Львовская гастроль Джими Хендрикса

Андрей Курков, 2012

«В жизни самое интересное – это жизнь», – сказал однажды писатель, обращаясь к своим читателям. И его новый роман «Львовская гастроль Джими Хендрикса», где переплетаются действительность и вымысел, где нет границы между реальностью и сюрреализмом, прекрасное тому подтверждение. Над сухопутным Львовом летают чайки, и в городе временами пахнет морем. Бывшие хиппи в компании с экс-капитаном КГБ собираются на Лычаковском кладбище у могилы… американского рок-певца и гитариста Джими Хендрикса. А по древним улочкам города носится ночами старенькая иномарка с людьми, желающими излечиться… Андрей Курков – журналист, писатель-сценарист (по его сценариям поставлено 18 документальных и художественных фильмов), автор более двух десятков книг. Его произведения переведены на 34 языка, в том числе английский, немецкий, французский, голландский, испанский, японский, турецкий и др. Курков – один из двух писателей постсоветского пространства, чьи книги попали в топ-десятку европейских бестселлеров. Недаром он признан в Европе современным русскоязычным писателем № 1.

Глава 12

Серый плащ и не местной моды кепка Лёни бросились бы в глаза любому прохожему, если бы последний оказался в полночь около входа в оперный театр. Но неспешных наблюдательных прохожих в это время суток во Львове не бывает, а потому только Тарас обратил на него внимание, подходя к театру со стороны улицы Армянской. Лёня стоял ровненько, не пошатываясь, и напряженно, как обычно стоят договорившиеся встретиться незнакомые между собою люди. Он, вероятно, ожидал появления Тараса с другой стороны, а потому дернулся, услышав совсем рядом, за спиной, стук подошв.

— Ну как, готовы? — спросил Тарас по-деловому, даже не поздоровавшись.

Манеры и способ поведения Лёни еще вчера подсказали Тарасу, что приезжий клиент, возле которого регулярно появлялся запах бензина, живет вне правил обычного обихода и этикета, живет, как слово в бесконечном нагромождении слов, так и не ставших предложением из-за своего неприятия правил пунктуации. Он тоже не поздоровался с Тарасом. Вероятно, потому, что и ночью он не попрощался, а значит, формально они и не расставались.

— Готов, — проговорил приезжий.

Пока шли к машине, Тарас вспоминал рентгеновский снимок, который Лёня вчера показывал. Ясно, что прошлой ночью на свет Божий явился ближний к уретре камешек. Думая категориями скорее геометрическими, чем медицинскими, Тарас представил себе одновременное движение всех трех камней, не забывая однако при этом, что у первого камня путь наружу был самым простым, остальным двум еще предстояло высвободиться из почек в мочеточники. Конечно, вчерашние вибропроцедуры вполне могли их сдвинуть с места, могли даже подтолкнуть второй камень к уретре. Эти краткие рассуждения привели Тараса к мысли о том, что начинать процедуры надо резкими «короткими» вибрациями, а потом, принимая во внимание состояние клиента, временно сменить их менее интенсивными и «длинными», чтобы в финале снова выйти на резкие и сильные вибрации, которые бы и довершили дело.

Лёня уселся на переднее сиденье так привычно и по-свойски, будто Тарас был его бессменным водителем. Тарас завел мотор, старенький «опель» тронулся по мелкому ровному булыжнику, плавно отвалив от бровки.

— Пристегнитесь пока! — попросил Тарас.

Лёня молча пристегнулся.

Тарас, уже нарисовавший в своем воображаемом GPS-карту сегодняшнего «камневыводящего» маршрута — улица Лесная (5–6 прогонов), Лычаковская (4–6 прогонов), Городоцкая (4–6 прогонов) и под конец снова улица Лесная (4–6 прогонов), — уверенно вел машину к выбранной точке старта.

Уловив носом запах бензина, он автоматически бросил взгляд себе под ноги, на резиновый коврик. Потом на мгновение обернулся, глянул на пассажира. Захотелось сказать ему что-нибудь ободряющее, но замершее выражение лица Лёни удержало Тараса от исполнения своих благих намерений.

