшками оказались глаза всех особей в группе.

— Что за муть ты им показываешь? — Укрыв пледом ноги, старая Каська сидела в кресле и шумно прихлебывала какой-то горячий напиток.

В ее стальной кружке сверкали блики от тусклого освещения и мониторов. Плед, должно быть, когда-то был красным в черную клетку, но теперь от времени почти полностью потерял цвет. Это зрелище очень успокаивало Эму. Казалось, что перед ним обычная земная старушка, а не пилот мощного космического галеона и вся эта история с полетом на другую планету ему просто померещилась.

— Это не муть, а обучающее видео для младшего возраста, — объяснил он.

— Хорошо, что я в младшем возрасте такого не видела. Давно бы уж с катушек съехала.

— Вы, возможно, и съехали бы. А они сидят и вместе вырабатывают реакцию на предложенное действие. Это полезно.

— Полезно? Сидит мужик в сером ящике. К нему подходит другой. «Здравствуй! — говорит. — Это твой дом?» Тот ему отвечает: «Да, это мой дом. Заходи в гости». И так сорок раз подряд с небольшими вариациями на ту же тему!

— Я вижу, вы в курсе событий, — елейно промурлыкал Эму. — Увлекает?

— А куда деваться-то? — Бабка с хлюпаньем сделала глоток из своей чашки. — Кроме как на вас, смотреть больше не на что. А от этой дребедени прямо-таки чувствую, как мозги засоряются. Потом снится всякая гадость.

— Не могу вас от этого избавить. Им надо учиться правильно себя вести. Вот, к примеру, вчера прошли разделы «Рад знакомству!» и «Позвольте вам помочь!». Куда же мы без этого?

— Ой, не знаю! Показал бы мультик им какой-нибудь, что ли…

— Чтобы они думали, будто упавший на голову рояль их не убьет, а только ненадолго сплющит? Начинать нужно с элементарного. До человеческих произведений дойдем позже. На этих примерах целая методика построена, так что потерпите.

— Ну, как знаешь. Мне потом с ними не жить.

Когда Эму впервые привел группу в студию, люди вели себя осторожно. Чтобы не перегружать их словами, он просто ходил по всему помещению, брал в руки первые попавшиеся предметы и совершал с ними какие-то действия. Воспитанники молча бродили за ним и смотрели. Инструктор надевал на себя мягкие кольца и снимал их через ноги, швырял через весь зал удобные для метания штуки, ставил друг на друга огромные кубы, а потом опрокидывал их, пролезал через круглые трубы. Затем, ни слова не говоря, Эму вышел и запер за собой дверь.

— Что там происходит? — выпалил он, прибежав к старухе на центральный пульт.

— Обезьянничают, — коротко ответила Каська.

— В каком смысле?

— Они берут те же предметы и возятся с ними точно так же и точно в такой же последовательности, что и ты. Очередь, как я понимаю, идет в том порядке, в котором ты доставал их из камер.

— Шутите! И никто не нарушил последовательность?

— Нет. Однозначно. Вон, по третьему кругу сейчас пойдут!

— Я же там полчаса копался!

— Точно, как в записи, — покачала головой старуха. — Смотри! Желтая девочка даже встала на то же самое место, чтобы бросить шар.

— Ее зовут Агнесс.

— Да плевать мне, как ее зовут! — буркнула бабка. — Все на одно лицо, не разберешь.

Незаметно учебный процесс набрал небывалую для обычных людей скорость. Инструктор только и успевал удивляться, глядя, как группа «Аргентум» ежеминутно выдает ему что-нибудь новенькое. Конечно, не все из этого вызывало радость. Уже на четвертый день занятий в студии ему пришлось решать очень непростую с точки зрения педагогической работы задачу.

— Арго отобрал у меня кольцо и не отдает, — ровным голосом сообщила Астра.

Эта девушка начала догонять остальных по весу. Теперь ее голову украшала шапочка черных волос. Таких же угольно-черных, как и ее глаза.

— Возьми другое, ябеда, — посоветовал инструктор.

— Мне надо то, розовое, — без всяких эмоций настаивала ученица.

Инструктор осторожно оглянулся по сторонам, соображая, как ему следует поступить.

— Кто первый взял кольцо?

— Я.

— Это правда?

