Рождественский сюрприз

Андрей Курков

«На улице сыпал снег. Пушистый, лохматый, ленивый, как перебравший украинского гостеприимства ирландский турист. И по этому утреннему снегу, такому чистому и праздничному, не спеша прогуливались мы с Мариной. Мороз нас только бодрил, румянил наши лица. Лисья шуба надежно защищала Марину от холода. Правда, красная лыжная шапочка с надписью «Нескафе» казалась странноватой…»

На улице сыпал снег. Пушистый, лохматый, ленивый, как перебравший украинского гостеприимства ирландский турист. И по этому утреннему снегу, такому чистому и праздничному, не спеша прогуливались мы с Мариной. Мороз нас только бодрил, румянил наши лица. Лисья шуба надежно защищала Марину от холода. Правда, красная лыжная шапочка с надписью «Нескафе» казалась странноватой. Мне тоже не было холодно: дубленка, джинсы, волчья меховая шапка с отстегивающимися ушами.

Прошел уже месяц с нашей с Мариной свадьбы. Учились мы оба в университете. Курс назывался круто и по-английски: «business administration». В стране медленно происходила смена сливок общества со старых на новые, и мы уже почти ощущали себя верхним слоем этих сливок, легким движением ума превращающим недоразвитое постсоветское государство в здоровое капиталистическое общество.

За последний месяц, который, впрочем, оказался первым месяцем зимы и нашей совместной жизни, мы с Мариной согрелись своею любовью до какой-то удивительно сладкой усталости. Казалось, что дольше наслаждаться друг другом нет не только сил, но и — нет, не подумайте, что желания, — не было уверенности, что физическая радостная близость снова принесет нам то ощущение полета, к которому мы уже привыкли и которое воспринимали как нечто само собой разумеющееся. Это действительно была боязнь, не боязнь остаться без сладкого, но без ощущения сладости этого сладкого.

Снег продолжал валить с неба хлопьями. Мы бродили по центру Киева, мерзли — как-никак минус пятнадцать по Цельсию, заходили в кофейни погреться. Снова выходили, смотрели на витрины, на елочные игрушки.

Саму главную елку страны мы тоже проведывали. В этот раз ее поставили под землей, в трехэтажном торговом центре на площади Независимости. Она стояла, бедная, и теснилась в широком общем для всех этажей пространстве, между эскалаторами и двумя вертикалями лифтов. Здесь она, должно быть, и переждет обещанные метели и бураны, из-за которых, видимо, и было решено ее спрятать под землю.

— Ну, что? Какие предложения на вечер? — спросила Марина, когда мы в очередной раз спустились к основанию главной елки страны и уселись за «макдональдовский» столик почти что под ее нижними ветками.

Я развел руками.

— У тебя что, действительно нет ни капли фантазии? Сегодня же сочельник!

Я напрягся мыслями из последних сил.

— Я знаю, — твердо заявила Марина, стянула с головы лыжную шапочку и взлохматила рукой ежик своих волос.

— Что ты знаешь?

— В это Рождество мы зачнем ребенка! Сделаем себе и миру рождественский подарок!

— Да? — удивился я. Это предложение Марины застало меня врасплох.

— Ты что, против? — В ее зеленых глазках засветился огонек недоверия, и я тут же захотел потушить его.

— Нет, что ты! — поспешил я не согласиться. — Я просто подумал… Когда сексу придаешь такой смысл, он становится чем-то более значительным…

— Рождество — это не секс, это любовь… А тот секс, о котором ты говоришь, мне уже надоел…

«Мне тоже», — подумал я, но вслух не произнес.

Вслух я только задумчиво вздохнул. И посмотрел на главную подземную елку страны. С ближней ко мне колючей ветки свисал блестящий шарик с надписью «2002». Это вызвало у меня саркастическую улыбку.

— Смотри! — Я показал Марине шарик. — Прошлогодний!

— Зато блестит, как новый! А представляешь, на следующее Рождество мы уже будем с ребеночком!

Я представил себе это, и, надо сказать, картинка в моем воображении получилась красивой, только отчасти похожей на икону с младенцем-Иисусом.

— А знаешь, — я посмотрел Марине прямо в ее прищуренные зеленые глазки, — было бы еще лучше родить прямо на Рождество!

Она, улыбнувшись, отрицательно покачала головой.

— Так что? Поедем домой? — спросил я, представляя себе очередной зимний вечер в уютной домашней обстановке, перед широченным экраном телевизора с бокалами шампанского.

— Нет, — спокойно произнесла Марина и хитро улыбнулась.

— Нет? Еще погуляем?

Она посмотрела на свои часы.

— Посидим еще полчасика… Возьми мне горячего шоколада!

Когда мы выбрались наверх, с неба снова валил снег. Он медленно падал крупными белыми хлопьями. Хрустел под ногами. Было уже темно, и в этих расцвеченных рекламными и уличными огнями сумерках городская жизнь двигалась плавно и нерешительно. Так же, плавно и нерешительно, ехали по заснеженному Крещатику машины.

— А у меня для тебя сегодня сюрприз! — неожиданно и радостно произнесла Марина, остановившись и обернувшись ко мне.

— Еще один?

— Ага, — Маринка кивнула, посмотрела на часы, потом приподнялась на цыпочках и поцеловала меня в губы. — Через десять минут нас Дима повезет в рождественское путешествие!

Я почти услышал «свадебное путешествие» вместо рождественского, но упоминание о Диме меня насторожило.

Дима был старшим братом Маринки. Человеком с биографией. Солдатом он воевал в Афганистане, потом со своими ребятами сопровождал и охранял контейнеры с контрабандными сигаретами по пути из Одесского порта в Киев. Правда, уже два года, как он занимался совершенно легальным бизнесом — организацией экстремального туризма. Клиентов у него хватало. Причем большая часть туристов-экстремалов приезжала из-за границы. Старые контакты в этом бизнесе ему очень пригодились. Он мог устроить почти все, что угодно. От трехдневного пребывания в настоящей тюрьме в одной камере с десятью рецидивистами для молодого американского журналиста до ознакомительного тура филиппинских миссионеров-католиков по шахтерским поселкам Украины.

Конец ознакомительного фрагмента.