Построенный в уме план процедур оказался верным. К четырем утра на улице Лесной, недалеко от неровных ступенек на парковую гору, слева от памятника «смайлику» — странной скульптурной конструкции, состоящей из бетонного постамента и немалого размера бетонного шара, на котором чья-то добрая рука нарисовала компьютерную рожицу с улыбкой, раздался «крик освобождения». К радости Тараса, ни одно окно в четырехэтажном желто-оранжевом доме напротив горки не зажглось в ответ на крик Лёни. Рука Лёни, когда тот передавал Тарасу стеклянную банку, дрожала.

— Ну что, завтра продолжим или хватит? — спросил Тарас уже у оперного театра.

Лёня помолчал, задумавшись. Его лицо более не выражало боли — только озлобленную усталость.

— Я помыслю, — сказал он после паузы. — Короче, позвоню, если што надумаю. — И, не попрощавшись, выбрался из машины, захлопнув за собой дверцу.

Тарас проводил его взглядом, потом вытряхнул из банки серый камешек размером с рисовое зернышко на разложенный бумажный носовичок. Промокнул и аккуратно опустил в пластиковый тубус из-под гомеопатических шариков. Захотелось спать. Но неожиданная мысль неприятно взбодрила его: Лёня не заплатил за процедуры! Тарас огорченно покачал головой, взгляд его упал на сиденье Лёни. И огорчение на его лице сменилось удивлением — на сиденье лежали три помятые десятидолларовые купюры. От купюр пахло бензином. Тарас поднес их к носу, понюхал повнимательнее. Действительно, доллары имели запах бензина, но не очень резкий, не отталкивающий. Настроение улучшилось. Вспомнил Тарас о Дарке, о термосе в багажнике, закутанном в большое полотенце и запакованном в сумку, чтобы крепкий, с любовью сваренный кофе не смог пострадать в результате «длинных» и «коротких» вибраций. В этой же сумке, также защищенные от вибрации, лежали две новенькие фаянсовые пепельницы.

А время приближалось к четырем. До гимна Украины было больше двух часов, и только одно могло придать смысл времени, остававшемуся до официального наступления следующего «государственного» дня — свидание с Даркой, с этой загадочной девушкой в длинных матерчатых перчатках, с этой хозяйкой ночных денег, затворенной вместе с деньгами в маленькой кирпичной башне на улице Ивана Франко рядом с трамвайной остановкой.

Старенький «опель» вез своего хозяина на свидание тихо, словно радуясь возможности просто наслаждаться более или менее ровной дорогой, не вытряхивая из пассажиров камни и матерные выражения.

Тарас остановил машину за углом на Костомарова. Он решил появиться внезапно и с термосом в руке. Улица была пустынной. За спиной, подсвеченное специальным фонарем, желтело рекламное пластиковое кресло, укрепленное на углу дома на высоте второго этажа, — креатив хозяев мебельного магазина, расположенного в этом же доме.

Высвободив термос из полотенца, Тарас достал и пепельницы, протер их тем же полотенцем и сунул в карманы куртки — по пепельнице в каждый.

Выйдя на Франко, он удивился, не заметив привычного электрического света, обычно вырывающегося из окошка обменника. Ускорил шаг, ощущая внезапное беспокойство. Остановился у окошка, заглядывая внутрь жадным взглядом.

За окошком горела свеча, освещавшая только собственное пламя. Перепуганный Тарас нервно сглотнул слюну и направил взгляд мимо пламени свечи. В правом углу в полумраке сидела Дарка. Сидела неподвижно.

— Добрый вечер! — прошептал Тарас. — Как вы тут?

Дарка наклонилась вперед, всматриваясь в лицо за окошком.

— Ой, — вздохнула она с облегчением. — Это вы! Слава богу!

— Что-то случилось?

— Электричество пропало, — сказала она тоже негромко, почти шепотом. — Я позвонила хозяину. Он сказал притаиться и ждать. Сказал, что бандиты могли перерезать провода, чтобы я не могла нажать тревожную кнопку…

— А сам он что, приехать сюда не может? — рассердился Тарас.