— Всегда только правда, — четко произнесла Астра. — Первой это кольцо взяла я.

Эму кивнул и обернулся, чтобы позвать парня.

Светловолосый Арго отделился от задумчиво копошащейся группы и подошел к инструктору.

— Кто первый взял это кольцо?

— Она, — спокойно пробасил худощавый блондин.

— Ты отнял эту вещь у Астры и не хочешь отдавать?

— Не хочу.

— Благодарю за ответ. Можешь идти.

Эму взял минуту на размышление, а затем нагнулся к самому уху Астры и прошептал:

— Возьми палку, подойди к нему и еще раз попроси вернуть тебе кольцо. Если отдаст, скажи «спасибо», а если откажется, сильно ударь его в нос… Вот сюда. Поняла? Выполняй.

Хрупкая девушка неторопливой походкой направилась к стенке, где висели легкие полиэтиленовые шесты, с трудом вынула из плотного паза короткую гимнастическую палку и направилась к обидчику, который возился с ее розовым кольцом. Что Астра ему сказала и что Арго ей ответил, наставник не расслышал. Видно было только, как девушка неуклюже размахнулась из-за левого плеча, после чего снаряд со свистом ударил парня точно в центр лица. Все притихли.

— Ну и зачем ты так сделал? — поинтересовалась Кассия, когда Эму снова пришел ее навестить.

— Он признал, что Астра первая взяла эту штуку.

— Не мог просто отобрать у него и отдать девчонке?

— Тогда получилось бы, что его наказал я за то, что он сказал правду. Понимаете? А так выходит по справедливости: ему причинили боль за то, что он отнял вещь, на которую не имел права. И, в конце концов, пусть сами разбираются, а не жалуются друг на друга.

— А это не перебор? — усмехнулась бабка. — Из-за какого-то паршивого кольца человеку дубиной по моське.

— Это вопрос принципиальный. А что до его моськи — у нее сил-то нет, чтоб ему нос разбить!

— А что будет, когда появятся силы-то? А когда ты им оружие раздашь? Поубивают друг друга?

— Ничего не будет. Сейчас каждый должен уяснить для себя право на собственность и на самооборону. Возьмешь без разрешения чужое — получишь по полной программе. Кто-то взял твое — программа действий известна. Когда это станет нормой, появится и взаимное уважение.

— Нормой станет самому взять палку, прежде чем захочешь у кого-то что-нибудь отобрать. И уважение у них появится к тому, кто сильнее или лучше вооружен.

— Позвольте с вами не согласиться! В обществе сильнее не тот, у кого мускулы крепче, а тот, на чьей стороне законы, по которым это общество живет.

— А как твое общество с его законами поймет, кому на самом деле эта штука принадлежит?

— Извините! — поднял палец Эму. — В нашем случае все честны по определению, и сначала Астра потребовала вернуть то, что он у нее отнял. Если бы Арго это сделал, ничего бы не произошло. Не надо валить все проблемы в одну кучу!

* * *

По уговору с Кенникотом сигнал о его готовности должен был поступить в мой номер, а разбираться с последствиями ночных приключений моей напарницы никто не планировал. Собрать Марину и вернуться ко мне мы едва успели. Когда я открыл дверь, телефон на тумбочке уже разрывался.

— Комаров, в чем дело?! — заорал из трубки Кенникот. — Думаешь, я тут вечно буду вас дожидаться?

— Всё, замолкни! — ответил я. — Будем через пять минут. Только не наделай там от страха, а то Моран сразу учует, кто к нему заходил.

Схватив свой рюкзак в одну руку, а Марину в другую, я выскочил в галерею. Мы оба хорошо знали, что нам надо делать, и со всех ног бросились к боковой лестнице, которая спускалась до второго уровня, откуда можно было попасть на парадный эскалатор и спуститься в рекреацию. Этот путь мы проделывали бегом на время ежедневно по нескольку раз и были уверены, что окажемся у портала точно в нужную минуту.

Где-то жужжал полотер. Это означало, что старик занят и вряд ли успеет нам помешать. Но надеяться на скорый финиш не пришлось, так как весь второй уровень был забит зеваками. Соседи откуда-то прознали о готовящемся побеге и заняли лучшие места, чтобы посмотреть на это зрелище.