— Он не в городе, а в шесть меня откроет сменщик. У него ключи.

— Это же не работа! — возмутился Тарас. — Это форменное рабство! Вам нужно искать что-нибудь получше!

— Работа с деньгами — это всегда рабство, — спокойно ответила Дарка. — Но мне нужна ночная работа…

— Кофе? — спросил Тарас, поставив на прилавок с внешней стороны металлический термос.

— Я бы да, с радостью. — Голос Дарки больше не был испуганным, но теперь в нем прозвучала грусть. — Только как?

Тарас усмехнулся, но девушка этого не заметила.

Он достал из карманов новенькие пепельницы, поставил рядом с термосом, наполнил их кофе и аккуратно просунул одну в вырез-нишу для обмена купюрами.

Рука в синей матерчатой перчатке захватила двумя пальчиками черную пепельницу с кофе и затянула ее внутрь.

— Что это, блюдце такое? — спросила Дарка, уже придвинувшись со стулом к окошку. Теперь пламя свечи освещало правую сторону ее лица.

Не дожидаясь ответа, она пригубила кофе. Тарас поднес ко рту свою пепельницу.

— Ой! Да это же!.. — рассмеялась Дарка и смех ее прозвучал удивительно радостно, искренне и звонко, — …это же пепельница! Кофе табака!!!!

Тарас ощутил момент счастья. Он был виновником ее смеха, ее радости. Молниеносная гордость захватила его. Захватила, подняла над городом и тут же отпустила. И стал он легким и бестелесным, как волшебник или сказочный герой. А лицо Дарки в окошке вдруг засветилось сильнее свечи, и огонь в ее глазах загорелся — веселый и дикий. Пустая пепельница стояла перед ней у горящей свечи, и слово «Venezia» теперь легко прочитывалось.

— Еще кофе? — спросил Тарас.

Дарка кивнула и просунула пепельницу наружу.

Тарас снова наполнил ее кофе. Подал обратно. В спину ему вдруг ударил порыв ветра, и свечка в обменке чуть не потухла. Дарка бросила к ней ладони, закрыла пламя свечи от ветра. Лицо ее враз стало перепуганным.

— Ой, когда свет пропал — тоже такой ветер был. Один порыв ветра, и всё! И птицы кричали странно и громко. Крик у них был похож на хриплый смех! А ведь обычно ночью они молчат! — говорила Дарка, подавшись вперед всем телом и приблизив лицо к внутренней части окошечка, чтобы лучше видеть Тараса.

Ее лицо при мягком освещении свечи казалось одновременно и детским, и иконописным. Даже испуг ей шел, делал по-особенному желанной. Тарасу сразу захотелось ее защитить. Он и стоял тут, как страж, как защитник.

За разговорами они допили кофе, и Тарас охотно предложил съездить домой и заварить еще один термос.

— Нет, не уходите! — попросила она, и Тарас впервые почувствовал себя нужным. — Давайте просто так, без кофе, поговорим. Вы мне уже что-то про себя рассказывали… Вы ведь медик?! Ночью, наверное, на вызовы ездите?!

— На выезды — да! — Тарас кивнул. — Но вообще-то я занимаюсь частной практикой по своей методике. Конкременты вывожу, то есть почечные камни. Это, конечно, тема не застольная… А вы… Вы так интересно одеваетесь! Я раньше только ваши руки видел… В перчатках…

— Ой, только не подумайте, что я — модница! — Голос Дарки снова стал чистым, живым, освободившимся от ноток испуга. — У меня аллергия на деньги… точнее, на денежные знаки и мелочь… Я, когда маленькая была, только возьму монетку или бумажные деньги в руку, так сразу жжение в коже начинается, сначала в пальцах, если я пальцами деньги держу, потом все руки красные по две-три недели и зудят. Страшно больно было! Сейчас я уже научилась. Всё хорошо теперь. Вот, смотрите! — В ее пальцах появилась банкнота в пятьсот российских рублей. Зашуршали деньги, а рука в синей перчатке заиграла пальчиками, заставляя банкноту хрустеть еще громче.

— Как-то я не пойму, — задумался вслух Тарас. — У вас на деньги аллергия, а вы с деньгами работаете!

Дарка пожала плечиками.

— Платят хорошо, да и мне врачи посоветовали ночную работу, чтобы с утра спать ложиться. У меня кожа очень чувствительная, не только на деньги. Когда я вечером ложилась, то долго не могла заснуть, ерзала, с боку на бок переворачивалась и тоже потом пятна красные, зуд… Если б вы не были врачом, я бы вам об этом не говорила…

— Жаль, что я только камнями занимаюсь, — выдохнул Тарас. — Но кто знает?! Может, и я чем-то смогу помочь…

Над обменкой закричала-засмеялась громко незнакомая птица. Потом опустилась прямо на крышу, еще раз резко крикнула-хохотнула, и шумно хлопнув крыльями, взмыла в черное небо.

— Слышали? — в голосе Дарки снова были слышны страх и испуг.

— Не только слышал, но и видел! — совершенно спокойно сказал на это Тарас. — Ворона! Только, кажется, белая!

— Ворона?! — удивилась Дарка. — Вороны так не кричат… Вороны каркают! Да и ночью они спят. В Стрыйском парке. А утром летят на свалку в Грибовичи.

— Откуда вы всё это знаете? — удивился Тарас. — Вы что, следите за воронами?

— Они над нашим домом летают и в детстве так летали, через весь центр. Вечером в парк, а рано утром — на свалку! Их же тут тысячи!

Тарасу даже не пришлось оправдываться за свое вранье. Не разглядел он эту птицу, только ее окраску, но была она, кажется, больше обычной вороны. Однако Дарку этот вопрос вдруг перестал интересовать. Она вспомнила свое детство. И стала о нем рассказывать. Кофе забылся, вкус его, как и тот заряд бодрости, который дает кофеин, улетучился с языка. Усталость начинала одолевать, и противостоять ей становилось Тарасу всё сложнее и сложнее. Однако уйти без разрешения Дарки он не мог, не смел. Это было обычное «джентльменское» исполнение долга.

Около половины шестого напротив обменки остановилась белая «Лада», из нее вышел мужчина лет пятидесяти в очках, в кожаном пальто.

— Отойдите от окошка! — сказал он строго Тарасу.

— С какой стати? — возмутился Тарас.

— Тарас, отойдите, — из обменки донесся голос Дарки. — Это Орест Васильевич, он меня откроет!

Тарас сделал несколько шагов в сторону. Проследил за человеком в очках. Тот обошел левое окошко постройки, над которым висела табличка «Ремонт часов», в его руке звякнули ключи. Внезапно окошко обменки наполнилось светом — снова загорелась лампочка. И тут же свет появился в двух-трех окнах дома напротив.

— Ну вот, теперь всё хорошо, — произнесла Дарка, внезапно оказавшись рядом вместе со сменщиком. Она выглядела невысокой, миниатюрной, лакомой.

— Так, может, вас домой подвезти? — предложил Тарас.

Дарка бросила взгляд на мужчину, приехавшего на «Ладе», помедлила с ответом, но потом отрицательно мотнула головой.

— Орест Васильевич лучше дорогу знает.

Она кивнула на прощанье, села в белую «Ладу», и унесла ее машина куда-то вдаль по пустынной улице.

Поднимаясь на свой второй этаж усталой походкой, задумчивый Тарас чуть было не наступил на пятую ступеньку. В последний момент удалось ему из последних сил податься вперед всем телом и перенести правую стопу на следующую, шестую ступеньку.

Уже сквозь сон он услышал из радиоточки звуки гимна. На лице улыбка появилась. И вдогонку мысль пролетела об их с Даркой сходстве — оба ведь ложились спать очень уставшими и рано утром. А значит, оба спали крепко.

За окном уже вовсю шумела жизнь, громыхали грузовики, машины. Стучали по тротуару подошвы дешевых ботинок. Город ожил и издавал тысячи звуков, не способных проникнуть в глубокий сон Тараса.