От вида толпы, преградившей нам путь, я занервничал. Марина бежала впереди, и мне было отлично видно, как ее хрупкая фигурка ткнулась сначала в один толстый зад, потом во второй. Секунды шли, а мы почти остановились.

— Разойдись! — завопил я.

Толпа начала шуметь и толкаться. Отодвинув Марину, я стал распихивать тех, кто стоял у нас на пути, с каждым шагом все яснее понимая, что это бесполезно. Тут меня кто-то дернул за рукав. Люди, столпившиеся у балюстрады, перекрикивая друг друга, начали расступаться, открывая нам путь к перилам. Недолго думая, моя спутница сиганула со второго уровня прямо в рекреацию, и я бросился за ней.

Казалось, что такое долгое падение обязательно закончится травмами, но удар получился довольно мягким, потому что свое дело сделала измененная гравитация. Кувыркнувшись, мы вскочили на ноги и понеслись по финишной прямой к воротам. Теперь цель была близка. Наши болельщики, видя, как мы переломили ход забега, заорали, точно стадо приматов.

Еще секунда — и многотонные створки основного портала поползли в стороны, впуская волну прохладного влажного ветра, пахнущего лесом. Этот запах после долгих недель застоялого гостиничного воздуха настолько остро ударил в нос, что я сам чуть не заорал. Мы рванули изо всех сил, еще не понимая, что выйти через эти ворота нам не удастся.

— Что это? — замерла на месте Марина.

— Это? — остановился я рядом с ней, тяжело дыша. — Не знаю, что это за хрень, но она закрывает выход.

Осторожными шагами моя напарница направилась к открытому порталу, чтобы рассмотреть препятствие поближе. Повисла тишина, которую нарушал только свист воздуха, проникающего через узкие щели в завале. Мне совершенно не хотелось следовать за ней, но оставаться на месте, когда на нас все смотрят, я не мог.

— Это деревья, — облегченно выдохнула Марина, пытаясь выровнять дыхание. — Поваленные стволы.

— Супер! Здесь такие деревья… Будем знать.

Это был клубок толстенных корявых стволов темно-коричневого цвета, напоминавших застывшие струи строительной пены. На видневшихся местами разломах из-под коры торчали щепки, похожие на отварную говядину, только светлее.

Тут в открытый портал, робко принюхиваясь и прижимая на каждом шагу мохнатые уши, вошло существо размером с кролика на шести ногах. Тельце и лапки его были покрыты пушистым мехом цвета капучино. Толпа ахнула. Послышались реплики и смешки. Оглядев собравшихся большими черными глазками, зверек юркнул в двери первого же кафе, чем вызвал немалый ажиотаж.

— Черт! — воскликнула Марина, пнув бревно, которое в диаметре было чуть меньше ее роста. — Вот попали!

— Эй! — окликнул нас чей-то голос. — Есть другой путь.

Это был тот самый одинокий джентльмен с верхних уровней, который как-то подсказал нам, как попасть на служебную лестницу. Опять вырос как из-под земли. После нескольких встреч с ним я от нечего делать поспрашивал о нем людей. Одни говорили, что кажется, его зовут Браун. Другие — что Уилсон. И решительно никому не было до него дела. Как впрочем и мне. Скорее всего, в момент нашего побега он, как всегда, торчал в бильярдном клубе и вышел на шум. Когда мы встретились с ним взглядами, он молча указал вверх.

— Кенникот!!! — что было мочи заорал я в надежде, что толстяк в служебном секторе меня услышит, хотя бы через систему слежения. — Мы идем наверх!

Вместо ответа где-то вдалеке раздался противный сигнал клаксона полотерной машины, на которой Моран ездил по длинным галереям. Старик кричал что-то неразборчивое и постоянно сигналил. Толпа на парадной лестнице загалдела и засуетилась.

— Опа! — завизжал нам Лоренцо, вскочив на перила. — Вперед, Россия! Давай-давай-давай!

Кучка отъявленных бездельников, не слишком желавших нам успеха, подхватила его злорадное улюлюканье.

— Вот и сбежали по-тихому! — зло зашипела Марина и бросилась к эскалатору.

Издав низкий скрежет, створки портала начали смыкаться. Это означало, что Дэн понял, чего мы хотим. Или, по крайней мере, чего мы точно делать не собираемся.

Я побежал за Мариной. Со второго уровня было видно, как Моран на своем полотере на всех оборотах подползает к лифту для спецтехники. Теперь перед нами стояла предельно ясная задача: добраться до люка в крыше над кормовым сектором, пока Моран не добрался до Кенникота.

— В чем дело?! — окликнул нас профессор Никсон.

За всем происходящим он наблюдал с площадки боковой лестницы на шестом уровне. Отсюда и обзор открывался хороший, и на центральный пульт можно было быстро попасть. Рядом с ним, как всегда, находился наш ненаглядный Мартин, затаивший на нас с Мариной смертельную обиду.

— Портал заблокирован! — задыхаясь, ответил я. — Мы идем через верх!

— Что?! — удивился Никсон.

— Атас! — указал я на противоположный сектор, куда из лифта только что вырулил беспрестанно сигналящий полотер. — Держите его!

Громила метнул на меня исподлобья злобный взгляд.

— Только ради вас, профессор! — буркнул он и побежал прикрывать Кенникота.

Возиться с перекидными мостками времени не было. На козырек кормового сектора, над которым находился выход на крышу, можно было попасть и так. Мы подпрыгнули, подтянулись, и теперь оставался последний подъем по отвесной опоре, из которой торчали скобы. Уцепившись за нижние ступени, я обернулся.

Отсюда хорошо был виден весь отель, в том числе и дверь на шестом уровне, возле которой стояла брошенная машина для натирания полов. Что происходило в помещении с центральным пультом, оставалось только гадать. Ясно было одно: Моран уже добрался до цели и теперь либо остановит нас, либо нет.

— Давай, вперед! — толкнула меня Марина.

— Щас! — собрав остатки сил, ответил я и полез по скобам.

Еще снизу было видно, что индикатор на запорном механизме люка светится зеленым. Из рубки нас видели. Возможно, там шла борьба Мартина с Мораном. Каким бы абсурдом это ни казалось, старый пилот вполне мог одержать над бывшим супертяжем верх. А еще у деда могло быть оружие или какие-то спецсредства, способные решить исход дела не в нашу пользу.

Я поспешил вскарабкаться по скобам, пока зеленый огонек перед самым нашим носом не стал красным. Три скобы, две, одна… Чуть только мои пальцы коснулись ручки, я с силой рванул ее в сторону. Толстая крышка люка зашипела и поддалась.

Первым, что я увидел, было огромное яркое пятно, источавшее оранжевый свет. Оно то ли имело очень большие размеры, то ли висело слишком низко. Сначала мне даже показалось, что я могу удариться об него макушкой.

Выскочив из люка, я подал Марине руку и быстро вытянул ее вслед за собой, после чего мы в полном изнеможении повалились с ног.

— О-о-о-о! — взвыла она, глядя в темное звездное небо прямо перед собой.

— Ни хрена себе!

— Здесь такая луна?

— Это луна?!

— А на что это еще похоже?

Вообще-то, походило это больше на висевший в небе светящийся апельсин размером с Юпитер. Небесное тело таких жутких размеров, что мне пришлось расставить поднятые вверх руки значительно шире плеч, чтобы оно поместилось между моими ладонями. Поверхность его, испещренная мелкими кратерами, смахивала на пробку и местами была подернута тонкими нитями газовых облаков.

— Что это за темное пятно в центре? — медленно ворочая ртом, спросил я.

— Кажется, это тень.

— От чего?

— От нас.

— Как от нас?

— Прекрати меня все время переспрашивать. По-моему, это тень от того мелкого шарика, на котором мы находимся. Эта планета с тенью похожа на старую пластинку. Когда я была маленькая, мы с моим дедом видели такие в музее.

— Блестящие, с дыркой? Помню.

Прохладный ароматный ветер пытался сорвать наши куртки и громко трещал незакрепленными ремешками, но мы забыли о его существовании, пока разглядывали повисшую над нами громадину. Тут у нас в ногах послышался свист пневматики. Это закрылся люк. Путь назад был отрезан.

— Теперь только вниз, — отдышавшись, произнес я. — Если, конечно, ты не передумала. Может, если постучимся, они откроют?

— Пойдем искать носовой сектор, — ухмыльнулась Марина и стала подниматься на ноги.